Не самый плохой человек

Ден Истен (2024)

В июле 1985 года в машину семьи Бойцовых без спроса садится незнакомый человек. Человек имеет подозрительный вид и плохие намерения, пытается угрожать дочери Капитолины и Александра ржавым гвоздем, в результате чего оказывается в тюремном лазарете с сотрясением мозга. В ноябре того же года преступник сбегает из здания суда, и для семьи Бойцовых наступают неспокойные дни… Читателя снова ждут юмор и приключения. Названия населенных пунктов вымышлены, все совпадения с реальными людьми и событиями невозможны. Обложка сгенерирована нейросетью Dream By Wombo

Глава первая

За иллюминатором закончились ровные квадраты полей, мелькнула ветвистая артерия реки и начались городские постройки — сначала редкие и малоэтажные, но быстро разросшиеся во внушительные жилмассивы с широкими лентами автодорог. Сверкнул на летнем солнце серебристый купол стадиона «Динамо».

— Лариса, подлетаем, — сказала Капа.

Но пятнадцатилетняя дочь, разумеется, не услышала. На ее коленях лежал кассетный плеер «Электроника» (под этой торговой маркой выпускали буквально все, что имело кнопки и провода: от карманных калькуляторов до бытовых компьютеров), в больших квадратных наушниках протяжно пел Челентано.

Капа дотянулась до колесика громкости и убавила звук. Дочь моментально открыла глаза.

— Мам, ты что делаешь?!

— Оглохнешь.

— Не оглохну!

— Подлетаем.

Капа ткнула пальцем в иллюминатор, Лариса глянула на город внизу.

— Ну да, есть немного, — равнодушно ответила она.

— Есть немного, — передразнила Капа. — Ремешок накинь и спинку подними!

Дочь послушно проделала манипуляции с ремнем и спинкой кресла и, выкрутив звук до максимума, снова закрыла глаза. Впрочем, тут же приоткрыла один глаз, хитро взглянула на мать и на всякий случай прикрыла плеер руками.

Капа засмеялась и мысленно, уже в который раз, поблагодарила судьбу за то, что та аварийная посадка на Енисее, произошедшая десять лет назад и чудом не превратившаяся в трагедию, не оставила в душе дочери ранящий след. Все последующие полеты дочь переносила совершенно спокойно, не выказывая ни малейших признаков беспокойства или паники. Правда, летала после этого Лариса всего два раза — в июле 1983 года в Москву и обратно. Особенно ей запомнилась не Красная площадь и не Третьяковка, а совершенно случайная встреча с Самантой Смит у гостиницы «Советская». Лариса была в восторге, хотя пообщаться лично, конечно же, не удалось из-за вездесущих журналистов и плотного кольца пионеров.

Бортпроводница объявила о скором приземлении, напомнила о ремнях безопасности и прошла по салону.

— Ремень пристегните, пожалуйста. Спасибо.

— Товарищ, столик откиньте. Спасибо.

— Девушка, займите место, пожалуйста, и пристегнитесь. Спасибо.

— Товарищ, просыпайтесь! Ремень застегните. Нет, не брючный, а привязной ремень. Спасибо.

Приземление прошло штатно, кто-то даже хлопал в ладони. Получив багаж, состоявший из чемодана и спортивной сумки, Капа и Лариса вышли в зону прилета, где их встречал Саша. Расцеловав обеих, он спросил у дочери:

— Ну, как Ленинград, Лара?

— Стоит, папа.

— Это все, что ты можешь сказать?

Дочь пожала плечами и, вытянув руки к высокому своду аэропорта, громко процитировала:

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит.

И, улыбаясь, посмотрела на отца.

— Лучше Пушкина никто не скажет, папа.

— Ясно, — вздохнул Саша. — А паясничать обязательно? Могла бы просто сказать, что не понравилось.

— Да понравилось ей там, понравилось! — успокоила Капа. — Характер свой показывает мне назло.

— Вы поругались, что ли?

— Немного. Она вечером из гостиницы ушла прогуляться, а вернулась с милиционером. Портвейн с неформалами распивала.

