Сделай одолжение – сдохни!

Джеймс Хэдли Чейз, 1976

За полвека писательской деятельности британский автор детективов Рене Брабазон Реймонд (1906–1985) опубликовал около девяноста криминальных романов и сменил несколько творческих псевдонимов. Самый прославленный из них – Джеймс Хэдли Чейз. «Я, как ищейка, беру след и чую, чего хочет читатель. И что он купит» – так мэтр объяснял успех своих романов, охотно раскрывая золотоносный секрет: читателей привлекают «действие и ритм». В романе «Сделай одолжение… сдохни!» (1976) действие происходит на тихоокеанском побережье. Бывший финансист Кит Девери – человек с судимостью и большими амбициями – оказывается в небольшом гостеприимном городке, где ему неожиданно выпадает шанс завладеть миллионом долларов…

James Hadley Chase

DO ME A FAVOUR — DROP DEAD

Copyright © Hervey Raymond, 1976

All rights reserved

Перевод с английского Анастасии Гамалей

Серия «Звезды классического детектива»

Серийное оформление и оформление обложки Валерия Гореликова

© А. С. Гамалей, перевод, 2021

© А. О. Поликарпова, перевод, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021

Издательство АЗБУКА®

* * *

Глава первая

Он вошел в автобус фирмы «Грейхаунд»^[1] в Сакраменто и грузно опустился на сиденье у прохода рядом со мной.

Казалось, он шагнул в наши дни прямиком из девятнадцатого века: марк-твеновские усы, галстук-шнурок, костюм из серой альпака и белый стетсон^[2]. На вид лет шестидесяти пяти, и его пузцо в темноте вполне можно было перепутать с мусорным баком. Волосы он носил длинные, в стиле Буффало Билла^[3], а красное лицо отличалось душевной умиротворенностью и дружелюбием, что в наши дни большая редкость.

Он уселся, бросил взгляд по сторонам и тут же переключил внимание на меня. Когда автобус тронулся, он сказал:

— Приветствую! Я Джо Пиннер из Уикстида.

Я заметил, как его маленькие карие глаза оценивающе скользнули по моему поношенному костюму, который стоил мне двести долларов шесть лет назад, так что лучшие его дни уже давно минули. Не оставил он без внимания и обтрепанные манжеты моей рубашки, потемневшие от долгого заключения в этом автобусе.

Я коротко ответил:

— Кит Девери. Из Нью-Йорка.

Он надул свои пухлые щеки, снял стетсон, вытер пот со лба, водрузил шляпу обратно на голову, а затем добродушно произнес:

— Нью-Йорк? Не ближний свет. Сам я… как-то бывал в Нью-Йорке. Не мои края.

— И не мои тоже.

Автобус тряхнуло, и мы столкнулись плечами. Удар оказался ощутимым: мужчина явно был не только упитанным, но и мускулистым.

— Вы бывали в Уикстиде, мистер Девери? — спросил он.

— Не доводилось.

Мне не хотелось разговаривать. Я жаждал лишь покоя и тишины, но уже понял, что ни того ни другого мне не видать.

— На всем тихоокеанском побережье лучше города не найти, — просветил он меня. — И всего пятьдесят миль от Фриско^[4]. У нас превосходная больница, процветающая торговля, лучший магазин самообслуживания между Эл-Эй^[5] и Фриско, даром что это говорю я, его владелец. — Он раскатисто рассмеялся. — Вам стоило бы заглянуть к нам, мистер Девери, полюбопытствовать.

— Я еду во Фриско.

— Да ну? Знаю я этот Фриско: не мои края. — Он достал видавший виды портсигар и протянул мне. Я отрицательно качнул головой. — Уикстид — перспективное место для молодого, энергичного человека.

Он закурил, выпустил густой ароматный дым и снова развалился на сиденье.

— Вы, случаем, не ищете работу, мистер Девери?

— Вы угадали.

Я подумал о последних десяти месяцах, о бесконечной череде разнообразных подработок, и каких! На данный момент все мое богатство состояло из пятидесяти девяти долларов и семи центов. Когда они будут истрачены, у меня не останется ничего.

Да, я искал работу… любую. Пасть ниже уже невозможно: последний раз я мыл посуду в дрянном придорожном кафе. Или все-таки еще возможно?

Пиннер дымил сигарой.

— Тогда вам точно стоило бы заглянуть в Уикстид, — продолжал он. — Городок у нас дружелюбный… Мы любим помогать людям.

Последнее замечание меня задело.

— Вы полагаете, я нуждаюсь в помощи? — огрызнулся я.

Он вытащил изо рта сигару, оглядел ее, а потом сказал:

— Думаю, у каждого человека в жизни бывают моменты, когда небольшая помощь не повредит.

— Это не ответ на мой вопрос.

Я сел вполоборота и свирепо на него уставился.

— Мистер Девери, просто у меня сложилось впечатление, что вам, возможно, пригодилась бы дружеская поддержка, — мягко произнес он. — Но если я ошибся, то простите меня и забудьте все это.

Я отвернулся и уставился в запыленное окно.

— Я не прошу одолжений и ни от кого их не жду, — буркнул я через плечо.

На это он не ответил, и я продолжал пялиться в окно. Через некоторое время раздалось тихое похрапывание. Я повернулся взглянуть на своего соседа. Он спал, зажав сигару между толстыми пальцами, а стетсон съехал ему на глаза.

От Сакраменто до Сан-Франциско девяносто миль. Хорошо, если удастся добраться до места за три с половиной часа. Я ничего не ел со вчерашнего дня и к тому же испытывал такую жажду, что и верблюд бы издох. Сигареты тоже все вышли, и я уже жалел, что отказался от предложенной сигары.

За окном проплывали пейзажи. Я удрученно спрашивал себя, не ошибка ли мое решение перебраться с атлантического побережья на тихоокеанское. Ведь в Нью-Йорке и окрестностях у меня пока имелись кое-какие друзья, правда они не могли помочь мне с работой, но, если станет совсем туго, я мог бы выжать из них деньжат. А вот тихоокеанское побережье казалось одним большим неизвестным — никаких тебе приятелей, крутись как знаешь.

