Моя Родина – Смерть

Денис Александрович Игумнов, 2019

Земляне, отбросив предрассудки демократического детства человечества, проводят планомерную экспансию домашней галактики, присоединяя к себе новые миры и расы, давая их представителям возможность реализовать себя в бесконечной войне с непокорными и злыми. Тоталитарная по своей сути федерация во главе с неизменно и неизбежно избираемым на каждых всенародных выборах председателем – диктатором Люго, исчерпав запасы удачи, сталкивается с богом, пришедшим из неизведанных глубин вселенной и тысячи лет живущим убийством. «Что может быть больше и загадочнее смерти? Чёрное знамя разрушение всего, и на бесконечно высоком холме, сложенном из человеческих костей, восседает в истлевшей рясе старуха с косой. Матушка смерть. Кланяйся ей ниже, не жалей горба. Кланяйся». Содержит нецензурную брань.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МОЯ РОДИНА — СМЕРТЬ

Глава 0

Руины привлекают более, чем любые изыски архитектуры. Насилие будоражит нервы сильнее, чем любовь. Стресс меняет, а сытая жизнь провоцирует гниение духа. Что может быть больше и загадочнее смерти? Гибель цивилизации, пожары и взрывы. Резня, геноцид и вечная смерть. Лишь смерть никогда не умрёт. Служи ей, и она даст тебе шанс сдохнуть немного позже остальных. Чёрное знамя разрушение всего, и на бесконечно высоком холме, сложенном из человеческих костей, восседает в истлевшей рясе старуха с косой. Матушка Смерть. Кланяйся ей ниже, не жалей горба. Кланяйся.

Смерть — родина героев и злодеев. Всё приходит — выходит из неё, уходит от жизни под её опеку, под её тёмные крылья. Она всегда с нами, царство мрака здесь за углом, стоит сделать шаг, протянуть руку, и ты уже там, ты уже среди них. Знакомая мистика, повседневный быт и сила, безграничная сила.

Истинное познание в убийстве. Останавливаться нельзя, она этого не любит, но, как бы быстро ты ни бежал, она рядом, всегда рядом. Ждёт. Смерть — антиматерия? Или — не материя? Окончательная смерть — нематерия. Отсутствие того, чего уже давно нет. А если залить чёрным вселенную, погасить все звёзды? Тогда это кончится? Сомневаюсь, но надеюсь.

Ближе к пустоте, ближе к бессмертию. Победа.

Глава 1

Системы жизнеобеспечения корабля оживали. В отсеки закачивалось тепло, заработали кондиционеры, включился дневной свет. Живой, скомбинированный из четырёх полушарий мозг, управляющей космическим судном, ревностно следящей за исполнением воли хозяина, обнаружил очередную цель, оптимально подходящую под заложенные в него параметры неизменной вот уже тысячу лет миссии.

Корабль состоял из пересекающихся под разными углами плоскостей многочисленных прямоугольных призм. Цвета он не имел вовсе, сливаясь с мраком окружающего его глубокого космоса. Подлетая же к искомому объекту, поверхности корабля в лучах безымянной звезды приобретали свойства обратного зеркала, демонстрируя спереди то, что происходило позади и наоборот. Тем самым, он был идеально замаскирован от нескромных взглядов редких, но всё же возможных любопытных, случайно оказавшихся поблизости. Такой любознательный представитель местной разумной фауны смотрел прямо на десятикилометровую скалу корабля, а видел привычные для него хитросплетения мерцающих разноцветных созвездий и газовых облаков ближайших туманностей.

Хозяин космического корабля не спал, но и не бодрствовал. Он сидел, утопая в тени кресла, больше походившего на трон с загнутой вперёд и по бокам спинкой, подобного полузакрывшему свои створки хищному растению. И внутри, там, в тени сидел, склонив голову на грудь, он — неведомо откуда и неведомо куда летящий почти бог — охотник по имени Сил. Раньше его звали НаСил, но за тысячелетия странствий приставка отпала сама собой, ибо всё, что он творил, было изначально насилием, но создавалось силой разума и имело смысл лишь для него одного.

В рубке управления начали зажигаться огни, охотник прогнал из сознания грёзы тайного прорицания и поднял голову. Встав из кресла, он подошёл к обзорному экрану. Почувствовав его интерес, биологическая машина включила изображение. Сил увидел планету с единственным материком и множеством рек, озёр и внутренних морей. В отличие от большинства обитаемых миров, этот не имел океанов, да и такое количество суши называть просто таким незначительным слабым словом — материк, было бы кощунством — густая помесь участков зелёной земли и пресных, сверкающих яркими фиолетовыми красками освещённых рассветным солнцем водоёмов. Обо всём этом, а ещё о составе атмосферы, эволюционной ступени существования животного мира, разумных видах, населении, уровне развития цивилизации, ему за короткий миг единения с сознанием мозга корабля биологический компьютер прошептал на языке ненавязчивых мыслей и отчётливых образов. Охотник быстро учился и уже через несколько минут он знал всё, что могло пригодиться ему в предстоящей миссии.

Уникальный объект — единственного на этой планете человека такой необходимой ему силы, Сил, как всегда, решил найти сам. Не задерживаясь и ни на что не отвлекаясь, он прошёл по нескольким коридорам, спустился на нижнюю палубу, зашёл в десантный отсек. Там, выстроившись в ряд, стояли несколько сотен модулей с открытыми люками, предназначенные для высадки на других планетах, а на непредвиденный случай служащие спасательными капсулами.

Сев в одну из капсул, он провёл ладонью по матовой чёрной панели, заменявшей здесь пульт управления: Сил удобно расположился на одном из трёх изумрудных шаров на ножке растущих прямо из пола модуля. Лишь стоило его телу прикоснуться до кажущегося со стороны твёрдым драгоценным камнем шара и тот обмяк, принял в себя охотника, поддавшись его желаниям, превратился в оптимальную анатомическую форму. Кроме трёх сфер и таблички оживления десантной шлюпки внутри больше не находилось ни одного лишнего предмета. Пусто. Сил управлял модулем силой мысли: за исключением движения ладони, включающего машину, все остальные манипуляции по управлению модулем он проводил, неподвижно покоясь в зелёном желеобразном уюте. Модуль — чёрный куб размером пять на пять метров, провалился через в одночасье ставшей мягким, обволакивающе вязким пол палубы, прошёл внешнюю обшивку и вырвался в открытый космос.

Куб, пройдя по дуге низкой орбиты, вошёл в атмосферу с неосвещённой ночной стороны планеты. Нырнул под покрывала облаков и вместо того, чтобы притормозить, попав в более плотную газовую среду, наоборот ускорился. Он шёл легко, его оболочка не обгорала и не сияла ореолом рыжего пламени трения модуля о воздух и лишь у самой земли, на расстоянии ста метров от неё, он, без предварительного торможения, моментально встал, замер, зависнув в воздухе. После секундного замешательства чёрный куб медленно, надувной геометрически правильной, невесомой фигурой спустился вниз по невидимым направляющим. Модуль приземлился в центре лесного массива загородного леса на цветочную поляну, покрытую растущими на ней алыми светящимися в темноте крупными цветами. Не помяв ни одного стебля, не сбив ни одного лепестка, куб остановил движение. Одна из его сторон стала прозрачной и оттуда выпрыгнул Сил. Охотник, коренастый широкоплечий гуманоид с ничего не выражающим квадратным лицом, начисто лишённым эмоций, мраморной статуи и с единственным отличием, позволяющим безошибочно определить его сверхъестественную, но всё же живую природу, рвущуюся из плена ледяного разума, горящую прирождённой свирепостью из грозных очей прозрачного светло-серого цвета бога войны и смерти. Сил производил впечатление разрушительной безжалостной природной стихии, замурованной в монолит несокрушимого тела. И передвигался он так, как не умел никто, кроме него, — бесшумно, но при его приближении у всех без исключения, стоящих у него на пути, возникало непреодолимое желание уступить ему дорогу и те, кто, поддавшись гордыне, упрямились подсказке своего подсознания, потом горько жалели, что сразу не подчинились инстинкту самосохранения. Правда, жалели они недолго.

До ближайшего города Силу предстояло пройти около пятидесяти километров. Леса, поля, снова леса, скоростное шоссе и через сутки он должен прийти в пригород заштатного городка второстепенной провинции отсталой страны. Расстояние до цели его не пугало. Он легко преодолеет эти километры пешком, и пересечённая местность не станет тому помехой. Пока Сил спускался с космического корабля вниз, он успел изучить два основных языка, используемых аборигенами для общения между собой в этой части света; в этом ему помог мозг корабля, перехвативший для этого достаточно информации, плавающей в эфире. И первое что узнал Сил от искусственного интеллекта было то, что свою планету жители называли Кокол.

Вокруг Сила бушевало жаркое влажное лето. В траве стрекотали насекомые, вдалеке местные разновидности земноводных давали очередной ночной концерт — "Вауп, вуаааап, вуап, вууу ап». Окружающий его мир Сил в темноте видел отлично, и мог дать фору любым представителем вида кошачьих.

Оглядевшись по сторонам, он двинулся вперёд. Висевший за его спиной чёрным квадратным провалом модуль потерял свою глубокую черноту, размазался в воздухе быстро блекнущей кляксой и исчез, затаившись в ожидании возвращения хозяина.

Глава 2

Кут Рю разминался в борцовском зале. В свои двадцать семь лет он основную часть свободного времени уделял развитию тела и духа. Спортом он начал заниматься ещё в школе, в возрасте семи лет. В школе он занимался разновидностью борьбы, изобилующей болевыми и удушающими приёмами, а когда начал работать диспетчером в транспортной компании, стал посещать секцию классической борьбы. Ему нравилось силовое противостояние, а не вымученная эквилибристика искусных приёмов, и под его желание первобытного противостояния самца другому самцу, пусть и в более цивилизационном варианте, несравненно больше подходила классика. Впрочем, ни о каких высотах в профессиональной иерархии боевого спорта он и не мечтал. Занимался для себя, на соревнования ни ездил, а просто регулярно ходил на занятия. Спортивная форма, красивое тело не особенно Кут Рю и интересовало, его привлекало ощущение внутренней силы, которое всегда сопровождало Рю после окончания тренировки, пока он ехал домой.

Разминка кончилась, и спортсмены начали отрабатывать приёмы. Рю встал в стойку для отработки приёмов с давним знакомым — спарринг партнёром, мастером спорта, чемпионом, мужчиной фантастической физической силы, обладающим даром предугадывать любое намеренье своего соперника, Гарото. Рю никогда не мог у него выиграть: в какую бы трудную ситуацию этот вёрткий мастер не попадал на турнирах, он всегда находил выход и большую часть схваток заканчивал, победно вскинув руки, и здесь, в тренировочном зале, он специально подстраивал такие ситуации, в которых ему бы пришлось не сладко. Надо сказать, члены клуба, особенно молодые, неизменно покупались на эту его уловку: уж больно был силён соблазн прессануть заслуженного борца и отломать от доспехов его славы хотя бы меленький кусочек. Не избежал сей участи и Рю. Мастера Гарото он не жалел и, хорошо осознавая, в отличие от зелёных юнцов, что выгодная позиция всего лишь прихоть противника, отрабатывал свой хлеб спарринг-партнёра честно, за что его и уважал титулованный боец.

Сегодня отрабатывали проход в ноги: тренер — старичок, бывший грозный ветеран, прославившей столицу своей страны ни одной победой и привезший домой ни одну золотую гроздь медалей, дал сигнал, и основная часть тренировки началась. Но не успели бойцы провести и пару проходов, как дверь в зал распахнулась, и в него вошёл охотник. Ни на кого не обращая внимания, он прошёл по самой середине татами. Сил, не снимая обуви, направился прямо к Рю и его партнёру. Такая бесцеремонность незваного гостя очень не понравилась тренеру. Ветеран не страдал излишней скромностью и в своём доме (а тренировочная база всегда была для него домом) привык быть хозяином: он сделал шаг наперерез пришельцу и уже поднял руку и открыл рот, чтобы остановить, одёрнуть дерзкого наглеца, но, посмотрев в его лицо, замер, да так и остался стоять с приоткрытым ртом и вытянутой вперёд рукой.

От Сила исходили флюиды ледяной угрозы, вокруг него клубилось облако могильных обещаний, адресованных любому, кто посмел бы преградить ему путь. Не доходя до Кут Рю всего шага, охотник, войдя в зону его комфорта, остановился. Сил выдвинул штыри своего взгляда и пронзил сущность Рю, достав до его сердцевины, достигнув дна его личности. Вокруг все и всё замерло: до входа Сила спортсмены занимались привычным для них делом, теперь же они стояли по стойке смирно и дышали через раз, хотя сами этого и не осознавали. Пауза тянулась не более пяти секунд, но для всех вокруг время, проведённое в разбитом параличом безмолвии, показалась невероятно долгой, ноющей, приближенной по своему ментальному статусу к застарелой, прогрессирующей хвори, болью — на вроде суставной или желудочной. Прервал паузу Сил не то утверждением, а не то вопросом:

— Ты.

Все ждали облегчения от прозвучавшего слова, а получили щедрые пригоршни фантомных жучков, осыпавших их с головы до ног, заползших под кожу и заелозивших по отходящим от столба спинного мозга отросткам нервов. Голос охотника, отпружинивший мрачным эхом под сводами низкого потолка, вывел их на новый уровень транса. Они все вместе, под предводительством старого тренера, продолжали пребывать в жуткой неподвижности, а Сил продолжил:

— Ты. Будешь. Драться.

Эти слова, обладая живительной мощью энергии космоса, стали ключом, повернувшим в замочной скважине души Рю тайный механизм замка. Оковы повседневности спали и источник силы, освобождённый от груза серых будней, забурлил, наполняя тело соками неизведанных желаний и устремлений. Рю стоял, полностью погружённый в новый мир ощущений, и радужные разводы, вспыхивающие перед его глазами, пульсировали в такт биению сердца. В таком состоянии Рю совсем упустил из виду момент, когда охотник покинул помещение. Лишь минуту спустя после того, как цветные вихри в его голове перестали бушевать с таким диким первородным неистовством, он вернулся в мир живых. Вокруг ходили возбуждённые спортсмены, со всех сторон раздавались их голоса — "Кто это был? Что это значит? Рю, ты его знаешь?", — но ответы на эти риторические вопросы их не интересовали: просто люди освобождались от накопившегося напряжения. Спортсмены говорили без умолку: один Рю молчал, он каким-то непостижимым образом понимал, что произошло. Ему предстояли тридцать три дня усиленных тренировок, а потом — бой. И он будет драться не за кого-нибудь, а за самое ценное для него на этом свете — его шкуру. Пришелец, прибывший из ледяной бесконечности, выбрал Рю из-за того, что он был (вот ведь сюрприз!) потенциально самым сильным бойцом на этой планете и поэтому охотник хотел его смерти. Отобрать и похоронить. Выбор у Кут Рю был не так уж велик — отказаться от боя и сдохнуть сразу или драться, надеясь на чудо — победу над таким ограниченным в своих желаниях боевым монстром. Бежать некуда, Рю помечен и обречён — вот только на что? Вопрос оставался с минимальной долей счастливой вероятности положительного исхода открытым.

Глава 3

Следующий месяц жизни Рю выдался тяжёлым и прекрасным одновременно. Он никогда не думал, не чувствовал и в мечтах не представлял, насколько он был силён, сколько в его мышцах заключено разрушительной энергии, насколько его разум заточен под противостояние с лучшими представителями мужского сообщества — свирепыми воинами, убийцами, захватчиками.

Уже на второй день ему стал тесен его родной, убогий спортивный зал. Он с лёгкостью победил в десяти тренировочных схватках подряд хитрого мастера — своего постоянного партнёра в еженедельных спаррингах. А заодно и всех остальных превратил в размазню, раскатав по борцовскому ковру в блины своих чистых побед. После таких подвигов, Рю пришлось искать новое место для своих тренировок (о работе он, естественным образом, забыл); им оказался"Дом Боли" — тренировочная база сборной команды страны по смешанным единоборствам. Сборы в этом чудесном месте проходили круглый год, там всегда толкалось немалое количество самых отъявленных головорезов из мира боевых искусств. За участие в тренировках элиты национальных костоломов пришлось заплатить, проще говоря, дать взятку главному тренеру. Все свои сбережения Рю отдал этому алчному типу. Правда, тот с самого начала не очень-то и возражал, мотивируя свой первоначальный отказ режимом. Но отказывать дураку, готовому расстаться со значительной суммой всего лишь за тем, чтобы через два-три дня с набитой мордой укатить восвояси, туда, откуда он выполз со своими бредовыми мечтами, тренер-директор не стал.

Тренера ждал сюрприз — всего второй такой сюрприз за долгую спортивную карьеру. В первый раз он был удивлён и потрясён, когда семнадцатилетний юнец из клуба конкурентов выиграл мировой кубок по микс файту, по ходу нескольких турниров разобравшись со всеми соперниками — матёрыми профессионалами, и в финальном соревновании победил в трёх боях подряд за один вечер. Причём одним из его поверженных противников оказался настоящий чемпион мира (всамделишный). Этого чуда-паренька после такого триумфа больше ни он, и никто другой из бойцов не видел. Мальчишка-вундеркинд, получив призовые деньги, ушёл в штопор загула, из которого так и не вернулся обратно в клетку. Бывает…

И вот сейчас тренер удивился по-настоящему во второй раз. Новичок не только не убежал из лагеря на второй день, но ещё и помимо того, что никому не позволил поменять геометрию своего лица, сам навёл знатного шороха среди бойцов. Никто из заслуженных ветеранов и талантливой молодёжи не смог достойно ему противостоять. Всех он заставлял признавать своё превосходство ещё до конца первого раунда. Обладая чудовищной силой, продолжающей расти день ото дня, и техникой, которая с каждым часом становилась лишь лучше, Рю мог выдержать любые тренировочные нагрузки и вытворял такое, что было не под силу ни акробатам, ни силовым жонглёрам. Для тренировки выносливости он использовал утяжелители, а точнее сказать веса, больше подходящие для подготовки элитных штангистов, и гонял с ними по залу словно спринтер-рекордсмен.

В последнюю декаду срока Рю проводил спарринги только сразу с несколькими партнёрами. Вёл бой против трёх-четырёх всесторонне развитых громил тяжеловесов. Победа неизменно оставалась за ним. Сотворив сенсацию в"Доме Боли", на тридцатый день Рю собрал вещички и уехал. Тренер-директор, наученный предыдущим горьким опытом, конечно, желал, чтобы уникум влился в его команду, но неожиданностью исчезновение нового таланта для него не стало. Был потрясающий мираж — раз и нету, растаял, как утренний дымок тумана под лучами солнца.

До назначенного охотником срока оставалось восемнадцать часов. Рю не испытывал тревоги или обычного, в таких случаях, мандража перед боем. Плотно поужинав, он вышел на балкон и окинул взглядом мерно двигающийся к часам тёмного покоя город. В его районе, да и во всём городе, даже в центре, было мало высотных зданий; дома обложенные чёрной глазированной плиткой щетинились множеством многопалых антенн, играя на своих боках бликами заходящего солнца. Ему это игра света и нарастающие с каждой минутой тени казались живым существом — мухой, попавшей в озеро малинового сиропа и медленно, в безуспешных попытках освободиться, барахтающихся в липкой ловушке. Пророческая картина.

Встал Рю с первыми лучами новорожденного светила в три тридцать, оделся, выпил стакан воды и вышел на улицу. Охотник не говорил, где и во сколько произойдёт их встреча, тем не менее Кут Рю хорошо знал это место. Рю шёл в свой бывший борцовский зал, в котором столько лет тренировался и прожил не такую уж и плохую часть своей жизни. У него с собой был запасной ключ: старый тренер доверял своим ученикам и почти каждый из них имел дубликат.

Около пяти утра он добрался до зала. Внутри привычно пахло вчерашним потом и борцовскими матами. Осмотревшись по сторонам, Рю включил свет. Постоял рядом с дверью несколько секунд и выключил свет. Излишняя откровенность яркого освещения сейчас ему была ни к чему. Возможная смерть — дело интимное и не терпит сверкающей ярким светом рези хирургического стола. Во всяком случае, ему хотелось драться в привычной удобной для него обстановке. По той же причине Рю переоделся в свою старое борцовское трико и повидавшие виды борцовки. Подготовившись, он присел в дальнем конце зала на тренерский стул и начал ждать.

Ожидание продлилось совсем недолго и не успело превратиться в изматывающую душу пытку. Из мрака коридора в зрачок дверного проёма вплыл его враг. Сил, одетый в чёрный комбинезон, шёл молча. Внимание к себе привлекал даже не его угрожающий вид, а одна деталь, выбивающаяся из цельного образа пришедшей за ним смерти. У охотника на поясе, похожем на широкий армейский ремень, болтался пузырь с плоским дном, наверное, украденный (вырванный) у какой-то диковинной нездешней рыбы, закаменевший и превратившейся в прозрачную коробку неизвестного назначения. Больше всего такой формы предмет походил на упаковку для торта. Но к чему он здесь? Пузырь покачивался и с глухим пустым звуком бился об ляжку охотника, отсчитывая-отстукивая мгновения до начала схватки.

Они сошлись ближе к противоположной от выхода стене, так что Рю успел сделать всего пару шагов навстречу охотнику. Сил — господин насилия, нанёс удар первым. Подпрыг, и резкий удар локтем сверху вниз, нацеленный в свод черепа. Рю успел уклониться, хотя от неожиданности покачнулся и едва не потерял равновесие, и в ответ навстречу атакующему бойцу выкинул, с разворота, ногу, нацеленную пяткой в живот. Охотник сделал шаг в сторону и вперёд, провёл комбинацию, состоящую из двух прямых ударов руками, и закончил правым хай-киком. Рю поставил блок и ответил боковым, апперкотом и снова боковым. После этой атаки Рю перестал быть опасным для Сила, охотнику стали понятны все намеренья противника, теперь он читал его как страницы школьного букваря.

Сил не использовал в бою сверхспособности, с каждым избранным им и самой природой, на всех опущенных им планетах, соперником он дрался на их уровне силы. Насколько был развит в боевом отношении его сегодняшний враг, настолько и он позволял себе пользоваться внутренними резервами организма. Сейчас он мог с лёгкостью предсказать любое действие Рю, и тот, спустя несколько секунд, тоже понял, осознал, что теперь он обречён. Как настоящий воин, отчаявшейся выиграть бой и увидевший в глазах врага скорую гибель, он решил подороже продать жизнь и доставить максимальное количество неприятных мгновений охотнику. Рю рванулся в безрассудную атаку, вложив в неё всю свою безнадёжность и нерастраченное желание жить. Увы, к этому порыву неконтролируемой ярости Сил был готов и всё, что удалось добиться Кут Рю, вылилось всего в три жалких точных удара из выпущенных им двух десятков, вскользь задевших охотника. В свою очередь, единственный выпад Сила стал смертельным — кулак костяшками указательного и среднего пальца врезался коротким хуком в висок Рю и его ноги подогнулись, он качнулся вперёд, сделал шаг, откинул голову назад и свалился назад на спину. Кости черепа треснули и пронзили височную долю мозга зазубренными щепками. Но он ещё дышал. Тело не хотело признавать поражение и упрямо продолжало раздувать в себе жадными лёгкими неминуемо затухающий кислородный пожар жизни.

Рю дышал через рот, его живот быстро вздувался и опадал, прилипая к позвоночнику. Агония умирающего была привычным зрелищем для молодого бога, и дожидаться прихода костлявой карги с косой он не стал. Отцепив от пояса пузырь, он приложил его к лицу Рю. Плоское дно тут же растаяло и пузырь ожив, приобретя удивительную эластичность, наполз на лицо полутрупа: черты Рю стали кривиться, растекаться и меркнуть, будто помещённые под многометровую толщу воды. Человека тряс мелкий озноб, впрочем, в нём не было ничего осмысленного, просто животный рефлекс, ненужный подарок эволюции. Кожа сползла, обнажились ярко красные мышцы и белые нити сухожилий, а затем и их пучки расползлись, лопнули вишнёвыми брызгами. Глаза растворились под невидимым кислотным воздействием, на несколько секунд мелькнул оскаленный в неизменной насмешливой улыбке сахарный череп, но и он не устоял, а распался на кусочки зловещей мозаики и исчез. Пузырь освободил начинку головы от ненужной кожуры плоти. Мозг выполз из дыры и, устраиваясь поудобнее, повозившись по прозрачным стенкам, присосался к ним. Дно пузыря материализовалось вновь и отрезало головной мозг от отростка, соединяющего его с позвоночником. Сил поднял пузырь и прикрепил к поясу. Рю был мёртв: он лежал, раскинув в стороны руки, с дырой на месте лица и выеденным изнутри кровавым орехом головы.

Здесь, на этом островке разумной жизни, затерянном в космосе, охотнику делать было больше нечего. Добившись цели — победив, убив и забрав трофей, Сил поспешил к посадочной шлюпке. Меньше, чем через час после поединка, он оказался на его невидимом корабле, висящем молчаливой угрозой на орбите.

Сил шёл по длинному и широкому туннелю-коридору, ведущему далеко в глубину корабля, в его хвостовую часть. От чёрных угольных панелей стен потолка и ребристой поверхности пола исходил холод настоящей пустоты космоса. Здесь находилось личное хранилище охотника — его коллекция смертей. За стенами в индивидуальных сотах-ячейках ждали своего часа мозги всевозможных представителей гуманоидных рас.

