Парусник № 25 и другие рассказы

Джек Вэнс

[6] Это собрание ранних произведений содержит тринадцать рассказов и новелл, написанных Джеком Вэнсом в период его становления в качестве автора, публиковавшегося в популярных дешевых журналах конца 1940-х и начала 1950-х годов.Рассказы демонстрируют размах воображения Вэнса, благодаря которому он заслужил звание «гроссмейстера» Всемирной ассоциации писателей-фантастов (SFWA) в 1997 году и место в «Зале славы» мастеров научной фантастики.

ПРЯМО ПО КУРСУ

Появившись в аудитории, Хирэм прошествовал короткими уверенными шагами к столу и уселся. Только после этого он, казалось, заметил мужчин и женщин — человек двадцать пять — устроившихся аккуратными рядами на раскладных стульях.

«Могу уделить вам примерно двадцать минут, — сказал Хирэм. — Чего, конкретно, вы от меня ожидаете?»

«Как насчет краткого заявления? — предложил Эд Джефф, корреспондент агентства „Всемирные новости по факсу“. — После чего, возможно, вы согласитесь ответить на несколько вопросов?»

Хирэм откинулся на спинку стула: коренастый субъект средних лет с решительным выражением лица, львиной гривой волос, оттенком и жесткостью напоминавших стальную вату, повелительно-пронзительным взглядом и пухлым, но не слишком большим ртом. На нем были синий костюм и серый свитер — консервативная повседневная одежда, свидетельствовавшая о том, что Хирэм одевался по привычке, не руководствуясь ни тщеславием, ни желанием производить впечатление.

«Мои сотрудники и я, — ответил Хирэм, — осуществляем исследовательскую программу, финансируемую Джеем Бэннерсом. В конечном счете мы планируем совершить полет вокруг Вселенной». Хирэм замолчал; репортеры ждали. «Таково мое заявление», — сухо прибавил Хирэм.

Послышались возбужденные, перебивавшие друг друга голоса. Хирэм поднял руку: «По очереди, пожалуйста… Да, сударь? В чем заключается ваш вопрос?»

«Вы сказали: полет вокруг Вселенной? Не только вокруг Галактики?»

Хирэм кивнул: «Вокруг Вселенной»

«Откуда вы знаете, что Вселенную можно облететь по окружности?»

«Мы этого не знаем, — натянуто улыбнувшись, отозвался Хирэм. — Экспериментальных данных нет, одних математических выкладок недостаточно. Так или иначе, мы руководствуемся таким допущением и готовы рискнуть жизнью, чтобы проверить его достоверность».

Репортеры уважительно прокашлялись. Хирэм слегка расслабился: «Протяженность окружности Вселенной, по предварительной оценке, составляет от десяти до ста миллиардов световых лет. Мы намерены вылететь с Земли и взять какой-нибудь курс — практически любой курс. По прошествии достаточного времени, перемещаясь с достаточно высокой скоростью, мы надеемся вернуться на Землю с противоположной стороны».

«Какова вероятность обнаружения Земли по возвращении?»

Хирэм поджал губы; он считал такую формулировку вопроса легкомысленной.

«Теоретически, — резковато ответил он, — если мы не будем отклоняться от заданного курса, мы должны вернуться туда, откуда вылетели. В рамках нашей программы основное внимание уделяется изучению возможностей прецизионной космической навигации. Ошибка величиной в одну угловую секунду на расстоянии в сто миллиардов световых лет приведет к отклонению от курса на триста тысяч световых лет. Если мы промахнемся, мы никогда не вернемся в родную Галактику. Задача первостепенной важности заключается в обеспечении полета по математически идеальной окружности — прямо по курсу».

«Разве вы не можете ориентироваться по звездам — оставшимся за кормой или тем, что впереди?»

Хирэм покачал головой: «Свет звезд, оставшихся позади, нас не догонит. По существу, мы настолько перегоним свет, что излучение всех звезд — и тех, что за кормой, и тех, что впереди нас — сольется в одно неразборчивое пятно, — он сложил руки на столе, сцепив короткие пальцы. — В этом заключается вторая проблема: как мы увидим, куда мы движемся? Мы будем перемещаться практически мгновенно. Допуская, что эффективность расслоения пространства составит девяносто процентов, средняя скорость космического аппарата достигнет шести или семи тысяч световых лет в секунду, то есть полет на расстояние в сто миллиардов световых лет займет примерно шесть месяцев. При такой скорости воздействие излучения на незащищенный объект носит катастрофический характер. Допплеровский эффект превратит в гамма-лучи самый безобидный инфракрасный свет; волны видимого спектра станут в тысячу раз короче и будут нести в тысячу раз больше энергии в расчете на единицу времени, а частота космического излучения возрастет до десяти в тридцать первой или тридцать второй степени. Не могу себе представить последствия облучения такого рода, но ничего хорошего из этого не выйдет. Мы пытаемся разработать видеосистему, способную функционировать в условиях такого разрушительного воздействия. В поперечной плоскости, разумеется, можно будет вести нормальное наблюдение, так как свет будет поступать к аппарату в нормальном диапазоне».

«Сколько времени займет решение этих проблем?»

«Мы продвигаемся удовлетворительными темпами», — Хирэм на стал вдаваться в подробности.

«Как вы узнáете, что вернулись? Одна галактика может походить на другую…»

Хирэм постучал пальцами по столу: «Интересный вопрос. Должен признаться, не могу на него ответить с уверенностью. Придется проявлять бдительность, внимательно изучая любую галактику подходящих размеров и конфигурации, встретившуюся на нашем пути. Поможет тот факт, что Млечный Путь примерно в два раза крупнее галактики средней величины. Но во многом придется положиться на удачу».

«Что, если Вселенная бесконечна и не является сферой?»

Хирэм вперил в репортера презрительный взор: «Не я сотворил Вселенную. Кто может это знать наверняка?»

Репортер торопливо поправился: «Я имею в виду, предусмотрен ли какой-нибудь срок, в течение которого вы рассчитываете облететь Вселенную и вернуться?»

