Туз в рукаве

Джеймс Хэдли Чейз, 1971

За полвека писательской деятельности британский автор детективов Рене Брабазон Реймонд (1906–1985) опубликовал около девяноста криминальных романов и сменил несколько творческих псевдонимов. Самый прославленный из них – Джеймс Хэдли Чейз. «Я, как ищейка, беру след и чую, чего хочет читатель. И что он купит» – так мэтр объяснял успех своих романов, охотно раскрывая золотоносный секрет: читателей привлекают «действие и ритм». В настоящую книгу вошел роман из цикла о Хельге Рольф, созданный в 1970-е годы. Хельга Рольф – супруга миллионера, хороша собой. Кажется, ее жизнь – реализовавшаяся мечта. Но увы, это не так. Есть у нее одна слабость – мужчины. Умные, красивые, сексуальные… Но она вышла замуж за Германа Рольфа, пожилого инвалида, и обещала ему верность. Большие деньги и маленькие слабости – опасная комбинация…

Глава вторая

За несколько километров до границы Хельга попала в настоящую снежную бурю. Она ехала по автобану, когда вдруг резко потемнело. Не успела она включить фары, как снежный вал, гонимый ветром, обрушился на автомобиль и перекрыл всю видимость за пределами двадцати метров.

Машины, ехавшие впереди, теперь едва ползли, а в течение нескольких секунд они превратились в движущиеся снежные холмики, и красные подфарники были едва различимы. Но Хельга была даже рада. По опыту она знала: пограничники в такую погоду проявляют куда большую снисходительность при досмотре.

Ею владели самые противоречивые чувства: смятение, возбуждение, страх. Она немало наслышалась и начиталась об опасностях, подстерегающих водителей, согласившихся подвезти одиноко голосующего на дороге попутчика. Но этот мальчик казался таким открытым, добродушным и славным… И если раньше она была уверена в его честности и порядочности, то теперь начала сомневаться. Это надо же умудриться — сразу потерять все: и вещи, и деньги, и паспорт. Не слишком правдоподобно… Но ведь он честный, тут же возразила она себе. Ведь он хотел вернуть сдачу с тех денег. Нет, дело тут не в деньгах. Совсем другое дело — история с заграницей, желание попасть в другую страну и совет этого самого Рона, где можно получить новый паспорт (фальшивый?), — вот что по-настоящему тревожило ее. Но тут она вспомнила, как пылко и искренне прозвучали слова Ларри: «Конечно вы мне нравитесь, мэм!» Нет, человек не может сказать так, если искренне не убежден… И все же, а вдруг он просто использует ее?

Она увидела пограничные знаки и вывеску со словом «Halt», полузасыпанную снегом. Машины впереди ехали уже совсем медленно. Она увидела немецких пограничников, сгрудившихся под стеклянным навесом, они нетерпеливо промахивали машинам: «Дальше, вперед!»

Сердце у нее колотилось как бешеное, когда настал ее черед, но пограничник просто махнул рукой и тут же отвернулся. Паспорт и зеленую карточку она положила на колени. Так, на очереди швейцарская граница, подумала она и нервно поежилась. Впереди стояли машины, ее «мерседес» был четвертым. Вот две из них уже пропустили, осталась одна со швейцарскими номерными знаками. Приступ страха охватил ее, когда она увидела двух пограничников, стоявших по обе стороны этой машины, в плащах и фуражках с козырьками, засыпанными снегом. Они о чем-то говорили, потом один из них направился к ней. Она опустила боковое стекло и увидела, как швейцарская машина отъехала.

Пограничник козырнул ей и взял паспорт и зеленую карточку. Лицо его было пунцовым от холода.

Перелистывая странички паспорта, он спросил:

— Ничего запрещенного не провозите?

— Нет.

Только тут она заметила, что он с интересом разглядывает ее, и, прочитав в его глазах одобрение, выдавила улыбку.

Он вернул документы.

