Волчья ночь. Сборник рассказов

Денис Валерьевич Соболев

От автора: В этом сборнике вы найдете разные истории. Все они о нас с вами. Живых, настоящих, способных на Поступки, любящих и мечтающих. Каждый найдет что-то свое, что откликнется в душе, заставит подумать. Книгу можно и нужно читать детям. Приятного чтения!

Фотограф Закир Умаров

© Денис Соболев, 2019

© Закир Умаров, фотографии, 2019

ISBN 978-5-4496-8412-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Щука-утятница

— Ба, можно я на сеновале сегодня поночую? — я торопливо хлебал любимый щавелевый суп вприкуску с хлебом из настоящей русской печи, густо намазанным дедовой горчицей и посыпанным крупной солью. Торопливо потому, что мы с мальчишками собрались на речку, на вечернюю зорьку, а сейчас все разбежались по домам, обедать. Горчица была такой ядреной, что на глазах после каждого укуса выступали слезы, а на лбу испарина.

— Еще чего удумал, чем тебе на перине плохо? — бабушка вытерла о передник натруженные руки и уселась напротив, чуть потеснив молчаливо хлебавшего суп деда.

— Ну ба, ну это же здорово, на сеновале! Там пахнет так и вообще…

— Знаю я твое «и вообще». Опять пацанва набежит, будете полуношничать — ворчала бабуля больше для порядка, добрые глаза улыбались.

— Пусть ночует — прогудел дед, и пока бабуля не видела, хитро мне подмигнул.

Бабушка поднялась, махнула на нас рукой:

— Что старый, что малый…

Быстро расправившись с супом, я приподнял край укрывавшего большую миску рушника, схватил несколько пирожков и рванул к выходу, услышав вслед:

— Вот же охламон, а! Дед, ну ты глянь на него!

Что там ответил дед, я уже не слушал. Схватив стоявшие в сенях удочки, железный плетеный садок и банку с червями, я выскочил за ворота и помчался вниз по улице, к речке. Босые ступни то выбивали горячую тонкую пыль из дороги, то путались пальцами в короткой мягкой травке. Я мчался как ветер и вот-вот готов был взлететь, рубаха на спине надулась пузырем, уже свалившееся с полудня солнце светило прямо в глаза, уличанские псы лениво побрехивали мне вслед — жара загнала их под самые стены, и им было мало дела до мчащегося мимо них мальчишки. Тем более что всех деревенских псы хорошо знали и особенно не обижали…

На речке, на большом Бабьем плесе еще никого не было, и я радостно помчался занимать самое-самое уловистое место, в густо растущих по берегу камышах. Туда вела натоптанная тропинка, которая ближе к воде стала влажной, ноги мягко пружинили, позволяя подойти к воде абсолютно бесшумно. Вот и заветное местечко. Заботливыми руками кто-то вытоптал небольшой пятачок, выдрал широкий прогал в камышах и воткнул в дно недалеко от берега ивовые рогатки. Здесь же лежало небольшое бревнышко, отполированное до блеска штанами рыбачивших здесь мужиков и мальчишек. Над головой раскинула шелестящие листвой ветви старая ива, давая прохладный тенек. В траве за спиной стрекотали кузнечики, одуряющее пахло травами и клубникой. На другом берегу, на обширном притаежном лугу паслось деревенское стадо. Коровы изредка мычали и брякали боталами, а деревенский пастух Федька крутился меж них на своем злющем жеребце, изредка покрикивая. Под ногами его жеребца крутились два здоровенных пса. Мне думалось, что они и сами, без Федьки, могли бы пасти стадо — очень уж они умные и грозные. Без них никак, прямо за лугом начинается тайга, и медведи — нередкие гости в деревне, да и волчьи следы дед видел недавно…