Не доходя до середины коридора, Сил остановился, отодвинул панель в правой стене. В чёрный туннель, освещённый пронзительно белым отрешённым светом — визуальным воплощением холода, оттуда, изнутри морозильной камеры, заструился зелёный желеобразный туман. В геометрически правильных шестиугольниках, вмонтированных в вертикальную плоскость, сидели ажурные куски розового мяса, покрытого извилинами, служившие своим хозяевам при жизни вместилищем беспокойства мыслей и устремлений. Несколько сот оставались пусты: в одну из таких прозрачных ямок Сил и поместил свежий трофей. Он прямо вставил в ячейку пузырь коробки со всем содержимым и, дождавшись, когда оболочка пузыря расползётся по границам шестигранника, кинул последний взгляд на принадлежащее только ему и только ему подвластное богатство, и задвинул панель на место.

Охотник не отдыхал и не бил баклуши, он ни одной секунды не позволял себе проводить в праздности, боясь закостенеть и не вырасти до звания полноценного бога. Только что закончив одну охоту, он уже вёл приготовления к следующей. На время перелёта к следующей планете его ждало капитанское кресло, конструирование многомерных зданий планов, мысленный эксперимент участия в глобальной вселенской войне, затачивающий боевые навыки молодого бога — вечного пожара сражений и удушливого дыма коптящих гор трупов — до степени абсолютного оружия — бесконечно острого меча, с лёгкостью разрубающего планеты и звёзды. Новая цель — новая боль. В его корабле-колыбели до неизвестного ему самому часа хранились зерна будущей армии бога-завоевателя. Пока их было недостаточно, всё ещё недостаточно: две тысячи лет скитаний, несколько миллионов биологических образцов и всё равно этого было мало. Власти всегда мало и никогда не бывает достаточно. Сил имел силу бога, и не осознавал этой простой истины. И если не произойдёт коренного перелома в выстроенной им системе поисков и безудержного жадного накопления, ему предстояло блуждать и дальше до полной победы энтропии над живой и мёртвой материей вселенной. Бесконечность пути и смерть в конце как награда.

Глава 4

Следующая планета прозябала в веке паровых машин и газовых фонарей, по какой-то причине заклинившем на триста, тянущихся и продолжающих множиться, лет. Вычурные одежды аристократов, чумазые миллионы пролетариата, неграмотные крестьяне, изобретательные инженеры и хваты предприниматели — вот изысканное общество, населяющее единственный континент на планете, единственную страну, во главе которой стоял император. Дымное небо, испачканное постоянными вредными выбросами газообразных взвесей и прочей дрянью плохо переработанных отходов; железные дороги, как главные пути перемещения грузов; и железные гиппопотамы бегущих по рельсам паровозов, вечно гудящие и коптящие. Вот тот колорит, встретивший охотника, спустившегося с небес на землю.

Впрочем, ничего из предметов окружающей его сегодня цивилизации Сила не интересовало. Он прибыл сюда убивать и, безошибочно определив объект своего тёмного желания, направился, наняв в пригороде экипаж с усатым извозчиком в приплюснутом цилиндре и стеганом кафтане, в центр города. Там, на одной из главных улиц уездного города стоял особняк потомственного дворянина — богатого князя знатной фамилии. Единственный отпрыск князя, его непременный наследник в этом, по-своему, красивом, но захудалом, отставшем от истории мире, был самым сильным бойцом на планете. Он в совершенстве обладал искусством тайной борьбы Открытой Ладони и, хотя он никогда не участвовал в ярморочных соревнованиях простолюдинов, ни один из самых крепких крестьян, кузнецов, рабочих или моряков не продержался бы с ним на ковре и пяти минут.

Открытая Ладонь являлась довольно выхолощенным видом мордобоя, но так исторически сложилось: именно эта разновидность борьбы, постепенно, за несколько десятков лет последнего века, вытеснила все иные виды боевых искусств на периферию народного забвения. Среди разных стилей борьбы, вытолкнутых на обочину культуры боевых искусств, встречались и более брутальные, и намного более эффективные, но век парового котла диктовал свои условия во всех сферах жизни людей: не обошёл он и сферу обороны и нападения без оружия. Сейчас аборигены имели то, что имели. Суть системы Открытой Ладони заключалась в беспрестанном передвижении и молниеносных выпадах открытыми руками, и в меньшей части — ногами. Со стороны все эти кульбиты походили на балет или, на худой конец, на фехтование. Тем не менее мастера Открытой Ладони, несмотря на кажущуюся лишнюю в таких делах изящность и плавность движений, представляли собой не малую опасность для наглецов, дерзнувших бросить им вызов. Обеспечить паралич одним ловким тычком в нужную точку тела супостата для них не составляло особого труда.

Немаловажную роль (ключевую) для адептов искусства Ладони играли духовные практики, ментальная концентрация и медитации. Они ими пользовались в качестве инструментов совершенствования личности. Для высших мастеров, в коих число входил и сын аристократа, к которому направлялся охотник, не существовало понятия страха. И это привлекало Сила не меньше, чем предстоящая схватка. Он был вынужден искать новые вызовы, чтобы огонь желания непрекращающейся войны — противостояния грубой физической и могущественной духовной силы, не только не затухал со временем, а наоборот рос, креп, превращался во всепожирающий вселенную пожар.

Наряду с двуколками, каретами и экипажами разных форм по улицам города пыхтели паровые бочки автомобилей: топливом им служил каменный уголь, а движущей силой вода, превращающаяся под воздействием температуры в горячий пар. Много шума — мало скорости. До особняка Сил добрался за час. Он постучал в двери дома-дворца. Для посетителей прямо в двери, в качестве украшения в виде изящно изогнутого бронзового молотка и пятачка под ним, окружённого лепестками мифического цветка, вмонтировали механизм оповещения о появлении на пороге гостей.

Дверь открылась, и на пороге застыл привратник в зелёной ливрее, щедро расшитой золотыми нитями и в салатовых чулках на ногах. Он был похож на сухую жердь, на своём конце имевшую голову тыкву с коричневыми (крашеными хной) бакенбардами на лице, застывшем в маске напыщенной значительности. Тратить время на расспросы, охотник не стал, он просто сделал красноречивый знак рукой и тихо произнёс:

— С дороги.

Старик моргнул, челюсть отпала вниз, и весь вид его стал выражать идиотское удивление. Но быстро совладав с собой, он отошёл в сторону и даже поклонился. Застыв в позе прямого угла, он не разогнулся и тогда, когда Сил прошествовал мимо. Охотник безошибочно сориентировался внутри особняка, поднялся по широкой мраморной, в розовых прожилках лестнице и прошёл по длинному коридору.

Стены украшали гобелены со сценами охоты и просто изображениями гордых диких зверей планеты. Через каждые несколько метров на белых небольших подставках-колонах стояли фигурки сказочных существ, вырезанных из полудрагоценных камней — янтаря, хрусталя, ископаемых костей вымерших мастодонтов. По убранству дома становилось понятно — хозяин любит охоту и природу. Все вещички собранные здесь представляли собой настоящие предметы искусства и стоили дорого.

Внешние проявления богатства этого мира мало интересовали Сила. Его бы не удивил и более экзотический антураж. Чувство любопытства стёрлось от долгого употребления подобно грифелю карандаша, превратившись в огрызок способный разве чуть-чуть испачкать навсегда девственный лист его фантазии. Он добрался до библиотеки и вошёл в приоткрытую дверь без предупреждения.

Квадратная комната библиотеки имела, со стороны трёх стен, книжные полки десятками ступеней, поднимающиеся к самому потолку. Сотни, если не тысячи, разноцветных корешков книг. Богатство для любого образованного, думающего человека — книгочея, умника. Синие бархатные шторы на единственном окне, будто аккуратно вырубленном на одной из полок, были плотно занавешены. Серый свет пасмурного дня едва пробивался сквозь них. Слабоватое освещение для чтения, если бы не электрический светильник (настоящая диковина в городе), стоящий на письменном столе красного дерева, придвинутом к левой полке-стене. За столом сидел худой молодой человек в пенсе. Он поднял голову, оторвавшись от чтения толстенного фолианта в фиолетовом переплёте.

— А-а. То-то я чувствовал с утра тревогу. Проходите, сударь. Чем могу вам служить? — неожиданно произнёс отпрыск знатной фамилии.

Сил на секунду застыл на месте. За одно мгновение он определил, что сидящий перед ним человек обладает силой предвиденья. Тем лучше, тем интереснее. Он молчал, ожидая, что будет дальше. Продолжение не заставило себя ждать:

— Стойте, не отвечайте! — воскликнул аристократ. — Вы пришли вызвать меня на кулачную дуэль. Так? — Задав риторический вопрос, он уверенно и грустно улыбнулся.

Для мастеров Открытой Руки ритуалы значили едва ли не больше, чем сам поединок. Кто сильнее они выясняли на дуэли. В бою были разрешены любые приёмы. Дуэли проходили лишь утром, на восходе, и начинались с первым лучом солнца, упавшем с неба на землю в любое время года. Бились на смерть, но на практике летальных исходов, когда проигравший погибал, случалось совсем немного. Больше разговоров, чем реальных дел. И всё же.

Участники схватки стремились соблюсти все формальности. Противники обязывались правилами поединка явиться на место дуэли в ритуальных костюмах цветов своей школы. На схватке должен был, в обязательном порядке, присутствовать учитель. Мастер избирался из числа представителей третьей нейтральной школы, не участвующей в дуэли.

Аристократ предвидел всё верно, и Силу лишь оставалось, кивнув в знак согласия, назвать место дуэли. Его он выбрал заранее — поляна на опушке леса, не далеко от города. Сил предоставил выбор мастера-наблюдателя и обустройство прочих формальностей на усмотрение своего противника. Аристократ находился в прекрасной физической форме. Ждать, как в предыдущей раз, целый месяц не имело смысла. И всё же охотник дал наследнику князя три дня на духовную концентрацию, отрешение от мирского, моральную подготовку.

Утро. Вот-вот из-за горизонта ударит первый луч местного светила — источника жизни. На окружённой корабельными соснами овальной поляне клубится полумрак. Высокая трава покрыта изумрудными каплями росы; скоро они засверкают гранатовыми зёрнами, солнце окрасит их в цвет артериальной крови. Над острыми узкими стеблями травы вьётся лёгкая дымка тумана. Сил стоит на границе, прячется в густой тени, рождённой мохнатыми лапами елей, свисающими зелёными игольчатыми лопухами. Напротив него, в пятидесяти метрах впереди, он видит два человеческих силуэта — его противника и пришедшего с ним свидетеля — учителя другой школы.

Над верхушками деревьев вспыхнула золотая корона. Пора начинать. Сил вышел на центр поляны. Его примеру последовали и двое с другой стороны. Пока они шли до Сила по траве, их штаны до самих колен потемнели от насытившей прочную ткань утренней росы. После короткого приветствия — два кивка и последовавшие за ними пассы руками, нарисовавшими в воздухе знак бесконечности — восьмерку, лежащую на боку, — учитель (низенький человечек с ничего не выражающим стёртым лицом шпиона) отошёл на самый край поляны, заняв место свидетеля дуэли.

Сил надел костюм сиреневого цвета с двумя продольными полосами жёлтого цвета — эти цвета означали принадлежность к семье дома, чьё влияние особенно сильно ощущалась в северных провинциях империи; там же находилась и резиденция стиля. Далеко отсюда. Уличить его в лжи, в самозванстве, вряд ли сейчас представлялось возможным.

Аристократ носил зелёный с лимонным отливом костюм. Свободная рубашка на выпуск, без пуговиц, широкие штаны на резинке и грубые ботинки из буйволовой кожи с высокими каблуками. Довольно нелепый вид, что и говорить, но традиции значили много и высоко ценились, иногда слишком много и слишком высоко.

Схватка стартовала без перехода: секунду назад они кланялись и вот уже аристократ делает первый выпад. Шаг в сторону, кульбит, выпад рукой с растопыренными пальцами, нацеленными в глаза. Сил блокировал удар, схватил запястье и дёрнул. Противник устоял и, сделав изящный пируэт, с разворота ударил ногой. Неплохо, но медленно. Охотник видел его движения словно в замедленной съёмке. Аристократ продолжал плести кружева стоек, плавно перемещаясь по кругу: он атаковал, целясь в болевые точки, и пытался использовать свой экстрасенсорный дар для предугадывания действий Сила. И он не успевал, катастрофически опаздывал. Сила постигло разочарование. Он-то надеялся на сильного противника, а ему достался партнёр по танцам, имитатор. И это всё, что могла родить эта земля? Пора заканчивать шоу.

Сил двинулся навстречу и, дождавшись, когда молодой аристократ присел и попытался провести круговую подсечку, коротко ударил костяшками первой фаланги указательного и среднего пальца в затылок. Крык-Шмяк! — и конец. Осталось избавиться от свидетеля. С этим, так называемым учителем оказалось справиться ещё проще. Два гигантских скачка и Сил рядом. Скрывать свою истинную силу стало не нужно; он зарубил учителя, так к нему вплотную и не приблизившись, и даже не коснувшись его. Взмах открытой ладонью (какая ирония!) на расстоянии метра от горла мастера-свидетеля и у того разошлась в стороны свежей стружкой кожа, а наружу, скрывая повреждённые розовые пучки мышц, хлынула заблестевшая, заигравшая неожиданной радугой кровь.

Глава 5

Следующая планета ему сразу не понравилась. Ещё на подлёте, после того как в рубке зажегся обзорный экран и корабль начал приближаться к растущей огромной оранжевой родинкой планете, в животе Сила засвербело. Страхом здесь и не пахло: охотник давно забыл, что означало бояться. Зверек, оживший в районе солнечного сплетения, назывался раздражением, коронованным коричневой злобой. Не разум, а инстинкт.

Такой яркий, привлекающий внимание, неестественный цвет населённого разумными существами мира объяснялся сугубо технократическим развитием перенасыщенной достижениями технического прогресса цивилизацией. Ни один участок суши не оставался тёмным. Земля сияла. Океаны светились, словно они состояли из жидкого света: по ним дрейфовали острова, бездумно расходующие электроэнергию, сверхсовременных городов. Под водой тоже жили люди, прозябая под колпаками многомиллионных селений. А над всем над этим парили конусы воздушных мегаполисов. Царство перенаселения, муравейник, доросший до размеров целой планеты, пожравший свою дикую природу и заменивший её техногенной системой своей жизнедеятельности. Чванливое, самоуверенное человечество, успевшее выйти в космос, захватить несколько планет этой системы и построить первые форпосты на планетах ближайших звёзд, но так и не повзрослевшее. Они мнили себя особенными, избранными. Ничего, Сил разберётся, чего стоят их претензии.

Первое, что встретило охотника, был шум — непрекращающейся гул никогда не спящей городской конгломерации. Спирали, пирамиды, столбы, трамплины и шары тысячеэтажных зданий, потоки средств передвижения — на земле, под землёй, в небе, внутри зданий. Машины, машины, машины. Силу стоило немало усилий, чтобы спрятать десантную шлюпку среди всего этого искусственного многообразия архитектурной мешанины. Отчаявшись найти тихий уголок для тайной стоянки, он отдал приказание электронному мозгу, и шлюпка изменилась, подстроилась под окружающие её предметы машинного быта таким образом, что отличить её от местных летающих автомобилей стало невозможно. То, что вначале мешало, теперь помогало.

Избранник Сила жил в центре одного из мировых нервных узлов, откуда политические и религиозные лидеры осуществляли управление своим беспокойным хозяйством. Сложный механизм общества требовалось смазывать финансами, кормить новыми идеями и эксплуатировать так, чтобы на выходе получать качественно и количественно всё время увеличивающийся денежный надой. Материальные ценности — золото, деньги, вещи, одним словом, питательный гумус заставляющий раскручиваться пружину человеческих желаний и позволяющий умелым садоводам искусно управлять процессом с великой выгодой для себя. Чем больше желаний, тем выше урожай наличности.

Избранник оказался типичным представителем золотой пенки высшего общества наживы. Жлоб, выбившийся в люди из-под самого низа гнилых отбросов, вынырнувший из тухлого сока поддонков и преступников. Хитрый, подлый, алчный. Теперь ему одному принадлежал контрольный пакет акций корпорации, занимающейся выращиванием, переработкой и продажей продуктов питания. Более десяти тысяч наименований и одна треть рынка. В тридцать три года он, казалось, достиг всего, о чём мог только мечтать корыстолюбивый человек, и всё же ему всего всегда было мало: он хотел получить ещё больше и пить, насасывать власть до тех пор, пока сам не станет размером с мир. Звали этого ненасытного паука — Кри Кьюли

Работал избранник по четырнадцать часов в сутки. Офис, разъезды, переговоры, спорт, секс — все удовольствия за исключением алкоголя и наркотиков. Кри любил соревнование в любом проявлении жизни и поддерживал темп, никогда не уставая и никогда не делая себе поблажек. Особо его привлекали подпольные состязания современных гладиаторов: они были его слабостью, его хобби. Мужчины из низших слоёв общества, желая заработать на жизнь, бились насмерть. Холодное оружие в мозолистых руках тружеников — мечи, копья, топоры, кувалды, отсутствие защитных приспособлений (щитов, кольчуг) и голый торс. Кри всё это прошёл десять лет назад. Все круги ада и выжил. По трупам вскарабкался наверх и теперь с удовольствием наблюдал, как молодые, да кровожадные рвали друг другу глотки за несколько универсальных единиц электронных денег. Весело, млять, когда ты можешь покупать и продавать смерть. Задёшево. Смех и ветер.

Форму избранник держал: генетика скроила его тело так прочно, что Кри и сейчас мог навалять любому из тех, кто корчился в судорогах смертельного боя на арене. Ему нравилось убивать и порой (в последнее время всё чаще и чаще) он, сидя в своём офисе, высоко в облаках, на скале принадлежащего лишь ему одному небоскрёба, возвышаясь над всеми остальными зданиями и людьми, с ностальгией вспоминал прежние времена. Вот и сегодня Кри был в офисе один и, смотря в панорамное окно, наблюдая за пышным бугристым покрывалом облаков, подсвеченных изнутри оранжевым огнём, дрожащего в постоянном ознобе информационного голода города, вспоминал свои прежние победы.

В самом офисе никого кроме него уже не было: все сотрудники, включая секретаршу, давно разъехались по домам. Но снаружи всегда оставалась охрана. Собрав всех бойцов охранного подразделения его корпорации вместе, можно было в необходимый момент выставить целую армию наёмников, готовых ради хозяина на любое злодеяние: Кри знал, где таких брать, как вербовать и чем прикармливать, чтобы они не разбежались в поисках лучшей доли — львиной доли. Тем удивительнее для Кри стало появление в его кабинете постороннего человека. Он заметил его отражение в стеклах панорамного окна. Обернувшись, он замер. Напрягся. Многие хотели его смерти и это мог быть только киллер, подосланный конкурентами или обиженными им когда-то партнёрами: врагов у Кри хватало, не всех он уничтожил, раздавил, сжёг, закопал. Всмотревшись в лицо пришедшего к нему (за ним?) человека, Кри догадался — это не ассасин, это гораздо хуже. Шансов выжить после встречи с банально купленным за деньги убийцей было намного больше, чем с воплощением смерти, стоящим перед ним, и немигающим взглядом кобры, просвечивая сознание рентгеном холодного, не знающего сомнений и жалости разума, изучающем его.

— Через месяц я приду снова. Готовься.

— Вали отсюда на х*р. — Избранник не привык, когда с ним так разговаривали, а точнее — угрожали. Да, кто бы ни был этот отсос, он пожалеет.

Выражение лица гостя не изменилось. Ни один мускул не дрогнул, он повернулся и пошёл к выходу.

— Правильное решение, мужик. Первое и последнее недоразумение, — с угрозой в голосе процедил сквозь плотно сжатые губы от лютой ненависти, накатившей на него алой волной, избранник. Кри знал, что перед ним не просто уличный бандит, чувствовал. Уж в чём в чём, а в людях он умел разбираться. И вся его неуёмная агрессия была внешней реакцией на факт реальной угрозы. План ответных действий созрел сам собой. Он не сопливый юнец, чтобы его вот так, на испуг, мог взять жуткий прощелыга, пускай и обладающей некой силой, от которой у Кри по спине забегали кусачие мурашки. Ну а с охранников он спросит: до кровавых соплей разговор получится.

Прошло тридцать дней. Избранник Сила — Кри, летел на деловую встречу. Он сидел в капсуле броневого летуна президентского класса, и его с шести сторон защищал объёмный ромб, состоящий из летунов сопровождения с экипажами бойцов-телохранителей.

Рядом с побережьем океана пошли на снижение. Летун Кри снизился до самой земли, а остальные остались висеть в воздухе. Избранник вышел на улицу и посмотрел на приплюснутое сооружение — бункер без окон и видимых дверей, похожий на сидящего в засаде паука. Схожести добавляли антенны, грубыми отростками, как волосками, покрывавшие выступающие вперёд лапы-колонны. Здание штаб-квартиры компании, производящей удобрения, не вселяло позитива. Не место для веселья. Кри нужно было её поглотить. Последний шаг к полному замкнутому циклу производства овощей и фруктов, а значит к независимости и новой ступени могущества. Химики упорствовали и не хотели ложиться на спину перед агропромышленным тигром. Но Кри был уверен в успехе. Не подпишут контракт сегодня, завтра их труппы будут плавать в бочках в грязном океане и лакать ими же произведённые жидкие токсичные отходы, оставшиеся после разложения удобрений.

Он двинулся от стоянки в сопровождении взвода боевиков к туннелю, прямой бетонной кишкой тянущемуся к зданию. На полдороге из-за скульптуры женщины, вскинувшей правую руку к небу, вырастающей из чешуйчатого яйца рептилии, с волосами в виде извивающихся змей, вышел мужчина. За мгновение до того, как он появился, сердце Кри защемило тягучей тоской.

Избранник готовился к встрече и несмотря на то, что принял определённые меры, последний месяц тренировался в полную силу. Он отдал приказ и боевики, взяв наизготовку оружие, прикрывая хозяина, бросились вперёд на потенциального агрессора. Раздались выстрелы. Кри видел, как очереди трассеров били в пустоту. За миг до попадания в объект атаки, он исчезал и появлялся в шаге впереди. Пламенные шары трескучей плазмы, выпущенные из толстых стволов плазмотронов, отклонялись в сторону, взлетали вверх и лопались безвредными детскими хлопушками в небе.

Потом полыхнуло. Яркая вспышка на секунду лишила избранника зрения, а когда плёнка белой слепоты растаяла, все его боевики лежали, скукожившись в трупики, опалённые чудовищным огнём, больших чёрных муравьёв, а к нему продолжал, не торопясь, подходить его незнакомый заклятый враг. С неба, подстёгнутые картиной боя и воплем ярости хозяина, пикировали боевые летуны эскорта. Они быстро вырастили стену огня между избранником и охотником. Продержалась, правда, она недолго. Летуны, теряя скорость, начали падать словно в миг истратившие всё топливо бесполезные куски металла. С воем пикирующих бомбардировщиков они повтыкались острыми носами в землю и, вспахав её как плугами, замерли, а через секунду взорвались, раскрывая горящее нутро в расходящиеся в стороны лепестки умирающей материи. Горячая волна воздуха свалила избранника с ног; вот-вот и огненный смерч должен был испепелить его. В последний момент сильная рука отвела пламя в сторону, скрутила Кри и упрятала обратно за прокопчённые останки летунов.

Избранник встал на ноги. Силу до него осталось пройти пятьдесят шагов. Избранник сплюнул, снял пальто, пиджак и посмотрел на часы. Пора кидать джокер. Он нажал на кнопочку сбоку от циферблата, снял часы с запястья и отбросил в сторону. Кодовый сигнал был отправлен. Сейчас он выиграет.

Просидевший весь скоротечный бой и пять часов до этого в засаде снайпер получил сигнал от хозяина. Он ждал нужного момента целый месяц. Всё это время он, и с десяток таких же, как он, профессионалов, находился всё время рядом, но вне зоны видимости, как хозяина, так и его потенциального убийцы. Всегда чуть впереди, заранее выбирая и занимая место засады, там, где хозяин должен был появиться. Его оружие — крупнокалиберная мощная снайперская винтовка, снаряжённая реактивными бронебойными пулями (такая могла и броню лёгкого танка пробить) никогда его не подводила. С того момента, как неизвестный мужчина вышел из-за статуи, от которой теперь остался лишь обглоданный осколками пьедестал, он держал его в перекрестие активного электронно-оптического прицела.

Как только в наушниках протяжно пикнуло, снайпер плавно нажал на курок. Хлопок. Пуля вошла точно под правую лопатку. Мужчина дёрнулся, выгнул спину коромыслом и не упал. Чушь. Такого быть не могло. Спереди у него должна была образоваться дыра размером с тыкву. Вот надо же… От удивления снайпер даже не успел передёрнуть затвор и послать вслед первой пуле вторую. А мужчина повернулся и посмотрел, как стрелку показалось, прямо ему в прицел. Спереди у мужчины, там, где должно было быть сердце, действительно дымилась рваная воронка, заполненная чёрно-красным, стекающим по его рваной одежде киселём. В остальном повернувшаяся лицом к снайперу нежить ничем не выдавала своего беспокойства по поводу, для всякого другого, смертельного ранения.

Наконец он загнал патрон в ствол. Снайпер ещё до второго выстрела понял, что нежить умирать не хочет и решил стрелять в голову. Так и не успев как следует прицелиться, снайпер выронил винтовку. В мозг ему словно вбили толстенный раскалённый гвоздь сотку. Он застонал, на губах повисла розовая пена, а из уголков глаз выплеснулись тонкие струйки крови. Он заскрежетал зубами, вцепился ногтями себе в виски, пытаясь выскребать из-под черепа страшную, разламывающую кости на щепы боль, вытянул шею и умер.