— Мам, я не распивала! Я просто попробовала и мне не понравилось! А вот ребята — клевые!

Лариса демонстративно напялила наушники и направилась к выходу. Капа покачала головой.

— Знаешь, Саша, никогда ее не лупила, но, наверное, зря.

Муж подхватил чемодан и сумку.

— Ей пятнадцать всего. Вспомни себя в ее годы.

— Ей пятнадцать уже! Тот самый возраст, когда нужно начинать соображать. А я в ее годы за станком стояла.

— Хочешь, чтобы она тоже?

— Нет, не хочу. Пойдем.

Они вышли из здания аэропорта. Лариса, стоявшая у отцовских «Жигулей», сняла наушники.

— Уже успели меня обсудить?

Капа фыркнула.

— Заняться нам больше нечем. В мире происходит столько всего интересного, а мы будем обсуждать какую-то девчонку? Не обольщайся.

— И что же такого интересного происходит в мире? — ехидно поинтересовалась Лариса.

— Много чего! — в тон ей ответила Капа. — Например, английские ученые обнаружили озоновую дыру над Антарктидой. Первую и, как утверждают, не единственную. Осознаешь масштабы? А девочка, пьющая портвейн на углу Невского и Владимирского проспектов, — это мелочи.

Саша захлопнул багажник.

— А меня больше волнует пьющая девочка. Ладно, не ссорьтесь. Поехали домой. Я «Прагу» купил и посуду помыл.

Ехали молча. Саша изредка отвлекался от дороги и посматривал то на жену, сидевшую рядом, то в зеркало — на дочь. Капа, поймав очередной настороженный взгляд, сказала:

— Саша, хватит так смотреть. Не волнуйся, драться не собираемся.

— Я и не волнуюсь. Просто любуюсь своими женщинами. Нельзя?

— Можно, — великодушно разрешила она. — Чем питался всю эту неделю?

— Супами из концентратов, макаронами по-флотски, хлебом с маслом. Чай цейлонский и кофе растворимый.

— Самостоятельный!

***

Свет погас внезапно, и подвальное помещение котельной погрузилось в кромешную тьму. В дверь, обитую снаружи жестяным листом, забарабанили.

— Милиция! Четвертазин, открывай!

— Да елки, это Холмогоров! Что ему тут надо?! — выругался Юрий Четвертазин и наощупь пробрался к тумбочке с телевизором и видеомагнитофоном.

— Подсветите! — крикнул он в темноту.

Мрак котельной рассеялся от света спичек. Юра быстрыми движениями отсоединил провода и обернулся.

— Вы! — крикнул он двум сидевшим у металлического шкафа. — Шкаф отодвиньте!

Парни вскочили и навалились плечами на шкафчик для спецодежды. А в дверь уже не стучали — в нее били ногами.

— Четвертазин, поздно суетиться! Открывай!

Юра аккуратно сунул в нишу серебристый видеомагнитофон «Электроника ВМ-12» и скомандовал:

— Задвигайте!

Шкаф со скрежетом вернулся на место. В дверь били так сильно, что сыпалась штукатурка. Юра поднялся по ступеням и отодвинул засов.

— Наконец-то!

— А в чем дело, господа?!

— Тамбовский волк тебе господин! В сторону!

По стенам подвала заиграли лучи фонарей, а по ступеням загрохотали милицейские сапоги.

— Сидеть всем! — закричал пухлый милиционер с желтой полосой вдоль погона. Его напарник, сержант, осветил лица присутствующих.

Наверху раздался лязг поднятого рубильника, и в подвале стало светло от вспыхнувшей под низким потолком запыленной лампочки. По ступеням спустился лейтенант Холмогоров — довольно молодой, но уже с изможденным лицом и ранней сединой. Спустился не один, а с Юрой, которого крепко придерживал за плечо.

Лейтенант оглядел присутствующих.

— Один, два…

— Девять человек, товарищ лейтенант! — отчеканил старшина.

— Всего? — удивился лейтенант и посмотрел на хмурого Юру. Тот вырвался и встал так, чтобы прикрыть собой тумбочку с телевизором.