«Мы считаем, что Вселенная имеет сферическую форму, — с прохладцей ответил Хирэм. — В четырех измерениях, разумеется. Мы будем непрерывно ускоряться, скорость перемещения корабля будет постоянно возрастать. Если Вселенная — четырехмерная сфера, мы вернемся. Если она бесконечна, мы не вернемся никогда».

Приземлились два корабля — стройный цилиндрический и другой, с нелепым на первый взгляд корпусом в форме бублика. Хирэм вышел из цилиндрического корабля и промаршировал вверх по бетонной рампе в управление со стеклянными стенами.

Его ждали Джей Бэннерс, плативший за экспедицию, и долговязый молодой человек. Внешностью Бэннерс напоминал Хирэма, но у него уже поредели волосы, а черты лица были гораздо мягче. Бэннерс вел себя непринужденно и дружелюбно, в нем не было ничего спартанского или аскетического.

Хирэм участвовал в открытии расслоения пространства и в разработке гравитрона, а также в первой экспедиции, вернувшейся из сектора Центавра. Бэннерс никогда не был в космосе, но ему принадлежал контрольный пакет акций корпорации «Звездные острова»; кроме того, он входил в состав советов директоров шести других корпораций.

Бэннерс приветствовал Хирэма взмахом пухлой руки: «Эрб, позвольте представить вам моего сына, Джея-младшего. А теперь я должен вас удивить. Не падайте в обморок! Джей хочет отправиться с вами в полет вокруг Вселенной. И я обещал ему сделать все, что смогу». Предприниматель вопросительно взглянул на физика.

Уголки рта Хирэма приподнялись; он прищурился так, словно случайно проглотил что-то безнадежно прокисшее. «Знаете ли, Бэннерс… Вряд ли можно рекомендовать участие в экспедиции… э… неопытному молодому человеку», — пробормотал он.

«Ну зачем же так? — дружелюбно-укоризненным тоном возразил Бэннерс. — Джея не назовешь любителем-простофилей. Он только что закончил инженерную школу, знает космос как свои пять пальцев, изучал астронавигацию и все такое — не так ли, Джей?»

«Что-то в этом роде», — лениво отозвался Джей.

Хирэм смерил ледяным взглядом Джея Бэннерса-младшего — слегка развинченного долговязого юнца с маслянисто-черными волосами, слишком длинными на вкус Хирэма. Физик сказал: «Экспедиция — не загородный пикник, молодой человек. В полете будет поддерживаться строгая дисциплина. Нам придется провести много времени в тесной кабине, где не будет никаких развлечений — а это нешуточное испытание. Причем неизвестно, вернемся ли мы когда-нибудь… Пожилому человеку — такому, как я — легче расставаться с жизнью. А у тебя еще все впереди».

Джей безразлично пожал плечами, а старший Бэннерс сказал: «Я все это объяснял, Эрб, но он непременно желает отправиться с вами. Кроме того, будет только полезно, если на борту окажется Бэннерс. Тогда всю эту затею можно будет безусловно назвать „экспедицией Хирэма-Бэннерса“. Как вы думаете?»

Не находя слов, Хирэм раздраженно стучал пальцами по столу.

Джей заметил: «В инженерной школе нас учили многим новейшим методам. В случае чего я мог бы помочь, если вы заблудитесь».

Хирэм побагровел и отвернулся.

«Полегче, Джей! — предупредил сына старший Бэннерс. — Не советую действовать на нервы старине Хирэму. Всем известно, что у тебя голова набита модными идеями, но не забывай, что полет стал возможен благодаря именно таким людям, как Эрб Хирэм».

Молодой человек снова пожал плечами и слегка нахмурился, попыхивая сигаретой.

«Договорились, значит! — жизнерадостно воскликнул Бэннерс. — И не давайте ему никаких поблажек, Эрб. Обращайтесь с ним, как с наемным подрядчиком. Он вынослив и настойчив — яблоко от яблони недалеко падает. Джей справится. А если заартачится, приструните его хорошенько».

Хирэм подошел к окну и смотрел на посадочное поле.

Бэннерс продолжал: «Мы видели, как приземлялись корабли. Как прошли испытания?»

«Неплохо, — отозвался Хирэм. — На пути от Земли до Плутона мы отклонились от идеального курса на сорок восемь сантиметров. То есть порядка одной триллионной доли угловой секунды. Может быть, даже меньше. Я еще не производил точные расчеты. Погрешность пренебрежимо мала».

Джей стряхнул пепел на пол небрежным движением мизинца: «Может быть, следовало бы установить гирокомпасы — на всякий случай».

Хирэм ответил резко и холодно: «Гирокомпас не идет ни в какое сравнение с системой космического золотника».

«Объясните Джею, как она работает, — предложил Бэннерс. — Я сам никак не могу в ней разобраться. Знаю только, что „Шток“ и „Гильза“ поочередно летят впереди…»

Хирэм объяснил — напряженно, нетерпеливо: «В свободном полете объект движется, не отклоняясь от курса, если объект изолирован от гравитационных полей в расслаивающей пространство оболочке. Наша задача — в том, чтобы сохранить такой безошибочный курс в условиях ускорения. Мы решили использовать два корабля, поочередно ускоряющихся, а затем переходящих в режим свободного полета — таким образом корабль, находящийся в свободном полете, сможет корректировать курс ускоряющегося корабля.

Допустим, один из компонентов системы находится в свободном полете — скажем, цилиндрический корабль, «Шток». Полая «Гильза» летит в пятнадцати тысячах километров за кормой «Штока». «Гильза» ускоряется; при этом возможно едва заметное отклонение от курса. Как только расслаивающие пространство оболочки сближаются, производится сверка радаров двух кораблей, и любое отклонение от курса корректируется. «Гильза» обгоняет «Шток», пропуская его через себя, ее двигатели отключаются, и она движется впереди в режиме свободного полета. Когда «Шток» отстает на пятнадцать тысяч километров, он начинает ускоряться и пролетает через полость «Гильзы». Процесс повторяется автоматически с высокой частотой и обеспечивает прецизионную коррекцию курса».