Между охотником и избранником больше никто не стоял. Внутренности Сила спеклись и вывалиться наружу уже не могли. Дыра мешала, но драться он мог. Главное было не сорваться и не раздавить одной лишь силой воли стоявшую перед ним козявку, осмелившуюся с ним в игры играть. В бою с лучшим бойцом на планете, он не хотел использовать способности, которые изначально бы давали ему преимущество. Другое дело, если избранник действовал вот так, как сейчас, из-за угла. Отдавая дань его изобретательности, Сил двинулся вперёд.

Рубка. По-другому то, что случилось затем, просто не назовёшь. Кри действовал на контратаках, уповая на силу своих хуков и твёрдость колен. Печень, челюсть, висок. Висок, рёбра, челюсть. Оба бойца работали по этажам, защищались корпусом, проваливали друг друга, били по глазам, в пах — лишь бы нанести больше повреждений. ШТРАМБ! Правый кулак Кри влетел в нижний треугольник челюсти. Сил отвечает апперкотом в район сердца и сразу по челюсти снизу. Двойной левый джеб прерывается двойным левым крюком. Рассекает воздух лоу-кик и бедро избранника наливается изогнутой сарделькой лиловой гематомой. В пылу боль можно терпеть дольше, приход отсрочен горячкой борьбы.

Левое колено взлетает на уровень головы избранника и, попадая в надбровную дугу, рассекает кожу до кости. Он падает на колени и обхватив Сила за ноги заваливает на спину. В воздухе охотник разворачивается и опускается сверху, обрушивая молот кулака на переносицу Кри. КРАНК. Нос сломан. Лицо заливает кровь. Красная лужа и в ней плавают два вытаращенных в ярости голубых шара ошалелых глаз. Сил лупит прямо по одному из них. Хлопок.

Прострел чудовищной боли и Кри, окосев и получив адреналиновый удар, сбрасывает с себя охотника. Он бросается вперёд, левой пятернёй вцепляется в кадык Сила, а правую запускает в дыру ранения, оставленную снайперской пулей. Он шарит внутри и давит пальцами попискивающие отростки органов, разрывая кровеносные сосуды и лёгочные альвеолы. Вмявшись в один катающийся по гравию мясной шар, два изуродованных бойца мутузят и рвут друг друга как бешенные псы. Шея избранника попадает под колено, на изгиб. Сил подтягивает ступню и закрывает узел; давя руками на затылок, он перекрывает приток кислорода в мозг коварного избранника. Тот крутиться и пытается освободиться. Рывок, другой, но ловушка становиться лишь безнадёжней. Кри задыхается. Оттолкнувшись ягодицами, Сил подпрыгивает вверх, скручивается всем телом и ломает шейные позвонки избранника.

Шум воя сирен слуг правопорядка нарастает, пора завершать начатое дело. Мозг Кри перемещается в коробку-колбу и Сил покидает поле боя победителем. Такая лютая схватка, такое бескомпромиссное противоборство ему нравится. Не просто пустая трата времени, а заслуженное убийство.

И всё-таки этот фекальный мир с его тупой жадностью и худым духом следует наказать. Не просто ловить и ампутировать лучших бойцов из реальности миров, но и разрушать цивилизации ему было не впервой. Он поднялся на десантной шлюпке на орбиту, оставил розовый гостинец в холодильнике хранения и перешёл в боевой блок. Блок отшвартовался от невидимой громады корабля, перестроился, подстроил боевые системы под прохождение защитных порядков ПВО планеты и нырнул в атмосферу, неся смерть всем встречающимся на его пути городам.

Боевой блок, ставший зубчатым диском, летел на высоте пяти километров и с его вращающихся по краям круга зубцов срывались тяжёлые жидкие искры и падали каплями негасимых пожаров в города. Здания взрывались словно стеклянные, небоскрёбы трескались от жара, разваливались, и тучи пыли, поднимаемые их падающими на землю обломками, быстро краснели и начинали гореть яркими газовыми облаками. Центр мегаполиса подламывался, оседал вниз, стекленел, становясь раскалённой линзой, фокусирующей жар в небо, уничтожающей конусы обитаемых воздушных островов столбом направленного пламени. Попытки остановить полёт диска, предпринимаемые истребителями, успеха не имели: все самолёты плавились, стекали жидким металлом ещё на расстоянии ста километров от боевого блока корабля Сила. Ракеты же, выпущенные по диску, откланялись от курса и, как правило, возвращались назад, уничтожая породившие их комплексы ПВО.

Целую неделю Сил творил уничтожительный беспредел, пока его злоба немного не поутихла, а дыра в груди не зажила, и большая часть городов планеты ни оказалась уничтоженной.

Глава 6

Буйство. Так можно было назвать то, что встретило Сила на следующей планете. Первобытный прекрасный мир, населённый гигантскими монстрами, общая биомасса которого была в десятки раз больше, чем у большинства предыдущих. Мир, в котором лишь недавно затрепыхался зародыш разума. В этой звёздной системе было две обитаемые планеты и та, на которую спустился Сил, находилась в менее эрегированном состоянии вечно голодной агрессии, но на соседней не было разумных существ: им лишь предстояло там появиться, если вообще при таком уровне заселённости разными жуткими хищными видами, постоянно жрущими и жующими друг друга и даже себе подобных, это было возможно. Её соседка выглядела благоприятнее для существования человека. Хотя и на ней чудес безжалостной эволюции тоже хватало. Три больших материка, сплошь покрытые непроходимыми джунглями и безбрежный, бездонный, жёлтый, под цвет ядовитого планктона его населяющего, океан, несущий в кровавую вечность свои перенасыщенные примитивными и хищными гадами воды. Более развитые виды в океане не приживались. На материках дело обстояло иначе. Гор на суше практически не было. Холмы, овраги и не более. Появление горных хребтов и кряжей ещё только намечалось появляющимися то тут, то там разломами в земной коре с бушующей в них раскалённой магмой.

И среди всех первобытных опасностей в лесах жило сводящее своим жутким многообразием племя животных: начиная от плотоядных насекомых и заканчивая появившимися несколько тысяч лет назад троглодитами — звероподобными людьми. Такие же фантастически злобные твари, как и окружающие их хищники, за исключением того, что в своих узколобых покатых черепах они носили мозги, одухотворённые тёмным разумом. Только особь, имеющая душу, могла начать долгий подъём на вершину прогресса, а значит, и завоевать трон повелителя пищевой цепи. В существенный довесок к их физической мощи и выносливости добрый дедушка создатель наделил их способностью общаться с себе подобными, а иногда и со зверями, на расстоянии. Они умели передавать мысли и читать тени мыслей более примитивных созданий. За этот их талант отвечал нарост, торчавший чуть повыше лба в форме шишки, густо поросшей кудрявым смолистым волосом, больше похожим на шерсть.

Орда одетых в шкуры троглодитов, вооружённых дубинами и каменными топорами, нужная Силу постоянно кочевала, не проводя и трёх ночей подряд на одном месте. Люди, чтобы выжить, вынуждены были постоянно передвигаться — бегать и преследовать, иначе их ждала лишь участь жертвы, кусков двуногой пищи, самих напрашивающихся в желудок к хищному зверю. Среди четырёх десятков протолюдей был троглодит, который представлял собой самого страшного разумного бойца на этой планете: по совместительству он руководил племенем, вёл его вперёд как вождь. Совсем не удивительно для первых времён существования людей на заре человечества, когда такие качества, как крепкие зубы, острые когти, ярость в бою, ценились выше, чем интеллект. Правда, необходимый экземпляр обладал острым пытливым умом и простым глупым дикарём его не смогли бы назвать и в период межпланетных перелётов.

Сделав первый шаг на грунт, Сил почувствовал, как под его десантным ботинком зашевелилось. Он был одет в лёгкий комбинезон, обтягивающий тело непроницаемой, для внешних воздействий (вирусов, болезнетворных микроорганизмов), прочной плёнкой и, тем не менее, позволяющей дышать. Ощущать как твои ноги облапили и тянут под землю сотни червей, сороконожек, жуков малоприятно даже для бога, если не сказать больше. Анатомия аборигенов подстроилась под столь негостеприимные природные условия. Троглодиты имели на ступнях и ладонях толстый ороговевший слой кожи, похожий на кору старого дерева. Слой эпидермиса надёжно защищал от надоедливых опасных паразитов, кишевших в земле. При необходимости залезть на отвесную стену, пройти по льду, подняться наверх по гладкому стволу папоротника, из жёсткой, как подошва армейских ботинок, кожи конечностей выходили чёрные короткие волоски щетины. Волоски, при необходимости, смазывались неким клейким веществом и помогали держать равновесие на разных плоскостях разной степени скользкости, превращая гоминидов в разумное подобие мухи. Вообще местные двуногие обладали толстой шкурой, и не любой хищник мог добраться до их сладкого мяса.

Орда расположилась на ночлег, выбрав для него подходящее место — утоптанную некими внушительными слоноподобными зверями поляну, с двух сторон окружённую красными скалами — клыками вампира, проткнувшими по-прежнему, несмотря на её набитое состояние, биологически активную почву. Между скалами они поставили изгородь, изготовленную на скорую руку из ветвей ядовитых колючек и связанных между собой фосфоресцирующими во тьме ночи лианами. В центре лагеря разожгли большой костёр и, накрывшись шкурами, троглодиты улеглись вокруг, оставив трёх часовых, в чьи обязанности входило — поддерживать огонь и следить за джунглями.

Охотник подошёл с подветренной стороны: дикари имели отменный нюх, а сражаться со всей ордой в планы Сила сегодня не входило. Обладая даром телепатии, троглодиты часовые за считанные секунды могли разбудить всех. Сил встал за два шага от самопальной колючей изгороди, прячась во тьме первобытной ночи. Джунгли дышали далёким рёвом и близким писком, предсмертным визгом добычи и свирепым рычанием одерживающего кровавую победу хищника. Всё вокруг шуршало, бегало, жило одним моментом. Вокруг не было будущего, а недовольно урчало и кричало лишь зыбкое настоящее. Ощущение близкое к бытию червя в открытой незаживающей ране на теле перманентно страдающего мироздания.

Оставалось вызвать вождя и сделать так, чтобы другие члены стаи не забеспокоились, а часовые ничего не заметили. С последним Сил справился довольно быстро, отведя их взгляды в сторону противоположную его появлению. Мысленный щуп охотника проник сквозь крепкие кости черепа вождя и разбудил его, что оказалось не так уж сложно: троглодиты всегда пребывали в напряжённом ожидании, и лёгкая вуаль сна прикрывала свечу сознания, а не гасила её. И всё же пользуясь дремотным состоянием своего будущего противника, Сил внушил вождю сильное желание встать и покинуть круг света, углубиться в джунгли, а заодно, на случай внезапных взбрыков дикого духа троглодита, заставил его мочевой пузырь раздуться и заныть от желания извергнуть содержимое наружу.

Поначалу на тихое жужжание в голове, в районе лба, вождь не обратил внимания. Он открыл один глаз и сквозь пламя огня посмотрел на спины часовых. Те, отвернувшись от лежащих вповалку соплеменников, за чем-то внимательно наблюдали. Вождь ничего такого тревожного (как при нападении плотоядного зверя, или людей из враждебных племён) не чувствовал. Он и сам не заметил, как очутился на четвереньках, затем привстал и так на полусогнутых кривых мощных ногах бесшумно поплёлся в противоположную сторону той, куда смотрела ночная стража. Но вот дубину, его сучковатую, обтыканную кусками обсидиана, он с собой прихватить не забыл. То, что он сейчас делал, было неправильно. Отправляться одному в темноту леса, даже такому отчаянному войну, как он, означало почти то же самое, что проситься на постой в домину к самой смерти. Но противиться желанию покинуть семью он не мог: желание выйти из освещённого огнём защитного круга оказалось сильнее его воли.

Вождь перепрыгнул колючки и дальше, ничуть не скрываясь, пошёл вглубь джунглей. Он точно знал, куда идти, но не знал места, в которое идёт. Его словно тащили на верёвочке — на тонкой, но чертовски прочной верёвочке. Из-под его подошв разбегались кривые порождения больного разума — ночные насекомые. Они жалили и кусались, но их жвала не могли пробить толстой кожи троглодита: он привык к ним, как и нарочито не замечал бесчисленные огоньки глаз мелких острозубых зверьков, влажно поблёскивающих из ветвей, травы и нор. Его на соседней, с той, на которой он разбил становище, поляне ждал большой зверь. Он понял это на половине пути. Мозг, подстёгиваемый первородными инстинктами, заработал на полную силу, и троглодит догадался для чего его зовут (а то, что его звали, он теперь не сомневался), но он не стал сопротивляться. Вождь хотел помериться силой: биться с сильным врагом один на один — это почётно, особенно если твой противник существо из легенд, бог, сошедший со звёздного неба.

Непостижимым образом, с помощью обратной связи, троглодит смог узреть часть того мира откуда за ним пришёл охотник, а может быть, Сил и не был против, чтобы показать ему немного больше того, чего он мог бы за всю свою недолгую жизнь в джунглях увидеть. Троглодит после увиденного красочного краешка мыслей охотника окончательно уверовал в истории, рассказываемые ему и всей орде, в детстве старейшинами — истории про духов рода, злых великанов и бога Грома. Именно за него он и принял Сила — за бога громовержца, спустившегося на землю специально чтобы испытать его силу. Вождь хотел биться с великаном, а встретил его лишь человек ненамного его выше ростом. Это поразило вождя и заставило ещё больше уважать бога Грома, поступившего так хитро (это качество живых существ его всегда особенно впечатляло) и принявшего вид обычного, ничем не выдающегося, кроме своей чудной одежды, мужа.

Предисловий не нужно. Противникам всё ясно без слов — либо ты, либо тебя. Будто взвешивая в руке свою дубину, троглодит, наклонившись вперёд, сгорбившись, пошёл в атаку. Сейчас он находился в десяти шагах, а через долю секунды наносил первый удар дубиной. Сил, приятно удивлённый такой прытью, едва успел пригнуться и убрать голову, сумев уберечь ясное сознание от столкновения с увесистой деревяшкой. ВЖИИИХ! Мимо. ВЖИИИХ ШИИИХ ШМЯК! Тройной выпад и дубина своим боевым бугристым концом уходит на половину во влажную землю, выбивая брызги живой грязи и личинок на месте, где за мгновение до этого присел Сил. Зайдя сбоку, охотник по крутой дуге послал ногу в голову человеку джунглей. Любой бы на его месте, получивший столь внушительную плюху в район уха, свалился бы замертво. Троглодит имел действительно крепкие кости. Череп смачно хрустнул, но выдержал. Вождь осклабился, словно разозлённый неудачей волк, бросил в охотника дубину, с места перекувырнулся через голову и вцепился двумя своими мясистыми лапами ему в ногу. Дубина просвистела мимо, а охотник оказался придавленный тушей троглодита, с неестественно вывернутой ногой заведённой ему в район шеи.

Неожиданность. Связки такой перегруз выдержали, пострадало самолюбие. Троглодит рыкал и тянулся оскаленным острозубым ртом к его горлу. Сил левой рукой подтянул свободную правую ногу и упругим барьером поместил её под подбородок напирающему в алчном порыве вождю; одновременно с этим он схватил за дикарский загривок троглодита, взяв его на удушающий. Неустойчивое положение разрушил вождь, он, хрипя, с раздавленным кадыком свалился на бок, отпустил схваченную им ногу и, уперевшись всеми четырьмя освободившимися конечностями, вкрутился Силу в живот и пах — разорвал захват, снова вскочил на ноги и замахал кулаками, пытаясь попасть по Силу, казавшемуся ему перевоплотившимся в собственную тень мифическим бесплотным существом. От невесомого духа Сила отличала способность наносить удары в ответ. Их урон сказывался на тёмном лице троглодита. Оно перекосилось, надулось и треснуло. Потекли розовые сопли юшки.

Охотник целился только в лицо, бить по туловищу оказалось нерезультативным: мощный каркас, состоящий из упругих сильных мышц и толстых рёбер, хорошо защищал внутренние органы от нокаута. Но, естественно, зверь не сдавался, он как будто и не замечал нанесённых ему травм, прыгал так же активно, как и вначале; только, пожалуй, эффекта неожиданности теперь вождю не хватало. Сил был готов к любым кульбитам первобытного человека, предвидел все его выходки и отражал их, буравя злую рожу кулаками в ответ. Привыкнув к дикому и необузданному ведению боя троглодитом, Сил бил на выбор — снизу, с разворота, сбоку, в прыжке, круша крепкие кости локтями, коленями и лбом.

Троглодит впал в неистовство — попёр вперёд и нарвался на правый прямой точно в челюсть. Он покачнулся и опустился на одно колено. Сил, празднуя победу, ударил подъёмом ноги в голову и, оттолкнувшись, полетел вперёд, выставив колено, нацеленное прямо в висок. За сантиметр до встречи с косматой головой колено Сила, подхваченное снизу, взмыло ввысь, и он, увлекшей его стихией, пушинкой закувыркался в воздухе. Троглодит, плюя на мнимую свою дремучесть, подстроил Силу ловушку, скрыв свои намеренья за мельтешением невнятных образов в сознании: он притворился потрясённым и поймал в ловушку бога Грома. Сила впечатали в землю, брутально вбив головой в шевелящейся грунтовый жир.

Ничего страшного. Но проигрыш!!! Пускай и эпизода, но такого давно уже не случалось. Охотник, если не разозлился, то возбудился. Ловко вывернувшись из медвежьих объятий агрессора, он шарахнул его основанием ладони в ухо. Плюха удалась, тянула на приз года за силу и быстроту исполнения. Сымитировал проход в ноги, получил по хребту сдвоенной кувалдой кулаков, проскользнул под подмышкой, и зашёл с тыла, вскочив на спину первобытному человеку. От удушающего Сил отказался сразу: не такого завершения схватки он хотел. Обхватив башку руками, взяв её в плотный захват, охотник начал сдавливать-сдавливать-сдавливать. Троглодит метался и катался по поляне, словно раненный зверь, но так и не смог освободиться от своего наездника-насильника.

Сильнее-сильнее. Костяно-мускульный обруч продолжал сжиматься, а двуногий предок обезьяны сходить с ума от боли молча. Череп скрипел, трещал и выл. Глаза выползали каплями слизней из глазниц. Сил от натуги или скорее от удовольствия заурчал, как сытый кот, напрягся ещё и кости свода черепа не выдержали — раздался скрежет; поверхность головы провалилась внутрь и влажно чмокнула. Потекло. Из дырок технологических отверстий человеческого тела выросли кровавые пузыри. Странно, но тело троглодита продолжало бороться. Инстинкт борьбы за выживание был настолько силён, что даже тогда, когда мозг разрушился, тело оказывало сопротивление.

Сил продолжал держать и давить троглодита ещё минуты две. Лишь после того, как попытки провести наработанные приёмы растворились в бессмысленных конвульсиях предсмертной агонии, охотник снял руки с раздавленной головы, встал и обтёр мокрые ладони о комбинезон. Первобытный человек, так и не издав ни одного звука, ни одного стона, ушел в мир духов своих предков. Забрав всё, что осталось от мозга, охотник дополнительно прихватил черепную коробку троглодита. Сил отправился в обратную дорогу к шлюпке. По пути он отколупал телепатическую шишку, отломив выступающий кусок черепа, а потом начал поедать эту анатомическую и гастрономическую драгоценность. На зубах скрипели крошки перемолотого крепкими зубами Сила рыхлого сочного хряща. Запить было нечем: полученную в результате пыль он смачивал слюной и, доводя до степени кашицы, глотал. Он так поступал всегда (поедал удивительные части своих противников), если хотел забрать часть их впечатлившей силы себе.

Никто из орды в эту ночь так и не хватился своего предводителя.

Глава 7

Мировая республика жила под управлением пожизненного председателя, пришедшего к власти в своей стране, одной из сильнейших экономик планеты, триста двадцать лет назад выборным путём, а после в результате пятидесятилетнего периода войн и глобальных конфликтов захватившего кресло единоличного правителя созданного им всеземного государства, население которого большинством голосов поддерживало действия председателя и ежегодно продляло ему мандант на абсолютную власть над миром.

За время правления Люго Кашевара Земля постоянно расширила границы своего влияния, начиная с мирной колонизации планет солнечной системы и дойдя до военного захвата нескольких сотен обитаемых звёздных систем в пределах домашней спиральной галактики. Люго бичом своей воли загонял эволюцию к трамплинам революции, и скорости прогрессивных изменений в обществе возросли в десятки раз. Люго работал интеллектуальным анаболиком, путём своего агрессивного влияния на процессы в обществе создавшим систему геометрической прогрессии технических достижений науки и техники. Да и сами люди за триста лет изменились, поумерив алчность и злобу, теперь добровольно-принудительно отдавая часть своего эго на общественное благо. При этом пассионарная энергия в сердцах людей бушевала, как во времена варваров, и вот эту самую первородную стихию председатель и нашёл куда направить. Вектор развития нацелили на звёзды, на борьбу, преодоление, познание ради самопознания. Поиски бога в себе. На стремление к риску накинули правильную узду на человечество — порабощённое волей выборного диктатора и свободное как никогда в истории.

Фактически земное государство представляло империю с легитимно избираемым императором-председателем во главе, ведущую перманентную войну за жизненное пространство и высшую справедливость (благо всех живых существ, как они это называли) на обитаемых, населённых разумными существами планетах, не желающих добровольно присоединяться к государству землян.

В галактике самым развитым миром оказалась Земля, она дальше всех ушла по дороге прогресса, и сама судьба назначила её на роль лидера. На планетах, на которые приходили земляне, жизнь развивалась не так бурно: чужие миры находились на разных стадиях социального и экономического развития, но все без исключения оказывались ниже по своим техническим возможностям. Преимуществом надо пользоваться и им пользовались, давая самым лучшим и активным сынам других миров возможность поступить на службу Земле. Для новобранцев открывались воистину неведомые для них прежде соблазнительные возможности самореализации. Многие покидали дом легко и ждали от жизни лишь великого. Большинство из них пополняли ряды воинов постоянно сражающихся на границе галактического государства армий. Примерно одна десятая часть планет, куда они приходили, не хотела становиться частью общего целого и быть пассионарным донором для Земли. Аборигены предпочитали отказаться от всех современных и недоступных их цивилизации технических и общественных благ, драться, отстаивать свою никчёмную независимость. В таких случаях и были нужны новые солдаты — много новых солдат.

Все получали то, что хотели: Земля — новых воинов, новобранцы — новую жизнь, полную приключений и возможностей. Но не все хотели идти каждый день на смерть, находились и такие, кто мог реализовать свои вполне мирные таланты в большом плавильном котле империи. В конце концов, Земля открывала пути, а не отбирала свободы и всё же некоторым, ведомым гневом, спесью, злобой, легче было умереть, чем измениться. Для повстанцев тоже нашлось место. И Люго радовался этому. Жизнь любит движение, а людям были необходимы новые территории. И цель.

Кашевар прибывал в рабочем кабинете, больше походившем на тронный зал, а не на скромное помещение, предназначенное для ежедневной работы. Никаких столов для заседаний, планок голографических мониторов, стульев, никаких предметов прикладной функциональности, за исключением кресла. Его кресла. Кресла, поставленного на метровый малахитовый постамент, — чёрного с золотом трона — предмета искусства, рождённого гениальным мастером, духовным и творческим наследником художников эпохи Возрождения, выточенного из цельного ствола каменного дерева, украшенного сакральными символами синтетической религии солнца — главного культа современных землян, дополненного и оформленного золотом, серебром и щедрой россыпью драгоценных камней тёмных расцветок. Мастер не поскупился на вставки из мягких сортов специально обработанной кожи, заполненные упругим силиконовым желе. Трон изготовили для одного человека — только для председателя, подгоняя только под его анатомические параметры тела. Сидеть на нём было удобнее, чем на современных, подстраивающихся под тебя (под твой драгоценный зад) стульях пластических трансформеров. Как бы Люго не разваливался, сидя в этом кресле, какую бы позу ни принимал, ему всегда было удобно. Власть — сладкое варево и к нему легко пристраститься. Но Люго, пожалуй, был исключением; кроме этого атрибута, намекающего на его абсолютную, очень похожую на королевскую власть (и всё же не бывшую ей!), он не баловал себя помпезной роскошью. Никаких излишеств — дворцов, набитых сокровищами хранилищ, дорогих вещей, денег. Он жил ради землян и был готов ради их блага легко отказаться от любой из положенных ему должностью привилегий. Диктатор, благодетель, тиран, просветитель.

Его резиденция, она же последняя крепость мира, находилась в столице галактической федерации — Вечная Весна, стоящей в центре Евразии. Крепость внешне походила на современную цитадель времён последней войны и одновременно на рыцарский замок. Круглые купола на кубах угловых башен, высокие толстенные стены с бойницами, и в середине огороженного защитными сооружениями (дотами, рвами, ловушками) пространства возвышался, рвался к небу дом власти в виде кристалла с отходящими от главного тела наростами и нашлёпками заклёпок, служивших люками, за которыми своего часа ждали стволы энергетических пушек, рельсотроны, шахты ракет, световых торпед, установок активной зенитной защиты. Материал плит сооружений крепости отличался космической прочностью и мог выдержать не один ядерный и даже астероидный апокалипсис. Прочности крепости должно было хватить до скончания времён, до того дня, когда неизбежно стареющее солнце погаснет.