Примерно через час я увидел дорожный знак с надписью: «Уикстид — 40 миль».

Джо Пиннер проснулся, зевнул, глянул мимо меня в окно и прочистил горло.

— Уже недалеко, — сказал он. — Вы, кстати, водите машину, мистер Девери?

— Конечно.

— А не хотите поработать инструктором по вождению?

Я хмуро посмотрел на него:

— Инструктором по вождению? Но для такой работы нужен специальный диплом.

— В Уикстиде об этом волноваться не придется. Мы народ без претензий. Нужно хорошо водить машину, иметь «чистые» водительские права и тонну терпения… Вот и все. Инструктор нужен моему старому другу Берту Райдеру. Он держит автошколу в Уикстиде. Прежний инструктор попал в больницу, и теперь Берт в неприятном положении. Сам он за всю жизнь до машины и не дотронулся. Берт — человек из прошлого века. — Пиннер снова зажег сигару и продолжил: — Именно это я и имел в виду, когда говорил о взаимовыручке, мистер Девери. Берт мог бы помочь вам, а вы — ему. Работенка не бог весть какая: будете получать сотни две в неделю. Но в ней нет и ничего трудного, к тому же на свежем воздухе. А на пропитание двух сотен хватит, не так ли?

— Так-то оно так, конечно. А если он уже нашел кого-нибудь? — попытался я скрыть свое воодушевление.

— Сегодня утром еще никого не было.

— Тогда я, конечно, могу с ним поговорить.

— Вот именно. — Пиннер рывком поднял дорожную сумку, что покоилась на полу у него между ног, и поставил ее на колени. Он расстегнул молнию и вытащил пакет из вощеной бумаги. — Моя благоверная воображает, что в дороге я могу забыть поесть. — Он опять раскатисто рассмеялся. — Не разделите со мной сэндвич, мистер Девери?

В первую секунду я хотел отказаться, но, увидев свежий белый хлеб, ломтики куриной грудки и тонко нарезанные маринованные огурчики, сказал:

— Что ж, спасибо, мистер Пиннер.

— Сказать по правде, я перекусил, прежде чем садиться в автобус. Но привезти все это назад — значит рискнуть жизнью. Действуйте, мистер Девери, не стесняйтесь.

И он бросил пакет мне на колени.

Стесняться я не стал. Последний раз я ел накануне вечером, и это был засаленный гамбургер. Мы подъехали к Уикстиду, как раз когда я управился с четырьмя сэндвичами. Городишко определенно казался симпатичным. Главная улица тянулась вдоль побережья. Я увидел пальмы и цветущие олеандры. Люди на тротуарах выглядели вполне благополучными. В некотором отдалении, на углу улицы, я заметил большой магазин со светящейся неоновой вывеской на крыше: «Супермаркет Пиннера».

Автобус остановился.

— Ну вот я и на месте, — сказал Пиннер, тяжело поднимаясь с сиденья. — Автошкола Берта Райдера в следующем квартале. Можете сказать ему, что вы мой друг.

Мы выбрались из автобуса вместе с пятью-шестью другими пассажирами.

— Благодарю, мистер Пиннер, — сказал я. — Я вам очень признателен. И за сэндвичи спасибо.

— Вам спасибо. Помогли мне от них избавиться, — засмеялся он. — Кстати, здесь, на автовокзале, есть мужская комната, на случай если захотите придать себе товарный вид. Удачи.

Мы обменялись рукопожатием, и Пиннер направился в сторону своего магазина.

Я же, волоча потертый чемодан, добрался до туалета, умылся, побрился и надел единственную чистую рубашку, что у меня оставалась. Потом внимательно осмотрел себя в зеркале. Невозможно пять лет отсидеть в тюрьме не самого мягкого режима и выглядеть так, будто ничего с тобой не произошло. В черных волосах проглядывала седина. Лицо изможденное, бледное, словно я не вылезал из ночных клубов. И хотя я уже десять месяцев как вышел, внешность явно выдавала во мне бывшего заключенного.

Десять центов я потратил на чистку обуви в автомате, а затем, решив, что больше ничто не поможет мне выглядеть более презентабельно, отправился на поиски автошколы Райдера. Последняя, как и говорил Пиннер, обнаружилась в соседнем квартале. Одноэтажное здание сочной желто-белой расцветки, с большой вывеской на крыше. Дверь была открыта, и я вошел.

Девушка с двумя косичками, по виду вчерашняя школьница, оторвалась от пишущей машинки и с улыбкой повернула ко мне свое милое круглое личико — личико ребенка, который еще не познал, насколько жесток этот мир.

— Мистер Райдер здесь?

— Да. У себя. — Она показала где. — Проходите. Он сейчас не занят.

Я поставил чемодан на пол.

— Ничего, если я его здесь оставлю?

— Я за ним присмотрю, — улыбнулась девушка.

Я постучал, открыл дверь и вошел в небольшой кабинет.

За столом сидел человек, слегка смахивающий на Гарри Трумэна. Лет семьдесят пять или около того, с залысинами и в очках. Он поднялся мне навстречу, широко, по-дружески улыбаясь.

— Прошу вас, — сказал он. — Я Берт Райдер.

— Кит Девери.

— Садитесь. Чем могу служить, мистер Девери?

Я сел и зажал руки между колен.

— В автобусе я познакомился с Джо Пиннером, — начал я. — Он считает, что я мог бы оказаться вам полезным, а вы — мне. Я так понимаю, мистер Райдер, вам нужен преподаватель вождения.

Он достал пачку «Кэмела», вытряхнул две сигареты, катнул одну по столешнице в моем направлении и зажег свою. Затем протянул зажигалку мне. Пока он все это проделывал, его серые глаза с любопытством изучали меня. Впрочем, меня это не волновало. Я уже привык к испытующим взорам потенциальных работодателей. В ответ я, закуривая, прямо посмотрел на него.