Бэннерс серьезно спросил: «Разве все эти включения-выключения двигателей не приведут к постоянной встряске?»

Джей положил ногу на стол: «Не приведут. У тебя устаревшие представления, папа. В последнее время инерцию кораблей удалось полностью нейтрализовать. Мы не почувствуем никакого ускорения — только нормальное земное притяжение встроенного гравитрона».

Бэннерс снисходительно рассмеялся и хлопнул Хирэма по напрягшемуся от такой фамильярности плечу: «Вот видите, Эрб? Этот парень далеко опередил нас, старых хрычей… Такова жизнь! Пора уступить место новому поколению».

Джей безмятежно выпустил струю дыма. Несколько секунд Хирэм молча смотрел на юношу, после чего сделал пару шагов взад и вперед.

«Бэннерс! — сухо сказал он. — Учитывая все обстоятельства, я не считаю, что вашему сыну следует участвовать в экспедиции».

Джей поднял брови, уголки его губ опустились. Старший Бэннерс раздраженно поднял глаза, но его лицо тут же смягчилось: «Послушайте, Эрб! Я знаю, что это опасно, и понимаю, что вы не хотите брать на себя такую ответственность. Но Джей не откажется от своего намерения. Насколько я понимаю, он хочет сбежать подальше от какой-то девицы. И я тоже хотел бы, чтобы он полетел с вами. По сути дела, я сам подумывал о том, чтобы присоединиться к экспедиции…»

Хирэм поспешно вмешался: «Ладно, хорошо! Предупреждаю, однако, молодой человек — тебе придется нелегко. Придется сразу выполнять приказы, без разговоров. Если ты это понимаешь… Пожалуй, здесь не о чем больше говорить».

«Ничего, ничего — вы поладите! — заявил Бэннерс. — Принимая во внимание ваш опыт, Эрб, и подготовку Джея, не вижу, каким образом проект не завершился бы потрясающим успехом! Только подумайте, Эрб! Экспедиция Хирэма-Бэннерса! Эрб Хирэм — капитан, Джей Бэннерс-младший — навигатор! Что может быть лучше?»

«Головокружительная перспектива!» — съязвил Хирэм.

Джей бросил окурок на пол и задумчиво сказал: «Вы знаете, вполне может быть, что эта чехарда со „Штоком“ и „Гильзой“ сработает, но я все-таки больше доверяю старому доброму гирокомпасу… Нужно захватить с собой по меньшей мере пару гироскопов, для регистрации корроборативного показателя».

Хирэм нахмурился и презрительно спросил: «Корроборативный показатель? Это еще что такое?»

«Недавно разработанная концепция, — ответил Джей. — Я вам как-нибудь ее разъясню. Грубо говоря, это усредненное значение площади интеграла под множеством вероятностных кривых, каждая из которых построена с применением соответствующего весового коэффициента».

Бэннерс многозначительно кивнул: «У парня есть голова на плечах, Эрб. Может быть, лучше действительно установить пару гироскопов. Лишняя предосторожность не помешает».

Хирэм слегка поклонился в сторону Джея: «Поручаю тебе оснащение корабля гироскопами. Проследи за тем, чтобы их объем не превышал примерно половину одной десятой кубометра».

Джей не возражал: «Прекрасно. Я могу сделать так, чтобы они заняли еще меньше места. Гирокомпасы стали точнее и миниатюрнее с тех пор, как вы их видели в последний раз, господин Хирэм». Юноша погладил верхнюю губу: «По сути дела — если не возражаете — я мог бы полностью избавить вас от необходимости заботиться о навигации. Я в этом деле неплохо разбираюсь — на занятиях по астронавигации получал только отличные оценки».

Хирэм хрюкнул: «Не выйдет, молодой человек! Объяснимся начистоту — сию минуту! Ты будешь делать то, что тебе прикажут, и держать при себе школьные фантазии, пока тебя не попросят высказать свое мнение!»

Джей с изумлением уставился на физика, повернулся и взглянул на отца; тот торжественно покачал головой: «Так оно и будет, Джей. Старина Эрб — крепкий орешек. Попробуешь ему перечить — узнаешь, где раки зимуют. Как он скажет, так и будет, заруби это себе на носу».

Команду «Штока», цилиндрического корабля, составляли Хирэм, Джей Бэннерс-младший, молчаливый техник по имени Боб Галт и кок Джулиус Джонсон — улыбчивый субъект с волосами оттенка жженого сахара, плоским лицом и плоской макушкой. На борту трубчатого корабля, «Гильзы», разместились два опытных астронавта, Арт Генри и Джо Лавиндар.

Запуск снимали кинокамерами и телекамерами; наблюдать за ним собралась толпа из четырех миллионов человек. Два корабля взлетели один за другим, чтобы встретиться в полутора миллионах километров от Земли, за орбитой Луны. Там они должны были сориентироваться и взять курс на Денеб в созвездии Лебедя, чуть севернее галактической плоскости Млечного Пути.

Хирэм собрал команду в небольшом салоне под рубкой управления, служившем одновременно столовой, спальней и комнатой отдыха. Боб Галт сидел на конце скамьи — сутулый тонкокостный человек, совершенно самоуверенный и самодостаточный, напоминавший сердитого попугая. Рядом с ним пристроился кок Джулиус — его широкий рот кривился вечной ухмылкой. Джей развалился на другом конце скамьи, скрестив ноги и полузакрыв глаза.

Хирэм повернулся к ним лицом — коренастый, прямой, с только что подстриженным ежиком седеющих волос.

«Вам известно, господа, что нам предстоит долгий и трудный полет. Если мы вернемся, мы вернемся героями. Вполне вероятно, однако, что мы никогда не вернемся. Если космос бесконечен, мы будем лететь вечно. Если мы отклонимся от прямого курса, мы потеряемся — и тоже никогда не вернемся. Кроме того, конечно, существуют самые фантастические возможности — на нас могут напасть космические корабли инопланетян или существа, живущие в безвоздушном пространстве. Сами понимаете, что подобной чепухой можно пренебречь.

