Гордость и гордыня

Джейн Остин, 1813

«Гордость и предубеждение» – самый популярный женский роман в мире, провозглашенный интернет-пользователями Великобритании одной из лучших книг всех времен и народов. Мистер Дарси – главный герой романа – стал для многих читательниц эталоном мужчины, благородный аристократ, который закрывает глаза на сословные предрассудки и женится по любви на женщине, стоящей гораздо ниже его по положению. На Элизабет Беннет, гордой, неприступной девушке, умной, начитанной и глубоко чувствующей. Несколько экранизаций, два сериала и армия поклонников по всему миру навеки вписали роман «Гордость и предубеждение» в летопись лучших историй о любви, побеждающей любые преграды.

Глава 13

— Уповаю, душа моя, — сказал мистер Беннет своей супруге за завтраком на следующее утро, — нынче вы заказали обед получше, так как у меня есть причины полагать, что наш семейный круг пополнится.

— О чем вы, мой друг? Не могу вообразить, кто бы это мог быть. Разве только к нам заглянет Шарлотта Лукас, но, надеюсь, мои обеды для нее достаточно хороши. Не думаю, что у себя дома она часто видит такие.

— Я говорю о джентльмене, нам мало знакомом.

Глаза миссис Беннет радостно заблестели.

— Малознакомый джентльмен! Разумеется, это мистер Бингли. Ах, Джейн, ты и словечком не обмолвилась, плутовка ты этакая! Разумеется, я буду в восторге увидеть мистера Бингли. Но… Боже великий! Такая незадача! Сегодня у нас нет рыбы. Лидия, душенька, позвони. Я сию же минуту должна отдать распоряжения Хилл.

— Нет, я жду не мистера Бингли, — сказал ее супруг. — Этого джентльмена я никогда в жизни не видел.

Это вызвало общее изумление, и, к его удовольствию, жена и все пять дочерей накинулись на него с вопросами.

Позабавившись их любопытством, он наконец объяснил:

— Месяц назад я получил вот эту эпистолу, а ответил на нее около двух недель назад. Речь ведь идет о довольно тонком деле, требующем принять меры заранее. Письмо от моего родственника, мистера Коллинза, который после моей кончины сможет выгнать вас из этого дома, когда ему будет угодно.

— Ах, друг мой! — воскликнула его супруга. — Мне невыносимо это слушать! Прошу вас, не упоминайте этого несносного человека. Право, нет ничего более возмутительного на свете, чем какой-то там майорат, отнимающий ваше имущество у ваших родных детей! И, право, на вашем месте я бы уже давно постаралась так или иначе от него избавиться.

Джейн и Элизабет попытались объяснить ей суть майората. Они уже не раз предпринимали такие попытки, но миссис Беннет не внимала никаким доводам, когда речь заходила об этом предмете, и продолжала горько сетовать на жестокость, с какой имение оттягают у семьи с пятью дочерьми в пользу человека, которого никто знать не знает.

— О, бесспорно, это весьма черное деяние, — сказал мистер Беннет, — и ничто не может оправдать мистера Коллинза, виновного в том, что он наследник Лонгборна. Но если вы послушаете, что он пишет, быть может, вас несколько смягчит его эпистолярная манера.

— Нет, я убеждена, что нет. И по-моему, с его стороны писать вам вообще большая наглость и мерзкое лицемерие. Не выношу таких притворных друзей. Почему он не мог и дальше быть с вами в ссоре, как прежде его отец?

— Да, правда, он, как вы услышите, испытывает некоторые угрызения, делающие честь его сыновней почтительности. Итак: «Хансфорд под Уэстерхемом, Кент, пятнадцатое октября. Любезный сэр, несогласия, существовавшие между вами и моим покойным досточтимым родителем, всегда причиняли мне большое огорчение. И с тех пор, как я имел несчастье лишиться его, мне часто хотелось загладить прошлое, но некоторое время меня удерживали сомнения, не уподобится ли это неуважению к его памяти, если я буду в добрых отношениях с теми, с кем ему было благоугодно пребывать в раздоре (слышите, миссис Беннет?). Однако теперь я пришел к решению, ибо, будучи рукоположен на Пасху, имел великое счастье быть отличенным покровительством высокородной леди Кэтрин де Бэр, вдовы сэра Льюиса де Бэра, чьими благодетельными щедротами я получил этот доходный приход, где приложу все усердие, дабы выразить мою почтительнейшую благодарность ее милости и неусыпно совершать все требы и обряды, которые учреждены англиканской церковью. Как духовный пастырь я, кроме того, почитаю своим долгом утверждать и восстанавливать мир во всех семействах, где это зависит от меня; и на этом основании льщу себя мыслью, что нынешние мои изъявления доброжелательности весьма похвальны, и то обстоятельство, что, согласно майорату, я являюсь ближайшим наследником Лонгборна, с вашей стороны будет любезно во внимание не принято, и вы не отвергнете протянутую оливковую ветвь. Я не могу не быть удручен, что должен стать причиной нанесения ущерба вашим милейшим дочерям, и прошу о дозволении принести в этом мои извинения, а также заверить вас в моей готовности возместить им это в меру моих сил, но об этом позже. Если вы не откажете принять меня у себя дома, то я хотел бы иметь удовольствие посетить вас и ваше семейство в понедельник восемнадцатого ноября, в четыре часа и мог бы злоупотребить вашим гостеприимством до субботы неделю спустя, что могу себе позволить без всяких затруднений, ибо леди Кэтрин не возражает против того, чтобы я иногда отлучался по воскресеньям при условии, что меня на этот день заменит другой священнослужитель. Остаюсь, любезный сэр, с изъявлениями почтения вашей супруге и дочерям, вашим доброжелателем и другом, Уильям Коллинз».

