Солнце Запада

Денис Куклин, 2023

Мистический боевик, захватывающий сюжет которого разворачивается в течение двух недель начала мая 2007 года. Главные герои – молодые предпринимательницы Настя и Нина, коммерческие воротилы и их семьи, сотрудники следственных органов – познают на себе безмерную горечь апокалиптической звезды Полынь в ее божественном свете умягчения злых сердец. Это книга-рассуждение о тонкой грани между беззаконием и возмездием по древним языческим законам, о мнимом могуществе денег и об истинной ценности семьи, о физической смерти и о душевном возрождении. И конечно, это книга о силе настоящей любви, способной изменить не только самого человека, но и его судьбу. Для широкого круга читателей.

2. Танцы над пропастью

В начале девятого утра мелькнул за обочиной первый рекламный щит: «Мы сделаем мир теплей! Завод теплоизоляционных материалов, г. Клиничи». И после него через каждые сто метров: «Муниципальный округ г. Клиничи — маленькая капля в океане России!», «Кукурузные хлопья „Сладлюкс“ — для тебя!», «Фирма „РазгуляйПоле“ — праздник на столе в вашем доме!». Прочитав последний, Колосов усмехнулся. У него была масса воспоминаний, связанных с этой фирмой. Но на обочину съехал возле рекламного щита: «Компания „Буро“ — профессионалы и альпинисты для ваших нужд!» Колосов отметил в записной книжке контактные телефоны компании и адреса электронной почты. На плакате был нарисован небоскреб с сияющими зеркальными окнами и раскинувшийся под ним мегаполис.

— Стильно, — пробормотал Колосов, разглядывая фантастический город компании «Буро».

Он позевывал, оглядывался на проносившиеся автомобили и пытался встряхнуться. Нужно было позвонить Харапцеву, предупредить о скором приезде в город.

В Клиничи Колосов приехал не в первый раз. Несколько лет назад собирал здесь материалы для цикла статей, в которых детально описал, как хозяйственная структура одного из преступных синдикатов постепенно внедрилась в пищепром России и стала неотъемлемой частью экономики страны: производство растительного масла, свекловичного сахара и макаронных изделий. Постепенно основное производство сместилось на юг России, на Урале осталась лишь сеть кондитерских предприятий — фирма «РазгуляйПоле». И снова Клиничи.

Колосов взял с панели телефон:

— Доброе утро, Владилен Иванович. Я в нескольких километрах от города.

— Здравствуйте, Александр Степанович! — отозвался тот. — Надеюсь, добрались без приключений.

— Где встречаемся, Владилен Иванович?

— Я жду вас на въезде в город, мотель «Три медведя». Там и обсудим наши действия.

Колосов убрал телефон и еще раз посмотрел на рекламный щит компании «Буро».

— Стильно, черт возьми, — повторил, выезжая на проезжую часть.

На въезде в город построили несколько заправочных станций и придорожное заведение «Три медведя».

На парковке стояло четыре фуры дальнобойщиков и с полдюжины легковых автомобилей. Не успел Колосов припарковаться, как к машине подошел светловолосый паренек:

— Здравствуйте, Александр Степанович. Владилен Иванович ждет вас в шашлычной, это со стороны леса. Идите за мной.

— Погоди, погоди! — остановил его Колосов. — Какой ты шустрый!.. Ты меня знаешь, а я тебя нет. Давай знакомиться, — он протянул для пожатия руку. — Как тебя звать-величать?

— Виктор Марушкин, — паренек пожал ему руку после заметной паузы.

— И кто ты, Виктор Марушкин? Местный бандит?

— Шутите? — усмехнулся провожатый. — Я заместитель директора охранного предприятия «Скала». Мы вас ждали, Александр Степанович. У нас особые отношения с прессой, да и с правоохранительными органами.

— Что значит «особые отношения»? — Колосов задержал его руку.

— То есть нормальные отношения, — поправился Марушкин. — Нормальные отношения, какими они должны быть у честных граждан.

— Понятно, — улыбнулся Колосов.