Банку с червями я устроил поближе к воде, в тени камышей, где попрохладнее. Быстро размотал бамбуковые удочки, а их у меня две. Длинные, метра по три каждая, были они легкими и прочными. Поплавки из гусиных перьев, мы с дедом их бабушкиным лаком для ногтей покрасили, за что чуть не были биты. Дефицитная японская леска и отливающие синевой клинские крючки, грузики из выплавленного самолично свинца — снасть была надежной. Глубина в этом месте была почти два метра, а дальше и вовсе начиналась бездонная яма. Местные мальчишки по-началу рассказывали нам страшилки про водяного и про огромную рыбину, которая хватает деревенских гусей, но мы не особо верили. Однако купаться предпочитали все же чуть ниже, на выходе из плеса. Там и глубина поменьше, да и выход из воды удобный…

Для первого заброса я выбрал самого-самого червя. Он извивался и никак не хотел попадать на крючок. Такой сам рыбу схватит и на берег потащит! Заброс и быстро наживлять вторую удочку, поглядывая на поплавок — не качнется ли, не утонет? Вот и второй поплавок застыл на зеркальной глади плеса. Тишина, ни ветерка. Коровы постепенно приближались к плесу — выше по течению брод, а им скоро домой, время вечерней дойки близится. Комары звенят над камышом, то и дело прилипая к шее или рукам. Никуда не денешься, такая плата за рыбалку. Дед хоть курит и разгоняет кровопийц дымом ядреного самосада, а мне только терпеть. Как-то мы с мальчишками попробовали того самосаду… Как положено, завернули из газеты козью ногу, спрятались за сараем… Первая же затяжка согнула меня пополам в рвущем горло кашле — и как дед его курит?!

Правый поплавок качнулся легонько, пуская круги по воде… еще раз… Сердце мое затрепыхалось в груди, рука дернулась к удочке… вот сейчас… ну… Поплавок вдруг лег на воду и устремился вбок. Подсечка! Есть! На конце лески затрепыхалась рыба, заходила кругами, упираясь и явно не собираясь на берег. Врешь, не уйдешь. Короткая борьба, и карась чуть больше ладошки заплясал на берегу, блестя бронзовыми боками. Меня охватило ликование! Есть, я первый!

За спиной раздался шелест, а сразу за ним разочарованное:

— Нууу, уже занято…

Это Генка, самый главный деревенский заводила. Если где что случилось, то сначала все на Генку думают. Раз он умудрился овчарню подпалить, другой раз в колодец свалился и едва не утоп. Прозвище у него Генка Суицид, так его метко старшаки прозвали. Дед мой ему сказал однажды:

— Ты, Генка, своей смертью не помрешь, это точно. Тебя или коровы забодают, или мухи заедят.

Трава зашуршала снова, и Генка скатился вниз, оказавшись прямо у меня за спиной. Увидев карася, он совсем расстроился и побрел дальше по берегу. Там есть еще такой же прогал, но клюет там хуже. А я забросил удочку, запустил карася в садок и вновь уставился на поплавки. Солнце постепенно снижалось, на берег примчались и остальные мальчишки, принялись устраиваться кто где. Комары под вечер совсем озверели и ели нещадно. Стадо, надсадно мыча, принялось перебираться на наш берег, взбаламутив воду. Вот сейчас самый клев начнется. И точно, правый поплавок заскакал вдруг, а потом резко нырнул под воду. Подсечка… ух ты! Кто-то тяжелый, удочка гнется и даже похрустывает немного. Карасище, да какой! С тяжелым шлепотком тяну его к берегу… Вот он на берегу, выгибается и хлопает хвостом по земле. Вот это да! Я таких никогда не ловил. Справа послышался завистливый Генкин вздох. Трясущимися руками я подхватил карася, опустил его в садок… Второй поплавок просто утонул, медленно скрылся под водой. Хватаю удочку, подсекаю… есть! Еще один большой карась запрыгал в траве.

