Что это значит: быть собой?

Дженни Мэнсон, 2010

Дженни Мэнсон – психолог и консультант по семейным вопросам. Она всегда хотела лучше понимать других людей и видеть, какие они есть на самом деле. Но в обычной жизни многие привыкли скрывать свою внутреннюю сущность под маской: за выражением лица или манерой поведения. Поэтому в голову ей пришла идея создания анонимного письменного вопросника на тему: «Что для вас значит: быть собой?» Огромное количество людей с большой охотой откликнулось на ее просьбу рассказать о себе правду. Автор надеется, что после прочтения книги читатели научатся лучше понимать мотивы поступков других людей. Смогут по-новому взглянуть на мир: станут относиться с пониманием к уязвимости и незащищенности, которая скрывается за высоким фасадом, возводимым большинством людей.

Введение доктора Джонатана Миллера

В легендарном эссе, носящем название похожее на то, которое выбрала Дженни Мэнсон для этого интригующего сборника личных мемуаров, американский философ Томас Нагель предлагает читателям рассмотреть вопрос, «что значит быть летучей мышью».

Людям невозможно себе представить, даже приблизительно, что означает знакомиться с внешним миром вслепую посредством эхолокации. Несмотря на это Томас Нагель доказывает, что было бы разумно предположить, что, поскольку летучие мыши являются живыми существами в отличие от неодушевленных предметов, они обладают феноменальной способностью улавливать эхо, возникающее при отражении от предметов их писка, который они систематически издают, а также реагировать на эхолокационные сигналы. В дополнение к умению прекрасно управлять своим полетом с помощью этого метода они каким-то непередаваемым способом осознают, как они это делают.

Другими словами, в отличие от Декарта, для которого животные были не более чем «бесчувственными машинами», чье бездушие лишало их ярко выраженного человеческого преимущества осознавать свое существование, для Нагеля и большинства современных людей неоспоримым фактом является то, что животные и люди по своему происхождению генетически связаны друг с другом. Это предоставляет каждому индивидууму (по крайней мере, высшего порядка) возможность осознавать, что значит быть собой.

Если, как утверждает Нагель, существует возможность понять, что значит быть летучей мышью, то, весьма вероятно, это относится ко всем летучим мышам одного вида. Однако было бы ошибкой полагать, что осознание себя определенной летучей мышью предполагает тот факт, что другие летучие мыши осознают то же самое. Несмотря на то, что они, бесспорно, являются существами, живущими стаями, поскольку всегда держатся вместе и проявляют взаимный альтруизм, степень, в которой каждая летучая мышь отождествляет себя как одну из стаи, весьма сомнительна. Наоборот, взаимодействие, о котором я только что упоминал, проявляется автоматически, не предполагая того, что участники осознают существование друг друга.

Но когда речь идет о людях, ситуация полностью меняется. И происходит это не из-за того, что, как предполагал Декарт, мы единственные наделены бесплотной душой, а потому, что нервная система человека достигла такого уровня развития, когда она способна поддерживать обширное сознание каждого индивидуума, с учетом того, что передаваемый объем информации возрастает по сложности и разнообразию от поколения к поколению. В отличие от других видов, включая родственные человеку, наши умственные способности расширяются и углубляются без существенных генетических изменений. С помощью подражания, соперничества и подробных инструкций понятия и потенциальные возможности достигли уровня, практически недоступного нашим предшественникам.

Относится ли все это к теме данной книги? Ну, для начала, способность людей выражать и сообщать другим, что значит быть собой, является тем, чего лишены летучие мыши. И хотя, по всей вероятности, они осознают, что такое быть летучей мышью, у них нет возможности сообщить нам, каково это. По существу, отсутствие языка исключает возможность описания и уменьшает степень, в которой отдельная летучая мышь объясняет это самой себе, поскольку в процессе описания какого-то ощущения мы переосмысливаем его, обнаруживая те его стороны, которые раньше не приходили нам в голову. «Теперь я начинаю думать об этом, и когда я пытаюсь сделать это доступным для кого-то еще, то все, что я видел, чувствовал или слышал, выглядит, ощущается и воспринимается немного иначе по сравнению с тем, как мне первоначально казалось».

И вот еще что: стремление сообщить о своих ощущениях предполагает, что участник разговора признает существование индивидуумов, похожих на него самого, и полагает, что усилия по высказыванию своих мыслей могут быть оценены по достоинству. Летучие мыши на это не способны. Что бы это ни означало — быть одной из них, ощущение этого не предполагает осведомленности о существовании других индивидуумов, которым описание могло бы быть интересно или хотя бы доступно. Поэтому, кроме писка, который помогает летучим мышам ориентироваться в пространстве, они не издают никаких звуков.

Но даже если благодаря какому-то невероятному чуду летучие мыши могли бы сообщить нам, что означает быть одной из них, нам, скорее всего, не удалось бы отличить одно сообщение от другого. И причина этого очень проста: осознание себя летучей мышью является настолько элементарным и однозначным, что оно оставляет мало пространства для индивидуальности. Другими словами, прослушав одну летучую мышь, вам покажется, что вы прослушали их всех. А вот сборник Дженни Мэнсон не таков. Хотя сообщения о том, что значит быть человеком, являются узнаваемыми, и любое из них было бы в большей или меньшей степени понятно и доступно человеку, жившему пятьсот лет тому назад, неоспоримым остается тот факт, что эти личные откровения существенно отличаются друг от друга и способны заинтересовать каждого из нас.