— Кстати, я читал ваши статьи о концерне «ФортЪ», — Марушкин высвободил свою ладонь из пожатия. — Впечатляет. Вы на самом деле никого не боитесь? Или за вас решают деньги?.. Извините за прямоту.

— Ничего страшного, Виктор… — усмехнулся Колосов. — А по батюшке-то ты кто будешь?

— Виктор Викторович…

— Понятно, — кивнул Колосов. — А что до твоего вопроса. Разумеется, за меня говорят деньги. Деньги и статьи за меня пишут. Нанимаю молодого, озлобленного, нищего журналиста. Обязательно злого и нищего, лучше отъявленного либерала, который мечтает о политической карьере, и он пишет за меня статью.

— Снова шутите? — улыбнулся Марушкин. — Это вы меня извините за вопрос…

— Не за что извиняться, Виктор Викторович, — оборвал его Колосов. — Я ведь не за красивыми глазками в ваш город приехал. В газете мне заплатят. Владилен Иванович мне заплатит. Так что жизнь прекрасна! Показывай шашлычную…

Харапцев сидел за столиком в компании пожилого, грузного мужчины. Перед ними стояло несколько бутылок сухого вина, лаваш и миски со специями и зеленью.

Увидев Колосова, Харапцев поднялся навстречу.

— Слава богу, Александр Степанович, ты добрался, — он протянул руку для пожатия и, как это было когда-то, перешел на «ты». — Присаживайся. С Марушкиным ты уже познакомился. Что бы он ни говорил, он мой ближайший помощник. Ему ты можешь доверять, как мне. А это — Лебедев. Матвей Тимофеевич Лебедев, — представил он своего товарища. — Познакомьтесь…

Лебедев поднялся, он оказался высоким, массивным человеком, его лицо обрамляла каштановая с проседью борода. И Колосов решил, что новый знакомый будет из кержаков.

— Саша, присаживайся, — Харапцев жестом пригласил Колосова за стол. — Собственно, инициатором встречи был Матвей Тимофеевич. И, собственно, сейчас Матвей Тимофеевич хочет услышать от тебя твердое согласие продолжить дело.

— Да, — кивнул Лебедев. Голос у него был густой и приятный. — Я хочу знать, не бросите ли вы все на полпути. Потому что дело намного серьезней, чем вы можете предположить. Это не трения двух конкурентов на рынке. Речь идет о вещах более серьезных. Может статься, через месяц никого из нас в живых не останется. И я не пугаю вас, Александр Степанович. Пока мы едим, вы можете обдумать все, можете отказаться и вернуться домой. Это будет трезвое, хорошо обдуманное решение.

— Вы достаточно откровенны, — после короткой паузы отозвался Колосов. — Не думаю, что вы держите за пазухой камень. Но вывод напрашивается сам собой. Либо вчера после нашего разговора с Владиленом Ивановичем, либо сегодня ночью произошло нечто из ряда вон выходящее, что и заставило вас отговаривать меня от журналистского расследования. В таком случае, пока мы не приступили к трапезе, — он усмехнулся после этого слова, — будьте откровенны до конца…

Лебедев с Харапцевым переглянулись.

— Вы совершенно правы, — кивнул Лебедев. — Об опасности я не ради красного словца сказал. Тем более не ради пресловутой проверки на вшивость. Сегодня ночью убили генерального директора ЗТМ Успенского Григория Михайловича. Я был помощником Григория Михайловича… Это он, а не я решил пригласить вас.

— ЗТМ — это Завод Теплоизоляционных Материалов? — вспомнив один из рекламных щитов, спросил Колосов. — «Мы сделаем мир теплей!»

— Да, — ответил Харапцев. — Семья Успенских — фактический владелец этого завода и еще нескольких предприятий на Урале. В основном — производство строительных смесей, теплоизоляционных и негорючих материалов из природных минералов, таких как базальт и асбест.

— Трения с Боровиковым у Григория Михайловича начались в начале девяностых, — кивнул Лебедев. — Начинали они деловыми партнерами, но со временем превратились в недругов. Свои деньги Григорий Михайлович вложил в производство, а Боровиков еще несколько лет занимался преступным промыслом. А когда закон возобладал, Боровиков заявил, что часть активов ЗТМ должна принадлежать ему.