Гарнизон крепости состоял из десяти тысяч отборных воинов, собранных со всей галактики. Лучшие из лучших, преданные лично Люго, обязанные ему всем, неподкупные и непобедимые. Каждый стоил сотни, а иногда и нескольких сотен лучших солдат любого возможного противника. Руководил гарнизоном генерал Кудон, первый телохранитель председателя, чудо генетической трансформации, дитя инкубационной машины и женщины, трёхкратный победитель ежегодного чемпионата предельных боёв в жерле вулкана. И лишь один человек на свете мог приказывать Кудону — Люго. Он любил его не только за железную волю, святую ярость в бою, но и за ум: его советами председатель неоднократно успешно пользовался. Генномодифицированные люди — гемоды, во всём превосходили людей, в том числе — и в способности мыслить, но, вот парадокс, Землёй до сих пор правил обыкновенный человек и никто из гемодов не возражал. Председатель почти на все совещания правительства приглашал Кудона; лишь изредка Люго позволял себе оставлять его в стороне от решения важных вопросов. Сегодня настал очередной такой день.

Сейчас Люго сидел прямой, напряженный, словно солдат, несущий караул. Перед ним стояли несколько одетых в лиловые рясы монахов. На их лица были надвинуты капюшоны — они прятались в тени. Люго хорошо знал каждого из них, и поэтому видеть их лица у него надобности не возникло. Хотя, конечно, для навыка разговаривать вот так, не видя глаз собеседника, нужна была привычка. Люго мог приказать, но не в его характере было ломать сложившиеся традиции любого сообщества и особенно оккультного толка. Пришедшие к нему на приём монахи составляли руководящую верхушку государственного мистического ордена богоборцев, занимающегося научными исследованиями всяческих пограничных проблем, не совсем очевидных для традиционной науки, огульно считающих их антинаучной чепухой или недостижимо далеко отстоящими от реализации в прикладных методах и уровня развития науки и техники, что тратить время на них, по мнению маститых учёных мужей, не стоило вовсе. А между тем, орден за последние пять десятков лет, пользуясь трансцендентными знаниями, при помощи оборудования и приборов, изготовленных в мастерских, принадлежащих ему, сделал несколько важных открытий (среди служителей культа не было неучей — большинство из них были хорошо образованы). И вот сегодня его руководители пришли сообщить своему покровителю, что готовы совершить прорыв, сделать тот шаг, которого с таким нетерпением, столько лет, ждал председатель.

— Люго, всё готово. Мы можем начать завтра, — склонив голову ещё ниже, так, что его слова сначала упали на мозаику пола, а потом, отскочив, прилипли к ушам председателя, проговорил стоящий впереди всех магистр ордена. — Установка собрана и работает.

— Мы долго ждали, и я не хотел бы испытать очередное разочарование. Последние семь попыток оказались неудачными, — выразил, как всегда честно, свои сомнения председатель.

— Гарантий нет. Ты знаешь, — сказал стоящий позади магистра приземистый широкоплечий здоровяк.

— Решено. Испытывать нервы будем через месяц.

— Почему не завтра? — спросил стоящий справа монах с зелёными квадратными чётками в руках. Он, один из немногих, имел право спрашивать и не стеснялся задавать вопросы.

— Вы не знаете? Война продолжается. Завтра на пурпурный Абель Гейзер отбывает сотая армия. А потом нам предстоят штабные игры. Отменить их я не могу, слишком много от них зависит, — объяснил Люго.

Монахи, как по команде, приложили левые руки к сердцам, развернулись, и бесшумно, будто они не шли, а парили на облаках, двинулись к выходу. При их приближении створки высоких дверей автоматически открылись, и они исчезли, уйдя в ярко освещённый до рези в глазах и появления миража светового тумана зеркальный коридор.

Какое-то время Люго всё также сидел, напряжённый и застывший, похожий на истукана, сроднившись в одно целое со своим чёрным креслом. Потом, постепенно, из его мышц ушла одеревенелость и он, словно медуза, растёкся по сиденью. Его лихорадило, метаболические процессы в клетках тела шли медленно. Восстанавливаться после перенесённых телом изнурительных нагрузок председателю становилось всё труднее. Скоро, может, через год, а может, через пару месяцев, плоть начнёт гнить, органы отказывать и волны старения превратятся в гибельный шторм для корабля всего тела, потерявшего последний рабочий парус. Обычные процедуры глубокого омоложения, медикаментозной терапии, пересадки части органов и желёз, перестали помогать. Наступала пора менять рабочую оболочку.

Люго встал и вышел из кабинета через потайную дверь, спрятанную за троном. Там его ждала охрана — семь личных телохранителей — геномодифицированных людей. Они всегда были рядом и отслеживали все контакты председателя, охраняя днём и ночью. Иногда незримо, но чаще рядом, в зоне прямого наблюдения. На лифте, в сопровождении гемодов, Люго поднялся к себе в личные покои.

"Эксперимент пропустить я не могу. Серьёзная процедура пересадки сознания выведет меня из строя в лучшем случае на две недели. Остаётся общая очистка организма и электромагнитная стимуляция — дня на три-четыре должно хватить. Но лучше наблюдать за экспериментом уже в новом качестве". — Размышляя, Люго ходил по спальне (она же гостиная. Его покои состояли всего из двух комнат — спальни и кладовки, плюс — ванная и туалет, а большего ему и нужно не было), приближался к окну, возвращался к дивану, а приняв решение, провёл ладонью над поверхностью письменного стола. Через полминуты в дверь постучали.

— Входи.

Обычно, приходя к себе, Люго обязательно запирал дверь на замок. К слову сказать, дверь по прочности и неприступности могла поспорить с сейфовой заслонкой, и сам покой председателя представлял собой отдельно встроенный в крепость бронированный блок. Запирался председатель из-за лёгкой степени паранойи, развивающейся у любого диктатора, находящегося у власти достаточно долго, а он руководил народами Земли более чем продолжительный промежуток времени. Придя домой пять минут назад, он был озабочен мыслями о своей функциональности настолько, что нарушил давнюю привычку. Итак, пригласив посетителя войти, Кашевар скрестил руки за спиной и в упор посмотрел на открывшееся пространство за дверью. Там, на пороге, будто из ниоткуда возник Кудон — высокий двухметровый светловолосый гигант с причёской — военная платформа, светлокожий с квадратным лицом и чертами, состоящими из одних прямых линий и светлыми, казалось, сверкающими и в темноте, яркими и одновременно прозрачными серыми глазами. Во всей его фигуре чувствовалась сила: серая форма со шнурами золотых аксельбантов сидела идеально, выгодно подчёркивая мощь, заметную даже сквозь толстую ткань мундира, мускулатуры. А в его начищенных до небесного блеска сапогах, как в мистическом зеркале, отражался не только сам хозяин, но и судьба тех неудачников, которые позволили себе усомниться в его способностях, или, того хуже, — в возможностях Люго. Говорили, что, чтобы получить абсолютное преимущество в бою, он пережил три десятка операций. Ему заменили восемьдесят процентов натуральных костей, данных подкорректированной генной инженерией природой, на изготовленные из прочнейшего композитного сплава, сваренного на основе стали, углеводородных нитей и керамических вкраплений, искусственные протезы. Непобедимый боевой зверь.

— Проходи.

Личный телохранитель и главный советник прошёл к столу и сел на стул с высокой спинкой. Он знал привычки председателя и ничуть не смущался в его присутствии. Люго был простым человеком и в своих подчинённых ценил это свойство. К тому же Кудон был почти другом, не совсем, но он подошёл ближе всех из окружения председателя к этому определению.

— Кудон, пригласи Строгинского. Мне завтра надо быть в форме.

— Пора меняться?

— Да. Сегодня ограничимся косметическими мерами, а через три дня я лягу под нож.

— Отлично! Через час Строгинский со всем необходимым будет здесь.

После ухода телохранителя Люго запер дверь и позволил себе прилечь, отдохнуть. Последние месяцы он плохо спал и, как правило, ему удавалось забыться тревожным маревом невнятных видений всего на несколько минут. Сегодня Люго и этих жалких крох отдыха не был удостоен: так и пролежал с закрытыми глазами до прихода врачей. Председатель терпеть не мог больничных покоев — пускай и в виде индивидуальной палаты, оборудованной всем необходимым: исключение составляли серьёзные операции, когда без подобающего сопровождения сложнейшей аппаратуры не обойтись никак. Подобное испытание ему предстояло пройти через три дня, а сейчас три пришедших доктора принесли всё с собой. Их начальник — молчаливый суровый мужчина, всегда хмурый, раздавал приказы и старался, лишний раз, не смотреть на своего"венценосного"пациента. Для него председатель, после того как ложился на процедурный стол, переставал быть великим Люго, и он начинал относиться к нему как к любому другому нуждающемуся в его помощи человеку. Строгинский проследил, чтобы его ассистенты смонтировали стол, подключили аппаратуру, помогли председателю разоблачиться и лечь. Доктор лично подсоединил к телу Люго все нужные проводки, трубочки, датчики, сел за письменный стол и через переносной блок управления запустил процесс локального омоложения.

По прозрачным искусственным артериям заструились разноцветные потоки, несущие свои полезные восстановительные свойства внутрь организм Люго. Синтетические вещества соединялись с белками крови, проникали в ткани внутренних органов, омывали мозг. Специальные приборы, по форме похожие на благородные трубчатые грибы, посылали регенерирующие излучение во все клетки тела, уничтожали свободные радикалы, подвергали разложению токсины. Функции организма приходили в норму, консолидируя усилия, начинающих работать на нормальных, штатных оборотах органов.

Люго не раз проходил такие процедуры и привык ко всем приятным и неприятным (их было больше) ощущениям. Многое в его восприятии процесса восстановления могло измениться; незыблемым оставалось лишь чувство, которое можно описать как глубокое и наглое проникновение чего-то чужеродного в тебя всего — сразу и целиком. Места для тайн не оставалось, и ты представал в роли раздетого дикой, оголтелой толпой человека, сгорающего от стыда в центре главной городской площади. А ещё тело Люго распирало во все стороны. Не больно, а скорее противно. Ногтями по классной доске, скрип стекла и шуршание болоньевой куртки — и всё это одновременно поселялось зудом под кожей, под мясом, в самих трубках костей и их мягком сыром мозгу.

Рядом суетились помощники современного колдуна от медицины — его верные нукеры, дипломированные специалисты. Они что-то там измеряли, подкручивали колёсики регуляторов, подстёгивали напряжение. Потом, когда всё кончится, председателя ещё долго будет рвать тягучими чёрными пучками биологических отходов. Но пока предметы обстановки комнаты росли, становились больше, приближались, давили на него своей непомерно раздувшейся формой. Прошла ещё минута. Подошёл Строгинский — в своих руках он держал нечто похожее на старый шприц. Здоровенная штуковина со стальным жалом совсем не маленького диаметра. Сквозь прозрачные стенки было видно, как фиолетовая жидкость закручивалась воронками, испускающими туман более тёмного цвета, оседающий испариной на его стенках. Тот самый раствор, который и был сокровенным смыслом всей процедуры. В нём бурлили миллионы нанороботов чистильщиков, защитников, терапевтов. Доктор не стеснялся и глубоко загнал иглу в локтевой сгиб пациента — в вену. Нанороботы могли быть влиты в организм и более безболезненным путём, но Строгинский больше шаман, чем учёный, огромное (ключевое) значение придавал ритуальным обрядам и считал, что боль в преображении человека играет такое же важное значение, как и лекарства. Он нажал на поршень и спустил лечебных зубастиков в кровь. Люго почувствовал острую дёргающую боль и жидкий свинец заполнил его вены и артерии. Он выгорал изнутри. Слава богу, длилась эта мука недолго. Вспыхнуло и погасло. Нанороботы приступили к работе, сроднившись с тканями тела.

Перед уходом Строгинского Люго подтвердил желание избавиться от старого и перейти в новое. Шаман, выразив согласие с просьбой правителя, поклонился и вместе со своей свитой покинул покои председателя. После чего Кашевар смог первый раз за долгое время спокойно заснуть. Сначала — сон, потом — рвота. Всё рвано лучше, чем бессонница и приближающиеся шаркающие шаги старческой немочи.

Глава 8

Зрелище отправки на границу государства, в глубокий космос, очередной штурмовой армии стоило видеть любому, кто жаждал незабываемых зрелищ, ощущений, праздника. Вся Земля следила за парадом боевых машин, солдат, демонстрирующих возрастающую с каждым днём мощь галактической державы. Всеземное празднество, выходной, который отмечали во всех уголках мира. А в столице, городе Вечной Весны, на улицы вышло всё его население. Движение транспорта было официально приостановлено; потоки ликующих людей с самого утра двигались по направлению к космодрому — обширному пространству, размерами не уступающему столице, расположенному за городом. Заборы, на период праздника, демонтировали. По периметру овала космодрома для людей соорудили многоэтажные трибуны; ангары, предназначенные для стоянки звездолётов и временные казармы для отдыха и обмундирования солдат, наоборот, огородили двойным барьером и для подстраховки впереди выставили три ряда полицейского охранения. Вообще праздник организовали идеально. Стражи правопорядка умело направляли массы людей, используя излучатели ограничителей, транслирующие сигналы предупреждения или поощрения. Полицейские держались в тени общего ликования, их задача заключалась в том, чтобы быть как можно незаметнее и в то же время эффективнее.

Городские дома украсили флагами, экранами трансляций, дополнительной световой иллюминацией. Отовсюду слышались весёлые звуки победных песен. В воздухе витал дух общего нужного дела, настроения героев. Праздник сплачивал и пьянил не хуже наркотика. Люди оделись в свои лучшие костюмы и ни в чём себе не отказывали. На каждом углу бесплатно раздавали еду и напитки. С общественных электронных экранов люди следили за приготовлением к параду. Войска во всей боевой выкладке строились в соседнем с космодромом районе, на площади Единства и должны были пройти по касательной, далее — главной транспортной артерией и выйти к казармам с востока. Там их уже ждали сотни тысяч зрителей и с десяток транспортных кораблей.

Пятьдесят тысяч воинов сотой армии маршировали под настоящую боевую музыку полей битвы, они будто, на самом деле, шли навстречу смерти. Их отправляли в качестве пополнения на седьмую мятежную планету системы пурпурного Абель Гейзера — Слизегон. На этой планете третий год шла тотальная война. Против землян воевали даже дети и женщины. Местные жители отказались от любой помощи федерации. Правители — Слизьматики, неизлечимо больные гордыней, отвергли все блага высшей цивилизации и, пользуясь свободолюбивым характером своего народа, внушили им мысль сопротивления захватчикам до победного конца. Настоящей целью землян в этой войне, как и в остальных, было, наоборот, освобождение туземцев от предрассудков и от власти их алчных, жадных до роскоши правителей.

Оказывать регулярное организованное сопротивление на поверхности планеты слизни не могли, да и не хотели. Все их наземные постройки военного назначения были разрушены ещё в первые месяцы бойни. Им по душе, с незапамятных времён, был бой в подземных катакомбах. Во многом их города напоминали глубокие норы с ходами сообщений между собой. Вся планеты представляла собой одно большое подземелье. Бесконечные туннели, переходы, бункеры, многоуровневые узлы подземных развязок, виноградные гроздья, расположенных глубоко под поверхностью планеты городов и селений. Выкурить их оттуда не представлялось никакой возможности. Приходилось драться по местным правилам — под землёй. Страдающим клаустрофобией здесь не было места. Духота, закрытое пространство, подчас ограниченное низким потолком, грязным чавкающим полом и потеющими влажной вонью заплесневелого погреба стенами.

Техническое преимущество землян было сведено на нет. На первый план выступало личное мужество и умение драться врукопашную. Конечно, для земных подразделений разработали особую тактику, вооружили адекватно задачам новым оружием и даже подкинули аппараты броневой поддержки — машины кроты, но потери, всё равно, были неприемлемо большими. И чтобы попасть в этот подземный кошмар солдаты выстраивались в очередь! Испытать себя, оторвать кусок от общей славы, хотели многие. Командиром армии назначили молодого генерала — Кара Кера. Человека, имеющего богатый опыт подземных боестолкновений, в недавнем прошлом и не ведающего о существовании Земли. Его родная планета пережила трагедию полномасштабной атомной войны. Выжили всего около пяти процентов населения. Они вынужденно опустились под землю, образовав общий конгломерат остатков человечества, прячущегося в бункерах главной защитной цепи. Спустя пять поколений наверху всё ещё было жить нельзя. Радиоактивное заражение настолько сильно въелось в грунт, что всё живое на поверхности поголовно вымерло, и яд на несколько сот метров проник в почву. Мёртвый пирог планеты со скудной разумной начинкой.

Кар Кер многое пережил и к своим двадцати пяти годам превратился в сверхчеловека — убийцу, бойца, способного на любой отчаянный поступок. Он прошёл у себя на родине страшную инициацию; его тело и психика претерпели необратимые изменения. В таком состоянии его и обнаружила поисковая группа землян, прибывшая на радиоактивную планету на разведку. Интереса она особого к аборигенам не проявила, жители, прятавшиеся от ядерных смерчей в бункерах, представляли собой жалкое зрелище: хилое племя, хотя до сих пор и весьма агрессивное. И только Кер выделялся среди своих соплеменников силой, волей и умом. Его-то разведчики и забрали с собой, оставив остальных жителей на попечение службы Первой Помощи и Восстановления. Кар Кер быстро заслужил уважение своих начальников и сделал карьеру, беспрестанно воюя и совершая подвиги. Его заметили, усовершенствовали навыки в школе высшего военного руководства, и председатель сделал Кара генералом. Слизегон стал для него первой планетой, где он должен был себя проявить в новом качестве командующего армией.

Председатель прилетел на космодром на личном планетолёте за несколько минут до прибытия первой колонны сотой армии. На центральной трибуне на верхнем, последнем уровне Люго и его сопровождавшим — высшим сановникам государства, отвели целый сектор. К приезду председателя накрыли столы, подали лёгкие закуски, напитки. Люго любил возбуждающие дух средства. Из всего разнообразия спиртного он предпочитал настойку на орехах дерева жизни, растущего на спутнике планеты Зус, где не существовало разумной жизни; зато её отсутствие многократно компенсировалось разнообразием животного мира и растений. Терпкий вкус возбуждающей настойки Кашевар заедал изумрудными шариками живого желе — подводными грибами, поставляемыми с тропической планеты, из области сплошных болот зелёнокожими представителями старой не гуманоидной расы аграриев. Во рту и на языке грибы рождали непередаваемую сладость, затем они взрывались слегка вяжущей сочностью и в желудок опускались мятной прохладой, даря зрению едока небывалую чёткость восприятия, а мозгу — лёгкую пьянящую эйфорию. Кроме любимых продуктов Люго, на столиках, на тарелках и подносах лежали тонко нарезанные куски вяленного и копчёного мяса экзотических зверей, насекомых, земноводных; одуряюще пряно пахли фрукты и овощи, привезённые специально на праздник со всех концов галактики. В плоских вазах плескались живые твари, похожие на головастиков, но, на самом деле, ценящиеся на вес золота, как изысканный деликатес. И, конечно, здесь были представлены все главные земные разносолы: правительственные повара постарались на славу. Люго любил хорошо пожрать, и ему нравилось, когда другие отдавали должное потребностям желудка. Разнообразие вкусов и ощущений. Пир, как способ управления государством. Не обжорство, а вкусовая дегустация.

Люго сел с левого краю, рядом с перилами балкона, в первом ряду, остальные расселись не по рангам, а как кому нравилось. Стоять остались лишь Кудон и его солдаты. Не успел председатель выпить и первый бокал любимой настойки, как загремели барабаны, загудели электрические бас-гитары, запустили ракеты далёких космических звуков синтезаторы. Музыканты играли вживую, и их мощь передавали на трибуны, и на всю землю беспроводные трансляторы. Они стояли на маленькой сцене около въезда на космодром. Именно оттуда на плиты тёмных зеркал вступили первые шеренги воинов. Шух шух шух шух. Джуджуджуджу джуджуджуджу. Бам бам бам бам. И заново — шух шух шух шух.

Армия как воплощение силы, возможностей и стремлений. Не умереть в бою, а жить в нём, жить ради него. Драться и побеждать. Ради народа. Ради будущего. Армейские колонны закручивались в сложные спирали, изображали геометрические фигуры, безостановочно двигались, пока не выстроились в единую фалангу, направленную вершиной к трибуне председателя. Вперёд вышел генерал Кер: он приклонил одно колено и, обратив лицо к Люго, как ацтекский вождь к солнцу, стал ждать, что скажет правитель.

Люго полагалось сказать напутственное слово. Он не любил много говорить; вообще оратором он был не ахти, на троечку, поэтому речь получилась короткой, скупой. Он встал. Его лицо крупным планом появилось на всех экранах Земли. Люго склонил голову, набычился, нахмурился, потом вскинул подбородок вверх и произнёс:

— Лучшие сыны Земли! Я и всё человечество приветствуем вас!

Народ на трибунах зашумел, раздались овации. Дождавшись пока они потихоньку стихнут, председатель продолжил:

— Вы идёте за славой. Там вы представляете Землю, защищаете её честь, здесь ваш дом и вас ждут и надеются. Моё сердце наполняет гордость. Я верю и помню. Победа и свобода наших братьев по разуму, ответственность за их будущее — путеводная звезда через ярость боя. Помните, вы представляете великую объединённую нацию землян, находитесь на острие нашей борьбы за свет, жизнь, вечную весну. Вселенский чёрт должен быть обезглавлен. Я отец ваш, а вы жизнь моя, примите моё пророчество. Победа!

И в ответ на призыв Кашевара раздаётся дружный раскатистый отклик воинов — "Победааааа!!!", — а за этим и все (зрители на трибунах, в столице, по всей земле) подхватывают и скандируют — «По-бе-да! По-бе-да! По-бе-да!». — Под эти одобрительные, полные энтузиазма крики миллионов фаланга расходится в стороны, делиться на отдельные боевые единицы — полки, поворачивается и направляется на погрузку к звездолётам. Корабли-конусы открывают навстречу солдатам транспортные люки, челюсти трапов опускаются на плиты, и шеренги воинов, продолжая дружно маршировать, начинают погрузку; когда последний из них заходит на борт, двери закрываются, под звездолётами загорается голубое пламя. Корабли медленно, с шипящим звуком большой газовой горелки, начинают подниматься. На высоте нескольких сот метров сопла двигателей выдают хвост пламени почти до земли и, ускоряясь, взлетают ввысь, быстро превращаясь в мерцающие яркие голубые звёздочки. Вскоре исчезают и они. Точку в празднике ставят объёмные картины залпов салюта. Цветные огни представляют в динамике сцены из прошлого, недавние подвиги героев и визуализированные пророчества славного будущего. Экстаз.

Глава 9

Армию отправили в бой. Многим, если не всем, суждено было погибнуть в подземельях Слизегона. Впервые земляне проигрывали войну. Их практически выдавили из подземных ходов обратно на поверхность. Но председатель надеялся на Кера, который и сам не знал, какой властью обладает. Новое божество в военном пантеоне галактической республики.

Люго чувствовал себя потрясающе. Обновлённое тело работало чётко, слаженно, как машина. И всё-таки он знал, подъём жизненных сил будет недолгим. Его на подземном уровне крепости, в госпитале ждала бригада хирургов под предводительством шамана-профессора Строгинского.

Встав сегодня утром, Кашевар принял душ, озоновые процедуры, выпил успокаивающий нервы коктейль и спустился, на этот раз лишь в сопровождении Кудона, в госпиталь. Страшно. Люго загонял чувства глубже, чтобы страх не был заметен для окружающих. Кудон, все органы чувств которого отличались от органов чувств простого человека, как телега на конной тяге от машины с турбодвигателем, использующим обратный вектор тяжести, ощущал беспокойство правителя, но лёгкая слабость простого человека мало смущала, он был предан Люго и знал, что правитель обладает настоящей силой. Опускались в лифте молча. Люго вообще не любил болтать, а перед таким знаковым событием он и подавно становился молчалив и сосредоточен. Кудон ему не мешал. Он прикрывал ему спину, давал надёжную опору.

Председателю предстояла знакомая операция. Уже в шестой раз он менял тело. В медицинском тайном отсеке скрытым переборками, дверями, переходами хранились клоны Люго. Люди-заготовки имели двадцатилетний биологический возраст: выращенные из стволовых клеток, лишённые генными инженерами всех природных изъянов и с привитыми клонам отменным здоровье и свойствами не присущими обыкновенному человеку. Все зачатки талантов плоти Кашевара инженеры довели до максимума, а негативные качества опустили до нулевого уровня вероятностного воплощения в жизнь.

Строгинский выбрал заготовку, вывел её из состояния консервации, заранее её очистил ткани от веществ нарколепсии хладагентов и поместил в капсулу сна. Люго разместили в палате рядом с операционной. Побрили голову, уложили в кровать, сделали инъекцию наркоза. И председатель провалился в тёмное ничто. Самый влиятельный человек в галактике превратился в безвольную игрушку в руках врачей.

Два стола: на них — два человека, два обритых наголо близнеца. Пожалуй, у одного из них оттенок кожи был чуть темнее и черты лица выразительнее (взрослее). В операционной стояли несколько автоматических модулей роботов-хирургов, похожих на ящики, висящие под потолком, в изголовье и лежащих под столом. По сути, Строгинский выполнял роль оператора, следил, чтобы не было сбоев, страховал, а всю остальную работу проводили боты. Люди ассистенты работали как носильщики и механики.

Строгинский сел в кресло оператора, за пульт управления, и поместил ладони на световую панель. Ассистенты встали по углам. Зажглись верхние лампы, и тела потеряли тени и остатки индивидуальности. К конечностям и туловищам присосались системы жизнеобеспечения. Охлаждение. К столам из стен выдвинулись изогнутые панели особых темпоральных зеркал. Сердцебиение уменьшилось до одного удара в минуту. Время функционирования клеток замедлилось. Началось.