— Джо Пиннер, говорите? — Он кивнул. — Замечательный малый, всегда думает о других. У вас есть опыт работы инструктором, мистер Девери?

— Нет. Но я хорошо вожу машину. У меня «чистые» права и масса терпения. Мистер Пиннер утверждал, что это все, что требуется.

Райдер хмыкнул:

— В общем, верно. — Он протянул ко мне загорелую, с набухшими венами руку. — Можно взглянуть на ваши права?

Я раскопал в бумажнике права и протянул ему. Секунду-другую он их рассматривал.

— Нью-Йорк? Далековато вы забрались от дома.

— Я не из Нью-Йорка. Просто работал там, только и всего.

— Вижу, у вас пятилетний перерыв в вождении, мистер Девери.

— Да, верно. Не мог позволить себе иметь машину.

Он кивнул:

— Вам тридцать восемь. Прекрасный возраст. Хотел бы я, чтобы мне снова было тридцать восемь. — Он подтолкнул ко мне права. — А на какой машине вы раньше ездили, мистер Девери?

— «Форд-тандерберд».

— Хороший автомобиль. — Он стряхнул пепел в стеклянную пепельницу. — Знаете, мистер Девери, я думаю, на этой работе вы будете зря растрачивать свои таланты. По-моему, я неплохо разбираюсь в людях. А чем вы занимались все эти годы, позвольте узнать?

— Да так, то одним, то другим. — Я пожал плечами. — Считайте меня вольной птицей, мистер Райдер. Позавчера мыл посуду. А неделю назад — мыл машины.

Он снова кивнул:

— Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, за что вы получили пятилетний срок?

Я глянул на него и пожал плечами. Отодвинул стул, на котором сидел, и встал, собираясь уходить.

— Извините, что отнял у вас время, мистер Райдер, — сказал я. — Не думал, что это так бросается в глаза. — И направился в сторону двери.

— Да постойте вы, — тихо сказал мистер Райдер. — Не так уж это заметно, просто мой сын вышел пару лет назад, и я помню, как он тогда выглядел. Он отсидел восемь лет — вооруженное ограбление.

Взявшись было за дверную ручку, я остановился и опять взглянул на него. С бесстрастным лицом он жестом пригласил меня вернуться к столу:

— Присядьте, мистер Девери. Я пытался помочь ему, но напрасно. Я считаю, надо помогать оступившимся людям, но только в том случае, если они с тобой откровенны.

Я вернулся к своему стулу и сел:

— Что же стало с вашим сыном, мистер Райдер?

— Он погиб. Не провел и трех месяцев на свободе, как попытался ограбить банк. Убил охранника, а потом полиция застрелила его самого. — Райдер хмуро уставился на сигарету. — Так вот оно бывает. Тут и моя вина, конечно. Я был к нему недостаточно внимателен. На всякую историю ведь можно посмотреть с разных сторон, а я не попытался встать на его точку зрения.

— Может, это ничего и не изменило бы.

— Может быть… — Он грустно улыбнулся. — А вы, мистер Девери, не хотите рассказать мне свою историю?

— Только при условии, что вы не обязаны мне верить.

— Никто не обязан верить всему, что ему рассказывают. Но что за беда в том, чтобы послушать? — Райдер затушил сигарету. — Можно вас попросить об одолжении, мистер Девери? Поверните, пожалуйста, ключ в замке.

Я в некотором недоумении поднялся и запер дверь, а вернувшись к столу, обнаружил на нем бутылку «Джонни Уокера» и два низких стакана.

— Не хотелось бы, чтобы Мэйси застукала нас тут с выпивкой, — сказал он и подмигнул. — Дети должны уважать старших.

Он заботливо налил нам по глотку спиртного, один стакан пододвинул ко мне и поднял другой:

— За юность и невинность!

Мы выпили.

— Итак, мистер Девери, вы собирались рассказать мне…

— Я был, что называется, подставным лицом при заключении сделок, — начал я. — Работал в конторе «Бартон Шарман» — это второй по величине брокерский дом после «Меррил Линч». Считался молодым финансовым гением. Был честолюбив. А потом меня призвали и отправили во Вьетнам. Место в конторе за мной сохранили, но, когда я вернулся, все было уже не то. Во Вьетнаме я познакомился с бойкими ребятами, которые научили меня спекулировать на черном рынке. Делать деньги для других мне больше было неинтересно, теперь я желал работать на себя. Однажды до меня дошел слушок о предстоящем слиянии компаний, которое держалось в большом секрете. Такая возможность выпадает раз в жизни, и я воспользовался деньгами клиента. С моим знанием дела это было нетрудно. Я рассчитывал сделать на этом три четверти миллиона. Но случился прокол, в последний момент все вскрылось — и я вытянул билет на пять лет. Вот и вся история. Никто, кроме меня, не пострадал. Сам, в общем-то, нарвался. Так случилось, что толком разбираюсь я только в финансах, но, поскольку к работе с деньгами меня теперь никто и близко не подпускает, соглашаюсь на любую халтуру.

Райдер пополнил стаканы:

— Вы по-прежнему честолюбивы, мистер Девери?

— Какой смысл, если работа с деньгами теперь не для меня? — ответил я. — Нет… Пять лет за решеткой умерили мой аппетит.

— Ваши родители живы?

— Давно умерли… Погибли в авиакатастрофе, еще до того, как меня отправили во Вьетнам. Я абсолютно один.

— Женаты?

— Был. Но ей не захотелось ждать пять лет.

Он глотнул виски и кивнул:

— Можете работать у меня. Плата — две сотни. Не ахти что, конечно, для человека, который знавал лучшую жизнь, но вы же не станете делать здесь карьеру. Скажем так, временный вариант. Сможете перебиться, пока жизнь не изменится к лучшему.

— Спасибо. А что конкретно нужно делать?