— Четвертазин, а я думал, у тебя тут аншлаг.

— Какой еще аншлаг?! Я на работе, между прочим!

— Сейчас лето. Улицы отапливаешь?

— Улицы я не отапливаю, а мету! Я же еще и дворник!

Юра показал на метлу в углу, но лейтенант туда даже не взглянул. Он сокрушенно покачал головой и сказал:

— Ты, Четвертазин, не улицы метешь, а незаконно обогащаешься. Сигнал поступил.

Юра нахохлился и скрестил руки на груди.

— Что?! Я честно живу на зарплату кочегара и дворника! А ребята случайно зашли! И вообще, товарищ лейтенант, в чем дело?! Мы что-то нарушили? И что за свистопляски со светом?!

— Для драматизма! Видак где?!

— Какой еще видак?! — возмутился Юра. — На мою зарплату не очень-то шиканешь! Видак какой-то еще выдумали!

— Какие честные глаза! Проверим!

— Проверяйте!

Милиционер отодвинул его и провел пальцем по кинескопу телевизора. Запустив руку за пузатый корпус, вытянул кабель.

— А это что?

— Провод какой-то. Антенна, наверное.

— Видак где?

— Товарищ лейтенант, я вам еще раз говорю…

Лейтенант рассердился.

— Четвертазин, хорош бабушку лохматить! Или ты мне сейчас же предъявишь видеомагнитофон, или я тебя закрою! Хочешь сказать, что вы тут все собрались на Хрюшу со Степашкой посмотреть?!

Не дождавшись ответа, лейтенант развернулся к парням.

— Что смотрели?

Те переглянулись.

— Что смотрели, спрашиваю?!

— Ничего. Мы его не включали, — выдавил сидевший в переднем ряду увалень.

— То есть, вы принесли сюда эти табуретки, чтобы посмотреть выключенный телевизор? — грустно уточнил лейтенант.

Парни синхронно кивнули. Лейтенант потрогал теплую заднюю крышку телевизора, затем заглянул в тумбочку.

— А это что?

Он вытащил две белые коробки: одну пустую, другую — с видеокассетой.

— Видеокассета, — буркнул Юра и опустил голову.

— Я вижу, что не букварь. И что тут?

— Фильм индийский! — с вызовом ответил Юра. — В главной роли этот… как его там… Митхун Чакраборти, во!

Он вдруг вытянул шею и, приподняв ладони к подбородку, сделал несколько плавающих движений головой и игриво пострелял глазами. В тесном подвале поднялся смех. Смеялись все, кроме лейтенанта. Он вытащил из коробки кассету и поднес к глазам.

— «Страстная амазонка», — со вздохом прочитал он и легонько треснул кассетой по крупному носу кочегара. — Слушай сюда, Митхун! Или ты мне сейчас предъявляешь средство незаконного обогащения, то есть, видеомагнитофон, или я тебя сажаю за распространение порнографии. Статья 228 УК РСФСР.

Юра насупился.

— Это эротика! А вы что — судья, чтобы сажать? И что за угрозы вообще?! Подумаешь, кассету нашли, и что?! Видака нет, крутить не на чем, поэтому хрен вам, а не распространение!

Лейтенант потряс второй коробкой.

— А эта почему пустая?

— Это что, уже преступление?

— А пустая она потому, что видеокассета в данный момент — в видаке! Где он?!

— Откуда я знаю?! Никаких видаков у меня не было никогда!

Лейтенант недобро улыбнулся и повернулся к парням.

— Сейчас сотрудники перепишут ваши данные, а потом будем вызывать каждого повесткой. Советую попрощаться с родными и раздать долги.

В тесном подвале поднялся недовольный гул. Милиционер поднял руку.

— Но если вы мне скажете, где видеомагнитофон, то я подумаю.

С последних табуреток вскочили два парня. Они навалились на шкаф и сдвинули его с места, открывая тайник в стене. Юра нервно дернул плечами и заскрипел зубами.

— Вот и чудесно! — улыбнулся лейтенант. — Сержант, принесите!