Генка не выдержал, пришел посмотреть. Присел над ним на корточки, погладил бронзовый бок…

— А тут здоровенная щука живет, знаешь? Никто ее поймать не может.

Я махнул рукой — брехня, мол. Слышал я эту историю не раз, но только и дел, что слышал. Деда пытал не раз:

— Деда, а правда, что в омуте щука живет, которая гусей ест?

Дед хитро прищурился:

— Так таки и гусей? А собак не ест случаем?

— Про собак не знаю, но про гусей все говорят…

— Не бывает таких щук, чтоб гусей ели.

Я разочарованно вздохнул — мечталось мне, чтоб была такая щука. И чтоб мне её поймать.

— А вот утку — запросто — дед положил мне на плечо свою широченную ладонь. — Да только вот какое дело… Такую щуку поймать это как подвиг совершить, не каждому дано… И снасти у нас такой нету…

— А какая снасть нужна, деда?

— Блесна нужна, большая, леска плетеная и крючки к ней тройные. Крепкие, каленые…

Я вздохнул. Такой снасти и правда нет…

…Генка обиделся и молча ушел, и вскоре послышался его радостный возглас — он тоже кого-то поймал. Рыба поклевывала, и в моем садке уже ворочались несколько рыбин. Мальчишки тоже таскали карасей и окуней, но героем дня стал Генка — он поймал линя! Большого, почти по локоть, бронзового линя! Его поимка для всех деревенских мальчишек была мечтой. Второй после щуки-утятницы. Но ее поймать никто и не надеялся, а вот линя… И Генка только что стал счастливым обладателем Мечты!

Я достал пирожки и принялся уплетать их за обе щеки. Бабулины пирожки с капустой и с ливером я мог есть в огромных количествах. Генка, почуяв запах съестного, тут же появился рядом. Я и на него взял…

…Солнце уже коснулось острых вершин елок на другом берегу, все вокруг затихло, слышно было, как хозяйки звенят в деревне подойниками, мычат коровы и брехают собаки. В тайге заголосила кукушка. Красота… И вдруг в самой середине плеса гулко плеснула рыбина. Огромная рыбина! Волна, поднятая ее выходом, закачала поплавки. Мы все разом загомонили:

— Видал?!

— Утятница!

— Точно щука!

— Вот это да!

Нескоро успокоились возбужденные обсуждения, а Генка, подойдя ко мне, сказал:

— А ты не верил, Фомааа…

И сказать мне было нечего. Разве только…

— Я ее поймаю.

Генка хмыкнул недоверчиво и пошел собираться — начало темнеть, пора было домой…

Я шел вверх по улице, неся тяжелый садок, в котором трепыхались два десятка карасей, и все бы хорошо, но… меня не отпускала мысль о щуке. Ведь она огромная! Я должен, просто обязан ее поймать.

Бабушка всплеснула руками, увидев мой улов, а дед посмотрел задумчиво:

— Молодца, внук, хорошо отловился.

— Деда, деда, я щуку видел! Ту самую!

— Прям видел? — дед улыбался.

— Она кааак хлопнула хвостищем по воде, даже поплавки закачало! А звук был, кукушка в тайге поперхнулась…

Бабуля нажарила карасей и запекла их в сметане, и ничего вкуснее тех карасей я не ел. За ужином дед сказал бабуле:

— Я в город завтра поеду, что купить?

Ответить бабуля не успела, я влез вперед:

— Крючки и леску!

Дед нахмурился — нехорошо вперед старших лезть, и я вернулся к карасям…

Перед сном дед по обыкновению курил на крыльце, провожая день и поглядывая в усыпанное крупными сочными звездами небо. Я вышел, присел рядом.

— Деда…

— Привезу — дед улыбнулся — и поводок еще.

— Поводок?