Головы оперируемых механические пальцы шестипалых манипуляторов приподняли над поверхностью столов. Гибкая змея лазерного скальпеля приблизилась к затылку клона; точно такая же змея одновременно подобралась к голове Люго. Форсунка распыляет серебряную краску антибактериального вещества. Кожа приобретает металлический блеск. Первый двойной надрез. Кожа расходится: дымок; тонкий слой сала плавиться — коричневое мясо, крови нет. Скальпель делает полукруг вокруг черепа. Маленькие щипчики оттягивают кожу на лицо, словно очищают апельсин. Луч лазера становиться толще, и повторяет свой путь, но теперь он прожигает кость. Оголённые, мокро блестящие красным черепа обвивает тонкая длинная вермишель проводков. На конце каждого проводка коготок; они все вместе цепляются за кость, и трепанация закончена. Видны розово-серые, слегка пульсирующие мозги. Теперь начинается самое сложное — пересадка. Из черепов выпилили несколько дополнительных кусков и в образовавшиеся дыры вползли гибкие струны. Вся трудоёмкая работа происходила внутри — в подполе головы осуществлялось поэтапное отделение головного мозга от позвоночного столба на микроуровне. Пучок нервных окончаний за пучком разрезался, действия двух автоматов синхронизировались. Строгинский видел всё через объёмные камеры, соединённые с микронными ножами, проникающими в череп.

Когда мозг был отделён, Строгинский отдал приказ, и ассистенты достали мозг правителя из черепной коробки, положили на идеально подходящую под его изгибы и капризы линий силиконовую форму, а мозг клона поместили в колбу с раствором и унесли. Многосуставная конечность робота-паука подхватила форму, словно официант поднос, и придвинуло его к пустоте освободившегося места в черепе клона. Строгинский запустил программу второго этапа и в новое тело стали поступать нанороботы в несколько раз меньше тех, что два дня назад чистили старое тело Люго. Их миссия заключалась в том, чтобы соединить нервные волокна, скрепить их между собой. Роботы помогали внешним струнам хирургических слуг жизнеспособно скрепить новое тело и старый мозг.

Последний этап заключался в восстановлении начальной геометрии черепа. Операция закончилась, Люго перевезли в реанимационный модуль, поместив в жидкую вязкую среду. Там он будет находиться под наблюдением три дня, и в это же время его изнутри будут готовить к первому выходу в жизнь нанороботы и медикаменты. Процесс заживления внешних ран займёт меньше суток: сложнее будет восстановить проводимость нервных импульсов, но и с этой задачей аппаратура справиться за сорок восемь часов. Остальные двадцать четыре часа уйдут на притирку мозга и внутренних органов и поэтапный запуск сознания.

Глава 10

Прошёл месяц, Люго полностью пришёл в себя, привык к телу. Перестал болеть затылок и тревожить ночной сон аморфные кошмары. Он вернул себе молодость и остроту восприятия реальности. В нём проснулись желания, которые последнее время бродили в душе своим бледным подобием — призраками. Люго, полный сил и рисковых стремлений, согласовал день главного эксперимента своей жизни.

Институт пограничных исследований — цитадель ордена богоборцев, прижился на тропическом острове в тихом океане. Прибыв туда утром, Люго успел искупаться, подкрепиться, потренироваться, выспаться и к вечеру пришёл в институт. Эксперимент решили проводить в специально построенном для этого, с одной единственной целью, ангаре. Магистры ордена и председатель укрывались за толстенными стенами института — в комнате с рядами удобных сидений (как в кинотеатре). Одна стена была превращена в панорамный изогнутый экран, а установка, управляемая полностью дистанционно, ждала лишь сигнала к пробуждению.

Установка, как большой краб, притаилась в углу ангара: между изогнутых лап антенн торчало уродливое раздутое тело и голова с мутными линзами матовых глаз, направленных на противоположную стену. Люго повернулся к магистру, как и все его коллеги, сидевшему, скрыв своё лицо под капюшоном и спросил:

— Если я правильно понимаю, в результате неудачного запуска мы все вместе взлетим на воздух?

— Маловероятно. Системы защиты отключат подачу энергию в любом мало-мальски опасном для нас случае. А наш термоядерный реактор сверхнадёжен — стабильный источник энергии с многократным запасом прочности.

— Возможности аварии — это возможности потенциальных успехов, друзья. Не будем об этом забывать.

— Да, конечно, но в данном случае мы прошли долгий путь многих неудач и многих открытий. Мы готовы к прорыву.

— Тогда начинайте, магистр.

Магистр жестом подозвал стоящую у дверей фигуру, закутанную в традиционную одежду — коричневого цвета рясу, подпоясанную красным поясом, выдававшую в нём послушника третей ступени ордена и прошептал ему слова распоряжения. Послушник кивнул и быстро вышел из комнаты.

Установка включилась, засияла белыми и жёлтыми огнями и стала плеваться зелёными сгустками энергии. Они, долетая до рамок паутины силовых кабелей, размазывались по невидимой преграде, растекались светящимися кляксами, опухали и вибрировали. Свет, излучаемый ими, был настолько ярок, что всем зрителям пришлось надеть защитные очки. И вот кляксы начали меркнуть, светлеть и, становясь прозрачными, проваливаться внутрь чего-то нового, появившегося за ними. Всё стихло, свет померк, там, на другой стороне, дышала ночь. Виднелись горы, часть чужого чудного звёздного неба и склон, покрытый густой травой. Трава слабо колыхалась, дул тёплый (другим он по определению быть не мог) ветер. Открывшийся зрителям мир пугал и привлекал. У всех защемило сердце, нахлынули чувства. Установка открыла дверь в другую параллельную вселенную: показания приборов стабилизировалась.

Раздался пикающий сигнал. В ангар вошла группа одетых в боевые костюмы максимальной степени защиты бойцов ордена. Они прошли прямо к открывшемуся в нашей реальности окну и, не испытывая никаких трудностей, проникли в иное бытие. У всех рыцарей за спиной висели ранцы, в руках они держали импульсные энергетические автоматы, а на поясе — плазменные мечи и электромагнитные пистолеты, стреляющие реактивными разрывными пулями. Также в своём арсенале они имели фугасные гранаты с жидким металлом для автоматов, и осколочно-термитные гранаты. Оказавшись по ту сторону, они, не сговариваясь, обернулись: сквозь защитные стёкла шлемов выражения их лиц видны не были, но понять переполнявшую их сердца печаль было не сложно. Группа рыцарей, состоящая из пяти бойцов, начала спуск: изображение дрогнуло и погасло.

— Всё, сеанс окончен, — со значением в голосе, сказал магистр. — Остаётся ждать.

— Что ж, подождём до завтра. Время там может идти не так, как у нас, — вставая с места, проговорил председатель.

— По расчётам — один час там идёт за десять земных. Наши люди там будут находиться минимум десять суток.

— Не много ли?.. Совершенно неисследованный мир.

— По-другому — нельзя. Связь с этим местом, которое нам удалось вслепую нащупать, возможна лишь раз в двадцать четыре часа.

— Да-да, магистр, вы говорили. Я забыл.

Глава 11

Лёша Базин шёл впереди, за ним, разбившись на две пары, следовали его братья в служении ордену. Первая пара — Джем (виртуоз рукопашного боя, жилистый злой шутник) и Слава Кислов (сутулый, длиннорукий рыцарь, безжалостный к себе и к товарищам), вторая пара — Алекс Буря (великан, больше двух метров роста, гемод, отличный товарищ, надёжный, как памятник), Блох Руслан (тоже гемод, себе на уме, непредсказуемый, умный и беспощадный словно пиранья) и он Алексей Базин (сирота, с ранних лет воспитанный орденом в военном интернате, преданный его идеям, будто пёс, номинально главный, а по сути, первый среди равных). Командиров по должности среди боевых рыцарей ордена не было. Боевые группы — обычно не больше семи человек, решали всё на общем совете простым большинством голосов. Неформальные лидеры получали же не столько власть, сколько ответственность быть первым в атаке и подвиге, молитве и посте.

Все они были добровольцами.

Датчики, вмонтированные в боевые костюмы, показывали идентичность здешней атмосферы земной. Такая же сила тяжести. Немного меньше кислорода, пожалуй, — вот единственное отличие. В этом мире сейчас царствовала ночь, но свет от многочисленных созвездий давал возможность рассмотреть самые мелкие детали местности. Тем не менее поднимать забрала (защитные стёкла) шлемов никто не спешил. В своём обмундировании они чувствовали себя отлично. Привычка и сами экзоскелетные доспехи были настолько удобные и так ловко подстраивались под индивидуальные особенности тела хозяина, что монахи их просто не замечали. Доспехи не сковывали движения, а наоборот делали их легче. Люди в них затрачивали на передвижение, не говоря уже об боевых действиях, в разы меньше энергии. Оптимальная температура поддерживалась встроенным кондиционером, а воздух поступал через фильтры, отсеивающие все возможные болезнетворные микробы. Но в боевом костюме предусматривался и режим автономного существования на системе регенерации углекислого газа и солидный запасах чистого кислородной смеси. В этом костюме можно было спускаться под воду, находиться в эпицентре пожара: он выдерживал невероятное давление, перегрузки, прямые попадания пуль и энергетических импульсов мощностью до средней величины — по земной классификации. Они имели преимущество. Вопрос хватит ли им этого запаса прочности в этом неизведанном мире, возможно живущем совершенно по другим законам.

Первым их увидел Блох, хотя впереди всех по склону по-прежнему двигался Базин. Блох повернул голову направо, и все услышали в наушниках его спокойный голос:

— Контакт. Вижу туземцев.

Отряд рассредоточился. Войны-монахи залегли за каменными валунами, коих здесь лежало в изобилие. Внизу, в долине, на расстояние 300 метров от них паслось несколько десятков чудных животных, а охраняла их пара людей — гуманоидов. Ночной выгул? Или здесь такие правила выпаса скотины? Местные жвачные выглядели словно розовые жирные курдюки, покрытые клочками жёсткой жёлтой щетины. Размерами они были под стать нашим коровам. Головы непропорционально маленькие, рты без губ, зубы — роговые наросты, выпирающие вперёд наподобие протезов. На плоских лицах три чёрных, без век, уголька глаза. Из гофрированных кожистых боков торчали шесть тонких лап. Вид экзотичный, но не злобный, опасности не внушал. Пастухи — крестьяне как крестьяне, ничего особенного. Высокие, широкоплечие, поджарые.

Монахи не спешили, решили присмотреться и не зря: через полчаса из-за холма вырулили три человека. В этих местах, видно, жизнь не замедлялась и ночью. Вели себя идущие к пастухам люди совсем по-иному нежели пастухи. Шли уверенно, далеко, нарочито небрежно, выбрасывая вперёд ноги, головы держали прямо, на пастухов не смотрели, будто те и не заслуживали внимания, хотя направлялись, безусловно, к ним. Одеты они были в обтягивающие, по виду эластичные одежды тёмных расцветок. Поясницы обмотаны широкими кушаками. На головах ребристые шлемы в больших заклёпках, грудь защищали нагрудники, а из-за спины торчали изогнутые гарды мечей. При их виде пастухи поднялись с травки и встали на колени. О как! Видно, порядки чинопочитания здесь установились жестокие.

— Пошли знакомиться? — предложил Базин.

Остальные молча поднялись — это и было положительным ответом на предложение Лёши. Больше не стараясь быть незамеченными, они спустились в ложбинку, к местным. Пастухи на их появление не отреагировали, а вот воины заметили сразу, лишь только монахи встали во весь рост. Встав полукругом, они дождались, когда земляне подошли к ним на расстояние броска ножа и стоящий справа воин с искалеченным, жирными розовыми шрамами свирепым лицом, не повышая голоса, отрывисто произнёс всего одну фразу. Захрюкал встроенный в шлем портативный переводчик, и женский голос лингвистической программы сделал им неприличное предложение — "На колени хрым буль сжит" — последние слова не имели прямых аналогов в земном словаре и мозговой сканер, пройдясь гребёнкой электронных импульсов по извилинам стоящих перед ними воинов, выдал словесную кракозябру. Для точного перевода потребуется время, но и тот смысл, который доходчиво пропел монахам в уши переводчик, недвусмысленно указал, что здесь им не рады. Впрочем, они другого и не ожидали. Но вот последующие действия воинов для рыцарей ордена оказались неожиданными. Не успели они поднять оружие, как воины выхватили из-за спин мечи и бросились на них. Быстро. Чертовски быстро, особенно если учесть подготовку и техническое превосходство монахов. Они едва успели отреагировать. Вынужденно случился настоящий маленький геноцид…

Прошло пять дней. Земляне многое узнали о мире, в котором оказались. Им посчастливилось прибиться к небольшому отряду, потерявших землю и вынужденно ставших кочевниками аборигенов. По счастливой случайности их разведчики видели первую схватку людей в этом мире. Богоборцам хорошенько досталось, но победа осталась за ними. Их было больше, а доспехи оберегали от серьёзных ранений. У напавших на них самоубийц практически не было шансов, но они умудрились наставить монахам синяков и шишек. И это уже само по себе было чудом. Местные жители обладали невероятной силой, а вкупе со способностью перемещаться с поистине космической скоростью, они были лучшими войнами из всех тех, которые они видели на Земле и других планетах галактики. Эти войны так искусно владели техникой рукопашного боя, что наносимые ими удары чувствовались и через защитные порядки доспехов пятого уровня. Начинать знакомство с убийства себе подобных земляне не хотели. Они вывели воинов из строя, что было не просто — даже со сломанными ногами и руками они продолжали биться: пришлось обездвижить их, введя им в кровь лошадиные дозы блокаторов нервных импульсов.

За этим занятием монахов и застали кочевники. Разведчики вызвали весь отряд на схватку и землянам, закончившим одну схватку, грозила новая. Кочевникам нужно было стадо и земля. Они оценили, как земляне расправились с войнами клана, на который и сами хотели напасть, и теперь дальнейшая судьба монахов оказалась в их руках. Рыцари, воспользовавшись анализатором искусственного интеллекта, который на поступках и словах местных успел построить аналоговую модель поведения для них, приняли решение, впоследствии оказавшееся правильным. Хотя рыцари этого и не хотели, но им пришлось убить своих пленников — вспороть им животы и отрубить головы. Полученное богатство дымящегося кровью ливера и пучащих странно осмысленные глаза голов монахи бросили к ногам кочевников, как дар, как первый взнос за будущую жизнь и смерть. Так они становились понятными в этом жестоком мире и к ним кочевники сразу стали относиться как к равным.

Мир, в который они попали, оказался на редкость сбалансированным и злым. Человек на этой планете появился намного раньше, чем на земле, и цивилизация была старше земной по крайней мере на несколько тысяч лет, а выглядел он как Земля времён образования первых государств. Движителем мира здесь было личное соперничество, возведённое на уровень чистого насилия. На планете Тени (как называли её жители) существовали всего две касты, два класса, две разновидности людей — смерды и воины. По сути, две расы, отличающиеся друг от друга на генетическом уровне. Стран, народов, политических и других общественных надстроек не имелось. Войны сбивались в стаи и дрались, дрались веками, тысячелетиями, бились с соседями и постоянно конкурировали между собой внутри стай. Женщины были только общие, а значит, и дети воспитывались в своеобразном военном интернате. Детей в возрасте двух лет отдавали на попечение учителей. Но, по большому счёту, следили за ними плохо. Дети росли на примерах взрослых и скорее даже не росли, а выживали. Прежде всего, они учились убивать. Для слабых соплеменников, а тем более чужаков, надежды на жизнь не оставалось. Большая генетическая машина эволюции и естественного отбора превратила здешних мужчин в идеальных бойцов, чья жизнь — была одно бесконечное сражение. До старости здесь не доживали. Теряя с возрастом инстинкты, воин быстро принимал смерть от рук молодых врагов.

Воины никогда не работали, за них это делали смерды. Смерды считались неприкасаемыми, и могли переходить от одной стаи к другой, но их не убивали и не били. Смерды кормили, строили, но для воинов они были своего рода неодушевлёнными предметами в этом зубастом мире постоянного насилия. Если стая проигрывала важный бой, в результате которого лишалась земли и смердов, то превращалась в кочевников и шла искать себе другие угодья. Каких-то значительных объединений людей на Тени не возникало. Крайний эгоизм и непомерные амбиции мешали им подчиняться на постоянной основе вождям и лидерам. Смысл жизни воина заключался в противоборстве не столько с другим таким же как он убийцей, а в большей мере концентрировался на борьбе с самим собой — в совершенствовании своих боевых навыков.

Стаи часто разваливались и создавались новые. Общий для всех воинов девиз мог бы звучать как — "Всех убью, и один я останусь!». Ограниченное человечество, развивающееся только в направлении усовершенствования своих боевых качеств. Страшное место. Правда, в последние месяцы начался один из немногочисленных в истории планеты периодов так называемого"Восхождения". Всего таких периодов было пять. Происходило Восхождение, когда рождался воин по своей силе и уму значительно превосходящий всех остальных. Такой монстр неизменно хотел и рвался к абсолютной власти и всегда, в прошлом, проигрывал. Чтобы победить всех надо было стать не просто лучшим, надо было уметь спрогрессировать до бога. И по слухам нынешний претендент ближе всех подобрался к этому определению. Помимо выдающихся физических данных, он ещё имел талант чёрного колдуна (экстрасенса невероятной мощи), что на Тени тоже считалось за редкую диковину. Мозги воинов действовали по-другому и могли угадывать действия врага в бою, а не в мирное время и не на расстоянии километров; тем более они не могли вместить умения воздействовать на ход событий иным способом, не предусматривающим применение кулаков. Поэтому о колдунах говорилось лишь в легендах, слагаемых смердами, да и то — мельком. А тут настоящий ужас (а всё непонятное неизменно вызывает страх, даже у матёрого ветерана многих войн) ходит рядом с тобой и ему даже дано имя — КиКук.

Первое, что этот самый КиКук сделал, в один прекрасный день узрев свою суть, — уничтожил свою стаю, извёл её под корень. Многие пытались, но не многим удалось. Сам он себя называл первым существом нового вида и бессмертным, утверждая последнее показательными казнями. Он в одиночку разбил девять крупных стай в районе избранного им становища (гора с замком на вершине). Потихоньку собирал своё войско: не стаю, нет, так как захватив в плен воина или по своему желанию пришедшего к КиКуку героя померяться силами, отомстить, а иногда (редко) создать стаю, он превращал в послушного раба. Боевые качества они сохраняли, а вот свойство быть свободными в выборе решений теряли.

КиКука боялись воины. А вот смерды любили и впервые за долгие века видели в нём нового хозяина и с охотой шли к нему на службу, сбегали из-под власти своих стай и просили его покровительства. КиКук никому не отказывал. Ему был выгоден конфликт: ведь за каждым сбежавшим смердом, за каждым угнанным им стадом приходила стая. Следовал бой и КиКук пожинал плоды — новых воинов-рабов.

Стая кочевников приняла к себе богоборцев. Им было нужно подкрепление: предстояла война со стаей, у которой они при помощи землян отобрали стадо. На чужую стаю решили напасть под утро, перед самым рассветом, когда сон наиболее сладок. Кочевники за время своих скитаний исхудали, обозлились и хотели крови. Силой и злобой среди них выделялся молодой воин Стан. На Земле он бы обязательно стал лидером, а здесь каждый вечер он в неизменном порядке отстаивал своё первенство в драках, чтобы на утро повести кочевников в бой.

Доспехи тени не уважали, почитая носящих их за трусов. Вот почему необычный вид землян не вызвал беспокойства у тех троих воинов, которых пришлось убить. Теперь переводчик мог подобрать смысловой аналог обращению того местного к землянам, который потребовал от них опуститься на колени. Говночерпии — вот как он их назвал. Они напомнили ему смердов, закутанных в слои тряпок с жестянками на головах, единственным занятием которых было рытьё выгребных ям и их последующая дезактивация.

Доспехи говорили кочевникам о слабости гостей, но, познакомившись с ними ближе, они переменили мнение о их храбрости, правда, лёгкое чувство презрения сохранили. Они поняли: доспехи помогали компенсировать землянам их убогую анатомию, а волшебное оружие давало преимущество в бою на расстоянии. Кочевники нуждались в земле и некоторыми правилами ведения войны можно пожертвовать (кочевников остальные воины презирали, а те отвечали им ненавистью и, по меркам их мира, подлостью) лишь бы завоевать себе кусок земли и вновь стать полноценными воинами. Окончательно примирило их с чужаками то, что у землян, как и у них, не было командиров, и всё решали обстоятельства, в которые они попадали.

Вечером, перед битвой, впрочем, как всегда, монахи ордена сидели отдельно ото всех. Кочевники ужинали. Костров не разжигали, ели сырое мясо местной коровы. Кончили животинку умело — она не страдала. Один из кочевников воткнул нелепому жвачному животному нож в район затылка, резко повернул и всё кончилось. Коровку освежевали и сразу ещё тёплое розовое мясо с оранжевыми разводами стали жрать. Предлагали и землянам, но те отказались, у них имелся собственный сухой паёк, а есть в этом мире любую пищу для их животов было не безопасно. Кочевники не настаивали, они отрезали от туши маленькие кусочки плоти, макали их в серый порошок — местную солёную специю (у каждого из них с собой таскал мешочек полный такого порошка), и отправляли в рот. Пережёвывали мясо они основательно, тщательно, вытягивая из него все соки прежде, чем проглотить. Трапеза длилась непривычно долго — часа два. Большой шар местного светила закатился за голубую линию горизонта, на небе уже зажглись первые звёзды, а кочевники продолжали набивать брюхо. Еда здесь служила не только для насыщения желудка, но и для познания и очищения. Пожрать — значит узнать.

Первым закончил приём пищи Стан: он спешил, ему хотелось поговорить с землянами. Его товарищам такая торопливость не понравилась. Провожали его угрюмыми взглядами. Стан не обращал внимания. Как раз перед ужином он выиграл очередную вечернюю схватку. Избил до полусмерти претендента на роль временного лидера и сейчас в его крови ещё бродил приятный хмель возбуждения. Его противник уже оклемался и ел наравне со всеми (восстанавливались жители Тени фантастически быстро), пока он не поднимал головы, но скоро он захочет взять реванш, например, после завтрашней битвы. Стан это знал, но сейчас его интересовали чужаки.

— Зачем вы с нами? — спросил Стан, подходя к монахам.

— Нам всё равно с кем, — ответил за всех Джем. Врать теням (так между собой их называли монахи) было опасно, они даже сквозь искусственный голос переводчика могли почувствовать ложь, и тогда землянам пришлось бы туго.

Стан понимающе мотнул лобастой круглой головой, густо поросшей, по виду, даже не волосом, а густой шелковистой коричневой шерстью и присел на корточки. Тени очень походили на людей — тот же разрез, как у европейцев, глаз, те же пять пальцев на руках и ногах, и та же, на первый взгляд, анатомия. Отличались от землян тени волосом — он у них рос гуще, словно подшёрсток у волков, — и размером, и цветом радужной оболочки глаз. У всех без исключения она имела зелено-голубоватый оттенок волн тёплого южного моря, и её диаметр превышал земной — белок виднелся лишь в уголках глаз. Ну и кости у них были толще, чем у землян. Это внешние отличия. Богоборцы успели заметить, что конечности у теней гнулись в суставах под самыми невообразимыми углами, ничуть им не мешая вести бой. Под кожей у них перекатывались шарики дополнительной мышечной ткани, что-то вроде аварийной защиты и рычагов силы. Из-за этих шариков удержать их в захвате было очень трудно даже землянам в доспехах. Стан сидел, а у него под кожей своей жизнью жили эти самые шарики, синхронно перемешались вместе с его мыслями. Смотря на феномен ожившей кожи, монахам казалось, что Стан заражён некими паразитами вот-вот должными вырваться на свободу. Непривычное зрелище.

— Мне плевать, откуда вы прибыли, — продолжил Стан. — Но мне хотелось бы увидеть какого цвета у вас кровь.

— Желания не всегда соответствуют нашим возможностям, Стан, — откликнулся на предельно откровенные слова, почти что прямого вызова, Блох. — Мы разведчики и нам не нужна ваша земля.

— Да-да, нам бы пригодились вы сами, — сказал хитрый Слава Кислов.

— О! В качестве кого?

— В качестве воинов, конечно, — повернув голову в сторону Стана, проговорил Базин.

Земляне давно смекнули, что такие бойцы с такими великолепными данными от природы и тягой к насилию очень бы пригодились их родине в дальних космических походах.

— Мы никому не служим. Мы — Я могу подчиняться лишь самому себе! — Глаза Стана сверкнули грозой бессмысленной самоубийственной гордости.

— Ну да, а как же КиКук? — съязвил Блох.

Стан, услышав такие слова, поначалу напрягся, а потом рассмеялся.

— Очень может статься, что вы его слуги, — отсмеявшись, полушутя, предположил кочевник. — Хотя, нет. Я бы почувствовал. Вы чужие. КиКук лишил меня земли. Я с удовольствием высосу у него мозг.

Стан встал. За ним, со своих мест, поднялись и земляне.

— Мы поможем тебе, — неожиданно предложил Базин.

Монахи с недоумением переглянулись, но в присутствии кочевника возражать своему лидеру не стали.

— Посмотрим. Завтрашний бой покажет, какие вы войны, — усмехнувшись, сказал Стан и пошёл к остальным кочевникам.

Слова в этом мире стоили дорого и, выразив общее желание гемод Буря, потребовал:

— Объясни, что это ты сейчас ему наобещал.