— Слушайте, я ничего об этом не знаю, — сказал Колосов. — Хотя как раз в то время бывал в вашем городе.

— На фоне скандалов, которые вы расследовали, наши проблемы казались несущественными, — тонко улыбнулся Лебедев.

— Ахмед! — окликнул Харапцев азиата возле мангала. — Накрывай на стол!

Узбек широко улыбнулся и принялся стряхивать прожаренное мясо с шампуров на фаянсовое блюдо. Сидевшие за столом молча наблюдали за ним. И наверняка каждый из них в этот момент думал о своем.

— Кушайте, пожалуйста! — узбек поставил ляган с бастурмой на середину стола. — На здоровье, на здоровье кушайте!

Он приложил правую руку к груди и попятился.

— Спасибо, Ахмед, — Харапцев взял бутылку вина.

— Я пить не буду, — отказался Колосов.

— Что ж, — Харапцев отставил вино в сторону. И Колосов понял, что Лебедев с Марушкиным сегодня тоже не употребляют. — В таком случае всем приятного аппетита!

Они принялись за мясо.

— Вы давно не были в нашем городе? — спустя минуту спросил Колосова Лебедев.

— Четыре года, — ответил журналист. — И даже не знаю, на пользу пошло это время Клиничам или нет?..

— Разумеется, на пользу, — улыбнулся Лебедев. — Как бы там ни было, нам только кажется, что работаем мы только для себя: деньги на производстве зарабатываем, магазины строим, заправки. Но в итоге — времена меняются, поколения уходят, а все построенное нами остается людям. И не только нашим детям, заметьте… У вас есть дети, Александр Степанович?

— Нет, детей у меня нет, — ответил Колосов. — Есть подруга, очень близкий человек. Но рожать детей она больше не хочет.

— Найдите женщину, Александр Степанович. Найдите женщину, которая жаждет иметь детей. Вы не будете жить вместе, но ребенка вы все равно воспитаете сообща. Вы будете счастливы и продолжите свой род.

Колосов усмехнулся. Лебедев не был пьян, но говорил то, что на Руси обычно говорят только очень пьяные люди.

— Я желаю вам сына, — тем временем продолжал говорить Лебедев. — Сегодня ночью умер замечательный человек. И я уверен, что Григория Михайловича в городе не забудут.

На несколько минут за столом воцарилось молчание. Собеседники сосредоточенно пережевывали мясо, закусывали зеленью, ломали лепешки.

«Странная, однако, компания, — думал Колосов, по очереди разглядывая сидевших за столом. — Мафия. Скорее всего, коренной в связке — Лебедев, потом идет Харапцев, а вот Марушкин… Марушкин — персона любопытная. Слишком молод, но уже с правом голоса. Этого паренька нужно иметь в виду».

— Мне всегда был интересен путь человека, — нарушил молчание Колосов. — Наверно, поэтому я стал журналистом. По сути, любая хорошая, грамотно написанная статья — это подведение итогов того или иного события. Меня же всегда интересовали люди, вызывающие события, а не сами события. И по опыту я знаю, что многие жертвы повинны в своей гибели… Я не верю в совпадения и промысел Божий. Слишком много крови льется вокруг, слишком много судеб ломается. А Бог, наверняка, выбирает для своих детей бескровные пути и ангелов дает, чтобы они поддерживали нас и делали тверже. Я не верю в это, но мне так хочется обрести эту веру. И мне очень хочется верить в то, что я тоже приношу благо. — Он сделал паузу.

Собеседники молчали, они ждали от него продолжение.

— Я не строю магазины и автозаправочные станции. Но если я смогу принести пользу своим расследованием, то я с вами.

— Очень хорошо, — улыбнулся Лебедев. — Хотя я и не сомневался в вашей позиции.

— Я сомневался, был грех, — сказал Харапцев. — Но рад, что ошибся. Тебе нужно отдохнуть, Саша. Мы сняли номер в гостинице «Изумруд». Хорошенько выспись. А когда будешь готов, свяжись со мной и мы обсудим детали.

