Машина смерти. Князья тьмы. Том II

Джек Вэнс

[39] Подвергнув правосудию архизлодея Малагейта, Кёрт Герсен взял на прицел Кокора Хеккуса, еще одного из «князей тьмы». Имя «Кокор Хеккус», означающее «машина смерти» на языке планеты Тамбер, относится не только к склонности Хеккуса к массовым убийствам и жестокостям, но и к его особой привязанности к кошмарным смертоносным устройствам, в том числе к гигантскому механическому палачу, благодаря сооружению которого он и получил некогда свое прозвище.

Глава 3

Выдержка из главы I, «Астрофизические предпосылки», справочника «Народы Кортежа» Штрика и Чернитца.

«Кортеж существует исключительно благодаря Ригелю, блистательному императору звезд, благодаря его несравненной светимости и обширности пригодной к обитанию зоны. Невозможно не подивиться впечатляющей грандиозности этой солнечной системы! Подумать только! Двадцать шесть миров с благоприятным для человека климатом величественно кружатся по тысячелетним орбитам в лучах слепящего белого светила. Средний радиус планетарной орбиты в системе Ригеля составляет больше двадцати миллиардов километров, не учитывая часто ускользающие от внимания шесть планет внутреннего Раскаленного пояса, а также Голубой Спутник, дремлющий на расстоянии сороковой доли светового года!

Но именно те условия, которые делают возможным существование Кортежа, представляют собой одну из самых неразрешимых загадок Галактики. Большинство специалистов считают Ригель молодой звездой, в возрасте от нескольких миллионов до миллиарда лет. Чем, в таком случае, объясняется образование Кортежа, уже ко времени прибытия сэра Джулиана Хоува способного похвалиться двадцатью шестью полностью сформировавшимися биологическими комплексами? С учетом скорости развития земных организмов, жизнь на планетах Кортежа должна была эволюционировать уже несколько миллиардов лет — допуская ее автохтонное происхождение.

Насколько обосновано такое допущение? Хотя флора и фауна каждой из планет Кортежа бесспорно уникальны, при ближайшем рассмотрении наблюдается ряд сходных характеристик, позволяющих предположить, что все живые организмы Кортежа — когда-то давно, очень давно — произошли от общего предка.

Предлагается множество теорий, объясняющих возникновение такой ситуации. Самый уважаемый из современных космологов, А. Н. дер Поульсон, выдвинул изобретательную гипотезу, согласно которой Ригель, Голубой Спутник и планеты конденсировались в облаке газа, изначально богатого сложными углеводородами, что позволило жизни развиваться раньше и быстрее, чем на Земле. Другие теоретики, поддавшись полету воображения, позволяют себе предположить, что планеты Кортежа были перемещены на оптимальные орбиты, так сказать, «в готовом виде», ныне вымершей расой научных гениев. Регулярность рассредоточения орбит и почти одинаковые размеры планет Кортежа — тогда как внутренние миры Раскаленного пояса составляют весьма разношерстную компанию — придают видимость целесообразности такому невероятному, казалось бы, допущению. Когда? Зачем? Каким образом? Кто? Гексадельты, покрывшие письменами и рельефами Монументальный утес на Десятой планете Кси Кормы? Раса, установившая не поддающийся пониманию механизм в Таинственном гроте на единственной луне Земли? Никто еще не сумел ответить на эти мучительно интригующие вопросы».

Ксавиар Сколькамп, входящий в состав высшего руководства (занимающий уровень выше 100) сотрудник Института, будучи в разговорчивом настроении и обсуждая с журналистом политику Института, позволил себе следующие замечания:

«Человечество существует давно, цивилизация — недавно. Никак нельзя сказать, что механизмы цивилизации работают без сучка без задоринки — само собой, так это и должно быть. Человек, входящий в здание из стекла и металла, в звездолет или в подводную лодку, не может не поражаться в какой-то степени — по меньшей мере, должен поражаться, если он мыслящий человек — тому, что видит. Никому не удается подавить в себе страстный эмоциональный порыв к действию без некоторого усилия… В Институте нам интенсивно прививают взгляд на вещи в исторической перспективе. Мы понимаем людей прошлого и спроецировали десятки возможных вариантов будущего — все эти варианты, без исключения, отвратительны. В том виде, в каком он существует сейчас, человек, со всеми его недостатками и пороками, несмотря на тысячи блаженно нерациональных компромиссов между тысячами бесплодных абсолютов — оптимален. По меньшей мере, мы так считаем, потому что мы тоже люди».