— Не слышали, надолго этот буран? — спросила она. — Как бы не стало еще хуже.

— Хуже не бывает, мадам, — ответил он, улыбнулся и, прикоснувшись пальцами к козырьку, отступил.

Хельга подняла стекло и тронула машину с места. Она ощущала легкую дурноту и одновременно восторг. Теперь надо только выпустить Ларри из багажника. Сейчас, на глазах у всех, делать этого нельзя. Должно быть, он там совсем окоченел, в этом багажнике, думала она, вливаясь в поток движения на шоссе. Вскоре впереди показалась большая строительная площадка. При такой погоде вряд ли кто там сейчас работает, подумала она и свернула на узкую ухабистую дорогу, ведущую к стройке. Взглянув в боковое зеркальце, она убедилась, что главная магистраль уже исчезла из вида и все затянуто сплошной пеленой слепящего белого снега. Тогда она остановила машину, вышла и направилась к багажнику. Замок не поддавался, наконец она приподняла крышку.

— Быстро!..

Он выскочил и захлопнул багажник мгновенным неуловимым движением, она и опомниться не успела.

— Садитесь за руль, — сказала она. — Куда ехать, скажу. — И она поспешила в машину.

Дверцы захлопнулись почти одновременно, и вот они уже сидели рядом, и на лице его светилась мягкая, приветливая улыбка.

— Ну, видали, мэм?.. Я же говорил вам… сработает!

— Да… Вы, должно быть, совсем застыли?

— Это ерунда. Все прекрасно, мэм, и я хочу поблагодарить вас. — Он накрыл ее руку своей большой сильной ладонью. — Спасибо, вы настоящий друг, вот что я вам хочу сказать, и вообще — молоток! Вы уж не обижайтесь за такие слова.

Даже через перчатку она чувствовала, какие ледяные у него пальцы.

— Давайте где-нибудь перекусим? — предложила Хельга, нехотя убирая руку. — Там и поговорим.

Он, следуя ее указаниям, вывел машину на Сент-Якобштрассе, затем свернул направо, и они оказались на стоянке. Найдя наконец свободное место и выключив мотор, он спросил:

— Похоже, вы неплохо знаете городок, мэм?

— Знаю. Неподалеку отсюда есть ресторанчик, придется пройти пешком, совсем немного. А чемоданы, думаю, лучше убрать обратно в багажник.

Через десять минут, сплошь облепленные снегом, они входили в жаркое тепло довольно скромного ресторана.

Она не только замерзла, но и совершенно изнервничалась и потому ограничилась лишь тарелкой супа. Ларри заказала суп, две большие свиные котлеты и картофель фри.

— Давайте сперва поедим, — предложила она, зная, что сейчас его интересует только заказанная еда и отвечать на вопросы он не склонен.

Когда они закончили обед, отогрелись и сидели, попивая кофе, она сказала:

— Послушайте, Ларри, все же, мне кажется, я имею право знать чуть больше… О той девушке, что украла у вас паспорт.

Он отвернулся и заерзал на стуле.

— Гм, мэм… Я понимаю, что многим вам обязан и мне не к лицу крутить и врать, но все это как-то не шибко прилично рассказывать… — Он опустил голову и, нахмурившись, начал разглядывать свои руки. — Вся штука в том, что мне время от времени нужна женщина… — Он затеребил козырек кепи — на этот раз она не напомнила снять его. — В общем, чувствую желание, ну и иногда, честно сказать, просто становится невтерпеж. Вы уж извините, но вы сами спросили… Я говорю правду. Ну, в общем, вы понимаете…

«Да, уж кто-кто, а я-то понимаю, — подумала она. — Ты только время от времени испытываешь желание, а я — почти постоянно».

— Конечно, Ларри. Это… была проститутка?

Он, не глядя на нее, кивнул:

— Ага. Вообще, поганая вышла история. Ворвались двое парней и ну меня колошматить… Потом скрутили и выбросили вон. — Он робко поднял на нее глаза. — Еще повезло, что хоть штаны оставили.