Утренний свет едва пробивался сквозь портьеры. Настя приоткрыла глаза, почувствовала на лице капельки света и вновь погрузилась в дремоту. Ей казалось, что еще слишком рано для того, чтобы подняться и начать день. Но спустя минуту она вспомнила, что находится не в квартире, а в загородном доме, и вспомнила, что рядом должен быть Сережа. Она провела рукой по шелковой простыне и вздрогнула. Плетнева рядом не было, и постель с его половины остыла.

Она открыла глаза и посмотрела в потолок. В этот момент ее накрыло пустотой и безразличием. Настя смотрела в высокий потолок с лепниной и фреской, детали которой в сумерках невозможно было различить. Но она знала, что с потолка за ней наблюдают кудрявые ангелочки с маленькими изогнутыми луками в пухлых руках и смотрит с ясного синего неба строгий, мускулистый старик в тоге цвета слоновой кости.

Настя медленно села, нашарила на ночном столике мобильный телефон и позвонила Вере Петровне Колясниковой, которая вместе с мужем присматривала за домом.

— Доброе утро, Вера Петровна. Вы Сергея не видели?

— Здравствуйте, Анастасия Максимовна, — отозвалась Колясникова. — Он с Федей на реке. Рыбачат. Вам что-нибудь принести?

— Нет, ничего не нужно. Спасибо, Вера Петровна.

Настя рухнула на спину и раскинула руки. Пустота и безразличие отпустили ее. И теперь она ощущала, как бешено колотится в груди сердце, и поняла, какой кавардак устроили в голове мысли. И поняла в этот миг, что не ощущение счастья, а страх не отпускает ее со вчерашнего дня.

Спустя четверть часа она спустилась вниз. С кухни доносилось звяканье посуды. Настя прошла в столовую и посмотрела в окно. Утро было пасмурным, и небо было затянуто дождевыми тучами, и еще кое-где в низинах белел снег. Особняки стояли на высоком берегу. Впрочем, не так уж и высок был этот берег. Весенний паводок еще не опал, но река уже вошла в свои берега, оставив на земле мусор, обломанные с деревьев сучья и ил.

Плетнев с Колясниковым рыбачили с другого берега. Они были примерно одного роста, в одинаковых прорезиненных плащах и сапогах, и оба натянули на головы капюшоны. С такого расстояния Настя не могла понять, кто из них кто. И только сейчас заметила, что на улице моросит мелкий, похожий на изморось дождь.

— Он хороший человек.

Настя вздрогнула и обернулась на голос. В дверях стояла Вера Петровна. Ей было шестьдесят три года, и, несмотря на положение прислуги, она относилась к Насте даже не как к дочери, а как к любимой внучке. Впрочем, Настю это вполне устраивало. Она жалела несчастных стариков, потерявших на склоне лет все. Единственную дистанцию сохранили они — величали друг друга по имени-отчеству.

— Он хороший человек, Анастасия Максимовна, — повторила Вера Петровна. — Я не знаю, что с ним произошло и что было между вами когда-то. Но он может стать хорошим мужем и может стать отцом для детей.

— Он был очень хорошим мужем, — улыбнулась Настя. — А Дашенька его дочь.

— Просто ему нужно прийти в себя, — Вера Петровна тоже подошла к окну. От нее пахло свежей выпечкой и мандаринами. — Он ничего не помнит. Но это может быть благословением Божьим.

— Мне кажется, он снова хочет уйти.

— Он забыл вас, забыл о своем доме. Но скоро все встанет на свои места. И никуда он не уйдет, — улыбнулась Вера Петровна. — Можете поверить мне на слово, никуда он уже не уйдет.

— Мне так хочется верить в это, — отозвалась Настя. — Вы прожили счастливую жизнь, Вера Петровна.

— Вы же знаете, что это не так…

— Но вы всегда были рядом с мужем. А я уже потеряла надежду…

— Я так рада за вас, милая вы моя, — Вера Петровна обняла Настю. — Так рада. — И рассмеялась: — Посмотрите, Анастасия Максимовна!

По полузатопленному паводком мостику неуклюже шел Петя Веселовский. Увидев его, Федор Иванович воткнул в берег удочку и пошел навстречу соседу.