— Да, очень бы хотелось знать, на кой чёрт мы должны влезать в их разборки? — холодно поинтересовался Блох.

Остальные обступили Базина и ждали объяснений.

— Братья, не надо так переживать. Мы попали сюда в переломный период их истории. Очень удачно. Нам нужны связи, а Стан идеально подходит на роль нашего будущего представителя здесь. Поможем ему, а там посмотрим, как он отреагирует. Не на прогулку же нас посылали.

— Как отреагирует? Перережет нам всем горло — вот как он нас отблагодарит, — проворчал Кислов. — И потом, с чего ты взял, что этот колдун нам по зубам?

— Надо рискнуть, — отреагировал на упрёки братьев Базин.

— Не знаю пойдут ли наши действия во благо этой планеты, — Блох обвёл вокруг себя руками, — но точно принесут пользу Земле. Захватим в плен КиКука и доставим в качестве живого подарка магистру.

— Точно, он разберётся, что с ним делать. Невольно, заранее, сочувствую этому КиКуку, — издевательским тоном заявил Кислов.

— Хорошо. Поможем Стану отомстить новорожденному тирану, — пробасил Буря.

На том и порешили. Успокоившись, монахи-рыцари легли спать, не забыв, однако, выставить часового — сегодня Джема. Кто знает, какие желания вызовет у кочевников зрелище задремавших, беззащитных чужаков?

Глава 12

Атаковали лагерь воинов с двух сторон. Прямо в лоб шла малая часть кочевников, подкреплённая отрядом землян, а с тыла, обходя врага по оврагу, напали остальные во главе со Станом. За сто шагов до временного лежбища полноценной стаи воинов первый отряд заметили. Поверху засеки, временным защитным валом окружающим лагерь, замелькали силуэты воинов. В кочевников полетели дротики и запущенные пращами остро отточенные камни. Монахов спасали доспехи, а вот кочевникам приходилось туго. Ловко бросаемые камни перебили троим кочевникам ноги, но они и не подумали останавливаться. Да, бежать они уже не могли, попробуй побегай с раздробленными лодыжками, но они продолжали, страшно завывая, ползти к врагам.

Так получилось, что земляне оказались в первых рядах атакующих. По ним дали последний залп и ещё двое кочевников, проткнутые дротиками насквозь, свалились в траву, окропив её красными брызгами. Из-за обломков камней и выкорчеванных в ближайшей роще пней столетних деревьев выпрыгнули воины в уже знакомых монахам ребристо-заклёпанных шлемах. Стесняться было нечего, и земляне открыли огонь. В этом бою ими было решено использовать лишь импульсное оружие из их арсенала. Их толстоствольные автоматы шваркали голубыми вспышками; своими молниями они разили наповал. Местных бойцов неведомые разряды разрубали на части, отбрасывали в стороны, не давали и шанса на то, чтобы выжить. Воины не ожидали от них такого обстрела и в первые секунды растерялись, но быстро пришли в себя и стали волшебными змеями уворачиваться от автоматных выстрелов, отходить назад за оборонительную линию. Кочевники наседали, желая на плечах врагов ворваться в лагерь. И им бы это удалось, если бы не заранее подстроенная воинами ловушка.

Около защитных завалов, когда кочевники подбежали к ним вплотную, прямо из земли выскочили ещё воины. Их ещё с ночи поместили в неглубокие ямы-колодцы, а сверху закидали ветками и кусками грунта с травой. Теперь они, как черти, появлялись из-под земли в окружении облаков пыли и кусков чернозёма. У каждого засадного война с собой был короткий меч или кистень, ими они искусно орудовали направо и налево убивая кочевников.

Попали под внезапный удар и монахи. Перед Джемом возник чумазый воин и саданул его мечом снизу в живот. Джем увернулся, двинул туземца в ухо и выстрелил прямо ему в лицо. Увлечённый схваткой он пропустил момент, когда позади него вынырнул ещё один воин, вооружённый тяжёлым боевым молотом с конусообразной, острой, как игла, ударной частью. Подходящее оружие для воина, своими размерами вдвое превышающего любого другого бойца, сражающегося в этой битве. Он размахнулся, плечи ушли неестественно назад, правый локоть выгнулся в обратном направлении, и он по нисходящей дуге запустил молот в цель. Остриё молота попала Джему в шею, сбоку от гортани, вошло между защитных пластин. Доспехи оно не пробило, но создало такую силу давления, что ткани горла не выдержали — лопнули, а вместе с ними лопнула и сонная артерия. Джем качнулся и упал на изрытую ногами сражающихся холодную землю. Не коснувшись её поверхности, он умер.

За смерть брата отомстил Кислов, он в упор расстрелял великана и, не останавливаясь, побежал дальше на стену пней и камней. Атака малого отряда отвлекла на себя все силы стаи и дала возможность кочевникам Стана проникнуть в лагерь незамеченными. Дальше события заторопились, сшибая образы в восприятии, перемешивая их и хороня под обрывками, осколками, занозами, огрызками эмоций. Большой отряд кочевников врезался в толпу воинов, защищающих стену от наступающих землян. Напали со спины. Началась бойня. Никто сдаваться не собирался. Монахи, забравшись на стену, стреляли, как в тире, и сбрасывали пинками тех воинов, которые хотели сбежать. Через четверть часа всё было кончено. Бывшие кочевники добивали раненных и, как это было у них заведено, отрубали врагам головы. Делая в их темени дырки, они высасывали ещё живой, пульсирующий последним теплом мозг. Походя, они убили и всех детей, чей возраст оказался старше четырёх лет. С десяти дети становились мужчинами и наравне со всеми участвовали в войнах. А с пяти жили не отдельно, а вместе со всеми, поэтому в живых оставили лишь ясельных. Вот теперь они вернули себе статус воинов!

После кровавого пира и посещения вражьих, а после всего случившегося уже их собственных женщин, воины стали делить трофеи. То тут, то там вспыхивали драки. Были убиты ещё несколько человек. Наконец все разошлись, довольные и сытые, на отдых. Им ещё предстояло засветло дойти до главного поселения уничтоженной стаи и занять его. Богоборцы, воспользовавшись коротким затишьем, похоронили своего брата — Джема, предварительно сняв с него доспехи и оружие. Никто не ожидал, что кого-то из них здесь может подстеречь смерть. Такое печальное доказательство их уязвимости, несмотря на техническое превосходство, несколько отрезвило монахов. Они поняли, что ввязались в поистине смертельно опасную чужую игру, но отступать они и не думали. Наоборот, их решимость лишь окрепла, а понятная злость и обида первой потери дала новую мотивацию к решительным действиям.

Стану сопутствовала удача: всего один раз в год получалось так, что стая всем составом уходила на летнюю жировку и тренировку — поближе к своим смердам. Обряд накопления силы. На нём-то их и поймали. Стан бы с кочевниками непременно бы проиграл, если бы не земляне, и он это отлично понимал. Видел он и то, что монахи не участвовали после битвы в дележе законной добычи. Такое поведение наводило на определённые мысли.

Селение стаи вызвало у землян удивление. Вполне приличный город с каменными двухэтажными, а то и четырёхэтажными домами, окружённый высокой крепостной стеной, построенный на холме, вокруг которого селились смерды с семьями и скотиной. Там же в деревнях крестьян располагались и все мастерские, кузни, цеха ткачей, башмачников и хижины прочего чёрного люда. Селение было рассчитано на пятьсот воинов — пришедших им на смену захватчиков набралось не больше ста пятидесяти. Ну да это ничего: прослышав об их победе к ним придут ещё отдельные кочевники (прошедшие экзамен на вроде того, который интуитивно прошли земляне) и они будут с радостью приниматься в новую стаю до тех пор, пока число не приблизится к оптимальному количеству воинов для этого селения.

Монахи заняли дом на краю селения, под стеной, одноэтажный, с одной дверью и такими узкими окнами, что впору их было называть бойницами. Первым гостем к ним заявился Стан. Он внимательно осмотрел жилище, сел за длинный деревянный стол спиной к стене и проговорил:

— Вы принесли мне победу и надежду на месть… Не могу понять ваш интерес. Не подскажите?

— Тебе уже говорили, наш интерес это ты, — ответил Блох. — Не только ты сам, но и твои лучшие соплеменники.

— У вас потери, — вроде как сменил тему Стан, а на самом деле перешёл в атаку.

— Наше горе тебя не касается, — решил поставить его на место Стан.

— Горе? — не понял Стан. Для него гибель в бою, пускай и сражающегося рядом с тобой с пелёнок воина, была лишь эпизодом, о котором забывали ещё до того, как труп павшего успевал остыть. — Интересно как бы вы вели себя без всей этой скорлупы и огненных рук, — задумчиво сказал Стан и хищно осклабился.

Богоборцы не пошли у него на поводу и на провокацию не купились. Они продолжали следить за своими словами, которые здесь могли означать прямой призыв к действию.

— К КиКуку мы пойдём в доспехах. И пойдём с тобой или без тебя. Решай, — пошёл в контратаку Кислов.

— Угу. Ну, конечно. КиКук. Мой личный враг. Думаю, без ваших железок я одолею вас всех. Вместе.

С этими наглыми словами Стан встал и пошёл, как ни в чём не бывало, к двери. Уже на пороге, обернувшись, он объявил:

— Выходим за головой колдуна завтра утром. Буду ждать вас у ворот.

Сообщив своё решение чужакам, Стан ушёл и громко хлопнул дверью. Ему было трудно сдерживаться. В свои двадцать лет Стан являл собой законченный образ воина-разрушителя. Он не понимал поступков землян, а то, что он не понимал, он привык уничтожать. Только способности монахов вести бой на дальней дистанции, а значит, представляющаяся возможность уравнять шансы в битве с колдуном спасала землян от возможной и немедленной расправы.

Следующим утром за воротами селения землян ждал Стан с отрядом из тридцати отъявленных головорезов, изъявивших желание поквитаться с колдуном. У всех них были с ним личные счёты, и большинство из них составляло остатки стай, которые когда-то разбил КиКук. Ну и, конечно, охотников за неверной свободолюбивой птицей славы тоже хватало.

Страна теней — гористая страна. Всю планету покрывали морщинами старых, дробящихся крупной каменной крошкой обломков скал и новых, продолжающих лезть ввысь горных кряжей. Земля болела буграми холмов, была изрезана холодными речками, берущими своё начало от высотных ледников и снежных шапок вершин. КиКук выбрал место своей резиденции высоко в горах. Так высоко, как это было только возможно. До владений колдуна отряд добрался за сутки. Решили идти к замку обходным, самым трудным путём. Переть напролом было опасно, все прямые подходы к логову КиКука прикрывали когорты его верных слуг.

Путь отряда лежал через ледник, ущелье и восхождение по почти отвесной стене. Дождавшись ночи, чтобы передвижения отряда стали менее заметны, двинулись на приступ. Передвигались осторожно — где ползком, где, согнувшись, перебежками от одного укрытия до другого: нельзя было допустить, чтобы их заметили. По горам лазили тени как самые заправские скалолазы. Их хваткие руки и цепкие пальцы, натренированные с детства, надёжно служили им, делая воинов похожими на горных кошек. Земляне в своих скафандрах еле за ними поспевали и плелись в конце отряда.

С первыми лучами солнца, в розовом тумане отряд вышел на ледник и почти сразу напоролся на рабов колдуна. Количеством враги не уступали отряду Стана, но имели преимущество. Они стояли выше идущих снизу воинов, а значит, им было легче бить. С ходу две силы схлестнулись. Монахи припозднились и появились на льду, когда битва уже разгорелась — полыхала во всю ярость обезумевших от крови прирождённых убийц и насильников. Со стороны землянам открылась удивительная картина — два равных по силе отряда теней сражались. При штурме лагеря стаи, три дня назад, земляне не успели как следует рассмотреть стиль ведения боя, а теперь выдался случай. Воины передвигались с невероятной скоростью, с предельной точностью предугадывая намеренья противника, сами наносили удары, защищались, сходились в разнообразные геометрические фигуры, крутились на месте, оказывались сбоку, сзади, резались отчаянно. Удар, блок, разворот, короткий взмах мечом, двойной хай-кик, оглушающий тычок гардой, удар снизу кинжалом, уход вниз, подсечка, пяткой в колено, выпад мечом в грудь, взмах крест-накрест и вот очередной разрубленный до таза валится бычьей тушей к ногам победителя.

Казалось, скользкая поверхность не мешала, а наоборот помогала воинам вести бой. Монахи ордена быстро смекнули: если и дальше так будет продолжаться, так тени уничтожат друг друга, изведут под корень. Не с кем будет колдуна брать. Земляне приняли боевой порядок военной единицы ордена, встали полумесяцем. Зарядили гранатомёты автоматов мини фугасами и, подняв стволы под углом, дали залп. Целили они за спины воинов КиКука. Забулькали взрывы. Взрывчатое фугасное вещество раскалило жидкий металл, сделало его не просто пластичным, а ещё подарило изумрудную прозрачность, раскалив до двух тысяч градусов. Осколки жгучими каплями орошали спины приспешников местного сатаны. Капли прожигали тела насквозь, под их воздействием плоть таяла словно мороженное на июльском солнце. Понадобился всего лишь ещё один залп из гранатомётов землян и от подразделения врага остался один передний, изрядно поредевший ряд воинов. Оставшихся в живых после обстрела быстро смяли, а всех раненных, по традиции, добили. Уйти не успел никто. Оставалась надежда, что об их появлении в его владениях КиКук пока не знал. Но надо спешить. Зачем испытывать судьбу?

Миновав ледник, отряд вошёл в ущелье. По дну ущелья тёк хрустальной прозрачности ручей, его журчащее эхо витало в чистом воздухе, опьяняло тенистым мирком покоя, царящим здесь. Ущелье широко разводило крутые склоны горы, и воины предпочитали держаться подальше от его стен, двигаясь преимущественно по берегам ручья. Отряд немного не дошёл до середины, когда на него из укрытий, нор, скрытых в стенах ущелья, навалился враг — ещё одно охранное подразделение колдуна, стерегущее подходы к замку. Они, выбросив тучу дротиков и камней, скатились лавиной с двух сторон на воинов. В ущелье вдруг стало тесно. Использовать автоматы монахам стало неудобно, и они взялись за мечи. В воздухе засверкало белое пламя. Клинки мечей окутывало огненное свечение плазмы. Такое энергетическое оружие с лёгкостью могло рассечь скалу. Ни один вражий меч не мог выдержать их удары. Земляне не успевали реагировать на выпады врагов, их спасали доспехи. Редкий ответный удар монахов достигал цели, но уж если они попадали, то разили насмерть. И в этот раз впавшему в неистовство в бою Стану, вместе с богоборцами, удалось подломить ситуацию под себя. Победа.

Передохнув несколько минут, перевязав раны, двинулись дальше. Из всего отряда осталось всего десять человек, если считать вместе с землянами. На самом выходе из ущелья со скалы сорвалась глыба и полетела вниз прямо на отряд. Она поразила его в самый хвост, упала на землян. С оглушительным грохотом и скрежетом впечатала, сломила, раздавила Базина в лепёшку. Выживший враг привёл в действие подготовленную ловушку, и теперь, ловко перескакивая из расщелины на скальные козырьки, пытался уйти и предупредить своего хозяина о приближении отряда. Стан не позволил этого ему сделать. Сорвавшись с места, он обезумевшим зверем запрыгал по стенам, нагнал врага и после короткой свирепой схватки зарубил, сбросил его вниз. Тем временем монахи пытались хотя бы приподнять каменную глыбу. Всё безуспешно. Даже для землян она оказалась неподъёмной тяжестью. Удалось лишь достать меч Базина. Ничего, свалившейся кусок скалы стал хорошим надгробным памятником их брату.

Держа в руках меч Базина, Буря предложил:

— Предлагаю отдать меч Стану.

— Верно. Он владеет мечом лучше нас. Чего добру зазря пропадать? Лишнее преимущество нам не помешает, — сдвинув брови, пробормотал Кислов.

Буря подошёл к Стану и протянул ему личное оружие Базина:

— Возьми. Меч получше твоего будет.

Стан молча принял меч, вынул его из ножен, полюбовался охватившим его сиянием, взмахнул пару раз и удовлетворённый закрепил его у себя на поясе. Теперь у него было два меча — один за спиной, другой на поясе, и он на шаг приблизился к облику землян.

Осталось немного. Последний самый короткий участок пути предстояло пройти, покорив отвесную стену, ведущую наверх на плоскогорье, где стоял замок колдуна. Забрались. На другом краю плоскогорья они увидели замок. Разной высоты зубья стен из полированных до зеркального блеска каменных плит чёрного цвета представлялись стороннему наблюдателю листьями экзотического цветка загробного царства, из которых вырастал прямой стебель единственной башни замка с утолщением головки на его конце.

Подошли к замку. Теперь колдун их не просто чувствовал, он мог их видеть. Навстречу отряду один из острых лепестков стены опустился, оказавшись подъёмным мостом. Из замка им навстречу вышли десять лучших воинов КиКука. Стан и воины, пришедшие с ним, завыли и, увлекая с собой земных монахов, ринулись вперёд. Столкнулись лбами. Зазвенела сталь, полетели искры, но стонов раненных и криков ярости слышно не было. Рубились молча, словно немые, словно откусив и проглотив собственные языки.

Трое богоборцев встали спина к спине, в правой руке держа меч, а в левой — импульсный автомат. Удар-выстрел, выстрел-удар и снова. И всё мимо. Единственно, чего они добились, так это того, что оттянули на себя четверых врагов. Стан со своими братьями смог разделаться с остальными, а после добил и тех, которых не смогли успокоить монахи. Теперь их осталось шестеро — трое землян и трое воинов.

Вошли в замок. Первый этаж — круглое помещение с изящными колоннами и бойницами в стенах по периметру. Нашли сокрытую в стене лестницу. Стали подниматься. Каждый видимый ими мельком уровень башни ничем не отличался от первого — тот же круглый зал с колоннами, та же пустота, будто и не жил здесь никогда никто.

На подходе ко второму этажу на всех — людей и теней, навалилась ужасная усталость и тошнота, пробил озноб и каждый новый шаг давался с великим трудом. Наконец они добрались до последнего девятого этажа. Войдя, они увидели высокую фигуру, стоящую к ним спиной посередине такого же зала, как остальные в этой крепости, разве только окна располагались под самым потолком и струили свой свет целыми снопами непривычно белого света. Колдун опирался на двуручный меч. Сразу же, увидев колдуна, воины почувствовали себя ещё хуже. Проклятое наваждение. Только горячка боя могла его заглушить.

Коротко остриженный колдун был одет лишь во что-то наподобие коротких шорт, выставляя остальное своё мосластое тело на показ. Весь в шрамах, заштрихованный ими в тёмную насечку, как альбомный лист карандашом, выше всех на голову, худой с большими лопухами ладоней, выпирающими наружу планками толстых плоских рёбер. Услышав топот ног, КиКук обернулся. Лицо — вертикально вытянутый вниз овал, глаза миндалевидные, внешние уголки приподняты и оттянуты к вискам. Рот большой, жабий, губы подвёрнуты, обнажают бледные дёсны. Зубы он себе вырвал и вместо них вставил грубо зазубренный железный протез. Он-то и на тень не был похож. Но он был похож на Тень!

КиКук безошибочно в валившейся к нему толпе определил заводилу — Стана; указав на него пальцем, голосом, отдающим стальной трубой, заговорил:

— Ты. Привёл с собой чужаков из другого мира. Думаешь, они тебе помогут.

Одновременно с этими словами он выбросил правую руку вертикально поставленной ладонью вперёд. Стоящий впереди всех Буря почувствовал сильнейший энергетический удар. Его подняло вверх и отбросило на десять метров назад, больно шмякнув об пол. На минуту он был выведен из строя. В ответ воины бросили в колдуна с десяток плоских стальных прямоугольных пластин, остро заточенных с двух краёв, — тяжёлые, пробивающие и нагрудники, крушащие мышцы и кости. КиКук изящно несколько раз взмахнул мечом, словно молнией, и отбитые пластины затренькали по углам.

Богоборцы стали стрелять. Голубые искры импульсов, совсем не много не долетая до колдуна, ударялись о невидимую преграду неизвестного силового поля и, на прощанье ярко вспыхнув, гасли. До этого двигающейся несколько лениво КиКук вдруг ускорился и, раскидав воинов, вклинился в их строй, приблизившись вплотную к Кислову. Тот успел сделать ещё один выстрел — меч колдуна пробил бронированное стекло забрала, вошёл в лицо, прошил насквозь голову и показался с другой стороны шлема. Этого быть не могло, — шлем выдерживал попадание из гранатомёта, — но меч КиКука стал проводником его психической силы и приобрёл все качества мощного энергетического оружия.

Буря пришёл в себя как раз к моменту смерти Кислова: он поднялся, сорвал с пояса таблетку термитного заряда и кинул её под ноги колдуна. Хлопнуло слепящей вспышкой, воины инстинктивно отшатнулись. Ноги КиКука загорелись, задымили белым дымом. Колдун со всей силы хлопнул себя по ляжкам, и пламя потухло, на коже ног КиКука оставив десятки дырок, сквозь которые проглядывало обугленное мясцо.

На колдуна кинулись воины с мечами. Буря и Блох старались зайти с флангов, стреляя по врагу из автоматов, время от времени пробуя на прочность его защиту. КиКук располовинил одного воина аккуратно по линии пояса. Стан, поднял меч над головой и, крутя его вертолётным винтом, полетел в атаку. Его встретил пудовый кулак колдуна, впечатавшийся ему прямо в нос. Удар усилило движение Стана вперёд и на его сознание упал занавес временного забытья. Колдун перешагнул через тело Стана, посмотрел на Бурю. У того сразу онемели руки, автомат вывалился из пальцев. Буря схватился за меч. А к нему на помощь уже спешили Блох и последний, ещё державшийся на ногах, помимо Стана, воин-тень. Колдун, опираясь на свой меч, как на трость, сделал шаг, жахнул им об пол и сбил двоих, бегущих на выручку бойцов с ног. Обезопасив свой тыл, он пошёл прямо на Бурю. Но наносил КиКук удары играючи, позволяя противнику, чтобы он их отбивал. Немного поиграв, он выбил у него из рук меч, тут же подобрал его и насадил Бурю на его собственный меч, как на вертел, пронзив тело вертикально через макушку.

Подбежавшему первым воину он одним взмахом отрубил обе руки и пинком ноги отправил его умирать от потери крови на другой конец зала. На пришедшего в себя Стана и поднявшегося на ноги Блоха словно упал потолок. Их придавила обратно к полу настолько страшная сила, что даже шевелиться им стало тяжело. Колдун подходил, медленно щупая пол остриём меча, будто слепой: он праздновал победу и не спешил.

Блох был гемодом и владел разными техниками психической концентрации. Он отключил своё сознание и возложил обязанности действовать на подсознание: так глубоко волны чёрной воли КиКука пока не доставали. Незаметно он пододвинул руку ближе к возмездию. Колдун сделал ещё один шаг и Блох, собрав все силы, со всей возможной скоростью данной ему генной инженерией, выкинул руку со сжатым в ладони электромагнитным пистолетом вперёд. За долю секунды он выпустил во врага всю обойму разрывных реактивных пуль; не встретив на пути силового щита, они радостно вспенили плоть колдуна. Большинство пуль попали в грудь, две — в шею и ещё одна вошла в лоб, пробив кость прямо над левой бровью. Но кровь из дыр, почему-то, не брызнула.

КиКук качнулся и шлёпнулся на свою костлявую задницу. Колдун упускал из лап добычу. Почувствовав облегчение, Стан встал и вместе с Блохом поспешил добить врага. На пару они наносили удары, но КиКук умудрялся и сидя умело защищаться. Потом колдун выпрямился и пошёл в контратаку. Блох ясно видел, как рваные раны от пуль затягиваются. Это означало — силы возвращались к врагу. Медлить больше было нельзя. Он решился на трюк. Сделав вид, что споткнулся, отшатнулся назад, подставив под удар свой левый бок. КиКук не мог не воспользоваться таким подарком, он вытянулся в выпаде напряжённой струной и воткнул в Блоха меч. Стан среагировал именно так, как и рассчитывал Блох, он хлестнул клинком наотмашь. Меч прошёл через левый глаз колдуна, наискосок развалил всё лицо, и отсёк большую верхнюю часть черепа. КиКук выронил меч, схватился обеими руками за голову, разбежался и со всего маху врезался в стену, отлетел назад, упал на спину, раскинул руки и замер. Кровь из его ран так и не пошла.

Стан подошёл к телу колдуна, убедился, что тот сдох, и вернулся к Блоху. Есть мозг врага он не стал, слишком подозрительно выглядело то, что из тела КиКука так и не вылилась ни одной капли крови. Вместо красного на срезах ран выступило нечто зелёное — плотное желе, упругое и мало текучее. Внутри колдуна сверкали электрические заряды: они перемещались, светили, подманивали. Но лучше от них держаться подальше: мало ли что сотворил с собой колдун, какую демоническую заразу впустил к себе внутрь.

Заговорённая сталь рассекла доспехи Блоха, вспорола кожу, подломила рёбра, но значительных повреждений внутренним органам не нанесла. Стан впервые в жизни осознал, что помимо ненависти на свете существует и самопожертвование. Выражения — "Жертвенная дружба" — он не знал, но теперь вполне усвоил его значение.

Блох, встав, снял шлем, положил руку на плечо Стану и произнёс:

— Ты достоин большего. Тебя, Стан, ждёт другой мир. Захочешь, вернёшься назад. Но мне почему-то кажется, что ты найдёшь там себе много дел. Тебе понравится у нас, поверь.