Соображения, приведенные в оправдание своих действий фермером, которого вызвали в полицейский суд в связи с нападением на достопочтенного Боза Коггинделла, сотрудника Института 54-го уровня:

«У них легкая жизнь, у этих умников. Развалились в своих креслах и всех поучают: „Давайте, страдайте, вам это понравится. Делайте все через ухо — так оно труднее, а потому полезнее. Потейте!“ Они хотят, чтобы я пристегнул свою жену к плугу, как это делалось при царе Горохе. Так я и показал ему, что я думаю про его драгоценную „беспристрастность“».

Заключение судьи (после наложения на фермера штрафа в размере 75 СЕРСов):

«Беспристрастное отношение к проблемам других людей не запрещено законом».

Из семи континентов Альфанора Скифия была крупнейшим, наименее населенным и, по мнению культивированных умбрийцев, лузитанцев и ликийцев, самым буколическим. Омываемая Мистическим океаном с одной стороны и отделенная горами Моргана с другой, провинция Гаррой считалась наиболее изолированным районом Скифии.

В Тауб, опаленный солнцем сонный поселок на берегу Джерминского залива, Герсен прибыл на воздушном пароме, курсировавшем раз в две недели из Маркари, провинциальной столицы. Он выяснил, что во всем провинциальном центре можно было арендовать только одно транспортное средство: видавший виды аэромобиль с дребезжащими подшипниками и склонностью соскальзывать вбок на спуске. Расспросив местных жителей о маршруте, Герсен забрался в машину и отправился в путь вдоль дороги, ведущей от моря к горам. Он долго поднимался над пологим склоном, утопавшим в слепящем, заставляющем дрожать воздух сиянии Ригеля.

Поначалу дорога петляла среди виноградников, садов с сучковатыми фруктовыми деревьями, огородов, где поспевали сине-зеленая капуста и артишоки, зарослей местной ягоды. То там, то сям виднелись сельские коттеджи, каждый под зонтичной крышей, поглощавшей энергию Ригеля. Дорога перевалила через пологую гряду, и Герсен остановился, чтобы сориентироваться. На юге простирался океан, по накренившемуся к заливу побережью рассыпались мышастые, розовые и белые пятнышки — поселок Тауб. В ослепительном свете все цвета становились фантастическими пастельными тонами, вибрирующими и танцующими. Впереди дорога поворачивала и выходила на равнину, где Герсен заметил виллу Душана Одмара, сотрудника Института девяносто четвертого уровня. Это хаотичное сооружение из камня и выбеленного солнцем дерева пряталось под сенью пары огромных дубов и рощи туземных гинкго.

Герсен прошел пешком по дорожке, ведущей ко входу, после чего приподнял и опустил огромный бронзовый дверной молоток в форме львиной лапы. Ждать пришлось долго. Наконец дверь открыла красивая молодая женщина в крестьянской блузе.

«Я хотел бы поговорить с Душаном Одмаром», — сказал Герсен.

Женщина задумчиво рассмотрела его: «Могу ли я поинтересоваться, по какому делу?»

«Это мне придется объяснить только самому господину Одмару».

Она медленно покачала головой: «Боюсь, что он не сможет вас принять. Возникли трудности семейного характера, и Душан Одмар никого не принимает».

«Мой визит имеет самое непосредственное отношение к этим трудностям».

Лицо женщины внезапно озарилось надеждой: «Их вернули? Детей? Скажите мне, скажите!»