— Господи, — простонала Настя. — Петя там что делает?

— Анастасия Максимовна, кофе готов, — Вера Петровна отвернулась от окна. — Мужчины позавтракают позже. Их сейчас все равно домой не заманишь.

— Спасибо, Вера Петровна, но мне пора. Нужно съездить к маме и в офис. А Сережа… Вы ведь присмотрите за ним?

— Конечно, Анастасия Максимовна, — кивнула Колясникова. — О Сергее не беспокойтесь.

На крыльце Настя замерла на мгновение. Было очень тихо вокруг, только монотонный шум реки доносился издали, да тяжелые, редкие капли мерно падали на землю с крыши.

Настя села в машину и замерла. Ей так хотелось перед отъездом увидеть Сережу, но сердце подсказывало, что делать этого не нужно. Им обоим нужна была передышка.

— Но мне так нравится Саша Колосов, — вздохнула Ираида Михайловна. — И я ничего не могу с этим поделать. Да, ты молода. Но иногда мне кажется, что он лучший из твоих мужчин.

— Это не мое мама, не мое, — простонала Настя.

— Ты должна думать о детях, Настенька. И ты должна думать о своем будущем. Сергей пропал на два года, и только случайность свела вас. Я еще не видела его, но мне достаточно и того, что ты рассказала. А если он пропадет снова? И ты не знаешь, нормален ли он сейчас?

— Мама, ну, зачем ты так? — Настя порывисто встала и отошла к окну.

Дождь закончился. Время подходило к полудню. Было хорошо слышно, как в детской няня читает Дашеньке сказку.

— Настя, я забочусь о тебе, — негромко произнесла Ираида Михайловна. — Ты только-только пришла в себя. А если он снова пропадет, Настя?! Что будет с тобой?

— Мама, давай больше не будем говорить об этом. Ты всегда понимала меня. Или делала вид, что понимаешь. Но ты всегда была со мной. Сегодня вечером мы с Сережей приедем к тебе в гости…

— Ты хотя бы проверила его? А вдруг он болен?..

— Мама, прекрати! Ради бога, прекрати!!! Он не болен, он нормален, он мой! Мой…

— Какая же ты упрямая, Настя, — покачала головой Ираида Михайловна. — Я на многое закрываю глаза. И всегда старалась понять тебя… Хорошо, я постараюсь… Я на самом деле никогда не вмешивалась в твою жизнь и не поучала тебя. Это на самом деле твоя жизнь, и никто за тебя не проживет ее.

— Спасибо, мама, — Настя вернулась к матери и обняла ее.

— Помни, Настя, помни, — Ираида Михайловна прижалась щекой к ее руке. — Мы всегда были вместе, доченька. Мы всегда понимали друг друга. И не забывай, доченька, с каким трудом ты добилась всего. Ты должна помнить о детях, ты должна думать о будущем.

Настя прикоснулась губами к копне каштановых волос матери и высвободила руку. Ей больше не хотелось говорить. Она вышла из комнаты, оставив мать наедине с сомнениями.

А Ираида Михайловна пригубила уже остывший чай и прошептала:

— Ах, девочка, девочка, когда-нибудь ты поймешь, что годы не вернуть и слишком многое не исправить… Можно только заплатить за ошибки… Заплатить отчаяньем…

Иногда ей казалось, что она помнит и знает каждый шаг, каждый вздох своего единственного ребенка, но временами, как в это утро, она понимала, что не знает дочь. А двадцать лет назад даже она не могла предугадать ее судьбу.

— Настя, Настя, Настенька… — вздохнула Ираида Михайловна. Она прислушалась к голосу дочери, та разговаривала в детской с Дашенькой.

Ираида Михайловна поднялась с кресла и прошла к книжному шкафу. Взяла с полки обшитый бархатом фотоальбом и снова вернулась в кресло. Она улыбнулась, открыв его, и, как только мелькнули перед ее глазами отчасти уже пожелтевшие снимки, в ушах Ираиды Михайловны зазвучала далекая, нежная мелодия.