— Учить людей водить машину. В основном это подростки… славные ребята. Но время от времени к нам приходят и люди среднего возраста… славные люди. Рабочий день с девяти до шести. Все часы расписаны. С тех пор как Том попал в больницу, накопилось много желающих. Том Лукас… Наш инструктор. Ему не повезло — обучал одну пожилую даму, а та взяла и въехала в грузовик. Ей-то хоть бы что, а вот Том получил сотрясение мозга. Так что будьте осторожны, мистер Девери. Дублированного управления в наших машинах нет, но ручной тормоз — общий. Просто придерживайте его — и все будет в порядке.

Я допил свой стакан, Райдер тоже. Затем он убрал бутылку и стаканы в стол.

— Когда приступать?

— Завтра утром. Поговорите с Мэйси, она сообщит вам расписание. Вы уж будьте обходительны с Мэйси. Она правда славный человечек.

Он достал бумажник и положил на стол стодолларовую купюру.

— Возможно, аванс вам пригодится. И потом, вам нужно где-то жить. Позвольте рекомендовать вам миссис Хансен. Подозреваю, Джо Пиннер уже поведал вам, что в отношении помощи ближнему наш город не знает себе равных. Миссис Хансен только что потеряла мужа и теперь в несколько стесненных обстоятельствах. Она решила сдавать комнату. У нее славный дом на Сивью-авеню. Вам будет у нее удобно. Она берет тридцать долларов в неделю с учетом завтрака и ужина. Комнату я видел. По-моему, славная.

Похоже, «славный» было в Уикстиде главным словом.

— Обязательно к ней обращусь. — Помолчав, я добавил: — Спасибо, что взяли на работу.

— На самом деле это вы выручаете меня, Кит. — Он поднял брови. — Вы ведь сказали, вас зовут Кит?

— Верно, мистер Райдер.

— Все в городе зовут меня Берт.

— Тогда до завтра, Берт, — сказал я и вышел, чтобы поговорить с Мэйси.

На следующий день я проснулся в семь утра.

Впервые за много месяцев проспал всю ночь как убитый. Настоящий рекорд.

Я потянулся, зевнул, нащупал сигареты и оглядел большую, просторную комнату.

Берт назвал ее славной. Мне, скитавшемуся последние десять месяцев по самым разным углам, это высказывание показалось сильно принижающим достоинства жилища.

Здесь стояли раскладной диван, на котором я теперь возлежал, два удобных кресла, обеденный столик с двумя стульями, цветной телевизор, а у большого панорамного окна — маленький письменный стол и стул. Прямо напротив меня высился книжный шкаф размером во всю стену, набитый книгами. На полу лежали два шерстяных коврика: один у дивана, другой под письменным столом.

Пол в комнате был паркетный, полированный. С увитой диким виноградом небольшой веранды открывался вид на пляж и океан. Тридцать долларов в неделю за такие хоромы — все равно что даром.

Накануне, прежде чем идти к миссис Хансен, я наведался в «Супермаркет Пиннера» — купил себе пару рубашек с коротким рукавом, две пары хлопчатобумажных носков и сандалии. В Уикстиде, я заметил, было принято одеваться, как на курорте.

Миссис Хансен оказалась маленькой круглой женщиной лет пятидесяти восьми. Соломенного цвета волосы и бледно-голубые глаза выдавали ее датское происхождение, и говорила она с легким гортанным акцентом. Она сообщила, что Берт звонил ей по поводу меня. Интересно, предупредил ли он ее, что я недавно из тюрьмы? Вряд ли. Она провела меня в просторную гостиную, застекленные двери которой выходили на берег океана. В комнате было полно книг. Хозяйка пояснила, что ее муж был директором уикстидской школы. Он слишком много работал и в итоге скончался от инфаркта. Я промямлил что-то подобающее случаю.

По словам миссис Хансен, ее муж, как человек очень щедрый, раздал большую часть денег нуждающимся. Она говорила об этом с удовлетворением. Он поступил правильно, убежденно заявила вдова, но он же не знал, что уйдет из жизни так рано. А у нее теперь материальные трудности. Я буду ее первым квартирантом.

Она отвела меня наверх и показала комнату. Как она пояснила, при жизни мужа это был его кабинет. Супруг, в отличие от нее самой, любил смотреть телевизор, так что, если я хочу, она оставит его в комнате. Я поблагодарил ее. С некоторым беспокойством она спросила, не дорого ли это для меня, тридцать долларов. Я ответил, что нет, в самый раз. Еще хозяйка объяснила, что в доме две ванные комнаты, моя — в конце коридора. Сама миссис Хансен жила внизу. Ужин, сообщила она, в семь, но можно и позже, если таково будет мое желание. Я заверил ее, что в семь меня вполне устроит. Потом она спросила, есть ли блюда, которые я не люблю. Вспомнив, чем мне приходилось в последнее время питаться, я чуть не расхохотался. Сказал, что непривередлив. Договорились, что поднос с едой миссис Хансен будет приносить мне наверх. Может, еще покупать для меня пиво? Она будет держать его в холодильнике. Я ответил, что это было бы замечательно. Хозяйка выразила надежду, что работать у Берта мне понравится, ведь это такой — я ждал этого слова — славный человек. Еще она сообщила, что к ней приходит черная женщина («Тоже, вероятно, славная», — подумал я) убирать в доме, она же будет стирать мои вещи. Завтрак в восемь — меня устроит?

После ее ухода я распаковал чемодан, потом просмотрел некоторые книги на полках, но обнаружил сплошь учебную литературу, ничего развлекательного. Я удалился в ванную и целый час отмокал в горячей воде. Затем я облачился в новое «обмундирование» и вышел на веранду, откуда наблюдал за резвящейся на пляже детворой, пока миссис Хансен не принесла ужин: он состоял из запеченной в тесте рыбы, сыра и мороженого. Банка пива прилагалась.

Закончив ужинать, я отнес поднос вниз и оставил его в кухне. Миссис Хансен сидела на террасе и читала. Я не стал ее беспокоить.