Наибольшую опасность создаем мы сами. Скука, мелочное раздражение — наши худшие враги. Здесь тесно, мы буквально будем жить бок о бок. Трудно представить себе ситуацию, быстрее провоцирующую самое худшее в характере человека. С вами, Боб и Джулиус, я уже летал неоднократно — знаю, что на вас можно положиться. Ты, Джей, представляешь своего отца — уверен, что так же, как все остальные, ты постараешься как можно меньше действовать другим на нервы.

Работы у нас немного. Хотелось бы, чтобы ее было больше. Джулиус, конечно, будет готовить еду и заведовать камбузом, — в голосе Хирэма появилась ироническая нотка. — Джей может заботиться о своих гироскопах — насколько я понимаю, он намерен регистрировать их показания… Что ж, каждому свое, как говорится.

Я возьму на себя первую вахту, вторую будет нести Джей, третью — Боб. Наши основные обязанности состоят в том, чтобы смазывать механизмы, отмечать в журнале то, что мы сможем увидеть на смотровых экранах, и следить за тем, чтобы эффективность расслоения пространства не выходила за пределы заданного диапазона. Каждый несет ответственность за соблюдение правил гигиены, в том числе в том, что относится к одежде и постели. Важность чистоты и аккуратности трудно переоценить. Ничто не деморализует команду больше, чем неряшливость и беспорядок. Бриться и носить свежую одежду — обязательно… Пока что это всё».

Хирэм повернулся и бодро поднялся в рубку управления.

Луна висела в пространстве слева под кораблем, как чудовищная серебристая дыня, покрытая разбросанными пятнами черной накипи. Прямо впереди дрейфовал тороидальный корабль, «Гильза» — в его отверстии мерцали звезды.

Хирэм направил нос цилиндрического корабля на это отверстие и замкнул переключатель. Цилиндр вздрогнул и задрожал; включились реле, совмещающие направляющие лучи — центральные оси двух кораблей точно совместились.

Прямо по курсу сиял Денеб — первый и последний ориентир в их полете вокруг Вселенной.

Хирэм вызвал «Гильзу» по радио: «У вас все в порядке?»

«Мы готовы», — отозвался Генри.

«Включайте генератор поля», — сказал Хирэм. Он замкнул еще один переключатель; гравитрон зажужжал — но дребезжащий звук вскоре сменился тихим равномерным гулом. Теперь команда и весь корабль были свободны от инерции.

Хирэм повернул блестящий верньер — полет начался.

Через мгновение на боковых экранах промелькнула вперед «Гильза». Еще через мгновение «Шток» промчался сквозь «Гильзу». Мелькание становилось все чаще, превратилось в трепещущую полосу и в конце концов исчезло.

Звезды стали перемещаться, проскальзывая одна за другой подобно невесомым блесткам в пронизанном солнечными лучами воздухе. Они пролетали мимо то плотной толпой, то редкими россыпями — скопления и стайки светил перемежались полыхающими облаками газа; оказываясь за кормой, звезды тут же пропадали — свет отставал от «Штока» и «Гильзы», обгонявших друг друга, как пушинки, подхваченные внезапным шквалом.

Сполохи, вспышки, проблески — пары, трио и квартеты звезд, многочисленные группы торопливых звезд, потоки звезд, а иногда и отдельные одинокие звезды, мигающие, как светлячки. Звезды стремительно приближались издалека и проносились сверху, снизу, справа и слева, как искры на ветру. Через некоторое время звезды исчезли и спереди, и на боковых экранах: «Шток» и «Гильза» проникли в межгалактическое пространство.

Скорость постоянно возрастала; два корабля проскакивали один мимо другого с лихорадочной частотой работающего поршневого двигателя, направляя друг друга по геометрически прямой линии — настолько прямой, что на расстоянии тысячи световых лет ошибка могла составить километров сто, причем на гораздо большем расстоянии даже эта погрешность, скорее всего, уменьшилась бы благодаря взаимному вычету отклонений в разных направлениях.

Джей проверил показания гирокомпаса. Понаблюдав за прибором минуту-другую, он постучал пальцем по корпусу прибора: «Так держать! — объявил он. — Летим прямо по курсу».

«Рад слышать! — язвительно отозвался Хирэм. — Не спускай глаза с компаса».

Огромная туманность Андромеды проплыла под кораблем — приплюснутый водоворот ледяного огня — и пропала за кормой.

Скорость, скорость, скорость! Ускорение достигло предельной частоты срабатывания реле, чередовавших позиции кораблей. Теперь «Шток» и «Гильза» перемещались в пространстве почти мгновенно.

Вахта сменяла вахту, проходили дни. Галактики пролетали мимо, как святящиеся летучие мыши — порхающие часовые пружины, горячие сгустки газа. В начале и в конце каждой смены Джей проверял показания гироскопа, а затем проводил два-три часа, занося в журнал различные записи: подробности полета, философские заметки, результаты наблюдений за характером спутников.

Джулиус и Боб играли в карты и в шахматы; время от времени к ним присоединялся и Хирэм. Джей сыграл несколько партий в шахматы — достаточно для того, чтобы понять, что Джулиус мог выигрывать у него столько, сколько хотел — и потерял интерес к этому занятию. Джулиус ухмылялся, как всегда, и говорил очень мало; Боб, нахохлившийся, как раздраженный попугай, вообще ничего не говорил. Хирэм держался отстраненно, бдительно и неотступно наблюдая за всеми деталями жизни на борту и показаниями приборов и, по мере необходимости, давал указания старательно сдержанным тоном. После нескольких тщетных попыток критиковать навигационные методы Хирэма Джей стал таким же молчаливым, как остальные.

Одна за другой, галактики улетали в бездну небытия. По окончании каждой смены Джей напряженно приглядывался к гироскопу.

Однажды он подозвал Хирэма: «Мы отклонились от курса. Смотрите — не может быть никаких сомнений! На целый градус. Я слежу за этим уже несколько дней».

Несколько секунд Хирэм смотрел на прибор, затем покачал головой и почти отвернулся: «Где-то возникла прецессия».

Джей шмыгнул носом: «Скорее всего, разладилась фокусировка совмещения корпусов».