Она перелистывала страницы альбома и улыбалась, гладила кончиками пальцев лица из прошлого. И постепенно добралась до фотографии розовощекой полной девочки в школьной форме. Светлые косички, бантики. Настенька. Такой она была до пятнадцати лет. В то время мальчишки на нее внимания не обращали. А в пятнадцать за лето вдруг вытянулась и похорошела и превратилась в девушку. Словно в одну из летних ночей прилетела фея и превратила золушку в принцессу.

Ираида Михайловна с улыбкой вспомнила тогдашний страх за нее. Но все ее страхи оказались пустыми. Настя без всяких глупостей окончила среднюю школу и в тот же год поступила в институт народного хозяйства. Там и встретила своего первого мужчину — румына Николая Вереса.

Но через минуту от воспоминаний ее отвлек голос Дашеньки:

— Бабушка, баба!

Внучка подбежала к ней и с маху забралась на колени, едва не смяв листы фотоальбома.

— Дашенька, милая моя, осторожней, — Ираида Михайловна проворно закрыла альбом и обняла внучку.

— Бабушка, бабушка, сегодня папа приедет! — скороговоркой прошептала Дашенька ей на ухо. — Мама сказала, что сегодня папа приедет. Я нарисую ему русалочку, бабушка! Я нарисую ему русалочку из мультика, бабушка!

— Я помогу тебе, Дашенька. И мы вместе нарисуем русалочку, — улыбнулась Ираида Михайловна.

— Нет, я сама буду рисовать! — уже капризно выкрикнула внучка. — Я нарисую папе русалочку!

— Даша, — Настя приложила к своим губам палец, — тихо… Бабушка тебе поможет, если ты сама попросишь ее об этом.

Она подняла с пола фотоальбом, и тот открылся на листе с полной светловолосой девочкой.

— Как забавно, — улыбнулась Настя. Она тоже села на подлокотник рядом с матерью и обняла ее. — Мама, ты когда-нибудь вспоминаешь папу?

— Почему ты спрашиваешь об этом, дочка?

— Не знаю. Я его почти не вспоминаю. Сама не знаю, почему так? А ведь он был хорошим отцом. Но я его почти не вспоминаю…

Она хотела сказать еще что-то, что-то такое, от чего у людей обычно перехватывает дыхание. Потому что все мы заканчиваем одинаково. И неважно, в нищете всю жизнь провел или правил судьбами мира, конец у всех один. Но Ираида Михайловна не дала ей сказать всего этого.

— Он был очень хорошим отцом, — улыбнулась она. — И я знаю того, кто напоминает мне его. И говорю я не о Сергее, Настя…

И Настя поняла, к чему она клонит.

— Мам, давай больше не будем! Ведь так все хорошо у нас. А будет еще лучше!

— Что ж, доченька, — вздохнула Ираида Михайловна. — Я жду вас сегодня вечером. А к этому времени мы с Дашенькой и русалочку нарисуем, и пирог яблочный испечем. И с капусткой пирог испечем! Да, Дашенька, напечем с тобой пирогов?! Напечем!!! — Она встала с кресла и подхватила внучку на руки. — Мы будем вас ждать, Настя! Мы будем ждать папу! Да, Дашенька?!

В это хмурое утро Нина проснулась с твердым намерением довести начатое до конца и вывести Плетнева на чистую воду. Незачем ей было ждать Колосова, чтобы съездить в Ситов. Ее еще покачивало от выпитого накануне, но она уже готова была сесть за руль.

— Ты уже проснулась? — донесся с кухни голос Вадика Оконцева. — Подожди немного, я сейчас кофе приготовлю!

Услышав голос Оконцева, Нина поморщилась и с досадой вспомнила, что не выпроводила его ночью за порог. Вадик был ее соседом по лестничной площадке, по жизни занимался какой-то ерундой, связанной с интернетом. И уже несколько лет дышал на нее неровно, цветы дарил, писал стихи, руки целовал. Его брачный танец Нине наскучил уже спустя месяц после знакомства. Но она и сама не могла понять, почему до сих пор терпит Оконцева? Партнеры для секса у нее были, парни горячие и жесткие. Именно от таких у нее кровь закипала. А любила она женщину, не мужчину. Но все же терпела эти детские сопли — ухаживания Вадика. Терпела слова его глупые, стихи и брошенные украдкой взгляды, робкие и жадные одновременно.