Она взглянула в его лицо, пытаясь увидеть следы побоев, но не нашла. И почувствовала, что сострадает ему. Она понимала: неприятно признаваться в том, что какая-то дешевая маленькая шлюшка обчистила тебя до нитки.

Не стоит, пожалуй, так давить на него. В конце концов, все это не важно. Он просто еще ребенок. Такие наивные взрослые дети часто попадают в подобные истории. Весь вопрос в том, как быть теперь с паспортом.

— Ну хорошо, Ларри. Итак, мы в Швейцарии. И вы без паспорта. Что вы собираетесь предпринять?

— Ну как — что? Получать этот самый паспорт, вот что. — Он затеребил козырек и в ту же секунду залился краской. — Черт! Опять забыл снять эту чертову штуку. — Он сорвал кепи и сунул его под ляжку. — Извините, мэм. Я просто олух. Всю дорогу забываю, что оно у меня на голове.

— А как вы собираетесь получить новый паспорт? — спросила она. — Вы говорили что-то насчет Рона…

Он заерзал на стуле.

— Ну, в общем, он дал мне один адрес, мэм. Это стоит денег, но ничего, как-нибудь выкручусь. — Он подался вперед и, выложив огромные ладони на стол, взглянул ей прямо в глаза. — Знаете, мэм, вы так много для меня сделали… Спасибо вам за все. Спасибо за то, что перетащили меня через границу. Спасибо за обед! Вы замечательная женщина! Дальше двигаюсь сам. Больше вам не придется обо мне беспокоиться. Я справлюсь.

Она пристально посмотрела на него:

— Прекрасная речь, Ларри, но сразу видно: вы слишком увлекаетесь телевизором. Следующей вашей репликой будет: глядя на догорающий закат, он томно сказал: «Спасибо за память, за все доброе и хорошее — и прощай навеки!»

Он покраснел как свекла и смотрел на нее, приоткрыв рот:

— А что опять не так, мэм?

Она достала из сумочки золотой портсигар и прикурила сигарету от золотой зажигалки «Данхилл».

— Я позволила себе немного подразнить вас, Ларри, но не обижайтесь. Просто не терплю, когда со мной фальшивят и валяют дурака. Хотите идти дальше один — о’кей, тогда вставайте и идите. Если уж вам невтерпеж и вы такой самостоятельный. Я вас не держу, но только не надо толкать при мне все эти пошлые речи. Вам понятно, о чем я?

Он потянулся было к козырьку, но, не найдя его, провел рукой по волосам.

— Извините, мэм. Я не хотел выпендриваться. Честно… Просто болван я, вот и все. Вы уж простите меня.

Она сидела неподвижно, выпрямив спину, холодно, пытливо всматриваясь в его лицо.

— Хотите действовать дальше в одиночку, Ларри, тогда сейчас же поднимайтесь и вон отсюда!

Он заморгал, потом потер подбородок тыльной стороной ладони, и она увидела, что на лбу у него выступили мелкие капли пота.

— Да не хочу я, мэм… простите.

— Хорошо, но только не пытайтесь и дальше разыгрывать со мной все эти комедии, Ларри, — тихо сказала она. — Все это я уже видела, все знаю наизусть. Вы еще курочек кормили у себя на ферме, а я находилась в джунглях, где мужчины с умственным потенциалом раз в пятьдесят повыше вашего рвали друг другу глотки. А самый главный, сильный и опасный головорез из них по сию пору мой муж. Так что давайте не вилять и называть вещи своими именами. Вы мне нравитесь, вы славный и неиспорченный мальчик, но не пытайтесь валять со мной дурака.

Он кивнул:

— Я не хотел… Честно, мэм.

— Ну ладно. Так что там говорил твой друг насчет паспорта?

Неуклюже и без особой надежды на успех он попытался вернуть себе хотя бы остатки мужского достоинства.

— Все о’кей, мэм. Как-нибудь обойдется.