— У щуки зубы что твоя бритва, любую леску махом перехватит. А поводок не перехватит, он из струны, железный…

…Душистое мягкое сено пахло так одуряющее, что кружилась голова. Ночевка на сеновале — что могло быть лучше? Где-то внизу тихо шуршала мышь, за стенкой хрумкала жвачкой Зорька, наша корова. Я лежал, провалившись в сено, и смотрел в потолок, где на балке висели веники и пучки запашистых трав. Я не мог уснуть. Перед глазами раз за разом вставали расходящиеся по воде круги от удара огромного хвоста. Как ловить? Удочку мою она сломает сразу, это понятно. Связать вместе две удочки? Вырезать из тальника? Я так и не придумал, что делать — уснул.

Весь следующий день я не находил себе места. Утром налетела гроза, расквасив дороги и отменив рыбалку. После обеда мы с мальчишками пошли в лес, который раскинулся за деревней. Туда мы ходить не боялись, медведей там точно нет, а уж волков тем более. Зато грибов — тьма. В сосняке и белые грибы, и маслята с моховиками, а в березовых колках под еле заметными кочками прятались крепкие запашистые грузди. Лес стоял за небольшим холмом, и по пути мы немало времени потеряли на заросших ароматной клубникой склонах. Но все же добрались до леса и разошлись в поисках грибов. Голые ноги чесались от травы, комары не давали покоя своим нудным писком и жгучими укусами. Грибов набрал много, разных, но думал все равно только о щуке и считал минуты до возвращения деда.

…Мы с бабулей перебирали и чистили грибы, когда за воротами раздался звук мотора дедова «Москвича». Я вскочил и рванул открывать ворота — дождался наконец!

Умывшись с дороги и пообедав, дед, видя мое невозможное нетерпение, усмехнулся и протянул мне небольшой сверток. Я развернул его дрожащими руками…

Огромные тройники, пластиковая катушка с намотанной на нее плетеной леской, и большая, в мою ладонь блестящая изогнутая медная блесна с насеченными с одной стороны чешуйками! Ух ты! Дед с доброй усмешкой смотрел на мои горящие глаза.

— Деда, а как ловить? Она мои удочки сразу поломает…

— А нам удочка и не нужна — дед хитро смотрел на меня из-под косматых бровей.

— Нам? Ты со мной? — счастью моему не было предела.

— Нам. А то она и тебя съест, как ту утку.

— А когда? — я подпрыгивал от нетерпения.

— Ты сначала снасть собери, рыбачок — дед усмехнулся. — Вот как ты, к примеру, тройник к блесне крепить станешь?

Я уставился на снасть, пытаясь разгадать дедову загадку.

— Не гадай. Колечки нужны, заводные — он разжал ладонь, на которой лежали несколько небольших колечек из стальной проволоки. — Снаряжай пока — поднялся и ушел в дом…

Рассказывать о том, как я бился над тем, чтобы приспособить кольца к блесне, я не стану. Это было сложно, но я справился. Оставались еще и тройники, но, изрядно исколов пальцы, я сделал и это. Показал деду.

— Молодец. Теперь надо бы поводок к леске привязать, и тогда пойдем на реку.

…Солнце зацепилось краем за верхушку елки и никак не хотело уходить. Мы с дедом шли по улице вниз, и я победно поглядывал по сторонам — с дедом иду! На рыбалку! Генка, увидев нас, тут же пристал с расспросами:

— А вы куда?

— На рыбалку — я чуть не прыгал от радости.

— На ночь?! — Генкиному удивлению не было предела. — А кого ловить?… Погоди! — глаза его вспыхнули — Вы за щукой?! А можно с вами? Ну пожалуйста!

— Если мамка разрешит, пошли — дед не замедлил шаг.

— Я щас! Я быстро! — Генка ринулся домой, чуть не затоптав по пути курицу, заполошно метнувшуюся под забор.

Дед улыбнулся…

Генка догнал нас у самой реки. Что уж он там наговорил, я не знаю, но он шагал рядом:

— А где удочка? А как мы ее ловить будем?