Хирэм свысока взглянул на гироскопы и холодно ответил: «Вряд ли. Радары автоматически калибруются, с двойной поверкой. Не забывай, что используются два независимых комплекта датчиков — один корректирует фокусировку на основе интерференции волн, другой — посредством корреляции угловой величины и мощности излучения. Они точно синхронизированы. В случае нарушения синхронизации подавался бы сигнал тревоги… Твой гирокомпас в чем-то ошибается».

Бормоча себе под нос, Джей снова взглянул на индикатор: «Один градус! Это миллион световых лет — сто миллионов световых лет…» Но Хирэм уже ушел.

Джей уселся рядом с гирокомпасом и стал наблюдать за его индикатором, как кошка, следящая за перемещением рыбок в аквариуме. Если он был прав, корабли экспедиции были безвозвратно потеряны. Опустившись на четвереньки, он как можно тщательнее проверил состояние каждого компонента гироскопа — судя по всему, с ними все было в полном порядке.

Джей безутешно подошел к столу, за которым сражались в шахматы Боб и Джулиус, постоял, заложив руки за спину. Техник и кок не обращали на него никакого внимания.

«Вот таким образом! — Джей вздохнул, обернувшись туда, где лежал гирокомпас. — Нам конец. Мы заблудились».

«Неужели? Почему?» — спросил Джулиус, передвинув пешку.

«Гироскопы не могут ошибаться, — сказал Джей. — Судя по их показаниям, мы отклонились от курса на градус».

Боб Галт бросил на Джея безразличный взгляд и снова сосредоточил внимание на шахматной доске.

«Я сообщил об этом капитану, — с горечью прибавил Джей. — Я говорил ему еще перед запуском, что его система коррекции курса слишком сложна, чтобы на нее можно было положиться».

«Мы все когда-нибудь умрем, приятель, — отозвался Джулиус. — Почему бы не умереть в глубоком космосе? Я не беспокоюсь. Жратва у нас подходящая, а старина Галт скоро получит мат…» Ухмылка кока стала еще шире.

Боб фыркнул: «Мы еще посмотрим!» Он переставил коня, угрожая пешке: «Как тебе это понравится?»

Джулиус наклонил большую голову над доской: «Не нервничай, приятель, любуйся видами…»

Джей поколебался, отвернулся, перешел в другой конец салона и бросился на койку, беззвучно шепча ругательства. Так он пролежал минут двадцать, уставившись в потолок. Отклонение от курса на целый градус…

Приподнявшись на локте, Джей следил за тем, как галактики проносились мимо на смотровых экранах. Звезды — миллионы, миллиарды звезд, закрученные в мерцающие водовороты. Бесчисленные безымянные миры, неизвестные астрономам на далекой былинке Земли… Он подумал о Земле, затерянной на таком расстоянии, что она казалась уже недостижимой. Как они смогут снова найти эту драгоценную крупинку? Скорее всего, если бы они вернулись в родную Галактику, Землю можно было бы найти. Но они отклонились от курса на целый градус! И никому на борту не было до этого никакого дела… «Будь они прокляты! — яростно размышлял Джей. — Тупые животные, неспособные даже позаботиться о спасении своей шкуры! Но у него, Джея Бэннерса-младшего, еще вся жизнь впереди!» Если бы ему удалось, однако, восстановить правильный курс корабля, у них еще сохранился бы какой-то шанс найти Млечный Путь на обратном пути. И все они — Хирэм, Боб Галт и Джулиус — только поблагодарят его за это. Обменяются шутками-прибаутками, поворчат — и, конечно же, упрямый Хирэм станет расхаживать взад и вперед, выпрямившись и заложив руки за спину. Но даже ему придется сказать Джею спасибо за возможность вернуться домой — придется отступить и признать свою ошибку… А если вся эта история обнаружится… Воображение стало рисовать Джею роскошные картины. Газеты, телевидение, восторженные приветствия толпы на улицах…

Джей поднялся на ноги. Хирэм спал на своей койке, аккуратно скрестив ноги в белых носках.

Джей посмотрел по сторонам. Строго говоря, уже началась вахта Галта — но, поглощенный игрой, он занес руку над ферзем, не замечая ничего вокруг. Джулиус, нахмурившись, поглаживал рот большой желтоватой ладонью.

Джей прошел по салону, поднялся по трем ступеням в рубку управления и небрежно облокотился на навигационный стол, глядя на передний смотровой экран. Черная бездна — и в ней галактики, как светящиеся медузы в полночном океане. Они приближались из невообразимых далей и бесшумно проплывали мимо — при этом ближайшие перегоняли дальние, создавая неправдоподобную иллюзию перспективы.

Гипнотическая картина космоса успокаивала, как молчаливое, великолепное сновидение… Из салона послышался смех Джулиуса. Джей моргнул, встрепенулся, снова сосредоточился. Он осторожно пригляделся к секции приборов управления на металлической стойке справа. Доступ к этой секции был разрешен только Хирэму. Джей посмотрел на боковой смотровой экран. Другой корабль, «Гильзу», конечно же, невозможно было заметить — он обгонял «Шток» и отставал от него с постоянно возрастающей частотой. Джей взглянул на компьютерный индикатор скорости: 6200 световых лет в секунду, и с каждой секундой значение увеличивалось. Ага, вот он! Блестящий ребристый верньер. Одно прикосновение привело бы к практически незаметному уменьшению мощности луча с одной стороны и, следовательно, к смещению оси, вдоль которой летели оба корабля.

Джей шагнул, как бы невзначай, к секции приборов управления, быстро протянул руку, прикоснулся к верньеру… Что-то с ужасной силой ударило его в плечо. Джей отпрянул и упал на палубу. Он увидел три пары ног, услышал безжалостный хрипловатый голос: «Я ждал чего-то в этом роде с тех пор, как он показал мне свой дурацкий прибор».

«Парень просто ошалел с непривычки», — беззаботно и безучастно отозвался голос Джулиуса.

Ноги Боба Галта резко повернулись на пол-оборота.