«К сожалению, насколько мне известно, это не так, — Герсен вынул из кармана записную книжку, вырвал из нее листок и настрочил: „Кёрт Герсен, 11-го уровня, желает обсудить Кокора Хеккуса“. — Передайте Одмару эту записку».

Женщина прочла записку и молча ушла внутрь.

Вскоре она вернулась: «Пойдемте!» Герсен последовал за ней по полутемному широкому коридору в комнату со сводчатым потолком и голыми белеными стенами. Здесь сидел за столом Одмар — на столе находились пачка белой бумаги, гусиное перо и граненая хрустальная бутылочка с темно-красными чернилами. На бумаге не было никаких записей, кроме одной строчки на верхнем листе, выведенной витиеватым курсивом с заметными утолщениями — почерком, характерным для тех, кто занимал высшие уровни Института. Одмар был человек невысокий, широкоплечий, плотный. У него были резковатые, но правильные черты лица: небольшой прямой нос, узкие, маслянисто поблескивающие черные глаза, поджатые губы над раздвоенным подбородком. Он спокойно приветствовал Герсена, отвернувшись от бумаги, пера и чернил: «Где вы достигли одиннадцатого уровня?»

«На Земле, в Амстердаме».

«Значит, вы занимались под руководством Карманда?»

«Нет. Под руководством ван Блика, предшественника Карманда».

«Хм! Вы были молоды тогда. Почему вы не продолжали подготовку? После одиннадцатого уровня не так уж трудно продвинуться до двадцать седьмого».

«Я не мог подчинить свои личные цели целям Института».

«И в чем заключаются эти цели?»

Герсен пожал плечами: «Они просты, даже достаточно примитивны для того, чтобы удовлетворить сотрудника сто первого уровня, но центростремительны»⁴.

Брови Одмара скептически изогнулись, но он решил не настаивать на обсуждении этой темы: «Почему вас интересует Кокор Хеккус?»

«Он интересует нас обоих».

Одмар коротко кивнул: «Он интересный человек, не спорю».

«На прошлой неделе он похитил ваших детей».

Одмар молчал не меньше тридцати секунд. Стало ясно, что до сих пор личность организатора похищения ему была неизвестна: «Каковы основания для такого утверждения?»

«В этом признался арестованный участник похищения по имени Роб Кастиллиган, в настоящее время находящийся в Карцере».

«Вы — официальное должностное лицо?»

«Нет. Я — частное лицо».

«Продолжайте».

«Допускаю, что вы стремитесь к безопасному возвращению детей».

Одмар слабо улыбнулся: «Это всего лишь допущение».

Герсен проигнорировал двусмысленность: «Вы получили уведомление о том, как обеспечить безопасное возвращение детей?»

«Потребован выкуп. Сообщение пришло два дня назад».

«Вы заплатите?»

«Нет», — тихо и спокойно сказал Одмар.

Герсен не ожидал ничего другого. Старейшины Института, достигнувшие сотого уровня или приближавшиеся к нему, были вынуждены беспристрастно и отстраненно подходить к любым и всем внешним воздействиям. Если бы Душан Одмар заплатил выкуп за детей, тем самым он признал бы свою податливость и создал бы предлог для дальнейшего вымогательства извне по отношению к нему и ко всему Институту в целом. Политика Института была общеизвестна — и в десятый раз Герсен задал себе вопрос: почему Хеккус покусился на детей Одмара? Может ли быть, что в прошлом, в каких-то обстоятельствах, Одмар уступил давлению? Или похитители просто не поняли, что от них требовалось?

Герсен спросил: «Вы знали, что в это дело замешан Кокор Хеккус?»

«Нет».

«Теперь, когда вы это узнали, готовы ли вы принять против него меры?»

Одмар досадливо позволил себе слегка пожать плечами — по его мнению, Герсен должен был понимать, что карательные действия были не менее скандальны, чем выплата выкупа.

«Позвольте высказаться откровенно, — продолжал Герсен. — У меня есть причины считать Кокора Хеккуса личным врагом. Меня, в отличие от вас, не связывают никакие ограничения, я могу действовать в соответствии со своими эмоциями».