— Вадик, ты где спал? — невнятно спросила она, потягиваясь.

— Что ты сказала? — Оконцев заглянул в спальню.

— Ты где спал-то?!

— Я не спал, я работал, — судя по шагам, Вадик ушел в гостиную и вернулся уже с ноутбуком в руках. — Оформляю новый сайт для одной из религиозных общин, — он сел рядом с ней на кровать. — Посмотри, какие интересные картинки у них.

— Да, очень интересные, — Нина продолжала нежиться в постели, на экран она даже не взглянула.

— Господи, какая же ты красивая, — Вадик смотрел на нее с улыбкой.

Глаза у него были большие и темные. И вообще, он был симпатичным парнем, но Нине он был другом и не более того.

— Кофе хорошо пахнет, — Нина села в кровати. — Принеси мне чашечку кофе. Пожалуйста…

— Сейчас, — Вадик торопливо поднялся и ушел на кухню.

А Нина взяла его ноутбук и посмотрела на фотографию. Какое-то сумрачное строение в джунглях, похожее то ли на монастырь, то ли на крепость. И что он в этом нашел?

— Я написал для тебя новое стихотворение, — Вадик вернулся с двумя чашечками кофе. Протянул ей сначала одну чашку, но пробормотал: — Ты же пьешь без сливок. — И протянул другую чашку. Потом сказал уже в полный голос с улыбкой: — Сидел ночью, и понимаешь, этот сайт, их материалы — все это навеяло на меня такое чудное, такое теплое чувство. И ты за стеной, и так мне было хорошо. Вот послушай:

Принцесс восточных красота в мгновенье ока меркнет,

Когда на звезды смотришь ты, поверь мне.

В благоухании миров, нам незнакомых,

Куется цепь судеб людских на наковальне Бога.

И в оперенье ярких дней вплетется нечто,

Чему пока названья нет, наверно, это — вечность.

В переплетении имен, на маскараде жизни,

Нашел я все, о чем мечтал, когда был звездной пылью^[3].

Нина несколько секунд смотрела на него с улыбкой, смотрела до тех пор, пока он не смутился. А потом сказала:

— Вадик, милый, ты не можешь оставить меня на минутку? Женские дела, понимаешь?..

— Конечно, конечно! — Он торопливо встал, но от двери вернулся обратно и взял ноутбук. — Извини, забыл.

Когда Оконцев вышел, Нина поставила чашку с кофе на ночной столик, а с него взяла мобильный телефон.

— Здравствуй, милая, — произнесла с улыбкой, когда Васнецова отозвалась. — Прости за вчерашний разговор. Сегодня со мной уже все в порядке. Я хочу, чтобы ты съездила со мной в Ситов. Ты развеешься, а я кое-что узнаю.

— Нина, я не могу, не могу, милая, — голос у Васнецовой был голосом утомленного человека. — У нас сейчас столько работы. Ты ведь знаешь, как это бывает. Не обижайся, но сейчас я не могу…

И в этот момент Нина уловила какой-то шум в квартире Ксении. Она услышала невнятный мужской голос, и сердце ее снова сжалось в комок.

— Кто он? — уже не слушая подругу, спросила она. — Просто скажи мне, кто он? Я его знаю?..

— Господи, Нина, тебе на самом деле нужно отдохнуть, — вздохнула Васнецова. — У меня телевизор включен. Это диктор с НТВ — Иван Лозовой. — Наверно, она прибавила звук, и Нина на самом деле услышала четкий и приятный голос телевизионного диктора. — Нина, я на самом деле хотела бы съездить с тобой, но сейчас не могу. Может быть, на следующей неделе? Мы обязательно съездим с тобой куда-нибудь, милая. Или сходим в театр. Господи, как же давно мы не были в театре!

— Извини, что я потревожила тебя, — снова не слушая ее, произнесла Нина. — Извини, я на самом деле веду себя глупо…

— Просто тебе нужно привыкнуть, — после продолжительной паузы ответила Васнецова. — Но мы с тобой все равно очень близки, Нина… Я так хочу сохранить в памяти только самое лучшее. Я не хочу ссориться с тобой, Нина… — Она снова умолкла на какое-то время. — Надолго ты уезжаешь?