Хирэм продолжал тем же резким, хрипловатым тоном: «Поднимите его, уложите на койку и пристегните к стойке… Джулиус, забинтуй пулевую рану. Нельзя позволять этому лунатику бродить где попало».

Джею не на что было пожаловаться. Джулиус тщательно обработал и забинтовал его рану; большие, желтовато-коричневые руки кока двигались быстро, точно и осторожно — при этом он продолжал ухмыляться.

Ему приносили еду на подносе, его выпускали в туалет. Больше на него не обращали никакого внимания. Какой бы скучной ни была жизнь на корабле, даже она проходила мимо него. Его присутствие игнорировали, с ним никто не разговаривал, и он ни с кем не говорил.

Со своей койки он мог видеть весь салон и все, что происходило на борту. Главным образом, Джулиус и Боб Галт бесконечно играли в шахматы. Джулиус сидел лицом к Джею, поглаживая большое плоское лицо ладонью, когда позиция на доске приводила его в замешательство или становилась опасной. Галт сидел спиной к Джею, сгорбившись над столом — лишь иногда можно было заметить его угловатый профиль. Хирэм больше не играл ни в карты, ни в шахматы; его основное занятие состояло в том, что он медленно расхаживал взад и вперед по салону. Впрочем, каждое утро и каждый вечер он проводил полчаса, упражняясь на гимнастическом тренажере.

Джей помнил наизусть вес детали корабельной рутины. Все повторялось, ничто никогда не менялось. Те же цвета, те же сочетания теней, та же практичная, размеренная поступь Хирэма, та же ухмылка на лице Джулиуса, те же сутулые плечи Галта.

Корабль погрузился в космический мрак. Больше не было никаких галактик, никаких туманностей. Джей слышал, как Хирэм с явным сожалением сказал: «Надо полагать, мы пересекли внешнюю границу расширяющейся Вселенной». И Джей спрашивал себя: «Что теперь? Бесконечность?» Он понимал, что расширяющуюся Вселенную можно было уподобить раздувающемуся воздушному шару, четырехмерной оболочкой которого было пространство-время, что речь не шла о триллионах звезд и галактик, разлетающихся в бездну небытия…

Бесконечен ли космос? Суждено ли им лететь до конца своих дней, как сновидениям в окружении вечной ночи? Лететь и лететь — только лететь, и ничего больше, ничего дальше…

Смотровые экраны наполнились глухой, слепой тьмой без единой искорки, без единой вспышки. Тем не менее, они все еще ускорялись. С какой скоростью они теперь летели? Восемь тысяч световых лет в секунду? Десять тысяч?

Джей повернулся спиной к салону, чтобы внести очередную запись в журнал. Теперь он много писал, заполняя страницу за страницей самонаблюдениями и отрывками поэтических набросков, к которым он часто возвращался, переписывая их заново и редактируя. Кроме того, Джей заполнял статистические таблицы: характеристик блужданий Хирэма по салону, в том числе среднего числа его шагов в расчете на квадратный метр площади палубы, закономерностей выбора Джулиусом различных меню. Джей тщательно описывал свои сны и проводил долгие часы, пытаясь проследить происхождение этих снов в своем прошлом. Он формулировал подробные обвинительные заключения в адрес Хирэма — «документальные свидетельства», как он их называл — и не менее обоснованные доводы в оправдание своих действий. Он составлял всевозможные списки: мест, в которых он побывал, подруг, книг, оттенков цветов, песен. Он делал эскизные зарисовки Хирэма, Джулиуса и Боба Галта — снова и снова.

Проходили часы, дни, недели. Разговоры велись все реже и, наконец, полностью прекратились. Джулиус и Боб играли в шахматы, а если Боб спал или выполнял какие-нибудь вахтенные обязанности, Джулиус раскладывал пасьянс — неспешно, аккуратно, разглядывая каждую карту так, словно она преподнесла ему сюрприз.

Шахматы — ходьба по салону — еда — сон — хождение в туалет под безмятежным присмотром Джулиуса. Время от времени Джей подумывал о возможностях нападения на Джулиуса и убийства всех своих спутников. Но с коренастым и жилистым коком было бы трудно справиться. И какую пользу, в конечном счете, принесло бы такое развитие событий?

Мрак на экранах… Двигался ли корабль на самом деле? Или движение как таковое было свойством привычного пространства, где существовали объекты, позволявшие измерять расстояние? Неужели бесконечность была не более чем глухой темной западней, где никакое усилие не приводило к осмысленному результату? Вечная тьма со всех сторон! Что, если бы в этой тьме можно было прогуляться пешком?

Джей отложил журнал, уставившись на экран. Его глаза выпучились. Он что-то прохрипел. Хирэм прервал хождение из угла в угол, обернулся. Джей протянул дрожащую руку, указывая на экран: «Там было лицо! Я видел, как оно заглянуло в корабль!»

Хирэм удивленно посмотрел на смотровой экран. Галт, лежавший на койке, что-то недовольно проворчал во сне. Джулиус продолжал раскладывать пасьянс невозмутимыми движениями безволосых желтоватых рук. Хирэм скептически взглянул на Джея.

Джей воскликнул: «Я не ошибся — говорю вам, я видел лицо! Я не сошел с ума! Там была какая-то белесая фигура, потом она подлетела ближе и в корабль заглянуло лицо…»

Джулиус перестал раскладывать карты, Галт приподнялся на койке, Хирэм подошел ближе к экрану и вгляделся в темноту. Повернувшись к Джею, он грубовато произнес: «Тебе приснилось».

Джей опустил голову на руки, сморгнул навернувшиеся слезы. Так далеко, так далеко от дома… Из космоса заглядывали призраки… Неужели сюда, в бесконечный мрак, улетали души умерших? Затерянные навсегда, бесконечно одинокие, блуждающие в холодной пустоте?

«Я видел лицо, — повторил Джей. — Видел. Что бы вы ни говорили. Я его видел».

«Успокойся, парень, успокойся, — сказал Джулиус. — Так ты всех нас напугаешь».