Вернувшись к себе в комнату, я расположился на веранде и закурил. Не верилось, что все это действительно происходит со мной, после десяти ужасных месяцев бесприютной жизни. А теперь вдруг у меня нашлась работа за две сотни в неделю и настоящее жилье. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Потом я посмотрел по телевизору новости и лег спать. Постель была славная. Да и сама комната в мягком свете лампы с абажуром, стоявшей в изголовье, выглядела славно (похоже, привычка к этому слову оказалась заразной). Я заснул.

Утром, лежа на диване сигаретой в руке, я слышал, как миссис Хансен готовит мне завтрак. Денек предстоял напряженный. Мэйси (ее имя Джейн Мэйси Кент, сообщила она, «но зовите меня Мэйси, ладно?») накануне показала мне список учеников. У меня было три одночасовых урока с утра, затем часовой перерыв на обед и еще пять уроков после обеда.

— Все они только что окончили школу, — пояснила Мэйси. — Все начинающие. Единственный, с кем стоит быть поосторожнее, — это Хэнк Соберс. Он задавака, выделывается, думает, что самый умный. Будьте с ним начеку, мистер Девери.

Я пообещал последовать ее совету, а потом спросил, не согласится ли она звать меня просто Китом, раз уж я зову ее Мэйси.

Она кивнула. Для своего возраста (не старше шестнадцати лет) Мэйси удивительно хорошо держалась. Я признался ей, что основательно подзабыл правила дорожного движения. Девушка заверила, что беспокоиться не стоит: теорию у них преподает Берт. Что ж, это облегчало дело. Но я все равно позаимствовал у нее экземпляр правил, намереваясь полистать вечерком (потом, правда, благополучно забыл).

Я побрился, принял душ, оделся и вышел на веранду. Вспомнил свой вчерашний разговор с Бертом Райдером. Рассказывая, за что мне дали срок, я, в общем-то, не кривил душой, однако опустил некоторые подробности и солгал, отвечая на его вопрос о честолюбии. На самом-то деле с момента возвращения из Вьетнама, где я насмотрелся, с какой легкостью люди наживаются за счет спекуляций на черном рынке, меня мучила жажда больших денег.

Был там у нас один штаб-сержант, который, по его словам, так хорошо наладил дело, что он и три его кореша планировали к дембелю разжиться примерно миллионом долларов.

Они нагло грабили американские вооруженные силы. Умудрились продать северокорейскому перекупщику три танка «Шерман», не говоря уже о целых ящиках винтовок, ручных гранат и прочего армейского имущества. В атмосфере полной неразберихи, царившей во время боевых действий, и потом, в процессе никсоновского вывода войск, никто не хватился ни танков, ни остального пропавшего снаряжения и боеприпасов. Бог мой, как я завидовал этим парням. Миллион долларов! За своим рабочим столом в конторе «Бартон Шарман» я нередко вспоминал этого сержанта, больше походившего на гориллу, чем на человека. Так что, когда наметилось то самое слияние компаний, я не колебался ни минуты. Это был мой шанс, и я не мог его упустить! Я понимал, что, после того как сделка состоится и новость станет известна всем, акции этих компаний подскочат втрое. Я открыл счет в каком-то банке в Хаверфорде и положил туда четыреста пятьдесят тысяч долларов в облигациях на предъявителя, принадлежавших одному моему клиенту и переданных мне на ответственное хранение. Их я и пустил на покупку акций: казалось, когда слияние состоится, мне останется лишь продать акции, положить в карман прибыль и вернуть облигации.

План выглядел безупречно. Но тут вмешалась Комиссия^[6] — и слияние отменилось. Я солгал Берту, сказав, что никто, кроме меня, не пострадал. Клиент-то ведь лишился облигаций на кругленькую сумму. Другое дело, что бумаги эти, как я прекрасно знал, приобретались им для уклонения от уплаты налогов. Так что он был, почитай, таким же или почти таким же мошенником, как и я.

Я также обманул Берта, когда пытался заверить его, что расстался со своими амбициями. Мое честолюбие никуда не делось. Оно было сродни пятнам леопарда — на всю жизнь. Жажда денег жгла меня изнутри, словно пламя паяльной лампы. Не давала мне покоя и изводила, как сильная зубная боль.

В течение пяти злосчастных лет, проведенных за решеткой, я не переставал об этом думать и строить планы обогащения. Раз получилось у гориллы-сержанта, получится и у меня. Я не соврал, когда сказал Берту, что у меня большой запас терпения. Уж этого мне было точно не занимать. Я знал, что рано или поздно добьюсь своего и разбогатею. Обзаведусь роскошным домом, «кадиллаком», яхтой и прочими атрибутами красивой жизни. Я был полон решимости все это заполучить. Придется попотеть, но победа будет за мной. Начинать с чистого листа в тридцать восемь, да еще и с судимостью за плечами, более чем трудно, но, твердил я себе, нет ничего невозможного. В бытность свою в конторе «Бартон Шарман» я вдоволь насмотрелся на финансовых воротил и знал, что они собой представляют: бескомпромиссные, бесцеремонные, безжалостные и непреклонные. У многих абсолютно отсутствовали какие-либо моральные принципы. Их философия была проста: слабакам тут не место, куш достается сильному.

Нужно просто набраться терпения, и тогда мне непременно выпадет новый шанс, и на сей раз я его не упущу — ничто меня не остановит. Надо только стать еще более бескомпромиссным, бесцеремонным, безжалостным, непреклонным, циничным и беспринципным, чем любой из них.

И я таким стану, раз иначе никак!

Миссис Хансен постучала в дверь и вошла с завтраком. Поинтересовалась, хорошо ли я спал и не откажусь ли от жареного цыпленка на ужин. Я сказал, что цыпленок — это прекрасно. Когда она ушла, я принялся за гречневые оладьи и яичницу из двух яиц с беконом.

Я решил, что, когда получу свой первый миллион, пошлю миссис Хансен щедрое анонимное пожертвование. А то она просто обкрадывает себя.