— Итак в четыре часа мы можем ожидать этого джентльмена с оливковой ветвью, — сказал мистер Беннет, складывая письмо. — Он, право, кажется чрезвычайно добропорядочным и учтивым молодым человеком и, полагаю, окажется бесценным знакомым, если леди Кэтрин будет милостиво и впредь дозволять ему вновь навещать нас.

— О наших девочках он пишет достаточно разумно, и если предложит нам возмещение, я, со своей стороны, не скажу ему «нет».

— Хотя трудно догадаться, каким возмещением он считает себя обязанным нам, — сказала Джейн, — само это желание говорит в его пользу.

Элизабет главным образом изумило его неописуемое почтение к леди Кэтрин, а также благое намерение крестить, сочетать браком и хоронить своих прихожан, когда бы это ни потребовалось.

— Он мне кажется странноватым, — сказала она. — Я его не понимаю. Его перо дышит напыщенностью. И почему он приносит извинения за то, что стал наследником майората? Мы ведь не можем предположить, что он что-нибудь изменил, даже будь это в его силах? Здравомыслящий ли он человек, отец?

— Нет, душа моя, не думаю. И весьма надеюсь, что он окажется полной тому противоположностью. В его письме есть смесь подобострастия и самодовольства, которая многое сулит. Мне не терпится его увидеть.

— Композиция его письма не вызывает нареканий, — сказала Мэри. — Аллегория оливковой ветви ненова, но, по-моему, выражена недурно.

Кэтрин и Лидию ни письмо, ни его автор ничуть не заинтересовали. Их родственник никак не мог приехать в алом мундире, а уже несколько недель общество мужчин в одежде иного цвета их не привлекало. Что до их матери, то письмо мистера Коллинза во многом смягчило ее недоброжелательность, и она готова была принять его со спокойствием, немало удивившим ее мужа и дочерей.

Мистер Коллинз был точен, и семья оказала ему самый любезный прием. Мистер Беннет, правда, ограничился несколькими словами, но миссис Беннет и барышни охотно поддерживали разговор, а мистер Коллинз, казалось, не нуждался в ободрении и не был склонен молчать. Он оказался высоким молодым человеком двадцати пяти лет, плотного сложения, весьма серьезным, с величавой осанкой; манеры его отличались примерной благовоспитанностью. Не успел он сесть, как сделал миссис Беннет комплимент, что она взрастила столь прекрасных дочерей, сказал, что много наслышан об их красоте, но на этот раз истина превзошла все хвалы, а затем добавил, что, без сомнения, со временем все они на радость ей сделают отличные партии. Эта галантность пришлась по вкусу далеко не всем его слушательницам, но миссис Беннет, не пренебрегавшая никакими комплиментами, ответила весьма охотно:

— Право, вы очень любезны, сударь, и я от всего сердца желаю, чтобы это сбылось, иначе ведь их ждет бедность. Все так странно устроено!

— Быть может, вы имеете в виду майорат?

— Ах, сударь, разумеется. Такое несчастье для моих бедных девочек, сами извольте рассудить. Не то чтобы я вас винила — так уж на свете заведено. С майоратом никогда не известно, кому достанется имение.

— Сударыня, я весьма сострадаю бедственному жребию моих прекрасных кузин и мог бы многое сказать об этом, не опасайся я показаться дерзким и излишне торопливым. Но я могу заверить несравненных барышень, что приехал готовым смотреть на них восхищенным взором. Пока я не скажу более ничего, но, быть может, когда мы познакомимся поближе…

Его перебило приглашение к обеду, и барышни обменялись улыбками. Не только они были предметом восхищения мистера Коллинза. Гостиную, столовую и всю мебель в них он внимательно осмотрел и похвалил, и его комплименты всему и вся пролили бы бальзам на сердце миссис Беннет, если бы не горькая мысль, что видит он это как свою будущую собственность. Обед, в свою очередь, стал предметом восхищения, и мистер Коллинз пожелал узнать, какая из его прекрасных кузин придала кушаньям такое совершенство. Однако миссис Беннет поспешила вывести его из заблуждения, объяснив с некоторой досадой, что им вполне по средствам держать хорошую кухарку и ее дочерям делать в кухне нечего. Он рассыпался в извинениях, что дал ей повод к неудовольствию, и она более мягким тоном заверила его, что ничуть не обиделась, но он продолжал испрашивать прощения еще около четверти часа.