Джей лежал на боку, уставившись в экран. И громко ахнул: «Я опять его видел! Это лицо, говорю вам!» Джей приподнялся на койке, его длинные черные волосы — теперь уже очень длинные — растрепались и упали на лоб. Его влажный рот дрожал и блестел.

Хирэм подошел к аптечному шкафчику и зарядил инжектор раствором из ампулы. Он подал знак; Галт и Джулиус схватили Джея, удерживая его руки и ноги. Хирэм нажал кнопку — снотворный препарат просочился через бледную кожу Джея в его кровь, в его мозг…

Когда он проснулся, Галт и Джулиус играли в шахматы, а Хирэм спал. Джей испуганно взглянул на экран. Темнота. Чернота. Полное отсутствие света.

Он вздохнул и застонал. Джулиус бросил на него быстрый взгляд и вернулся к изучению шахматной позиции. Джей снова вздохнул и потянулся за журналом.

Тянулись недели, месяцы. Корабль мчался с фантастической скоростью — куда? Однажды Джей позвал Хирэма, расхаживавшего по салону.

«Что тебе?» — резко спросил тот.

«Если вы снимете с меня эти кандалы, — пробормотал Джей, — я мог бы вернуться к выполнению своих обязанностей».

Хирэм ответил сдержанным, бесстрастным тоном: «Очень сожалею, но тебе придется остаться на койке. Это необходимо не в виде наказания, а для обеспечения безопасности экспедиции. Потому что ты вел себя безответственно. Потому что я не могу тебе доверять».

Джей сказал: «Обещаю, что буду вести себя… ответственно. Вы преподали мне урок — я его усвоил… Что, если мы будем лететь бесконечно — вот так? Лететь в никуда? Вы хотите, чтобы я был прикован к постели до конца моих дней?»

Хирэм задумчиво смотрел на него, пытаясь определить, каким могло бы стать самое справедливое решение в сложившейся ситуации.

Галт, поднявшийся в рубку управления, прокричал: «Эй, капитан! Впереди что-то забрезжило! Свет!»

Хирэм подскочил к экрану тремя прыжками. Джей приподнялся на локте, вытянул шею.

Далеко впереди в пространстве висела туманная светящаяся сфера.

Хирэм тихо произнес: «Так выглядит с огромного расстояния Вселенная из миллиардов галактик». «Значит, мы возвращаемся, капитан?» — напряженно спросил Галт.

Хирэм медленно ответил: «Не знаю, Боб… Мы улетели далеко — дальше, чем кто-либо мог предположить… Это может быть наша Вселенная — а может быть и другая. Я нахожусь в полном неведении по этому поводу — так же, как и ты».

«Но если это наша Вселенная, мы сможем вернуться домой?»

Помолчав, Хирэм отозвался: «Это одному дьяволу известно, Боб. Надеюсь, что сможем».

«Может быть, лучше притормозить? Мы летим сломя голову».

«Двадцать две тысячи световых лет в секунду. Но замедлиться мы можем гораздо быстрее, чем ускорялись. Достаточно постепенно убавить мощность поля».

Наступило молчание. Наконец Галт сказал: «Она расширяется очень быстро…»

Хирэм бесстрастно заключил: «Это не вселенная. Это облако газа. Я сделаю спектральный анализ».

Светящийся туман вырос на глазах, промчался бледным потоком под кораблем, исчез. Впереди осталась только черная тьма. Хирэм спустился из рубки и, опустив голову, возобновил хождение из угла в угол.

Подняв голову, он встретился глазами с Джеем. Тот все еще лежал, опираясь на локоть и глядя вперед, в пустоту.

«Ладно, рискнем! — сказал Хирэм. — Я сниму с тебя наручники».

Джей медленно опустился на спину и расслабился. Хирэм продолжал: «Выслушай указания. Тебе запрещается заходить в рубку управления. В следующий раз я буду стрелять в голову».

Джей молча кивнул. Его глаза блестели за завесой длинных волос. Хирэм вытащил из кармана ключ, открыл замок наручников и тут же возобновил бесцельную прогулку по салону.

Пять минут Джей пролежал, не двигаясь, на койке. Джулиус позвал из камбуза: «Обед готов!»

Джей заметил, что кок разложил на столе четыре столовых прибора.

Джей вымылся и побрился. Свобода казалась незаслуженной роскошью. Он снова жил — даже если жизнь заключалась только в том, чтобы есть, спать и смотреть в темноту. Такова была жизнь. И она могла остаться такой же до конца его дней… Любопытный способ существования. Он казался теперь естественным, приобрел смысл. Земля стала не более чем мимолетным воспоминанием детства.

Гироскопы… Да, гироскопы! Что они скажут теперь? Джей давно о них забыл — может быть, нарочно вытеснил их из сознания как причину, как символ постигшей его неудачи… Тем не менее, что показывали гироскопы?

Он подошел к столику, на котором лежал гирокомпас, и приподнял крышку прибора.

«Что скажешь, приятель? Мы все еще летим по курсу?» — беззаботно спросил Джулиус.

Джей медленно закрыл крышку и сказал: «В последний раз, когда я снимал показания, расхождение составляло один градус. Теперь мы отклонились от курса на семьдесят пять градусов влево!»

Продолжая ухмыляться, Джулиус покачал головой — поведение гирокомпаса явно приводило его в замешательство: «Это уже не ошибка — здесь что-то не так».

Джей закусил губу: «Что-то странное происходит на этом корабле…»

Галт громко закричал: «Эй, капитан! Впереди снова свет — и на этот раз там звезды, чтоб мне провалиться!»

Они приближались к вселенной, как парусный корабль к далекому острову в океане — сначала впереди не было ничего, кроме туманных очертаний, но силуэт становился все больше, все отчетливее и, наконец, корабль окружили гигантские массы светящейся материи. Галактики проносились мимо, как стаи испуганных птиц — загадочно светящиеся диски.

Хирэм стоял в рубке управления, как мраморная статуя, положив руку на регулятор расслоения пространства. Галт стоял рядом, втянув голову в плечи.

Они пролетали над огромной спиральной галактикой — так близко, что отдельные звезды мерцали и подмигивали, приглашая посетить чудесные неизведанные планеты.