Я пожал плечами — я ведь тоже не знал. Следом за дедом мы спустились к самой воде, где дном кверху лежала большая деревянная лодка. Помогли деду ее перевернуть и спустить на воду, устроились на скамье. Дед оттолкнул лодку от берега, уселся на корме и привязал леску к торчащему шпеньку. Повернулся к нам, подмигнул:

— Берите весла, вам ее ловить, вам и грести.

Мы не сговариваясь подхватили весла и опустили их в воду.

— Вниз по реке давайте, до конца плеса.

Сказано — сделано. Мы с Генкой старались грести влад, чтобы лодка не вертелась. Добрались до конца плеса, и дед скомандовал:

— Разворачивайте, вверх пойдем.

Сам же взял в руки леску недалеко от блесны, раскрутил над головой и забросил далеко в воду.

— А теперь гребите, ребятки. Не жалеючи гребите…

И мы гребли! Мы старались, но течение не давало нам разогнаться. Дед держал леску в руках, следя за тем, чтобы она была внатяг, мы потели на веслах. На реку опустилась настоящая ночь, и от этого дух захватывало особенно сильно! Ночью на реке! Тишина, слышен только плеск весел и иногда скрип коростеля откуда-то. Небо раскинуло над нами звездный полог, стало прохладно. Комарье, увидев такую знатную добычу, вилось над нами тучами. Спасал только дедов самосад и наш бесконечный оптимизм. Поначалу волнение зашкаливало, но скоро монотонная работа веслами взяла свое — всех мыслей было только о том, чтобы сделать еще один гребок…

Внезапно дед дернулся, резко взмахнул рукой и тут же принялся быстро выбирать леску, которая скручивалась у его ног.

— Деда, что там? Деда?! — мы с Генкой тут же бросили весла, и нас начало сносить вниз.

— Гребите! — рявкнул дед и заработал руками еще быстрее.

За кормой забултыхало, раздался характерный шлепоток — щука! Но не та самая, это точно. Мы схватили весла и принялись грести с удвоенной силой. Взмах дедовой руки, и на дне лодки запрыгала щука. Была она немаленькой, деду примерно до локтя, но это все не то. Мы с Генкой разочарованно протянули:

— Какая маленькааааая…

— Маленькая? — дед рассмеялся. — Это не маленькая, это хорошая щука. Пара кило в ней точно есть.

Он ловко подхватил ее под жабры и принялся высвобождать блесну, разжав рыбине зубы припасенной палочкой. Щука смотрела на нас черными злыми глазами, и от этого взгляда становилось как-то неуютно. Наконец высвободив блесну, дед снова забросил ее в воду. Глухо булькнув далеко за кормой, блесна канула в черную воду. И вновь потянулось томительное ожидание и тяжкая работа. Дед сказал:

— А ну давайте я вас поменяю. Надевай — он протянул мне верхонку. — Держи леску. Почувствуешь удар — резко подсекай, сильно. Понял?

— Я часто-часто закивал головой, надевая верхонку и принимая леску. Дед греб мощно, ровно. Генка с открытым ртом смотрел то на меня, то на леску в моих руках. Над лесом поднялась луна, и дорожка света задрожала на воде. Я ощущал всем нутром, как блесна играет под веодой, привлекая ту самую щуку. Резкий удар! Я дернул рукой и ощутил сильное споротивление на том конце лески.

— Деда, поймал! — голос мой сорвался на тонкий сип.

— Так тяни, раз поймал — дед не переставал грести.

Я принялся быстро выбирать леску, стараясь делать все как дед. Щука забилась, леска пошла по кругу, в сторону камышей…

— Не пускай, запутает!

Я уперся ногами в корму и заработал с удвоенной силой. Щука чуть меньше первой запрыгала на дне, собирая на себя леску.