В глазах Одмара появилась искорка чего-то вроде зависти, но он лишь вежливо подтвердил понимание наклоном головы.

«Я пришел, чтобы получить информацию, — настаивал Герсен, — и для того, чтобы по возможности заручиться вашей помощью».

«Помочь я вам не смогу — или почти не смогу», — сказал Одмар.

«И все же, вы — человек, и, конечно же, любите своих детей. Уверен, что вы не хотите, чтобы их продали в рабство — а ведь так оно и будет».

Одмар улыбнулся — горькой, дрожащей улыбкой: «Кёрт Герсен, я — человек, и моя человеческая сущность, возможно, носит еще более варварский и примитивный характер, чем ваша. Но я достиг девяносто четвертого уровня. Мое самообладание слишком велико, и мне приходится быть осторожным в его применении. А поэтому…» — Душан Одмар сделал многозначный жест рукой.

«Равновесие превыше всего?» — продолжил его мысль Герцен.

Одмар не поддался на колкость. Он спокойно произнес: «О Кокоре Хеккусе я почти ничего не знаю — по меньшей мере не больше того, что известно всем и каждому».

«В настоящее время он, насколько можно судить — самый активный из „князей тьмы“. Он наносит огромный ущерб».

«Гнусное, презренное существо».

«Известно ли вам, зачем Хеккус похитил ваших детей?»

«Чтобы получить деньги, я полагаю».

«Какую сумму он потребовал?»

«Сто миллионов СЕРСов».

Пораженный, Герсен не находил слов. Одмар мрачно улыбнулся: «Мои дети, Даро и Викс, дороже ста миллионов».

«Вы могли бы столько заплатить?»

«Мог бы, если бы захотел. Проблема не в деньгах», — Одмар взял гусиное перо и повернулся к пачке бумаги; Герсен чувствовал, что терпение собеседника подходит к концу.

«На протяжении последнего месяца, — сказал Герсен, — Кокор Хеккус похитил не меньше двадцати человек, скорее всего больше. Последний подсчет был произведен в МСБР до того, как я покинул Авенту. Все жертвы похищений — чрезвычайно богатые и влиятельные люди».

«Кокор Хеккус пренебрегает предусмотрительностью», — безразлично заметил Одмар.

«Именно так. В чем заключается его цель? Почему, вдруг, ему понадобились такие огромные суммы?»

Этот вопрос вызвал у Одмара любопытство. Сотрудник Института сразу понял, к чему клонит Герсен, и бросил на него неожиданно проницательный взгляд.

Герсен продолжал: «Возникает впечатление, что Хеккус замыслил некий грандиозный проект. Не думаю, что он собирается отойти от дел».

«Ему двести восемьдесят два года, и все эти годы он никогда не отходил от дел».

Герсен убедился в том, что Душан Одмар знал о Хеккусе гораздо больше, чем дал понять в начале разговора: «Похоже на то, что бюджет — запланированная сумма расходов — Кокора Хеккуса составляет примерно два миллиарда СЕРСов, допуская, что все потребованные им суммы выкупа так же велики, как в вашем случае. Зачем ему такие деньги? Их хватило бы на целый флот звездолетов. Их хватило бы на реконструкцию целой планеты. Может быть, он хочет основать университет имени Машины Смерти?»

Одмар глубоко, тоскливо вздохнул: «Вы считаете, что он поставил перед собой некую труднодостижимую цель, и что ее достижение способно нанести ущерб всему человечеству?»

«Почему бы ему неожиданно потребовалось столько денег?»

Одмар нахмурился и досадливо покачал головой: «Жаль было бы сорвать столь грандиозный план. Но с моей личной точки зрения, а также в соответствии со стратегией Института…» Его голос замер.

«Ваши дети у Менял?»

«Да».

«Возможно, вы не знакомы с протоколом Менял. К рассчитанной продолжительности полета прибавляются пятнадцать суток. На протяжении этого периода времени только так называемая „основная заинтересованная сторона“ может „погасить задолженность“. По истечении этого срока внести выкуп может любой желающий. Если бы у меня были сто миллионов СЕРСов, я мог бы выкупить ваших детей».