— Ну, Кит, как прошло? — спросил Берт, когда я заглянул к нему в кабинет в обеденный перерыв. — Проблемы были?

— Никаких. Детки определенно толковые. Наверняка тренировались на папашиных авто. Не может быть, чтобы с первого раза все так хорошо получалось.

Берт усмехнулся:

— Думаю, вы угадали. Но работа-то вам нравится?

— Если вы называете это работой, то да, — ответил я. — Пойду перехвачу гамбургер. Увидимся после обеда.

— Послушайте, Кит, можете взять мою машину. Мне она ни к чему. Никогда не учился водить. А теперь уже слишком поздно. Будете платить за бензин — и она ваша.

— О, спасибо, Берт!

— У миссис Хансен за домом есть гараж. Сэкономите на автобусе.

— Славная идея. — Я сделал акцент на слове «славная» и улыбнулся ему.

— Схватываете на лету. По глоточку для аппетита?

— Спасибо, нет. В рабочее время — ни капли.

Он одобрительно кивнул.

Я направился в кафе через улицу, где заказал гамбургер и кока-колу.

Работа пока казалась сущей ерундой. Как я и сказал Берту, ребятишки мечтали поскорее получить права и колесить потом на каком-нибудь старом драндулете, купленном на самолично скопленные капиталы, так что учились они усердно. К тому же у меня, похоже, был талант ладить с подростками. Я много общался с юнцами во Вьетнаме и знал их наклонности. Но все-таки, решил я, это болото не должно меня засосать. Месяц-другой такой вольготной жизни — и баста. В конце месяца, если так и не подвернется счастливый случай — великий шанс, которого я так жду, — придется двинуться дальше. Поеду осмотрюсь во Фриско. Уж в городе такого размаха удача точно меня не обойдет.

Когда за несколько минут до начала следующего урока я вернулся в автошколу, оказалось, что Хэнк Соберс уже меня ждет. Помня предостережение Мэйси, я внимательно его оглядел. Долговязый прыщеватый парень лет восемнадцати, с длинными, до плеч, волосами. На нем была футболка с надписью: «Здесь то, что ты ищешь, малышка».

— Это Хэнк Соберс, — сообщила Мэйси. — Наш вундеркинд.

И снова застучала по клавишам пишущей машинки.

— Пошевеливайся, папаша, — обратился ко мне Хэнк. — Не целый же день мне тут прохлаждаться.

Я с угрожающим видом надвинулся на пацана. Нужно было немедля поставить его на место.

— Это ты мне? — гаркнул я.

В армии учат гаркать, и я еще помнил, как это делается.

План сработал. Ошарашенный парень отступил назад и уставился на меня, разинув рот.

— Давайте уже пойдем, — вяло произнес он. — Не зря же я плачу за эти чертовы уроки.

Я посмотрел на Мэйси, которая к тому времени прекратила печатать и округлившимися глазами наблюдала за нами.

— Платит он или его отец?

— Отец, конечно.

— Ну вот. — Я опять повернулся к Хэнку. — А теперь слушай сюда, сынок. Отныне и впредь будешь назвать меня «мистер Девери»… Усек? Когда сядешь за руль, будешь делать ровно то, что я велю. И будь добр, помалкивай, пока к тебе не обратились. Моя задача — научить тебя водить машину. А если тебе не нравится, как я преподаю, можешь отправляться в другое место. Понял?

От Мэйси я знал, что другой автошколы в Уикстиде нет, так что результат был ожидаемым.

Он помялся, потом пробормотал:

— Ладно, понял.

— «Понял» — а дальше? — снова гаркнул я.

— Я понял, мистер Девери.

— Пошли.

Как только он занял водительское сиденье, завел двигатель и отъехал от тротуара, я понял, что никакие уроки ему не нужны. Я был готов поклясться, что он уже много месяцев водит отцовскую машину, безо всяких там прав. Я велел ему поездить по округе, припарковаться, остановиться на склоне, развернуться. Придраться было не к чему.

— Хорошо, остановись здесь.

Он припарковал машину и посмотрел на меня.

— Хэнк, а как у тебя с теорией?

— Нормально.

— Ты поговори с мистером Райдером. Если получишь зачет у него, то получишь и у меня. Уроки тебе не нужны. Ты справляешься с машиной не хуже меня.

Он вдруг осклабился:

— Вот здорово! Спасибо, мистер Девери. А я-то думал, вы будете меня мурыжить, лишь бы выжать из моего старика побольше денег.

— А это мысль! — подыграл я ему. — Может, тебе стоит взять еще пяток уроков?

Он встревожился:

— Эй! Я же просто пошутил.

— Я тоже. Поехали назад, я поговорю с мистером Райдером.

Мы вернулись в школу. Я пообщался с Бертом, и тот пригласил Хэнка к себе в кабинет, чтобы проверить его знания.

Десять минут спустя Хэнк выпорхнул из дверей с сияющей улыбкой.

— Победа! — провозгласил он. — Спасибо, мистер Девери, вы потрясный.

— Тебе еще предстоит официальный экзамен, — напомнил я ему. — Так что смотри у меня!

— Да, конечно, мистер Девери. — И, по-прежнему улыбаясь, он умчался.

— Ловко у вас получается, Кит, — восхищенно проговорила Мэйси, которая внимательно слушала весь наш разговор. — Вы так рявкнули! Аж жутко сделалось.

— Старый армейский трюк, — ответил я, но в глубине души был очень доволен собой. — Кто там у нас следующий?

Я закончил работу в самом начале седьмого, заглянул к Берту попрощаться, а потом сел в машину и двинулся по Мейн-стрит в сторону своего временного жилища.

Внезапно я услышал полицейский свисток и похолодел. Я повернул голову направо. Высокий тип в коричневой форме, в сером стетсоне и с пушкой на бедре делал мне знак остановиться.