— Неужели ты до сих пор не понял, что обойтись без меня тебе не удастся? Ты же беспомощен, как трехмесячный младенец, который сам себе пеленки переменить не может!

Он опустил голову, лицо приняло уже совершенно несчастное выражение.

— Видать, вы правы, мэм. Так оно и есть… Да, вы правы.

— Ладно, только не делай из этого трагедию, — сказала она. — Так что с паспортом?

— Можно получить новый паспорт на новое имя. В Базеле есть один тип, он все устроит. Здесь у меня его адрес… — И он похлопал по карману рубашки.

— Но почему на новое имя, Ларри? Почему бы не пойти к американскому консулу и не сказать, что у тебя украли паспорт?

Он не ответил. Он сидел, низко опустив голову, и капли пота начали стекать со лба по лицу.

— Ларри! Я задала вопрос!

Он поднял на нее загнанные глаза:

— Меня разыскивает полиция…

Сердце у нее упало.

— За что?

— Да все из-за той потасовки. Парень, что был со мной, ударил фараона кирпичом и смылся. А меня сцапали два других фараона. А у того нос был расквашен. Я сказал, что это не я, но они не поверили. Забрали паспорт и стали запихивать в фургон, но тут подоспел Рон и отбил меня. Сказал: смывайся, вот я и смылся.

— Так, значит, никакая шлюха твой паспорт не крала?

— Нет, мэм. Зато они сперли все остальное.

Она закурила еще одну сигарету и какое-то время сидела молча, размышляя.

— Стало быть, твой паспорт у немецкой полиции и они тебя ищут?

— Да, мэм.

«Так… Сейчас я должна оплатить счет, встать и немедленно уйти. Без него», — сказала она себе. Но тело ее томилось от желания, и она тут же отбросила эту мысль.

— А ты не будешь мне больше лгать, Ларри? — спросила она. — Смотри! Мне нужна только правда!

Тыльной стороной ладони он стер со лба пот и замотал головой:

— Богом клянусь, мэм…

Она долго, изучающе смотрела на него.

— А Бог для тебя что-нибудь значит, Ларри?

Он напрягся.

— Ну, ясное дело… Бог есть Бог.

Она пожала плечами. А вообще-то, какая разница, лжет он или нет. «Бог есть Бог…» Как все просто. И снова она почувствовала острое, непреодолимое желание.

— Расскажи мне о паспорте. Что это за человек?

— Да вот, тут его адрес… — Он достал из нагрудного кармана клочок бумажки и положил на стол. — Он друг Рона. — Потом, помявшись, добавил: — Это стоит три тысячи франков…

Три тысячи франков!

— А ты обходишься мне все дороже и дороже, Ларри.

Она взглянула на адрес, напечатанный на машинке. Звали этого типа Макс Фридлендер. Адрес ей ничего не сказал.

— Да не берите в голову, мэм. Бабки я уж как-нибудь раздобуду. Найду работу…

— Прекрати! Едем вместе и получим паспорт.

— Не хочу, чтоб вы были тут замешаны, мэм. Вы и так слишком много для меня сделали. Если и вправду хотите помочь, то дайте денег, а уж остальное я как-нибудь сам все устрою.

— Если ты вообразил, что я вот так, запросто, дам тебе три тысячи франков, не будучи уверенной, на что они пойдут, то у тебя не в порядке с головой, — резко сказала она и жестом подозвала официанта. Оплатив счет, она спросила, как лучше добраться до улицы, означенной на бумажке.

Официант ушел и вскоре вернулся с картой, на которой и показал, как найти улицу и дом. Она дала ему такие чаевые, что у него брови полезли вверх, затем накинула отсыревшее манто, и они вышли на улицу.

Сгорбившись и стараясь хоть как-то защититься от снега, лепящего прямо в лицо, Ларри следовал за ней.

Квартира Макса Фридлендера находилась на первом этаже довольно обшарпанного на вид строения в глубине запущенного и захламленного двора.