— Молодец! — дед подмигнул мне и сказал уже Генке:

— Помогай давай. Держи ее крепче. Сейчас блесну тащить станем. Дед сложил весла и взялся вытаскивать блесну, попутно объясняя:

— Зубы у нее очень острые, пальцы вмиг распустит. На-ка — он протянул Генке палочку. — Вставляй ей в рот и разжимай зубы.

Генка сопел, пытаясь справиться с порученным делом:

— Ух какая силища у нее! А если ТА попадется? Что ж с ней делать-то?

Наконец, блесну осободили.

— Бросай — дед смотрел на меня. — Постарайся, чтобы вся леска вылетела.

Я привстал, раскрутил блесну над головой и бросил, стараясь зашвырнуть ее как можно дальше. И чуть не все не испортил — блесна упала у самых камышей. Оглянулся на деда растерянно. Но тот сказал:

— Нормально, в самый раз. Щука любит под камышом стоять. Держи давай…

Дед успел только пару раз опустить весла в воду, как могучий рывок едва не вырвал леску из рук. Я изо всех сил рванул леску на себя, и под камышом тяжело бултыхнуло, а потом в неверном лунном свете я увидел огромный белесый щучий живот! Та самая щука (а это точно была она) крутнулась колесом и ушла в глубину.

— Деда, утятница! — я не знал что делать.

— Держи крепко! Генка, помогай держать. Смотрите пальцы не обрежьте! — дед направил лодку к берегу, работая веслами с невообразимой скоростью.

Генка вцепился в меня как клещ, силясь удержать, а я держал леску. Щука не билась, она просто давила вниз. Шнур вдруг пошел по кругу — щука неотвратимо шла к середине плеса, на глубину.

— Деда, она на глубину тянет!

— Держи, сейчас — нос лодки ткнулся в берег. Дед выскочил в воду, затолкнул лодку подальше на берег, подхватил меня и поставил на берег. Сам запрыгнул следом, встал за моей спиной, обхватил меня рукой за пояс и сказал негромко:

— Ну, теперь тяни.

Я изо всех сил потянул шнур на себя, пытаясь стронуть рыбину с места. Генка выбрался из лодки и стоял рядом, не зная что делать.

— Генка, в лодке еще верхонка есть, давай! — глаза деда горели нешуточным азартом. Генка опрометью метнулся к лодке, зашарил в поисках верхонки. Минута, и он уже рядом, вручил рукавицу деду. Тот натянул ее на мою вторую руку:

— Вот так надежнее будет.

И началась борьба. Щучища никак не желала двигаться с места, я сопел и упирался ногами в скользкий берег, дед держал меня за пояс, а Генка метался вокруг:

— Вот это да! Щука! Как же?! — он не замолкал ни на минуту.

Дед на мгновенье отпустил мой пояс, и меня окатила волна леденящего страха. А ну как дернет? Я ж сразу в реку улечу!

Дед спешно стянул через голову майку, протянул Генке:

— Наматывай на руку, помогать станешь.

Вдвоем дело пошло. Щука нехотя пошла к берегу.

— Тяни, тяни — приговаривал дед, напряженно глядя в воду.

И мы тянули, стараясь изо всех сил. Вдруг на самой границе видимости появилось бревно. Откуда оно здесь? Вот только что ничего не было, и…

— Ох и здорова мать — дед присвистнул, и только тут я понял, что это не бревно. Это щука!

Дед прихватил леску руками, помогая нам. Щука вдруг изогнулась, вновь показывая белесый живот, и гулко ударила хвостом по воде, рванувшись в глубину! Мы с Генкой даже подались к воде, но дед был начеку:

— Держи ее! Крепко держи. Сейчас мы ее…

Щука ворочалась и никак не хотела идти к берегу, но силы ее не бесконечны. Вот она вновь всплыла, уже гораздо ближе к берегу, и лениво шевелила огромными, не меньше дедовой ладони, плавниками.