Сердце мое екнуло. В последние десять месяцев я старался держаться от легавых подальше. У меня даже выработалась привычка переходить на другую сторону улицы или нырять в ближайший магазин, если я видел неподалеку копа. Но от этого смыться некуда. Я глянул в зеркало заднего вида и, убедившись, что других машин сзади нет, подкатил к обочине.

Я застыл на сиденье с вспотевшими ладонями и чувствовал, как сильно колотится сердце. В зеркало я хорошо видел, как ко мне непринужденной походкой приближается служитель закона. Поймав на дороге очередную жертву, копы никогда не суетятся — таковы законы психологической войны. Этот малый не был исключением. Но вот наконец он оказался рядом, и я смог его рассмотреть: молодой парень, узкое лицо с острыми чертами и тонкими губами, маленькие глазки с пытливым взглядом полицейского. Первый человек в Уикстиде, которого я бы не назвал славным. Нашивка на его рубашке гласила: «Помощник шерифа Абель Росс».

— Твоя машина, Мак? — спросил он тоном крутого голливудского героя.

— Нет, и я не Мак, мое имя — Девери.

Он прищурил свои и без того узкие глазки.

— А раз это не твоя машина, что же ты делаешь за рулем?

— Еду домой, помощник шерифа Росс, — ровным голосом объяснил я и заметил, что мое спокойствие его слегка напрягает.

— А мистер Райдер в курсе, Мак?

— Мое имя — Девери, помощник шерифа Росс, — напомнил я. — А что до вашего вопроса, то да, Райдер в курсе.

— Права. — Он протянул руку, здоровенную, как окорок.

Я вручил ему документ, и он принялся внимательно его изучать.

— Недавно восстановлены. И откуда же перерыв в пять лет?

Теперь уже напрягся я.

— Последние пять лет я не водил.

— Как так?

— Мне не нужна была машина.

Он склонил голову набок и воззрился на меня.

— Это по какой же такой причине?

— По личным обстоятельствам, помощник шерифа Росс. А почему вы, собственно, спрашиваете?

После долгой паузы он наконец вернул мне права.

— Я тебя здесь раньше не видел. Что ты делаешь у нас в городе?

— Я новый инструктор автошколы, — объяснил я. — Если хотите убедиться, можете поговорить с мистером Райдером.

— Обязательно. Мы хорошенько проверяем всех неместных. Особенно тех, кто пять лет не садился за руль.

— Что вы имеете в виду?

— Неужто не знаешь? — отозвался он и, развернувшись, зашагал вдоль тротуара.

Я некоторое время продолжал сидеть, уставившись в лобовое стекло. Свой срок я отбыл, и полицейский уже ничего не мог с этим поделать, но я прекрасно понимал, что подобный инцидент может ожидать меня в любом городе, куда бы я ни приехал.

Для копов бывших заключенных не бывает — они теперь вечно будут видеть во мне потенциального преступника.

На противоположной стороне улицы находился бар с незамысловатой вывеской: «Бар Джо». Мне надо было выпить. Заперев машину, я пересек улицу и вошел в помещение.

Бар был большой и темный, два вентилятора на потолке гоняли горячий воздух. После яркого солнечного света я секунду-другую не мог толком ничего разглядеть, но затем глаза привыкли к полумраку. В дальнем конце двое мужчин подпирали собой длинную барную стойку, разговаривая с барменом. Заметив меня, тот прошел вдоль всей стойки мне навстречу с широкой радушной улыбкой.

— Приветствую, мистер Девери. — Навскидку ему можно было дать лет пятьдесят. Этакий упитанный жизнерадостный коротышка. — Приятно познакомиться. Я Джо Саммерс. Владелец этого кабака… Чего желаете?

— Скотч со льдом, пожалуйста, — ответил я слегка настороженно. — Откуда вы меня знаете?

Он ухмыльнулся:

— Мой малец был у вас на уроке сегодня утром, мистер Девери. Он говорит, вы клевый. Учитывая, что всех, кому больше двадцати пяти, он считает старыми занудами, это большая похвала.

— Сэмми Саммерс? — Я вспомнил мальчишку. Не из самых способных учеников.

— Ага, он самый. А вот и ваш скотч, мистер Девери. Добро пожаловать в наш город. Хоть я и сам здесь живу, но можете мне поверить: городок, ей-богу, славный.

С другого конца стойки вдруг раздался истошный вопль:

— Я же попросил повторить! Где, черт возьми, моя выпивка?

— Извините, мистер Девери. — И Джо поспешил в глубину бара.

Я принялся за виски, попутно рассматривая двух посетителей в дальнем конце стойки. Один был малорослый сухопарый тип, лет под пятьдесят. Другой — тот, что орал, — высокий, здоровенный мужик, с «пивным» брюшком и потным, раскрасневшимся, ничем не примечательным лицом, на котором выделялись густые черные усы в стиле Чарли Чана^[7]. На нем были легкий синий костюм, белая рубашка и красный галстук. На мой взгляд, больше всего он походил на не слишком преуспевающего коммивояжера.

— Джо! Еще виски! — горланил он. — Слышь? Наливай давай, не томи!

— Нет, Фрэнк, если ты собираешься ехать домой на машине, то даже и не проси, — твердо возразил Джо. — Тебе уже хватит.

— А кто сказал, что я сам поведу? Меня Том отвезет.

— Еще чего! — выпалил тощий. — Думаешь, мне хочется потом топать домой восемь миль?

— Не скули, — сказал верзила. — Еще виски, Джо! Последний разок — и мы отчалим.

— Я тебя не повезу, — сказал Том. — Это мое последнее слово.

— Ах ты, тощий сукин сын… А я-то думал, ты мне друг.

— Так и есть, но даже ради друга я не потащусь восемь миль пешком.

Пока я все это слушал, меня словно что-то слегка толкнуло изнутри. Перст судьбы? Повинуясь этому смутному позыву, я направился вдоль стойки.

— Джентльмены, может быть, я смогу вам помочь, — предложил я.

Здоровяк повернулся и свирепо уставился на меня:

— А ты что за хрен с горы?