Продрогшая насквозь Хельга взглянула на табличку, привинченную к двери.

— Это здесь, — сказала она.

Ларри стянул кепи, сбил с него снег, снова водрузил на голову и прочитал имя на табличке.

— Ага. Послушайте, мэм, уж больно мне не хочется втягивать вас в это дело. Сдается мне…

— Да перестань, ради бога! Все это мы уже проходили, — нетерпеливо передернула плечами Хельга и надавила на кнопку звонка.

Какое-то время они ждали под мерно падающим снегом, затем дверь отворилась. На пороге стоял маленький хрупкий человечек, похожий на тень. Тусклый свет в дальнем конце коридора делал его еще более бесплотным.

— В чем дело? Кто вы? — В голосе послышались визгливые раздраженные интонации.

«Голубой!» — подумала Хельга. Она ненавидела это племя и, резко шагнув вперед, оттеснила человечка.

— Мистер Фридлендер?

— Да… да. А в чем дело? Вы напачкали на полу!

— Ларри, а ну поговори с ним! — резко приказала Хельга.

Ларри прошел мимо нее в прихожую, с плеч валился снег. На мгновение его массивная фигура совершенно заслонила от нее хозяина квартиры. Она услышала только: «Я от Рона Смита».

— Закроете вы наконец дверь или нет! Боже, какую грязь развели!

Хельга закрыла дверь, затем, ненавидя этого типа уже всеми фибрами своей души, стряхнула снег с манто, сняла шляпу и тоже встряхнула ее, отчего на полу образовалась быстро расползающаяся лужа.

Ларри двинулся по коридору вперед. Дверь в комнату была теперь открыта, и оттуда лился яркий свет.

Из комнаты на нее пахнуло теплом, и она вошла. Мебель громоздкая, старая, сильно обветшавшая. На столе стоял серебряный фазан. Оглядевшись, Хельга пришла к выводу, что это единственная стоящая вещь в комнате и что она сама была бы не прочь иметь такого. В свете старинной, витиеватой работы люстры, где горели только три рожка из доброй дюжины, наконец-то удалось разглядеть получше и самого хозяина. Около шестидесяти. На узком изможденном лице отпечаток страдания. Черные глазки — испуганные и одновременно хитрые, как у лисы, загнанной в угол. Из-под черного берета торчат пряди седых волос. На нем была грязная зеленая водолазка и бесформенные хлопчатобумажные штаны, тоже зеленые. «Крайне неприятный тип», — подумала она, заметив длинные и черные от грязи ногти.

— От Ронни? А как мне знать, что вы действительно от него? — спросил он, глядя на Ларри.

— Рон просил передать, что Джимми о вас помнит. Сказал, что вы поймете, что это означает.

Фридлендер даже взвизгнул от удовольствия, потом зашелся мелким дробным смешком. Чем дольше Хельга смотрела на него, тем больше ненавидела.

— Да, знаю, знаю… Как Ронни?

— Сейчас в тюрьме.

Фридлендер кивнул:

— Да, видел в газетах. Ронни молодец. А он не пострадал, не ранен?

— Нет.

— Вот и славно. — Настала долгая пауза, во время которой все трое разглядывали друг друга; наконец Фридлендер сказал: — Ну и что же я могу для вас сделать, дорогой? Друг Ронни — мой друг.

— Мне нужен паспорт, — сказал Ларри. — Мне говорили, тут вы большой спец.

Лисьи глазки переметнулись на Хельгу.

— А это ваша подружка, дорогой?

— Это та, которая за все платит, — ответила Хельга. — А остальное — не вашего ума дело.

Глаза Фридлендера бегло оценили и норковое манто, и шляпу. Затем остановились на сумочке из кожи рептилии.

— У вас есть фотографии, дорогой?

Ларри извлек из кармана джинсов засаленный конверт:

— Все здесь.

— Так… Это будет стоить… Четыре тысячи пятьсот франков, — сказал Фридлендер, беря конверт. — Деньги на бочку, и качество гарантируется. Это еще дешево.