— Тяните — свистящим шепотом сказал дед и шагнул к самой воде, присел, вытянув вперед руку.

Потянули, и щука пошла к берегу. Пошла!

От напряжения ныли плечи, в горле пересохло, дыхание сбилось, колени дрожат…

— Не спешите, помалу давайте — дед не отрываясь следил за щукой.

Вот рыбина уткнулась носом в берег. Дед рывком схватил ее за жабры, но она рванулась в сторону, и дед рухнул в воду, а щука вновь устремилась на глубину. Ну нет! Теперь мы тебя точно не отпустим!

Мы с Генкой уперлись пятками в землю:

— Какая она огромная! — сдавленно просипел Генка.

— Ага — мой голос звучал не лучше.

Дед не спешил выбираться из воды, он взялся за лесу, потянул. Разворачивая рыбу головой к берегу:

— Иди сюда, красавица, не упирайся — он приговаривал как будто бы про себя. И щука вновь пошла к нам. Улучив удобный момент, дед подхватил ее поперек туловища сразу за головой, схватил за жабры и с хеканьем выбросил ее на берег!

Щука была огромной. Исполинской. Невероятной! Она тяжело ворочалась на берегу, собирая на себя мелкий сор. Мы с Генкой повалились на росную траву, глядя не в силах поверить на гигантскую рыбину. Мы ее поймали! Дед выбрался из реки, сел с нами рядом, тяжело дыша:

— Вот она, ваша утятница. Попалась. Теперь вы рыбаки!

— Деда, но это ж ты ее поймал…

— Я? — изумлению деда не было предела. — Ну нет, это ваша добыча. Ты блесну забросил, вместе вы ее держали и вываживали, а я только на берег выкинул, велика хитрость.

Мы с Генкой переглянулись и заорали что-то восторженное. Щука смотрела на нас своими черными глазами, заставляя сердце холодеть от значительности свершенного.

Пасть щуки была такой, что в нее точно спокойно могла пролезть не только утка, но и гусь, точно. В длину она была почти как лодка (ну или мне так показалось?), огромный малиновый хвост был шире весла! Пойманные до этого щуки рядом с ней казались мальками….

Немного еще посидев, дед выломал в кустах прочный сук, продел его под жабры и сказал нам:

— Пошли домой, рыбаки.

Мы с Генкой с двух сторон подхватили палку, рывком подняли рыбину и пошли в горку. Хвост утятницы волочился за нами, оставляя в росной траве серебрящийся в лунном свете след. Тяжеленная рыба дернулась, и мы попадали. Дед усмехнулся:

— Ваша добыча — вам и нести…

Как мы дошли до дома, я теперь уже и не знаю. Сил не осталось вовсе. Но на предложение деда передать рыбу ему только упрямо дернули головами.

Бабушка, увидев наш улов, всплеснула руками:

— Да как же вы ее одолели? Как смогли? Ой-ой-ой…

Мы упали во дворе, тяжело дыша и глядя в ночное небо. Счастье, безграничное, бесконечное счастье затопило меня с головой. Попалась!

— Генк, а помнишь, я говорил, что поймаю?

— Помню — Генка, как и я, дышал словно загнанная лошадь.

— Поймал ведь. Мы поймали!

— Ураааааа! — наш с ним громкий крик пролетел над ночной деревней, заставив соседских псов залиться лаем.

— Тише вы, оглашенные! Всю деревню поднимете — бабушка хоть и строжилась, а глаза ее смеялись…

Нужно ли говорить, что утром мы стали героями? Вся деревня пришла посмотреть на гигантскую рыбину. Дед подвесил ее под навесом, и хвост ее касался земли. В ее утробе мы нашли щуку побольше первой пойманной. Генке досталась порция щучьего мяса — честно заслужил. Котлеты из той щуки показались мне самыми вкусными в жизни, а засушенная голова до сих пор висит над дверью, напоминая мне о той удивительной рыбалке…