«Похожа на нашу, капитан», — сказал Галт.

Хирэм покачал головой: «Млечный Путь больше. Не забывай, наша Галактика — одна из крупнейших, в несколько раз больше средней величины. Я ищу именно такую галактику. Конечно, — тут он понизил голос, — это может быть вообще не наша Вселенная. Это могут быть галактики другой вселенной. Нет никакой возможности с уверенностью отличить ее от нашей… Если мы заметим, что приближается исключительно крупная галактика знакомой конфигурации — тогда мы отключим подачу энергии к генератору поля».

«Смотрите-ка! — воскликнул Боб. — Вот она, большая галактика — видите? Выглядит в точности, как наша». Его голос торжествующе звенел: «Это она, капитан!»

«Не знаю… не знаю, Боб, — неуверенно отозвался Хирэм. — Она слишком далеко, совсем не по курсу… Конечно, мы преодолели чудовищное расстояние, но если мы теперь повернем и ошибемся, мы наверняка заблудимся навсегда».

«Если мы пролетим мимо, мы уже никогда не вернемся», — возразил Галт.

Хирэм колебался, обуреваемый сомнениями. Джей заметил, как покривились его губы. Хирэм протянул руку и взялся за регулятор поля.

Джей неожиданно выпалил: «Это не наша галактика! Это даже не наша вселенная!»

Галт обернулся, побагровел и прикрикнул на него из рубки: «Заткнись!»

Хирэм не обратил внимания на слова Джея. Его пальцы сжались на ручке регулятора.

«Капитан, я могу это доказать. Послушайте!» — взмолился Джей.

Хирэм обернулся: «Как ты можешь это доказать?»

«Гироскоп! — Джей торопился опередить еще один окрик презрительно фыркнувшего Галта, пробить потоком слов стену враждебности, окружавшую Хирэма. — Ось вращения гироскопа никогда не меняется. После того, как мы провели в полете несколько недель, я заметил отклонение в один градус. Я неправильно истолковал это показание. Я думал, что мы сбились с курса. Я ошибся. Гироскоп показывал угол дуги, которую мы пролетели по окружности Вселенной. Один градус из трехсот шестидесяти. Я только что снова проверил показания гирокомпаса. Отклонение теперь составляет семьдесят пять градусов — но в другую сторону. Или двести восемьдесят пять градусов в ту же сторону. Другими словами, мы проделали больше, чем три четверти пути. А когда ось вращения гироскопа снова совпадет с курсом корабля, мы вернемся домой».

Хирэм прищурился, взглянул на Джея — взглянул сквозь Джея, куда-то гораздо дальше. Раздражение Галта прошло — теперь он скорее побледнел, нежели покраснел, его поджатые губы задумчиво выпятились. Галт с сомнением смотрел на большую галактику, проплывавшую под кораблем.

Хирэм спросил: «Что показывает гирокомпас в данный момент?»

Джей подбежал к прибору, откинул крышку: «Двести восемьдесят шесть градусов!»

Хирэм кивнул: «Что ж, будем лететь дальше. Прямо по курсу».

«Шеренгой в затылок и ни шагу в сторону!» — обронил Галт.

Хирэм мрачно усмехнулся: «Шуточки!»

Другая вселенная кончилась, они снова погрузились в океан мрака. На борту возобновился прежний распорядок — но теперь все то и дело настороженно следили за экранами. Хирэм наблюдал за показаниями гирокомпаса так же внимательно, как это делал Джей; курсовая метка неотвратимо перемещалась день за днем: 290 — 300 — 310 — 320…

Галт проводил все больше времени в рубке управления, глядя вперед, и неохотно спускался даже для того, чтобы поесть. Он больше не играл в шахматы; Джулиус раскладывал пасьянс в одиночку — медленно, внимательно разглядывая каждую карту.

330 градусов. Хирэм присоединился к Галту в рубке и тоже стал нести тревожную вахту.

340 градусов. «Скоро что-то должно появиться», — бормотал Галт, вглядываясь в бездонную тьму.

Хирэм сказал: «Мы не прилетим раньше, чем прилетим».

350 градусов. Галт наклонился вперед, опираясь ладонями на навигационный стол и опустив голову на уровень локтей: «Свет! Я вижу свет!»

Хирэм встал рядом с ним, глядя на бледное свечение посреди переднего экрана: «Так и есть!»

Он отключил ускорение — теперь корабль мчался с постоянной скоростью. Впервые с тех пор, как начался их долгий полет, появился второй корабль — на борту «Штока» уже почти забыли о существовании «Гильзы».

355 градусов. Галактики стали пролетать мимо, как первые здания пригорода — мимо окон поезда-экспресса.

357 градусов. Команда «Штока» чувствовала себя так, словно они проезжали по улицам родного города после длительного отсутствия.

358 градусов. Все с напряженным ожиданием вертели головами, поглядывая то на один смотровой экран, то на другой. Хирэм расхаживал по палубе с необычной поспешностью, приговаривая: «Слишком рано, слишком рано… Еще лететь и лететь…»

359 градусов. Хирэм молчаливо согласился с присутствием Джея в рубке управления: они стояли, сгрудившись вчетвером, указывая то на одну галактику, то на другую, бормоча и покачивая головами.

360 градусов. «Вот она! И вправду большая! Словно увидел лицо старого знакомого!»

Прямо впереди светилась огромная спиральная галактика. Она становилась все больше, мерцающие потоки звезд распахнулись, словно обнимая корабль. Хирэм убавил мощность генератора поля, расслаивающего пространство. Корабль пришел в соприкосновение с вакуумом материального мира и замедлился, как пуля, выпущенная в воду.

Они медленно проплыли мимо окраинных звезд, пересекли далеко раскинувшиеся газовые облака, оставили позади шаровые скопления, миновали центральное ослепительное вздутие Галактики…

Прямо впереди, как по волшебству, в черном небе показались знакомые сочетания звезд.

«Прямо по курсу! — воскликнул Хирэм. — Смотрите! Вот созвездие Лебедя — отсюда мы начали путь… А там, прямо впереди — эта желтая звезда…»