Сержант вытащил видеомагнитофон и поставил на тумбочку. Лейтенант нажал на черную кнопку механического открывания деки и вытащил кассету. Прочитал название, написанное синей шариковой ручкой.

— «Выход дракона». Это что?

— Кунг-фу, — сказал увалень и сделал несколько вялых ударов в воздух.

— А-а-а, все понятно. Статья 228.1 УК РСФСР. Пропаганда культа насилия и жестокости.

Юра задрожал от злости.

— Охренели, что ли?! Что вы мне тут шьете?! И Кеннеди — тоже я?!

Лейтенант приподнял бровь.

— Это вопрос или чистосердечное признание? Кстати, а где ты был в день убийства Кеннеди, то есть 22 ноября 1963 года?

— У меня железное алиби! На горшке сидел! — злорадно ответил Юра.

Лейтенант хитро прищурился.

— А может, все-таки в засаде со снайперской винтовкой?

— Да вы что, издеваетесь?! Я родился в 60-м!

— Уверен?

— Как сейчас помню!

Лейтенант с досадой щелкнул пальцами.

— Жаль, а было бы неплохо утереть нос заокеанским коллегам и поймать их государственного преступника. Чтоб знали, на что способна советская милиция.

— Советская милиция способна на многое! Например, доколупываться до честных граждан!

— Четвертазин, мне обидно такое слышать. Что значит «доколупываться»? И о каком «честном гражданине» ты толкуешь? Хочешь сказать, что не крутишь фильмы сомнительного содержания? Кстати, почем?

Милиционер снова вопросительно взглянул на увальня. Тот вытянул указательный палец.

— По рублю, значит, — понял лейтенант. — Стыдно, гражданин Митхун Четвертазин. Статья на статье просто.

Юра медленно провел ногтями по заросшим щекам и промолчал.

— А теперь главный вопрос: откуда дровишки? Ты мне сам только что сказал, что на зарплату кочегара особо не разгуляешься. Так откуда у тебя видеомагнитофон?

Юра отвернулся.

— Впрочем, можешь и не говорить — мы сами узнаем. Но если выяснится, что вещь в розыске, то, как говорится, получишь по всей строгости советского закона.

Юра капитулирующее поднял руки.

— Ладно, все скажу.

— Давно бы так.

— У меня еще видеокассеты есть.

— Где?

— В нычке за трубами. Вон, за вентилем.

Лейтенант сделал знак сержанту, стоявшему у выхода. Тот подошел к сплетению труб и заглянул за вентиль.

— Нет никакой нычки. Тут стена сплошняком.

Юра оттолкнул лейтенанта и побежал по ступеням на выход. Кинувшийся за ним старшина получил пинок в грудь и, уронив фонарь и фуражку, скатился в объятия лейтенанта. Подхватив валявшийся у порога навесной замок, Юра захлопнул дверь и быстро сунул в проушины стальную дужку. С той стороны забарабанили.

Он пробежал вдоль кирпичной стены ткацкой фабрики и замер — под густой липой стоял канареечного цвета милицейский УАЗик. Водитель коротко посигналил и высунулся из кабины:

— Гражданин, сюда подойдите!

— Зачем?

— Вы из котельной?! Сюда подойдите! Документы ваши!

Юра прыгнул в палисадник и побежал. Бежать было неудобно: ботинки, тяжелые и негнущиеся, больно отбивали пятки, а распахнутый рабочий халат цеплялся за кусты. Перескочив через низкую ограду, он столкнулся с тележкой с макулатурой, управляемой тремя мальчишками школьного возраста.

— С дороги, пионеры! — заорал Юра, потер отбитое колено и побежал по оживленной улице, пугая прохожих.

Сзади раздались вой сирены и требовательный голос, усиленный матюгальником:

— Гражданин в синем халате, остановитесь! Гражданин в синем халате, приказываю остановиться!