— Пошли? — кивком выразив согласие с предложением, предложил Блох.

Блох надел шлем, посмотрел на встроенный в рукав доспеха таймер и проговорил:

— До открытия окна осталось сорок шесть часов. Ты прав, здесь оставаться не безопасно. Окрестности кишат слугами колдуна. А погибнуть сейчас, после победы, будет глупо.

Вдвоём, без дальнейших приключений, не встретив никого на своём пути, они спустились в долину. Там Блох установил антенну, и в назначенный срок жахнуло — окно открылось и он, потеряв за десять дней четверых братьев и приобретя одного, но зато самого настоящего друга, возвратился вместе с ним домой.

Глава 13

Эскадра боевых и транспортных кораблей подходила к планете сплошных подземелий — Слизегон. Кар Кер сидел в рубке флагманского крейсера и вспоминал своё прошлое. Детство в бетонных коридорах бомбоубежища на его родной планете, обгоревшей в ядерном апокалипсисе как головка спички. Юность, жестокие драки с одногодками, мечты, стремления и те три дня перед инициацией, что изменили его жизнь. Он всегда знал, что не такой как все, что отличается от них. Он даже внешне не был похож на чахлых, бледных, как черви альбиносы, сверстников. Кряжистый, как дуб, плотно сбитый, выше большинства его сородичей, одно слово — "Железный", ведь такая кличка за ним закрепилась с детства. Его боялась молодежь и уважали взрослые. До настоящей, как он тогда думал, жизни оставалось сделать всего один шаг.

— Кар? А Кар? Ты меня слышишь? — спрашивала лежащая рядом с ним и прижавшаяся к нему всем телом юная девушка. Она была тоненькая как тростинка; через бледную кожу просвечивали голубые, трепещущие жилки. Она легонько тормошила Кара за плечо и старалась заглянуть ему в лицо. — Не спи. Скажи мне.

— Ну чего? Дай подремать минутку.

— Ты меня любишь?

— Чего? Отстань, Има. Ты и так это знаешь.

— Нет, ты скажи. Чего тебе стоит?

— Люблю, конечно, — Кер открыл потеплевшие от искреннего первого чувства глаза, приобнял её за плечи и поцеловал Име веки. — Люблю.

— Я боюсь за тебя. Скоро твое совершеннолетие и ты пойдёшь туда, вниз.

— Пустое.

— Ага, пустое. А ты знаешь, что чуть ли не четверть там и остаётся. А вдруг и ты не вернёшься?

— Только не я. Я самый сильный. — И он не хвастал, просто констатировал факт, хотя и сам не знал, какие великие силы были сокрыты у него внутри. Такие, как он, рождались раз в тысячелетие. Продукт стресса, полученного человеческим геномом в результате ядерного Армагеддона.

— Има, ты боишься?

— За тебя.

— Всё будет хорошо.

Има на секунду замолкла, а потом, отвернувшись, шёпотом произнесла в подушку:

— Ты не бросишь меня? Ну, когда всё закончится.

— Фррр. Глупости. Мы же с тобой договорились, что вдвоём до самой смерти, помнишь? — Кер взял её за подбородок и снова развернул к себе,

— Да, — надув губки и, может, немного обиженно ответила девушка.

Добившись своего, Кер встал с кровати и принялся одеваться. Серые бетонные стены, в углу покрытый ржавчиной рукомойник, табурет и единственное украшение клетушки — над изголовьем кровати приклеенный на стену листок с наивным рисунком оранжевого пушистого цветка. Има постаралась, нашла бумагу, краски и по памяти нарисовала приглянувшейся ей в книге (им выдавали учебники в школе, но запрещали выносить их за её стены) полевое растение, являвшееся когда-то на сельскохозяйственных угодьях их континента неистребимым сорняком, но очень красивым сорняком.

К своей девушке он приходил через день, вечером, и проводил, каждый раз, с ней не более двух с половиной часов. С самого детства он сам приучал себя к дисциплине и жил по строгому, самим им заведённым распорядку. Утром и днём работа (работал он, как и девяносто процентов жителей страны подземных бункеров, на заводе: ему повезло, в отличие от других, его завод выпускал не скучные предметы обихода или детали для систем жизнеобеспечения, а производил синтетические продукты питания), один перерыв на приём пищи, потом он шёл к Име или в библиотеку, затем он тренировался, ужин, пятичасовой сон и всё начиналось сначала. Ему такая жизнь совсем не нравилась, но он придерживался системы и не жаловался. В неблагополучном мире, где люди уже рождались тяжелобольными, страдали от постоянного голода, недостатка витаминов, да и просто воздуха, быть таким здоровяком уже почиталось за счастье. Но для него этого было мало. Он хотел выдержать экзамен и перейти из касты рабочих в касту солдат.

Все жили одинаково: стандартные жилые блоки в пять квадратных метров, подача воды два раза в сутки, та же одежда (темно-синие спецовки и у мужчин, и у женщин), убогая железная мебель жилых блоков, личные вещи — всё как у всех. Но солдаты имели дополнительный паёк, уважение, большую свободу действий и не работали в общепринятом понимании этого слова, хотя они тоже трудились и даже подвергали свою жизнь ежедневным опасностям службы на нижних этажах бункеров.

В двенадцать лет дети начинали жить отдельно от родителей, им выделялся индивидуальный блок, и они учились жить самостоятельно. Вот с той поры Кер и мечтал стать солдатом. А для этого надо было не просто выдержать экзамен — спуститься с видеорегистратором на каске на нижней уровень, подойти к запорным люкам и, коснувшись их, вприпрыжку убежать обратно к пограничным заставам солдат, и не на стандартные пятнадцать минут зайти туда, в темноту, простоять так всё отведённое время и вернуться, как делали все, — нет, Кару нужно было по настоящему всех удивить, принести из покинутых людьми подземелий какую-нибудь вещь. В этом случае он автоматически стал бы героем.

Учитывая, что ближайшие к люкам коридоры и помещения были пусты; их давно очистили прежние охотники до лавров первопроходцев, Кару предстояло пройти дальше — вглубь темноты. Последний кому это удалось, вернулся назад слепым и лишённым одной руки, и было это пять лет назад. С тех пор охотников повторить подвиг стало меньше, а хриплое рычание из темноты раздавалось всё чаще. Говорили, что те, кто там жил, расплодились до угрожающего всем людям числа. Взрыв рождаемости, увеличение популяции и, как следствие, нехватка еды. Новые виды живых существ, какими бы они ужасными ни были, тоже хотели жить. А люди для них всегда оставались лишь изысканным лакомством, которое, до последнего времени, трудно было достать.

Но времена менялись. На это косвенно указывало и то обстоятельство, что нападения на солдат и попытки проникновения на верхние этажи участились. В таких обстоятельствах Кер и был вынужден сдавать экзамен на получения аттестата зрелости. Не прошедших испытание (а были и такие) списывали в чернорабочие. Не завидная участь. На этой должности долго протянуть нельзя. Рыть новые туннели, разбирать радиоактивные завалы — работа, которая сводила в могилу за три-четыре года.

Любил ли он Иму? Тогда — точно нет, хотя думал, что да. Для него было важнее подняться, а слёзы девочки пустое. Пройдёт.

Кер поцеловал на прощанье Иму и, не поддавшись на её уговоры остаться, пошёл к себе домой в блок. Главный туннель, соединяющий сектор, где жила его девушка и сектор, где обитал он сам, отличался не свойственной подавляющему числу коридоров и других помещений бункера шириной. Настоящее шестиполосное шоссе для перемещения двуногих представителей вымирающего человечества. Навстречу ему попадались угрюмые чахлые мужчины и преждевременно измотанные работой желтолицые женщины. Все они смотрели себе под ноги и не смели, или не хотели, поднимать головы. Озабоченные злой судьбой, изуродованные подземной жизнью вырожденцы. Молодой поросли земляного народа сегодня ему не встретилось. За двадцать минут, неспешным шагом, он дошёл до дома. Съел белковый батончик биоконцентрата и лёг спать. Сон не шёл. Кар думал. В голову сами собой лезли всякие дурацкие мысли. Ему представлялось как он спускается вниз, туда, в подвалы, затопленные хищной биомассой, а через секунду он уже мечтал увидеть настоящее звёздное небо и не то, что ему показывали в учебных фильмах, на занятиях в школе, а самое настоящее, которым он мог бы любоваться без защитных фильтров и масок. Так в закрутившем его вихре цветных фантазий, незаметно для него самого, он и уснул.

Через два дня Кар Кер стоял в первом ряду выстроившихся ровными квадратами кадетов (так называли тех, кто шёл на испытание) на площади"Павших Героев", перед домом военной комендатуры. После войны делами земляных людей — остатков человечества, заправляли военные: армейский порядок и дисциплина оказались тем скрепляющим раствором для общества, который вот уже две сотни лет удерживал людей от бессмысленных бунтов и окончательного забвения. Прямо напротив него на трибуне пристроились военные управляющие конгломератом, состоящим из пяти соединённых между собой туннелями бункеров. Комендант — полковник Хорст, говорил напутственное слово тем, кто сегодня должен был сегодня превратиться из зелёных юношей в полноценных мужчин.

Заняв круглый постамент оратора и опираясь на железные поручни, Хорст походил на капитана подводной лодки, вышедшего на наблюдательный мостик и пытающегося перекричать шум накатывающих, раз за разом, волн моря. Хотя никаких звуков, кроме издаваемых им самим на площади, слышно не было (слушали его затаив дыхание), но Хорст кричал о долге, о значении, о новой ступени. У него от натуги вздувались вены на шее, и сам он стал красным словно варёный рак. В этот раз его речь, в связи с тем, что число сдающих экзамен перевалило за сотню (обычно их было не больше десятка), транслировали по внутреннему каналу этой части системы бункеров, и, возможно, по этой причине он так неприлично пыжился. Сам маленький с жировыми складками, намотанными вокруг талии, сейчас он представал не в лучшем виде. Кер воспринимал его ужимки как нечто более присущее комическому персонажу, а не коменданту. Судя по серьёзным выражениям лиц зрителей и его товарищей, другим всё-таки был ближе образ капитана — бывалого морского волка. Наверное, это у Кера от волнения в кровь начал поступать гормон насмешливого скепсиса. Скорей бы в бой, туда, вниз.

Зрители, провожающие — в основном родственники, друзья и немногочисленные девушки (немногие из кандидатов на совершеннолетие смогли установить прочные связи с противоположным полом: женщин не хватало, а те, что были, предпочитали мужчин постарше) стояли за ограждением — позади строя ребят. В толпе провожающих возвышался и отец Кера. Такой же высокий, как сын, но худой, высохший от тяжёлой работы и нездорового воздуха, он пришёл посмотреть на сына, порадоваться за него. Наравне со всеми всхлипывала и стоящая поодаль от отца Кера Има. Мать Кара давно умерла, не выдержав подземной жизни. Её и так слабое здоровье, подорванное тяжёлыми родами, позволило после них протянуть ещё два тяжёлых года, после чего она успокоилась навеки, отмучилась. Има была знакома с отцом, но приличия требовали не замечать друг друга в общественных местах до того момента, как она официально будет объявлена его женой. Она страшно волновалась, сильнее, чем сам Кер, у неё сердце замирало, стоило ей подумать о ждущей её любимого в подвалах плотоядной тьме. Она-то его по-настоящему любила и Има была готова ради Кара на любую жертву. Будущей семейной паре перед торжественным построением удалось увидеться мельком и перекинуться всего несколькими фразами. Има боялась за него, за себя (за него сильнее) и хотела только одного — чтобы этот день поскорее закончился.

Разделили их на группы ещё на площади. После того как торжественная часть митинга закончилась к ним подошли офицеры со списками. Кар достался пухлощёкому лейтенанту со строгим выражением лица. Молодой лейтенант, всего года на два старше Кара, компенсировал свою легкомысленную розовощекость, нагоняя на себя чрезмерную серьёзность и кажущуюся неприступность. В его группе кадетов, помимо Кера, оказалось ещё семеро. Все они боялись: Кар это видел по их серым лицам, постепенно приобретавшим зеленоватый оттенок. Хреновый признак: лучше этим горе воякам претендовать лишь на первую степень половозрелости. Коснуться запорного люка и айда обратно наверх, домой.

Лейтенант раздал всем обручи с портативными видеокамерами, проследил, чтобы все закрепили их на голове правильно, и повёл вниз. На предпоследнем жилом уровне группу разделили ещё раз, теперь — на три части. Получились две тройки и двойка. Одну из троек дальше повёл лейтенант, а вторую тройку и двойку (в ней-то и оказался Кер) взяли под опеку солдаты. На перекрёстке сходящихся коридоров группы разошлись в стороны.

Спустились на этаж, где дежурили только солдаты, которые охраняли периметр. Там солдат подвёл группу Кера к заставе — бетонным блокам, лежащим поперёк коридора и домику — ДОТУ, служившему и пулемётным гнездом и спальней для военных. Солдаты, держа автоматы на коленях, сидели на плитах, курили, играли в очко на пальцах и вообще вели себя совсем не так, как это себе представлял Кер. При появлении кадетов из сторожки вышел офицер, устало зевнул, взял маршрутные листы, протянутые ему солдатом и что-то невнятно скомандовал. Но солдаты давно привыкли к такой неразборчивой дикции своего командира. Двое солдат поднялись со своих мест и, следуя жестам офицера, лениво подошли к мальцам. Первым забрали спутника Кера.

— Сюда пожалуйте. — Бесцеремонно схватив его за рукав, потянул за ограждение спутника Кера — тщедушного прыщавого, можно сказать, мальчика, солдат.

— А, это…Туда, да? — замекал мальчик.

— Ага, туда-туда. Шевелись давай, кадетский студень, — насмешливо проговорил солдат.

Парочка скрылась за поворотом коридора. Второй солдат, вставший по команде командира, проследил, когда они уйдут и подошёл к Керу.

— Смотри, какой здоровяк, — воскликнул он и пощупал бицепс Кера. — Ты откуда такая дылда к нам пожаловал? — Кер действительно был на голову выше всех собравшихся вокруг него солдат.

— Откуда и все. Головой вперёд, да между ног, — не постеснялся ответить в том же ироничном тоне Кер. Немного переборщил, но такой грубый юморок, как оказалось, пользовался у здешних ребят спросом.

Солдаты загоготали, шутка им пришлась по сердцу. Не улыбался лишь назначенный Кару провожатый. Он мотнул сплющенной с боков головой, поправил каску и, показав передние резцы, произнёс:

— Ух ты! Да ну, не может быть, затейник какой. Говоришь: с головой да между ног, — ну пошли, там тебе покажут несколько новых трюков, акробат, — окрысившись, пригрозил солдат.

Миновав бетонные заграждения, они двинулись по коридору. Кер знал: в стенах прятались встроенные лучемёты, лазеры и прочие защитные системы. Но, как он не всматривался, следов тайных заслонок, ниш так и не заметил.

Пройдя вперёд, они оставили позади поворот, куда свернула предыдущая парочка и пошли дальше. Периодически и справа, и слева взору Кера открывались спрятанные в стенах прямоугольники закрытых дверей, ведущих на нижние уровни, но солдат, назначенный в провожатые, попался мстительный и решил завести Кера как можно дальше от заставы. Они шли уже минут пять. Освещение коридора заметно потускнело. Оставшиеся целыми немногочисленные лампы горели вполнакала; лишь, по-прежнему, ярко светились указывающие линии на полу и вдоль стен, нанесённые люминесцентной краской. Дойдя до конца коридора, они подошли к квадрату отверстия, занимающего пространство от пола до потолка и от стены до стены. Просто пустое пространство без дверей и широкая слабоосвещённая лестница, уходящая ступенями вниз, без поворотов, лестничных площадок, просто идущая под наклоном вниз.

— Ступай, шутник. Тебя там ждут. Постарайся не обмочиться, а то на запах они быстро сбегутся, — дал издевательский совет солдат, похожий на озабоченного грызуна.

— Не беспокойся. Я вернусь, тогда и обсудим, чьи штаны мокрее, — пообещал Кер.

Не став дальше слушать сердитое сопение солдата, Кер начал спуск. Шёл довольно быстро, но и не торопился. Довольно скоро, хотя ему показалось, что спускался он долго, внизу замигала полоска серого света. Если здесь, на лестнице лампы излучали свет, похожий на цвет дынной корки, то там, внизу Кера приманивал нервно пульсирующий свинцовый свет.

Через такой же широкий проём, как и наверху, он попал на первый полностью очищенный от разумной жизни этаж. Его встретила пустота и разруха. Здесь царили серые сумерки умирающих от старости древних светильников, висевших на нитках полусгнивших кабелей под низким потолком. Они мигали, кашляли искрами, но пока жили, освещая вокруг себя царившее вокруг уныние скорой непременной кончины. Всё что могли, люди давно отсюда эвакуировали, оставив голые стены и проводку.

Под воздействием влаги и времени бетон крошился. Пол усеивали выпавшие из дёсен стен неровные куски цемента. В некоторых местах обнажился арматурный ржавый скелет. Даже дверей в когда-то жилых блоках не было — их вместе с петлями, трубами, облицовочными панелями бывшие жители этого места унесли с собой. Все уровни, так или иначе, походили друг на друга, тем не менее всем проходившим испытание выдавалась карта с указанием расположения запорного люка. Обычно люк прятался на месте старой шахты лифта, или был встроен на место ворот, раньше закрывающих вход в коммуникационный туннель.

Кар Кер без всяких приключений добрался до ближайшего к нему люка. В его случае люк закрывал проход даже не вниз, а был препятствием на пути на другую часть уровня. Люди так спешили покинуть эти места, что поставили люк прямо посередине главного туннеля уровня, возможно, замуровав всех нерасторопных жителей вместе с прорвавшимися существами снизу. Запорный люк, или как его по-другому называли — пробка, представлял собой камеру, герметично закрытую с двух сторон круглыми бронированными крышками. Чтобы открыть одну из них, прежде нужно было непременно закрыть другую, иначе механизм безопасности не давал этого сделать. Кроме того внутри, в переходе между крышками устанавливали сканер и при наличии чужеродных тел с дикими генами или просто заражённых чем-либо опасным и неизвестным особей человеческого вида он сразу блокировал люки, и всё, что оказалось в такой ловушке, обрекалось на мучительную смерть от недостатка кислорода.

Кер открыл первую крышку (она подалась на удивление легко, ни разу не скрипнув, ни ойкнув, — механизм хорошо смазали, не пожалели солидола): её диаметр составлял не более полутора метров и ему пришлось протискиваться в камеру. Свет там не горел, пахло цементной пылью и ацетоном. Каждому кадету перед испытанием выдавались очки ночного виденья, нож, пистолет и портативная видеокамера со встроенным прожектором. Прожектор автоматически включался каждый раз, когда уровень освещённости падал до определённого уровня, но его при желании переводили на режим ручного регулирования, стоило только нажать на маленький рычажок на обруче и он горел лишь тогда, когда того желал хозяин. Кер втиснулся в камеру и прожектор зажегся: он нащупал рычажок и перевёл нехитрый механизм на ручной режим. Закрыл за собой крышку и, пригибаясь, прошёл по железной трубе вперёд к люку, ведущему в настоящую опасность.

Кер взялся за колесо запора и стал крутить его против часовой стрелки, сдвинул два рычага и толкнул бронированную пробку от себя. Заскрипело, защёлкало. Как песок на зубах. Видно, эту крышку закрывали настолько поспешно, что в пазы механизма набилась бетонная крошка. Не было времени почистить от строительного мусора. Нельзя сказать, что атака произошла совсем уж неожиданно, иначе бы здесь не стояло запорных люков, но она точно застала монтажников врасплох.

Луч света упёрся в стену тьмы. У Кера создалось впечатление, что он смотрит в бесконечное ничто, космический вакуум, окончательно избавившийся от надоевших ему звёзд. Шагнуть туда значило не только преодолеть свой животный страх, но и сразу измениться, произвести вивисекцию воли. Жутко, болезненно, но необходимо. Он просунул голову, плечи, перебросил правую ногу через обод люка. Ноги перестали быть послушными, он их ощущал набитыми вместо мышц ватой, ненадёжными. Перебросил вторую ногу, вышел из камеры и, собравшись с силами, сказав про себя за одну секунду тысячу мантр, сделал шаг с приступка на пол. И сейчас же раздался гром хлёсткого выстрела, а затем страшный хруст. Не удержав равновесия, Кер упал. Вытянутые вперёд руки наткнулись на выгнутые дуги, сферы с острыми краями, опять затрещало и ладони провалились, ломая непонятные конструкции, куда-то вглубь, но так и не достали до пола. Кер замер. Он был не настолько глуп, чтобы впадать в панику и сразу вскакивать. Кер прислушивался… Ничего. Тишина. Он лежал, уткнувшись лицом во что-то твёрдое и угластое. Его прожектор освещал непонятные плоские палочки и дощечки.

Убедившись, что поглядеть на его позор никто не собирался сбегаться, Кар медленно встал. Сначала на одно колено, потом подтянул второе, распрямился. Теперь он мог рассмотреть, на что же такое это упал, что стало виной его неловкости. Вначале он ничего не понял. Сплетение непонятных конструкций, а потом он увидел две тёмных дыры, а под ними треугольник ещё одной и оскал. Череп! На него, ухмыляясь, смотрел человеческий череп. То, что он раньше принимал за палки, прутья, обломки мебели, оказалось кучей костей. Поломанные скелеты с оторванными конечностями, разбитыми черепами, вырванными рёбрами. Их здесь, перед люком, ведущим к спасению, скопилось столько, что он не сразу смог прикинуть приблизительное количество погибших (убитых) людей. Очень много — не менее двухсот, а может и больше. Кер не хотел идти по костям, но другого пути из предбанника не нашлось. Весь пол комнаты скрывали ужасные останки былой расправы. Есть отчего испугаться. А Кер, разобравшись, наоборот успокоился: ступая так, чтобы не произошло ещё одного выстрела сломанной его сапогом кости, он пошёл к тёмному прямоугольнику виднеющейся в углу двери.

Заметил это он случайно. Ему оставалось сделать три шага и выйти из склепа в коридор, когда внутренний рычаг тревоги, инстинкт пещерного предка, генетическая мутация, заставили его посмотреть на потолок. Там в углу над дверью, раскорячившись на десяти тонких лапах, сидело нечто пульсирующее бледной поверхностью круглого тела-таблетки. Бледная пупырчатая кожа, которая бывает лишь у приматов, пестрела розовыми пятнами, то ли родимыми, а то ли от ожогов. На боку, вроде как чужеродной опухолью, вздулось, несомненно, человеческое лицо, перекошенное, будто насильно вмазанное в тело насекомого адским скульптором извращенцем. Левая половина лица растянулась резиновыми жгутами, скрутилась, один глаз пропал в набухшем воспалении, уголок рта ушел вниз, открыв неровные лошадиные зубы, обмазанные густой пеной бешенства. Оставшийся целым глаз темнел светящейся кровью и лютой злобой. Что это было? Гибрид человека и насекомого? Радиация, болезнетворные бактерии, вирусы в автоклаве ядовитых подвалов сплавили в дьявольскую кашу наследственность разных существ, преобразовали молекулы ДНК в невиданные до этого последовательности генов. Причём, вся эта получившаяся пакость с лёгкостью совокуплялась между собой, размножалась и лезла наверх, по щелям, по трубопроводам, воздуховодам, инженерным туннелям. Что это тварь представляла собой на самом деле, и что она здесь высиживала, кого ждала, разбираться было поздно, да и не зачем. Вся его поза говорила, что до прыжка едва оставалась секунда-другая.

Кар успел поднять руки и подогнуть колени. Тварь врезалась в него со скоростью выпущенного из катапульты снаряда. Кер сместил центр тяжести и скрутившись, используя инерцию движения мерзкого существа, откинул его назад и в сторону. Неудачно. Гибрид вцепился всеми лапками, облепленными маленькими выростами крючков, в одежду, зацарапал кожу. Целил-то он в голову Кера, но человек оказался исключительно проворен. Вместе они упали на кости, забарахтавшись в треске и тучах скелетной пыли. Действовать человеку надо было быстро, инициатива переходила из двух его рук в десять лап существа. Кару удалось вытащить нож, и он в ужасе и остервенении воткнул его в оказавшееся на удивление податливым пузо гигантского сенокосца. Засунув лезвие глубже, он начал вспарывать сухую плоть, невольно выпуская из нутра мутанта вонючие газы. Утробно запахло сгнившим луком. Тварь зафыркала и нервно заперебирала лапами. Кар навалился на неё всем весом и, прижав коленом, довёл дело до конца. Гнусный газ, выходивший наружу, обжигал носоглотку, дышать становилось трудно, а вот крови, слизи и вообще любой жидкости наружу не вытекало. Мерзость по своему строению походила на ожившую мумию, высушенный экспонат кунсткамеры. Задержав дыхание, Кар встал и выбежал в коридор. Первое столкновение с тьмой он выиграл.

Кожа на руках и лице горела. Газ продолжал оказывать действие. Он осмотрел себя, ощупал. Других повреждений, кроме царапин и этого жара на коже, не нашёл. Проверив тщательно своё снаряжение, Кар обнаружил, что в бою потерял пистолет. Возвращаться за ним не стал. Ему хотелось быстрее захватить трофей и мотануть назад к людям. А искать в костях и ядовитой вони твари оружие он не хотел. Схватка произвела много шума и остаться теперь здесь незамеченным стало невозможно. Но пока Кер никого не видел. Зашёл в одну комнату — жилой блок, ничего — пустота. В следующем блоке то же самое, но на противоположной от двери стене виднелось отверстие. Кар заглянул в него, посветил прожектором. Оттуда, из проломленной кем-то дыры в него посмотрел длинной трубой, диаметром в человеческий рост, туннель. Создавалась такое впечатление, что его вырыла большая землеройка, проделав проход в ещё не успевшем застыть бетоне. Ребристая неровная поверхность туннеля, словно просила прикоснуться к ней, погладить.