— Знаешь, Фрэнк, это невежливо, — мягко сказал Джо. — Это мистер Девери, наш новый инструктор по вождению. Он работает у Берта.

Пьяница продолжал осоловело всматриваться в меня:

— И чего ему надо?

Я обратился к его худосочному приятелю:

— Если вы повезете его домой, я поеду следом и потом привезу вас назад в город.

Тощий схватил мою руку и принялся энергично ее трясти:

— Как это славно! Вы очень добры, мистер Девери. Это идеальный вариант. Да, кстати, меня зовут Том Мейсон. А это Фрэнк Маршалл.

Здоровяк попытался сосредоточить на мне взгляд, кивнул, а затем повернулся к Джо:

— Ну так как насчет скотча?

Джо налил ему еще порцию, а Мейсон в это время уже дергал приятеля за рукав:

— Будет тебе, Фрэнк, хорош! Уже поздно.

Пока Маршалл расправлялся с алкоголем, я обратился к Джо:

— Вы не могли бы позвонить миссис Хансен и предупредить, что я немного опоздаю к ужину?

— Конечно, мистер Девери. Вы такой славный человек.

Наконец Маршалл нетвердым шагом вышел из бара. Мейсон, качая головой, последовал за ним вместе со мной.

— Наш Фрэнк не умеет вовремя остановиться, мистер Девери, — пробормотал он. — Просто беда.

Они с Маршаллом залезли в обшарпанный зеленый «плимут», припаркованный рядом с заведением. Подождали, пока я сяду в свою машину, и тронулись в путь. Я поехал следом.

Миновав Мейн-стрит, «плимут» повернул вглубь материка. Спустя десять минут мы оказались в чуть ли не самом фешенебельном местном районе, судя по роскошным домам и виллам с ухоженными садами, пестревшими всполохами цветов. Еще через десять минут пошли рощи. Тут и там попадались разбросанные фермы.

Сигнал поворота на «плимуте» подсказал мне, что Мейсон сворачивает налево. Машина исчезла на грунтовой дороге, такой узкой, что на ней, как мне показалось, и два автомобиля бы не разъехались. В тупике, которым она оканчивалась, одиноко стоял большой двухэтажный дом, наполовину скрытый деревьями и кустами.

По короткой подъездной аллее Мейсон завел машину в примыкающий к дому гараж, а я тем временем развернулся, закурил и стал ждать. Минут через пять Том засеменил по аллее в мою сторону.

Сев в машину, он сказал:

— Это очень любезно с вашей стороны, мистер Девери. Я знаю Маршалла со школьной скамьи. Он славный, когда не пьян. Но сейчас он просто выбит из колеи, и, в общем, я не могу его осуждать.

— Вот как? — отозвался я без особого интереса. — А что за беда у него?

— Он ждет, когда умрет его тетка.

Я бросил на Мейсона удивленный взгляд:

— Да что вы?

— Ну да. У него виды на будущее. Он наследник. После ее смерти он станет самым богатым человеком в Уикстиде.

Мне вспомнились шикарные дома, мимо которых мы недавно проезжали, и мой интерес обострился.

— Я здесь человек новый, мистер Мейсон, и не знаю, что это может значить — самый богатый человек.

Я хотел получить информацию, однако боялся обнаружить свое любопытство, поэтому нащупывал почву осторожно.

— Между нами говоря, когда она умрет, Фрэнку достанется больше миллиона долларов.

Я остолбенел. Все мое внимание было теперь приковано к его словам…

— А это точно? Недаром ведь говорят: не мечтай о башмаках покойника, босиком находишься…

— В том-то и беда. Старушка умирает медленно… рак. Может скончаться завтра, а может протянуть еще какое-то время. Два года назад она сказала Фрэнку, что собирается оставить ему все свои деньги. С тех пор он часы считает. От всех этих волнений он и начал частенько поддавать. А раньше ведь практически не притрагивался к спиртному.

— И правда, мистер Мейсон, непростая ситуация.

Он дружески тронул меня за руку:

— Зови меня просто Том, ладно? А тебя, дружище, как звать?

— Кит.

— Хм, звучит скорее как фамилия. Необычное имя. — Он почесал подбородок и продолжил: — Да, Кит. Ситуация еще та, что и говорить. Я волнуюсь за Фрэнка и за его жену тоже, хоть я с ней и не знаком.

— А Фрэнк вообще чем занимается?

— Недвижимостью. У него во Фриско небольшое агентство. Мотается туда каждый день на поезде.

— Ну и как бизнес?

— Все шло отлично, пока Фрэнк не начал прикладываться к бутылке, а вот теперь постоянно жалуется, что дела не очень. — Мейсон покачал головой. — Да ведь с Фрэнком говорить бесполезно. Сколько раз я пытался ему втолковать, что нельзя столько пить… Будем надеяться, он скоро получит эти несчастные деньги и тогда, быть может, возьмет себя в руки.

Теперь я уже слушал вполуха. На обратном пути в Уикстид я весь ушел в свои мысли. Больше миллиона! Кто бы мог подумать, что в таком захолустье можно унаследовать подобную сумму!

Меня вдруг охватила зависть. Вот если бы на месте Фрэнка Маршалла был я! Уж я бы не стал надираться от растерянности и бессилия. С моей ловкостью, знанием дела я бы легко получил кредит под будущее наследство. Да я бы… У меня аж сердце зашлось.

«Не это ли, — подумалось мне, — тот самый долгожданный шанс?»

Примечания

1

Североамериканская междугородняя автобусная компания. — Здесь и далее примечания переводчика.

2

Стетсон — широкополая шляпа с высокой тульей.

3

Буффало Билл — яркая фигура Дикого Запада — солдат, охотник, предприниматель (1846–1917).

4

Сан-Франциско.

5

Лос-Анджелес.

6

The United States Securities and Exchange Commission (SEC) — Комиссия по ценным бумагам и биржам.

7

Чарли Чан — персонаж романов Э. Д. Биггерса (1884–1933) и множества кинофильмов.