«Ах ты, старая вошь! — подумала Хельга и взглянула на Ларри. Тот стоял, тупо уставясь на Фридлендера. — Ладно, дам ему шанс, а если не справится, вступаю в бой сама».

— Рон говорил — три куска…

Она была довольна: голос Ларри звучал достаточно твердо.

Фридлендер вскинул грязные руки в притворном сожалении:

— Милый Рон… он совершенно отстал от жизни! Не знает, как все подорожало. Теперь это стоит четыре с половиной, качество — высший класс.

— Рон говорил — не больше трех, — упрямо повторил Ларри.

— Но, извиняюсь, он, видимо, просто не в курсе… — Хитрая лисья улыбка — сперва в адрес Ларри, потом — Хельги.

— Очень жаль, — сказал Ларри. — Но дать больше трех мы не в состоянии.

— Тогда всего доброго! — Фридлендер махнул в сторону двери. — Увидите Ронни, передайте: теперь это стоит дороже.

— Не собираюсь, — отрезал Ларри. — Рон сказал мне кое-что еще. Он сказал, что вы настоящий художник, мастер своего дела. — Ларри придвинулся к Фридлендеру и слегка наклонился. — Во сколько это обойдется, если я сейчас размажу твои пальчики дверью?

Хельга похолодела. Быстро взглянула на Ларри. Все тот же добродушный, жующий резинку парень, но новые нотки, прозвучавшие в его голосе, подсказали: угроза вполне реальна.

Фридлендер, как завороженный, глаз не спускал с Ларри, потом быстро отступил на шаг.

— Что вы такое говорите?..

— А ты что, оглох? Мне нужен паспорт, ты, чучело, понял? Но плачу я за него не больше трех. — Он продолжал жевать резинку. — Так что валяй, приступай к делу, иначе я займусь твоими лапками.

Лицо Фридлендера исказилось от страха. Он привалился к стене.

— Сделаю за три, — хрипло и торопливо пробормотал он, — только для вас. Для другого не стал бы.

— А я и не прошу для другого, — парировал Ларри. — Валяйте. Мы подождем.

Фридлендер стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Я хотел бы деньги вперед…

— Мы подождем, — повторил Ларри.

Фридлендер заискивающе посмотрел на Хельгу:

— А вы точно заплатите?

— Заплачу, — ответила Хельга и села в кресло.

Фридлендер помялся еще немного, переводя взгляд то на нее, то на Ларри, затем вышел из комнаты и притворил за собой дверь.

После долгой паузы Хельга сказала:

— Смотри-ка, а ты круто обработал его, Ларри.

Тот затеребил козырек кепи:

— Спасибо, мэм. Деньги-то ваши. Вы и так на меня поистратились. Не мог же я позволить, чтоб вас совсем обобрали.

— Спасибо. — Она изучающе смотрела на него. — Да, недурная идейка — пригрозить, что отхлопнешь ему дверью пальцы. Тебе когда-нибудь доводилось делать такое с людьми?

Он снова затеребил кепи и затряс головой:

— Нет, мэм. Я вообще не верю в насилие.

Она снова испытующе посмотрела на Ларри, вспомнила нотки в его голосе, от которых мороз пошел по коже. Так ли он добр и мил, этот простак, каким кажется на вид?

— Да, но как же я буду ему платить? — внезапно вспомнила она. — У меня только чеки. Раз уж все равно ждать, схожу, пожалуй, в банк.

Он подошел к окну, приподнял грязную штору и выглянул на улицу. За окном стеной валил снег.

— Выходить в такую погоду? Может, дать ему чек, пусть сам потом получит в банке?

— Я не хочу, чтоб он знал мое имя.