— Бабе своей приказывать будешь! — прохрипел Юра и свернул в переулок, в конце которого стоял дощатый забор. Несмотря на боль в ушибленном колене, он разогнался и вцепился в край забора, но тот вдруг заскрипел и рухнул. Юра потряс отбитыми пальцами, затем выдернул из доски длинный ржавый гвоздь и забежал за угол трансформаторной будки. Немного отдышавшись, он осторожно высунулся и увидел подъехавшую к упавшему забору «канарейку». Выскочивший из кабины милиционер осмотрелся в поисках беглеца, затем залез обратно и схватился за рацию.

Юра сунул гвоздь в карман халата и помчался к проезжей части.

***

По пешеходному переходу проковыляла старушка, пронеслась стайка девчонок, развязной походкой прошли два панка с фиолетовыми ирокезами. Саша постукивал по рулю в ожидании разрешающего сигнала светофора.

Задняя дверь внезапно открылась. Лариса сорвала наушники и отодвинулась, но усевшийся рядом с ней незнакомый мужчина миролюбиво поднял руки. Саша и Капа обернулись.

— Товарищи, не пугайтесь!

— Мы не такси! — сказал Саша.

Пассажир широко улыбнулся. Ничего необычного или подозрительного в его облике не было, разве что запыленный халат и порванные на коленке синие тренировочные штаны давали повод для размышлений и вопросов.

— Вы на мой внешний вид внимания не обращайте — переодеться забыл от счастья. Понимаете, позвонил в роддом и узнал, что жена родила. Ну и побежал, а на остановке вспомнил, что деньги — в сменной одежде.

— Вам на проезд дать? — спросила Капа и раскрыла сумку.

Попутчик приподнял ногу, демонстрируя ободранное колено.

— Понимаю, что звучит нагло, но не могли бы вы меня довезти? Нога болит сильно. Так бежал, что аж упал. Да и наследника охота увидеть побыстрее. Пожалуйста!

Сзади засигналили. Саша взглянул на зеленый свет светофора.

— Ладно, — сказал он, трогаясь с места. — Роддом какой?

— Роддом? Ну, который возле вокзала!

— Ясно.

Саша щелкнул поворотниками и перестроился во второй ряд.

— Спасибо! А вас как зовут?

— Александр.

— Отлично! Похоже, теперь я знаю, как назвать сына. Александр Васильевич! Звучит?!

Он подмигнул Ларисе. Та пожала плечами.

— Звучит. Как Суворова.

Попутчик засмеялся.

— Точно! Как полководца! Молодец, пионерка!

— Комсомолка, вообще-то.

— Ух ты! Как там в песне поется? Запомните их имена: Любовь, Комсомол и Весна-а-а?!

Напряженная обстановка немного разрядилась. Мимо, истошно провыв сиреной, промчался милицейский «бобик». Попутчик проводил его взглядом и погрустнел:

— На вызов поехали, наверное. Преступность не дремлет.

И, снова улыбнувшись, повернулся к Ларисе.

— Каникулы?

— Ну да.

— И как отдыхается? Куда ездила? В Гурзуф? Или, может, в Сочи? Что-то ты бледная.

— В Ленинград ездила.

— Ну да, там не позагораешь. И как, понравилось?

— Понравилось. А вы там были?

Он довольно хмыкнул и развалился на спинке сиденья.

— Служил в Ленобласти, в артиллеристской части. Как сейчас помню: двинул я в увольнение в Ленинград, иду — пуговицы в ряд, сапоги начищены, пилоточка выглаженная, подворотничок подшит — образцовый воин. Девушки заглядываются. Вижу, две скучают: одна — высокая и белокурая, другая — пониже и приятная. Пилотку на глаза сдвигаю, подхожу и предлагаю: «А не пойти ли нам, барышни, по Таврическому саду прогуляться? Пломбир, газ-вода, анекдоты обеспечены!». И под ручки обеих беру.

— Какой вы бравый! — съехидничала Лариса.

— А то! Идем, значит, я им анекдоты рассказываю, а они хохочут. Навстречу морячки Балтийского флота выплывают в количестве трех штук. Гордые такие вышагивают, в этих своих гюйсах и бескозырках. Опа, говорят, не иначе к берегам нашей славной Невы сапог прибило? Ты, спрашивают, мазута сухопутная, что тут делаешь? И дальше, в том же духе. Я, понятное дело, терпеть не стал и в драку полез.