— На пару дней, наверно. Я еду в Ситов. Я ведь тебе говорила, что снова объявился Плетнев. А мне не нравится то, что происходит с ним и вокруг него. Я боюсь за Настю, боюсь за ее детей. Оставлю баню на Гришу Мугоева и смотаюсь в Ситов на пару дней. Мне кажется, кое-какие ответы в этом городе я найду. Тем более скоро годины Эле Баскаковой.

— Господи, — вздохнула Васнецова. — Я совсем забыла. Неужели прошел год? Будь осторожна, Нина. Жаль, что я не смогу поехать с тобой. А спутник тебе нужен. Может, ты Гришу с собой возьмешь?

— Нет. Пусть он за сауной смотрит. А я кого-нибудь найду… — И вдруг на сердце у Нины сделалось так тяжело, что хоть волком вой. — Пока, — она резко оборвала разговор и отбросила телефон и уткнулась лицом в подушку. — За что мне все это?! За что?! — шептала она сквозь слезы.

И наверняка подушка вымокла бы от слез, но спустя минуту в спальню заглянул Вадик. Он замер сперва от неожиданности, а потом подошел к кровати и встал возле нее на колени.

— Нина, — сказал он, — я ведь понимаю, что не пара тебе. Но я хочу быть рядом. Я хочу тебе помочь.

— Хочешь быть рядом? — Нина подняла на него искаженное отчаянием лицо. — Хорошо. Тогда собирайся, мы едем в Ситов!

— Когда? — Оконцев слегка опешил.

— Через полчаса! Или ты уже передумал?!

— Нет, — Оконцев помотал головой. — Я с тобой. Я только об этом и думаю. Я мечтал об этом. Я сейчас соберусь! — Он вскочил на ноги. — Десять минут, Нина! Всего десять минут!

Вадик выбежал из спальни, и уже спустя мгновение за его спиной хлопнула входная дверь.

— Господи, — в тот же миг прошептала Нина, — и зачем он мне?..

— А в прошлом году, какая благодать была! — с чувством произнес Федор Иванович и совершенно не к месту выругался грязно и заковыристо. — С Мотьяновского водохранилища вода поднялась. И карп пошел! Серега, какой карп пошел!!! Мать моя!!! Это, Серега, видеть надо!!! — Он выкурил сигарету почти до фильтра и выплюнул окурок в мутную, холодную воду. — Мы с братаном, царство ему небесное, голыми руками карпов этих в старицах ловили! Они ж, заразы, хребтами любую тряпку^[4] рвут. Это, Серега, не карпы были, а поросята!!! Мать моя, эх, времечко было!!!

Колясников зажал зубами фильтр следующей сигареты. Он был высоким, худым, испитым стариком, нарочито громко и долго кашлял, если приходилось делать это, шумно сморкался и курил одну сигарету за другой. И мало кто из бывших знакомцев узнал бы в нем великолепного в прошлом ювелира, мастера золотые руки.

— Да, Серега, была жизнь! А Петька-то где?!

— Не знаю, Федор Иванович, — отозвался Плетнев. Он старательно следил за поплавком и стремился не упустить ни одной поклевки.

— И где этот оболтус жирный шатается? — задумчиво проговорил Колясников. — Ну, ты как? За то, чтобы?!

«За то, чтобы» у Колясникова означало приглашение в очередной раз приложиться к бутылке.

— Мне уже достаточно, Федор Иванович, — попытался отказаться Плетнев.

— «Достаточно»! — фыркнул Колясников. — И где Настёна себе мужиков находит?! Сашка тоже, бывало, чуть что: «Мне достаточно, мне завтра работать, я и без этого чувствую себя превосходно…» — Он осекся, видимо сообразил, что наговорил лишнего и покосился на Плетнева. — Серега, а я за то, чтобы всем и всегда!!!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Здесь и далее стихи автора.

4

Тряпка — рыболовная сеть (жарг.).