Он обернулся, кивнул:

— Да… конечно. — Нахмурился, потом после нерешительной паузы сказал: — Вы и так слишком много для меня сделали. Я…

— Ладно, Ларри, я и сама знаю, что для тебя сделала. Не стоит напоминать. — Она встала. — Иду в банк. А ты сиди и жди здесь. — Она вышла в коридор и направилась к двери. Она надеялась, что Ларри последует за ней, но этого не случилось. Пожав плечами, она накинула манто и вышла на улицу, в снег.

Пока она искала банк, в голову пришла мысль: а не лучше ли пойти на стоянку, где оставлен «мерседес», и уехать? Предчувствие говорило: оставаться с этим мальчишкой и дальше чревато осложнениями, как бы потом не пожалеть. Но вот наконец на углу улицы она увидела банк. Зашла и обменяла там пять тысяч долларов на швейцарские франки. Выйдя на улицу, взглянула налево, там, совсем неподалеку, стоит и ждет «мерседес». Она колебалась лишь несколько секунд. Одиночество и тоска по мужчине взяли верх. Она свернула направо и уже минут через пять звонила в квартиру Фридлендера.

Дверь открыл Ларри.

— Ну что, порядок, мэм? — спросил он и посторонился, давая пройти.

— Да, порядок. — Она вошла в убогую гостиную, чувствуя, как со всех сторон ее обволакивает желанное тепло. — Как ты думаешь, сколько еще ждать?

— Не знаю, мэм. — Он притворил дверь в коридор и привалился к ней: руки в карманах джинсов, челюсти ритмично двигаются — снова жевал свою резинку.

Она скинула манто, бросила его на спинку стула и села.

— Сегодня, в такой буран, ехать дальше не стоит. Надо найти гостиницу.

— Если хотите ехать, мэм, то едем. Мне доводилось водить машину в любых условиях.

Она взглянула на часы. Четверть четвертого. «„Адлон“, этот роскошный отель, вот что мне сейчас нужно. Принять горячую ванну, расслабиться, потом полежать в постели до обеда…» Она понимала, что брать Ларри с собой в отель никак нельзя — в таком виде, без багажа. Ее там слишком хорошо знали. И тут она вспомнила, что по дороге из банка видела на улице магазин.

— Знаешь, Ларри, я не хочу ехать. Я устала. Но ты не можешь пойти со мной в отель в такой одежде. — Она открыла сумочку и достала деньги. — Направо, в конце улицы, магазин. Пойдешь и купишь себе темный костюм, белую рубашку и черный галстук. И еще плащ на теплой подстежке и туфли. В отеле я представлю тебя своим шофером. Вот, пожалуйста, возьми деньги, иди и купи. Заодно там и переоденешься. И еще купи чемодан, сложишь туда свои вещи.

Он растерянно смотрел на нее:

— Но я не могу, мэм. Это… нехорошо, неудобно. Я…

— Ради бога, делай то, что я тебе говорю! — сердито зазвенел ее голос. — Я устала. Вот деньги! Иди и покупай то, что тебе сказали.

Удивленный нотками, что прозвучали в ее голосе, он покорно взял деньги, подергал кепи за козырек и вышел. Она услышала, как хлопнула входная дверь.

Хельга испустила долгий глубокий вздох, затем дрожащими пальцами достала сигарету и закурила. В доме стояла мертвая тишина.

«Я совсем, совсем запуталась, — подумала она. — Но ведь и раньше случалось такое… ну, пусть несколько по-иному. Без риска в таких делах не обойтись. Где-то через час я буду уже в отеле. Там так роскошно, сервис безупречный…»

Она представила себе, как погружается в ванную, лежит потом на мягкой широкой постели… Потом можно выпить первый мартини… Пусть все думают, что Ларри ее шофер. Но все равно надо быть предельно осторожной… Есть придется в одиночестве, и она сожалела об этом: какая скука сидеть одной в этих дорогих роскошных ресторанах! Но взять его с собой — об этом даже и думать нечего! У всех глаза полезут на лоб, мыслимо ли это, чтобы миссис Герман Рольф обедала с шофером. Но зато потом… потом, после обеда, она будет у себя в номере одна, позвонит Ларри и попросит его зайти. Любовник он наверняка неловкий, грубый и эгоистичный, но им можно управлять… Сердце ее застучало: она представила, как он грубо сжимает ее в объятиях.