— Зачем?

— А ты как хотела, комсомолка?! Они дедушку советской армии перед дамами унизили! В общем, деремся мы самозабвенно, никому не мешаем, а дамочки, которые со мной были, убежали. Зато патруль откуда-то прискакал. Морячки — врассыпную, а меня в комендатуру. Ну, думаю, Юрец, куковать тебе до самого дембеля на губе, и поедешь ты домой в новогоднюю ночь без пяти двенадцать…

— Юрец? — не поняла Лариса. — Вы же Василий!

Попутчик, поняв свою оплошность, с досадой мотнул головой и сконфуженно засмеялся.

— Василий, Юрий — какая разница?!

— Большая. И зачем надо было имя выдумывать? — допытывалась Лариса. — Может, про роддом — тоже неправда?

Саша пристально посмотрел в зеркало и сбросил скорость. Обернувшаяся Капа увидела, как правая рука попутчика медленно опустилась в карман халата. Раздумывать не было времени — Капа дернулась к нему через спинку сиденья, но он оказался проворнее: схватил Ларису за шею и показал гвоздь.

— Тихо, мамочка! — предупредил он. — На место села!

Капа медленно опустилась на сиденье, продолжая сжимать кулак.

— Едем дальше!

— Мужик, ты псих? Отпусти ее, — спокойным тоном сказал Саша, прибавив скорость.

Но попутчик демонстративно помахал гвоздем перед лицом Ларисы. Девочка хоть и была напугана, но не плакала, лишь побледнела.

— Отпусти. Никуда она не денется, — попросила Капа.

— Отпущу, когда посчитаю нужным.

— Давай я с ней местами поменяюсь?

Он засмеялся и помотал головой.

— Какая самоотверженность! Нет уж!

— Что тебе нужно? Деньги? Пятьдесят рублей устроит? — спросила Капа и вынула из сумки кошелек. — Мы сейчас остановимся где-нибудь в переулке, ты возьмешь деньги и уйдешь. Мы никому ничего…

— Везите меня на вокзал!

Капа положила кошелек в сумку и вынула перьевую ручку. Тихо выкрутив колпачок, зажала ручку в кулаке, оставив острое перо. Саша покашлял, привлекая внимание, прикрыл глаза и слегка помотал головой. Капа нехотя сунула ручку обратно в сумку.

— Что вы там перемигиваетесь?! Без глупостей!

— Девочку отпусти. Задушишь, — попросила Капа.

Он посомневался немного и убрал руку с шеи Ларисы. Девочка сделала попытку отодвинуться.

— Сиди рядом!

— Лариса, делай, как он говорит, — сказала Капа.

Он ухмыльнулся.

— Прекрасно. Учтите, товарищи родители, мне до нее дотянуться — доля секунды. Поэтому давайте без глупостей? И знаете, я передумал — на вокзал не надо. Едем в Кауринск.

Саша сжал руль. Крепко, до побелевших костяшек.

— До Кауринска почти сорок километров! У меня бензина не хватит!

— За идиота меня принимаешь, Александр? Каждый уважающий себя автолюбитель возит с собой канистру-другую. Ты же уважающий себя автолюбитель?

Саша молчал.

— Хорошо, спрошу по-другому: ведь ты же любящий отец, который не желает своей дочери плохого?

— В багажнике две канистры, — процедил Саша.

Попутчик довольно рассмеялся.

— И откуда что берется, правда?!

Лариса сняла с шеи наушники. С сожалением потрогала сломанные пластмассовые крепления и сказала:

— Знаете, Юрец, а мало вам те балтийские морячки по репе настучали!

В ее голосе не было плаксивых нот или обиды — в нем была злость. Попутчик нахмурился.

— Ты, комсомолка, как со старшими разговариваешь?! Вас этому в школе учат — хамить?!

— А можно узнать, за что вас разыскивают? За кражу ржавого гвоздя? Ведь вас же ищут?

