Скольжение в бездну: пошаговая инструкция

Денис Игоревич Воронцов (2025)

Студент по имени Риччи влюбляется в преподавательницу по криминологии — молодую лекторшу Натали. К концу обучения он решает писать под ее руководством дипломную, но происходит нечто невообразимое — неизвестный маньяк нападает на нее, и она в тяжелом состоянии попадает в больницу. Все подозрения падают на Риччи, но разве мог он совершить подобное? Одержимый жаждой мести, парень находит маньяка, и это становится его роковой ошибкой — совсем скоро он начинает понимать, что все не так просто, как кажется на первый взгляд, и что он и сам теперь превращается в ненасытное чудовище…

Шаг третий

— И вы снова ее увидели? — Крис отходит от окна, надевает обратно очки. — Так же реально, как наяву?

Комната похожа на кабинет доктора Фрейда, в котором не наводили порядок со времен кокаиновой лихорадки: книжные полки завалены до отвала и кажутся провисшими под тяжестью кирпичей, а рабочего стола под грудами журналов и вовсе не видно. Покрытые слоем пыли жалюзи выглядят черными, хотя панели по краям говорят об их истинном бежевом цвете. Узор на линолеуме почти стерся, остатки рисунка выцвели, и теперь расшифровать, что на нем было изображено, не смог бы даже сам Роршах. Удивительно, насколько творящийся в кабинете бедлам может не соответствовать характеру его хозяина.

Крис Хантер педантичен до мозга костей, и я не помню, чтобы встречал кого-то дотошней, чем он. Сукин сын каждую встречу выглядит так, словно явился прямиком из каннского кинофестиваля — кашемировый костюм, зализанные тоннами геля волосы, «Вашерон Константин» с серебряным циферблатом, золотые запонки, перстень с камнем — все в его стиле настолько же дорого, насколько сердито. Даже в заостренных чертах лица есть нечто такое строгое и одновременно «ювелирное», отчего кажется, что его внешние данные служат дополнением к костюму, хотя должно бы быть наоборот.

— Вам нужно лечь в больницу, — он смотрит на меня, как на новоиспеченного пациента Тонтона, и я невольно начинаю жалеть, что обратился к нему за помощью, — я серьезно. У вас острый психоз, и здесь никакие психотерапии не помогут.

— А как же релизергин? — Спрашиваю, а сам думаю — нужна ли мне эта дрянь? Толку от нее никакого, кроме легкого подъема настроения, и то лишь на первые несколько часов.

— Это мощное средство, и если даже оно бессильно, тогда дело за госпитализацией. — Крис садится за стол, и я все больше убеждаюсь, что это не его кабинет — уж больно силен контраст между его прикидом и беспорядком вокруг. — Тем более, с сегодняшнего дня я не смогу давать его вам в том количестве, каковое требуется для купирования психотических явлений.

— Почему? — Спрашиваю, продолжая ломать голову над тем, могу ли на самом деле доверять ему? Ведь по всему видно — это его временное, «сиюминутное» рабочее место, а значит не исключено, что он готов в любой момент все бросить и свалить к чертям…

С другой стороны — разве можно судить о человеке по его внешности, уподобляясь пройдохам вроде Люси Кэролайн? Похоже, у меня начинается самая настоящая паранойя, и если подумать, в этом нет ничего удивительного — в конце концов, месяц назад я совершил убийство, причем настолько хладнокровное и продуманное, что сама мысль о нем едва укладывается в голове.

А еще — я один виноват в том, что случилось с Натали. Нет, у меня никогда не было бордового фольксвагена, и я даже не уверен, что мне не выдумалась история про студента с ножом, не померещилась встреча с замдеканшей и не приснился почти бесконечный разговор с детективом. В последнее время в моем воспаленном уме творится просто невообразимая дичь, и я бы не удивился еще какому-нибудь провалу в памяти, приступу ложных воспоминаний или чему похуже, что говорило бы о моей абсолютной невменяемости.

— Почему не сможете? — Повторяю, думая о том, действительно ли Крис промолчал в ответ, или может я просто его не услышал?

— Слишком большие риски. — Он поднимает рукав, смотрит на время. Сеанс подходит к концу, но наша встреча на нем не завершится, и мы оба об этом знаем. — Мне стоило неимоверного труда раздобыть несколько пилюль. Вы же знаете, что я передал их вам, рискуя собственной карьерой?

— Мне нельзя в больницу, — отвожу взгляд, в глубине души осознавая, что возможно он прав, — только не сейчас.

Закрыв выдвижной ящик, Крис кладет на стол какую-то папку и облокачивается на спинку кресла. Не могу разобрать, что написано на обложке, но кажется, это чье-то имя.

— Иначе будет становиться только хуже. — Он открывает папку и начинает листать файлы. — У меня был клиент с похожей проблемой — путал сон и реальность. Тоже занимался самолечением. — В руках Криса оказывается пожелтевшая газетная вырезка с фотографией двух тел, накрытых скатертями. Смотрится так, будто снимок сделан посреди ресторана, хоть я в этом и не уверен. — И что вы думаете? В один прекрасный день он убил жену вилкой, чтобы проверить, находится ли во сне. — Он перелистнул на фото пистолета рядом с кровавым пятном, которое в черно-белом цвете выглядит как чернильное. «Еще одно пятно Роршаха», мелькает у меня в голове, и я непроизвольно начинаю думать, на что похожа эта чертова клякса. — А после застрелился, и одному только богу известно, что в тот момент творилось у него в голове.

Что ж, мой психотерапевт сделал из меня шизофреника. Прекрасно. Лучше и быть не могло, учитывая, насколько «продуктивна» наша болтовня ни о чем…

— Я не путаю сон и реальность, — чувствую, как начинаю терять самообладание, но ничего с собой поделать не могу, — я отлично осознаю, что реально, а что нет!

— Да ну? — Крис откидывается на спинку, с таким видом, будто ему все это уже осточертело. — И во что была одета Натали? Какого цвета на ней было пальто, когда вы поняли, что чуть ее не убили?

Хочется послать его как можно дальше и никогда больше не видеть — ни в качестве психотерапевта, ни как дилера, у которого можно затариться запрещенными препаратами. И зачем я только рассказал ему все как есть, упустив разве что эпизод с Люси Кэролайн? Неужели я не мог придумать что-то на ходу, лишь бы получить желанную дозу лекарств?

Конец ознакомительного фрагмента.