Некоторое время Одмар изучал его лицо: «Почему бы вы это сделали?»

«Я хочу узнать, зачем Хеккусу столько денег. Я многое хочу узнать о Кокоре Хеккусе».

«Насколько я понимаю, при этом вы не руководствуетесь беспристрастной любознательностью?»

«Мои побуждения не играют роли. Я могу сделать следующее. Если бы у меня были сто миллионов СЕРСов, а также деньги на путевые расходы и подготовку, я представился бы Менялам как частное лицо, не связанное с вами никакими обязательствами, и детей передали бы под мою опеку. Кстати, сколько им лет?»

«Даро девять лет. Викс недавно исполнилось семь».

«Тем временем, я попытался бы выяснить побуждения и цели Кокора Хеккуса, а также его нынешнее местонахождение».

«И что потом?»

«Получив максимальное возможное количество информации, я привез бы сюда ваших детей и, если вы пожелаете, представил бы вам подробный отчет».

Лицо Одмара стало совершенно неподвижным: «Ваш адрес?»

«Я остановился в отеле „Креденца“ в Авенте».

Одмар поднялся на ноги: «Очень хорошо. Вы достигли одиннадцатого уровня. Вы знаете, чтó нужно сделать. Нужно узнать, зачем Кокору Хеккусу понадобились такие большие деньги. Он изобретателен, у него богатое воображение — он не перестает нас удивлять. Институт считает его достопримечательным персонажем и рассматривает как полезные некоторые побочные последствия причиняемого им зла. Не могу сказать ничего больше».

Герсен покинул помещение без дальнейших слов. В тихом широком коридоре к нему вышла встретившая его женщина. Он обратила на него пытливый вопросительный взгляд. Герсен спросил: «Это ваши дети?»

Она уклонилась от прямого ответа: «Что с ними? Они живы, здоровы?»

Герсен вдруг понял, что она принимает его за агента похитителей. Как опровергнуть такое подозрение, если оно еще не высказано? Чувствуя себя исключительно неудобно, он сказал: «Имеющихся у меня сведений недостаточно, чтобы утверждать что-либо с уверенностью — я не участвую в процессе лично. Но я надеюсь, что существует возможность…» Все, что он мог сказать, представлялось ему либо бессмысленным, либо чрезмерно откровенным.

Она не отступала: «Я знаю — я знаю, что мы обязаны отстраниться… Но это так несправедливо! Они же маленькие дети! Если бы я могла что-нибудь…»

«Не хочу внушать напрасные надежды, — прервал ее Герсен, — но вполне вероятно, что ваших детей вернут».

«Я буду вам благодарна», — просто отозвалась она.

Герсен вышел из прохладного полутемного дома во внезапно ослепительное пространство приусадебного цветника. Наступил тихий, безветренный вечер — когда он включил двигатель аэромобиля, его ворчание показалось неприлично громким. Герсен рад был оставить позади виллу Душана Одмара. Несмотря на великолепие открывавшегося оттуда вида, при всей очаровательности расчетливо непритязательной конструкции, это был дом тишины и строго подавляемых эмоций, где гнев и скорбь тщательно скрывались. «Именно поэтому я никогда не переступил за грань двенадцатого уровня», — сказал себе Герсен.

Через три дня Герсен получил в отеле «Креденца» увесистую посылку. Открыв ее, он нашел восемнадцать пачек новеньких купюр «Банка Ригеля», в общей сложности на сумму в сто один миллион СЕРСов. Герсен проверил их фальсометром: это были настоящие деньги.

Герсен немедленно выписался из отеля и доехал на подземке до космопорта, где его ожидал старый потрепанный космический корабль модели 9B. Уже через час он покинул систему Ригеля и находился в глубоком космосе.

Примечания

4

Центростремительные побуждения: способствующие централизации или кодификации и, следовательно, отличающиеся тенденцией к назойливому вмешательству (учрежденческий жаргон Института).