— Много будешь знать — скоро состаришься! — отрезал он.

— А вы мне сначала понравились, — вздохнула девочка. — Было в вас что-то человеческое. А вы, оказывается, обычный мелкий жулик.

— Я не жулик! — буркнул он.

— Жулик-жулик! Трусливый к тому же! Взять в заложники пятнадцатилетнего ребенка — для этого много храбрости не надо!

Он покраснел и заерзал. Капа развернулась и прикрикнула на дочь:

— Помолчи! Не зли его!

Машина остановилась на пешеходном переходе. По зебре двинулся людской поток.

— Давайте высадим девочку? — предложила Капа.

— Не могу, я к ней привык. Хамоватая, конечно, но это уже ваша головная боль.

И, заметив холодный блеск в глазах Капы, добавил:

— Не надо на меня так смотреть. Думаете, мне это нравится? Я, можно сказать, жертва обстоятельств. И вообще, что за траурные настроения?! Мы прекрасно едем, общаемся! Александр, радио включи, пожалуйста!

Саша крутанул тумблер приемника.

— Добрый день, уважаемые товарищи! Сегодня в передаче «Рабочий полдень» необыкновенный гость: заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат премии Ленинского Комсомола и…

— Выключай, Александр. Скучно.

Саша выключил радио. Юра хлопнул себя по колену.

— Может, анекдоты потравим, а? Я много знаю. Хотите анекдот про тимуровцев?

— Очень хотим, — язвительно отозвалась Лариса.

— Значит, приходят тимуровцы к деду и говорят: «Дедушка, давайте мы вам дровишек нарубим, воды принесем, двор подметем?». Дед головой машет и говорит: «Спасибо, соколики, все это я и сам могу сделать. Вот хохотальничек бы соседу набить…»

Юрий громко засмеялся и продирижировал гвоздем в призыве присоединиться к веселью, но никто даже не улыбнулся. Он помрачнел:

— Какая-то вы без чувства юмора семья. Поехали — зеленый.

Минут пять ехали в гнетущей тишине. Широкие улицы постепенно сужались, дома становились ниже, а автомобильные потоки заметно поредели. Промчались, обгоняя, два желтых мотоцикла ГАИ. На перекрестке Саша остановился, пропуская выехавший на трассу пригородный «Икарус».

— Заправиться надо, у меня бензин почти на нуле, — сказал Саша.

Попутчик покрутил головой, глядя по сторонам.

— Не здесь — слишком людно. На выезде из города.

Саша обогнал автобус и через три минуты притормозил у белой стелы с надписью «Вы покидаете Мурченград. Счастливого пути!». Мимо на большой скорости промчались «Икарус» и пара легковых машин.

— Никого, — сказал Саша, показывая на пустую дорогу.

— Ладно, — снисходительным тоном разрешил Юрий. — Не вздумай делать глупости, Александр. Бензин залил и сразу за руль.

Саша вынул ключ из зажигания и вылез из салона. Юрий, взглянув назад на поднявшуюся крышку багажника, широко улыбнулся.

— Вот и прекрасно. Повезло мне с вами.

— Очень! — выкрикнула Лариса и, прижавшись спиной к двери, ударила обеими ногами.

Белые подошвы синих кед смачно впечатались в небритую щеку — Юра, стукнувшись головой о стекло, застонал и дернул за ручку двери в попытке сбежать, но его шею, словно аркан, обвил ремень безопасности. От резкого рывка Юра ударился носом в подголовник переднего сиденья, захрипел и беспорядочно замахал руками. Гвоздь несколько раз вспорол обшивку крыши.

— Отца зови! — заорала Капа и выгнулась назад, усиливая натяжение ремня.

Лариса вывалилась из машины, но Саша уже распахнул дверь с другой стороны.

— Капа, отпусти, я его держу! Отпусти!

Она разжала руки. Саша выволок обмякшего Юрия, уложил его носом в горячий асфальт и крикнул дочери:

— Беги в село, найди там участкового или телефон-автомат!

Лариса перескочила через ограждение и, сверкая кедами, помчалась по пригорку к частным домам.