Дверь отворилась, Хельга вздрогнула. На пороге стоял Фридлендер. Он оглядел комнату, хитрые маленькие глазки удивленно расширились.

— А где Ларри?

— Скоро придет. Ну что, готово?

— Конечно. — Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. — Изумительная работа.

— Позвольте посмотреть.

Какую-то секунду он колебался, затем подошел и протянул паспорт. Да, действительно, он выглядел как настоящий, даже немного потрепанный на уголках. Имя — Ларри Синклер. Профессия — студент. Ларри — студент? Она пожала плечами. Впрочем, в наши дни слово «студент» ровно ничего не означает — дымовая завеса, прикрытие, позволяющее многим молодым людям затеряться в этом мире, как «модель» или «манекенщица» — зачастую лишь элегантная маскировка, давно ставшая синонимом другому, более соответствующему истине названию: «шлюха».

Фотография была неважная, зато печать выглядела вполне натурально.

— Да… неплохо.

— Произведение искусства! — хвастливо воскликнул Фридлендер. — Трех тысяч за это маловато. Давайте по справедливости, дорогая… добавьте еще пятьсот. Работа того стоит.

Она открыла сумочку и, не вынимая всей пачки денег, отделила три банкноты по тысяче каждая и швырнула их на стол. Затем положила в сумочку паспорт и защелкнула замок.

— Хотите больше — говорите с Ларри, — сказала она.

Фридлендер схватил деньги и сунул в карман.

— Не делайте ошибки, дорогая… В этой жизни так легко ошибиться… — Он смотрел ей прямо в глаза. — Не рой другому яму, сам…

Глаза ее презрительно сузились.

— Пошел прочь! Не терплю твою породу!

В маленьких глазках вспыхнула ненависть.

— Только не говорите потом, что я вас не предупреждал. — Он направился к двери. — Лучше уж быть таким, как я, чем тем, кто вы! — И он вылетел из комнаты.

Она сидела, вся кипя от злости, и вдруг ее затошнило. Затошнило от самой себя. Да, его последний выстрел попал в цель.

Минут через двадцать появился Ларри. Она слышала, как он постучал во входную дверь, и пошла открывать. И вот он перед ней в освещенной комнате. Да, совершенно неузнаваем! Куда делся жующий жвачку провинциальный американский паренек! Черный галстук и белый воротник разительно изменили внешность. Черный макинтош смотрелся на нем как униформа. Да, он выглядел, как и следует выглядеть личному шоферу богачки, владелицы «Мерседеса-300SEL». Держа в руке пластиковый чемодан, он вопросительно смотрел на нее, ожидая одобрения.

— Чудесно, Ларри, — сказала она и улыбнулась. — Ты выглядишь просто потрясающе!

— Купил все, что вы велели, мэм.

— Да. Твой паспорт у меня. Идем.

— Я подогнал машину, мэм. — Глаза его смотрели виновато. — Она там, прямо у дома. Вы уж простите меня за самоуправство… Просто я подумал: как вы пойдете опять под снегом до этой стоянки?..

— Но как ты смог? Ведь ключ зажигания у меня!

Он автоматически потянулся к кепи, но, вспомнив, что на голове его теперь нет, потер лоб.

— Машины для меня не проблема. Можно обойтись без ключа, мэм. Вы уж простите, если что не так.

— Но ведь и дверцы были заперты!

— Да, верно. Но я подумал, к чему вам тащиться так далеко пешком, тем более столько снегу навалило…

Ей вдруг стало страшно. Впрочем, через секунду это прошло. Действительно, противно тащиться по такому снегу и холоду к стоянке. Сообразительный мальчик! И не только сообразительный, но и заботливый.

Конец ознакомительного фрагмента.