Решение пришло само собой. Кер пошёл по туннелю. Два поворота и Кар вышел на параллельный первому коридор. Здесь раньше располагались общественные службы и места культурного досуга населения. Он вошел в круглое помещение, размерами и формой напоминавшее цирк — арена, конус купола, а по периметру двери, ведущие в разные"увеселительные"заведения. Есть чем поживиться. Кар нашёл кино-салон. Пустой зал, двадцать-тридцать раскиданных в беспорядке стульев, висящей на стене экран с метровый диагональю. В конце зала, в левом углу, дверь. Кар её открыл и оказался в кинотеке: шкафы, до потолка забитые коробками с фильмами, записанными на пластиковые диски. Вот то что надо! Кар схватил первую попавшуюся под руки коробку, засунул за пазуху и поспешил к выходу.

Там его уже ждали. Прожектор работал широким лучом, эффективно освещая и вширь, и ввысь, но не вдаль; света от него хватало на пять-семь метров вперёд. Семь вертикально стоящих особей на ногах столбах, как у слонов, с вывернутыми назад коленями, с толстыми щупальцами вместо рук и вытянутыми вперёд головами, заканчивающимися белыми скособоченными, словно ножницы, клювами. Глаза — прозрачные коричневые блюдца, неподвижные, мёртвые. Кожа вся в алых язвах, сочащихся белым гноем. Живот, бока, нацеленная на Кера вершиной треугольная грудь, были облеплены ракушками наростов, возможно, паразитов.

Сознание Кара Кера прояснилось. Сейчас решалось его будущее. Он или здесь погибнет или увидит звёздное небо. Обязательно увидит! Будет жить там, в небе. Не тут его дом. Колёсики биологических механизмов завертелись с утроенной скоростью, заработали ранее спящие фабрики белков, организм отдавал своему хозяину тайную силу, наделял возможностями и требовал действий. Восприятие реальности, времени изменилось. Кер стал видеть глубже, объёмнее. Слух обострился настолько, что он услышал, как со всех сторон к этому месту сбегаются, слетаются, ползут и прыгают сотни-тысячи тварей. Мутанты хотели его познать, отобрать силу, разорвать, полакомиться новой плотью, впитать в себя. Кер, не дожидаясь, когда к птичьим гибридам подойдёт пополнение, пошёл в атаку сам. Пошёл с голыми руками, намеренно забыв и не вытащив нож.

Энергия настолько мощная, что приобрела визуальное воплощение в виде рыжего сияния, окутавшего руки Кера от кончиков пальцев до плеч. Кар бил, рассекал, ломал. Существа трубили, как окружённые лесным пожаром слоны, они хлестали человека щупальцами, обильно покрытыми прозрачным клейким веществом. Их цель была поймать человека, приклеить к себе и вскрыть его черепную коробку, будто консервную банку, своими кривыми клювами. А Кер не замечал опасности и, когда щупальца жадно прикасались к нему, их клей не оказывал на его кожу, защищённую сиянием, никакого воздействия; они лишь скользили, не причиняя вреда и даже ткань комбинезона изменила свои защитные свойства.

Кер действовал отбойным молотком кулаков, превращённых его новой природой в мечи, боевые молоты, бронебойные пули. Рассекаемый воздух шипел, в цыплячью грудь врезался кулак, и чудище отлетало на двадцать метров в сторону. Кар действовал с такой скоростью, что случайно попадавшиеся на пути его удара бетонные плиты не выдерживали. Бетон брызгал мелкой крошкой, а скрытые за ним прутья арматуры сила костяшек Кара срезала, и они вскрикивали словно лопнувшие струны гигантской балалайки. Он пробивал стены, преследуя бросившихся бежать от него мутантов, входил в блоки и возвращался обратно на арену площади.

Сверху с купола начали падать спутанные клубки чёрной живой проволоки. Они выбрасывали из себя тонкие, бешено извивающиеся проводки-стебельки, и щёлкая ими, как плётками, набрасывались на Кара. Их были сотни. В полу открылись люки и оттуда стали выпрыгивать длиннорукие, коротконогие волосатые гибриды ростом по пояс Кару, без лиц, но зато имеющие вертикальную щель пасти во всю высоту головы, обсаженную острыми колышками одних тонких клыков. Последовав их примеру, вернулись и три недобитых слоноптицы: они жаждали реванша и перекрывали всеобщий шум схватки трубным рёвом и яростным клёкотом.

Кер давил чёрные клубки, выдёргивал с белым шевелящимся корнем опутавшие его стебли, рубил напирающих на него птичьих слонопотамов, вертелся угорелой юлой, перекручивая тварей в мутантский радиоактивный фарш.

Зубастые мартышки продолжали смело лезть вперёд. Их напор не утих даже, когда Кар несколько из них разорвал надвое. Эти кровавые неровные части, волоча за собой коричневые колбасы кишок, не хотели умирать, успокаиваться: кривляясь, они ползли и норовили укусить.

Кар воспринимал действительность рваными кусками. Всё вертится в темпе стремительного галопа, раз — и движения мутантов замедляются, замирают, картинка дрожит и моховик времени снова раскручивается. Ему удаётся держать чувства под контролем, он всё видит, везде успевает. Круговерть горячки боя увлекает за собой, уводит от главной площади уровня в сторону. Вместе с облепившими его гибридами они кучей блуждают по коридорам, проваливаются в какие-то ямы, скользят по наклонным плоскостям переходов.

Кар получает секундную передышку. Очередная волна кошмарных существ уничтожена, он стоит около приземистого стакана технического колодца и теперь уже всё его тело объято свечением кирпичного цвета. С четырёх сторон, из проходов, сходящихся здесь в крест прицела, слышатся нарастающим звуком тревожной сирены завывания, рёв, басовитый хохот.

Колодец булькает, из него поднимаются влажные шлепки, а за звуками из жерла показывается тупое рыло. Наружу выползает слепой варан: вместо лап из его боков торчат три пары жилистых человеческих рук. Он открывает пасть и выплёвывает комок сизой слизи. Кар отклоняется, и слизь прилипает к стене за его спиной, шипит, разъедает бетон. Жизнь приобретает черты желанной определённости. Кар доволен, он делает шаг, второй…

Кара Кера не было трое суток. По нему справили панихиду павшего в бою кадета. Лишь одна Има верила, надеялась. Она страдала, выплакала все слёзы, осунулась, но продолжала ждать. Ночами, днём, стоя на ленте конвейера, без сна, практически без еды, она жила своим любимым, своей мечтой. Отними у неё эту надежду и Има, наверное, умерла бы. Весть о возвращение кадета из подземелий бункера через трое суток после дня экзамена быстро облетела жилые блоки бункера. Сенсация! До Кара никому не удавалось продержаться на заброшенных уровнях дольше двух с половиной часов. А тут целых три дня!

Всё население трёх бункеров собралось перед комендатурой, куда солдаты доставили героя. Сам комендант хотел увидеть такое чудо, расспросить Кара, как ему удалось выжить.

В общей толчее изнывала от нетерпения и острого чувства невозможного счастья и Има. Ей удалось пробиться в первые ряды, и она с нетерпением ждала появления любимого из дверей комендатуры. Отца Кера пригласили отдельно и отвели под почётной свитой личных охранников коменданта прямо в здание. Привилегия, которой удостаивались близкие родственники героя. Има пока в этот круг не входила, но рассчитывала в ближайшее время стать женой и переехать в блок к любимому Керу.

Всё что произошло дальше, потрясло Иму. Её ненаглядный Кар вышел на лестницу в окружении военного руководства сектора: где-то позади всех маячила сгорбленная фигура его отца. Кар обвёл собравшихся людей пустым (бездонным) холодным взглядом. Он без сомнения увидел Иму, но не обратил на неё внимания. Что это ошибка? Дань этикету? Име хотелось верить в лучшее, но сердце вещало о худшем. Он стал ей чужим. Цвет глаз изменился, став намного светлее, ярче. Она уже знала о своём поражении, о предательстве, просто сердце, так сразу, не хотело со всем эти безысходным одиночеством мириться.

От героя ждали каких-то слов, рассказов, но он не сказал ничего. Видно, и комендант ждал от него другой реакции. Поняв, что его надеждам сбыться не суждено, он скроил недовольную мину и поспешил за сходящим по ступеням вниз Кером. Зрители восхищённо молчали, их неудовлетворённость уступила место надежде. Людям нравилось приклоняться перед новой надеждой — молодым богом. Возможно, он всех спасёт, станет мировым проводником к спасению. Иррациональное желание счастья, и ничем не подкреплённое желание чуда пьянило не хуже самого крепкого вина. И не важно, что завтра за состоянием эйфории последует тяжёлое похмелье, сейчас они радовались, ждали и верили.

Кара ждала машина, присланная за ним главнокомандующим сообществом бункеров. Сам старший управитель — маршал Блум, захотел встретиться с Кером. В поездке к центру управления — отдельной цитадели мирового правительства, его должен был сопровождать один комендант. Герой ни обращал на его суету никого внимания. Весь его облик выражал ожидание чего-то совершенно неожиданного. Своими помыслами он находился не здесь. Он превратился не только в идеальный инструмент боя, но изменения коснулись и нервных связей в его мозгу. Кер получил возможность предугадывать ближайшие события. Пока ему было трудно различать в тумане возможных вариантов наиболее вероятное будущее, видеть детали, но он уже чувствовал, что в следующие несколько дней, а может, часов должно произойти нечто, что изменит его жизнь навсегда. И всё, что он оставил там, три дня назад, закрыв за собой люк перехода, перестало иметь для него хоть какое-нибудь значение. Всё кончилось и всё начиналось заново.

Через неделю на планету высадился первый отряд землян. Они быстро разобрались что к чему — обнаружили разветвлённую сеть бомбоубежищ, спустились под землю, установили контакт. Кер улетел с ними. Има и все остальные остались. Землянам был не интересен загубленный его безответственными обитателями мир. Спасать их от самих себя было бесперспективно и бессмысленно. Оставив средства связи, снабдив синтезаторами пищи, системами очистки воды и очистки воздуха, земляне навсегда покинули этот обугленный мир. Эвакуации не получилось. Земле требовались сильные и здоровые бойцы. И достойным такой чести оказался один лишь Кер. Он ни о чём не жалел и встретил звёздное небо со спокойным сердцем.

Глава 14

И вот теперь, подлетая к Слизегону, он впервые с того момента, как покинул родину, вспоминал прошлое, Иму. Особенно её глаза — глаза забытой (брошенной) хозяином в конце октября на летней даче собаки, глаза полные безмерной грусти и предчувствия приближающейся зимы. Смерть. Бедная, глупая, больная девочка. Наверняка она уже умерла. В душе заворочалось колючим жуком раскаянье. Почему-то именно сейчас Керу стало не хватать её наивной любви, слабости. Любовь? Он не хотел этого чувства, почитая его за слабость. Кому-то любовь придавала сил, а кому-то, в числе коих находился и он, не давала расти. Парадокс. Когда он остался совсем один, и добился того, о чём и не мог мечтать, в его сердце ненужным ему атавизмом воскресло это иррациональное чувство. Может быть, кадры разрушенного Слизегона напомнили ему о покинутом доме? И цепочка воспоминаний привела его разум обратно в яму сентиментальной тоски. Ну что ж, значит, это надо использовать. Не бороться с ним, а сделать оружием. Чему он научился у своего прямого руководителя — председателя Люго, так это практическому цинизму и безжалостности, прежде всего, к себе. Любая твоя слабость может стать приманкой для врага.

Корабли сотой армии приземлились на земную базу ночью. Хотя на Слизегоне день теперь мало чем отличался от ночи. В результате постоянных орбитальных бомбардировок, обстрелов на планете наступила ядерная осень. Низкое чёрно-серое небо с багровыми подпалинами от вспышек взрывов, вечно моросящий дождь, грязь и гибель.

Лагерь землян представлял собой крепость с тремя линиями обороны вокруг — стены, ловушки, минные поля, боевые роботы, автоматизированные реактивные системы. На внутренних подступах к крепости службу несли киборги — полулюди-полуавтоматы. Получившие тяжёлые ранения солдаты часто выбирали себе судьбу киборгов. Они добровольно позволяли соединить свой мозг с компьютером, а тело подвергнуть тотальной технологической переделке. После операции их боевые возможности увеличивались в несколько раз. Им больше был не нужен ни сон, ни отдых. Уничтожить их становилось поистине фантастической задачей. Киборги отлично переносили перепады температур и могли эффективно действовать, воевать в диапазоне от абсолютного нуля до пятисот градусов по Цельсию. Саму крепость защищали подразделения гемодов и простых солдат, собранных с разных концов галактики. Разношёрстное собрание профессиональных боевиков, контролируемое жёсткими принципами кодекса бойца, армейской дисциплиной и диктаторами командирами.

Кар Кер сменял на посту командующего объединёнными силами генерала Солода Геннадия Аркадьевича. Прямо с космодрома по переходам, скрытым под бронированными плитами взлётных площадок, Кер вместе с офицерами своего штаба и охраной проследовал в крепость к Солоду. В отсек управления крепостью, расположенный в самом центре шестиугольного пятидесятиэтажного строения, обложенный гранями таких же шестигранных плоскостей, они попали в грузовом лифте. Солод встретил Кера на пороге. Поздоровался со всеми за руку и пригласил к столу-экрану. На экране отображалась подробная карта местности планеты. Можно приблизить, уменьшить масштаб до мельчайших деталей в реальном времени, а можно увеличить до размеров вида с орбиты. Такую точность обеспечивали несколько сотен автоматических спутников, летающих на разных высотах от поверхности. Спутники обладали рентгеновским зрением и командование землян могло видеть верхние уровни подземных коммуникаций противника. Но враг уже научился защищаться от таких способов разведки: слизни (прозвище солдат противника) ставили электронные экраны и те места, которые они защищали, отображались в режиме проникновения на карте белыми пятнами.

— Строго говоря, сплошного фронта нет. Весь Слизегон сплошной фронт. Лишь окружность вокруг нашей базы радиусом семьдесят километров свободна от подземных ходов слизней, — докладывал генерал Солод. — За последний месяц нам пришлось оставить первые подземные уровни здесь и здесь, — генерал показал три обширных участка, отстоящих друг от друга на значительное расстояние. — По сути, у нас остался один значительный плацдарм, глубиной достающий до последнего уровня их обороны. Здесь в горах. Там мы пока держим оборону, но приходиться туго.

— Если я вас правильно понял, от активных действий вы перешли к стратегической обороне? — оторвавшись от карты, спросил Кер.

— Да, надежда на подкрепление, прибывшее сегодня, генерал.

— Это третье подкрепление за год. Пора менять тактику, Геннадий Аркадьевич.

— Как вам будет угодно. С сегодняшнего дня вы здесь командуете.

— Вы правы. Я вас больше не задерживаю. Всю нужную мне информацию я получил ещё на Земле.

Солод надел фуражку, козырнул и вместе с тремя адъютантами удалился к себе, в личные апартаменты, собирать вещи. Он был здесь лишним, его отзывал на Землю председатель и что за взыскания (казнь, однозначно — позор и казнь) ему там грозили, он не смел и предполагать. Федерация (Люго, всегда Люго) не любили неудачников, от них старались избавляться.

Через семь дней Кер завершил перегруппировку сил. Со своим штабом он выработал тактику действия мелкими штурмовыми группами сразу во многих местах. Многочисленные атаки, направленные на уничтожение солдат врага. Укол, победа, отход. Раньше земляне атаковали большими группами и в тесных подземных туннелях их часто обходили и брали в тески плотного окружения. Неповоротливые единицы батальонов и полков под землёй, угодив в ловушку, часто гибли. На их головы противник обрушивал перекрытья, обстреливал со всех сторон направленными взрывами, усиленными строением самих ходов: уничтожали и пехоту, и броневые машины (кротов). И в эту мясорубку прошлый командующий подкидывал всё время новое мясо. Жертвы не помогали, приходилось отступать.

Кер распорядился с подкреплением по-другому. Объединённая армия была разбита на группки по пять, максимум — семь человек, с собственной зоной ответственности, самостоятельностью, точками входа под землю и выхода на поверхность. Землеройные машины действовали отдельно, совершая отвлекающие манёвры и минирование. В назначенный час войска были готовы начать общую атаку по всей планете. Все действия распланировали по минутам. Главнокомандующий Кер не пожелал отсиживаться на базе. Он возглавил одну из штурмовых групп и вместе со всеми спустился в логово врага.

Под землёй его захлестнула ностальгия, сердце защемило; он, на миг, ощутил, что вернулся домой. Группка пробиралась по подземным ходам и в первые полчаса не встречала не только сопротивления, но даже и мирных жителей. Наконец, они наткнулись на первый пост слизней. Камуфляж землян позволял им сродниться с окружающих их миром песчаных нор и цемента. Когда их заметили было уже поздно. Слизней оказалось в три раза больше, но их инстинкты не шли ни в какое сравнение с боевыми навыками гемодов и Кера. Сначала гранаты, потом штурм.

Ворвавшись внутрь, земляне создали стену кинжального огня из своих импульсных автоматов. Зачистили пост, в живых оставили лишь раненного офицера. Он с перебитыми ногами лежал рядом со станковым пулемётом и не переставал предпринимать попытки дотянуться до него и развернуть в сторону захватчиков. До поры до времени на него не обращали внимания. Солдаты проверяли вражеские электронные устройства, скачивали себе карты, точки опорных пунктов обороны этого уровня, в общем, собирали разведданные. Впрочем, добытая таким образом информация выглядела довольно скудно. Наученные горьким опытом слизни полагались на свою память, а не на компьютеры, которые, несмотря на любые системы защиты, земляне, как более технически развитые, с лёгкостью взламывали. Поэтому командира слизней и оставили в живых.

Кер, расставив часовых и проверив полученные данные, отдал вполне понятный, в данных обстоятельствах, приказ солдатам. Пленного слизня раздели — сняли с него серый, переливающейся всеми оттенками депрессии, защитный плащ, который носили все солдаты врага, стянули ботинки и привязали планками биопластика к стулу. Биопластик имел свойство, при активации, впиваться в плоть пленного, сродняться с ней и чем враг сильнее сопротивлялся, тем он туже его обнимал. Офицер знал это и поэтому сидел смирно, крепко сжав зубы. Боль от ранений мучила до испарины, до невозможности оставаться в сознании и продолжать терпеть, но он не хотел показывать слабость врагам и гордо молчал. Похвально, но он должен говорить. Гемод со знаками отличия на груди, обозначающие его принадлежность к разведке, достал коробочку, размотал провода, нажал на кнопку. Коробочка пискнула и засветилась оранжевым. Подойдя к пленному, он грубо впихнул под кожу, в район висков, острые напёрстки электродов. Заструилась кровь; её ручейки проложили кривые дорожки по щекам слизня, соединившись у него на губах. Слизень молчал. Вращал выпученными глазами и молчал. Гемод поколдовал над коробочкой, и врага перекосило; из развороченных попаданиями пуль ног запузырилась тёмная кровь. БОООООЛЬ! Большая Боль захлестнула раненного врага, отсекая от прошлого и будущего. Каждая клеточка организма зажила собственной жизнью. Одним жутким моментом. Мысли распались, ушли, остались одни чувства.

После минутной обработки слизня Гемод разведчик переключил режим и кивнул Керу, приглашая к разговору с пленным.

— Говори, — приказал Кер.

Глаза закатились, на губах пена, но слизень молчит.

— Нужен стимул, — посоветовал разведчик.

Кер понял, что от него требуется. Он носком своего десантного ботинка с титановым мысом пнул пленного в колено, попав в развороченное месиво, состоящее из кровоточащего мяса и осколков костей. Пленный вздрогнул и, не открывая глаз, залаял на своём ужасном, жестяном наречии. Кер, как и все солдаты, прошёл лингвистическую обработку височных долей мозга и теперь без электронного переводчика понимал, о чём ему вешает слизень. Его сознание, полностью занятое обработкой болевых импульсов, отключилось, а раздражаемое, закодированными сигналами записанных заранее вопросов подсознание, желая дать облегчение хозяину, начало давать показания. Слизень выдал всё что знал. Он сообщил и о том, где находится узел управления отрядами слизней и их общий перевалочный пункт, склады боеприпасов, топлива, продуктов. Рассказав всё, сам слизень не запомнил ничего. Для него эти минуты оказались заполнены бушующим в его теле безжалостным огнём, невыносимым мучением.

Закончив допрос, Кер приказал собираться, уходить к другой цели. Разведчик, мастер заплечных дел, ликвидировал пленного, воткнув ему в глаз нож. Через пять минут сюда должна прибыть аварийная команда слизней и оставлять свидетелей было ни к чему.

Обходным путём отряд вышел к перевалочному пункту и застал там массу бегающих в лихорадочном возбуждении слизней. До их командования уже дошла первичная информация о штурме. Со всех сторон к ним поступали сигналы об атаках. Они не знали, куда посылать подкрепления и что делать. Воспользовавшись суматохой, земляне уничтожили командный пункт вместе с большинством солдат и офицеров, обстреляв его контейнерами с пожирателями — нанороботами, разлагающими живую плоть и разрушающими защитные переборки внутри пункта. Жизнь нанороботов ограничивалась минутой, после чего они слипались в небольшие комочки и кончали жизнь самоубийством, взрываясь, нанося вторичный ущерб имуществу и постройкам врага. Устроив апокалипсис в миниатюре для нескольких сотен слизней, отряд вернулся другим путём наверх, по пути, в узких коридорах уничтожив ещё несколько разрозненных групп слизней и мирных жителей, попавших под горячую руку.

С этого дня дело пошло веселее. Земляне быстро отвоёвывали позиции и через месяц заперли главные силы неприятеля в самом большом подземном комплексе — столице слизней, сверху защищённом от бомбардировок сотнями метров грунта и скалистых, возвышающихся над землёй гор. Там сидели последние диктаторы Слизегона — совет трёх родных братьев тиранов — Сльзьматики. Они руководили защитой построенного ими тоталитарного общества и были готовы умереть, но не признать себя побеждёнными. В подземной столице они собрали около миллиона преданных идеологии их государства бойцов, чьё упорное сопротивление вызывало уважение, но не могло стать поводом прекратить активные боевые действия, начатые против них.

В большинстве городов и селений Слизегона уже установился мир. Земляне в противовес ожиданиям слизней вели себя с побеждёнными как с равными, предоставляя им полную свободу действий: лояльное отношение не касалось военных. Наладилось снабжение продуктами питания и многие люди переселились наверх, на поверхность планеты. Они соскучились по вольному ветру и небу. Пускай пока оно не радовало их разнообразием видов, но земляне начали процессы осаждения пыли из атмосферы, и изредка сквозь тучи вновь проглядывало солнце. Оставалось сделать последний шаг. Уничтожить болезнетворный очаг смуты, избавить Слизегон от тоталитарного упрямства престарелых лидеров. Слизьматики не могли успокоиться и проводили постоянные рейды вглубь подконтрольной землянами территории. Пока оставался оплот сопротивления, мирная жизнь на планете находилась под угрозой. Кар Кер со своими штабистами сел за разработку плана по захвату столицы трёх диктаторов.

Глава 15

Сил нашёл себе равного по силам противника. Он не видел какого-то одного сильного врага. Он ощутил толчок: его внутренний локатор нащупал что-то большое, простирающееся на сотни световых лет в разные стороны. Галактика и в ней, на краю предпоследнего завитка — владения достойные его внимания. Ох, как он захотел их разрушить! В них не жил один самый сильный воин, он не правил ими, но главный правитель создал систему, которая стала его продолжением. Просто убить его было мало, необходимо разрушить всю систему, разбить войска, овладеть домом правителя и взять его разум себе.

Корабль, следуя указаниям хозяина, изменил курс и отправился на поиск подходящего места для родильного дома будущей армии. Справиться в одиночку Сил, несмотря на свой божественный статус, не мог. Осознавая сей факт, он решил, что время для настоящей войны — время для начала строительства замка смерти настало.

В пустоте космоса, не принадлежащего ни одной галактике, Сил обнаружил солнце и единственную планету изгоя. Большая, ледяная, но с атмосферой годной для дыхания, со скудным животным миром и без зачатков проблеска разума. Дикость, укутанная снегами и закованная в льды океанов. Там его корабль и совершил впервые за несколько тысяч лет посадку. Автоматы начали строительство фабрики производства клонов. Возводились закрученными витками вокруг невидимой оси пирамиды цехов и казарм. Роботы — главные строители, помимо прямых обязанностей, собирали себе подобных на автоматических заводах. Стройка росла со скоростью геометрической прогрессии и вскоре многие тысячи квадратных километров оказались покрыты объектами искусственной природы. Кроме солдат фабрики выпускали и боевые корабли, оружие и вообще всё необходимое для тотальной галактической войны. Каждый трофей Сила копировался тысячи и тысяч раз, в него закладывалась программа абсолютного повиновения, знания и навыки безжалостного война. Дубликаты выращивались идеальными солдатами. Генералами этого войска назначались уже не копии, а выращенные из трофеев, из мозгов, ставших их основой, воины. Они помнили свою смерть и могли иметь собственное мнение. Власть Сила над ними объяснялась их поражением, смертью и возвращением к жизни. Все они служили ему искренне и желали только победы.

Пятидесятимиллионная армия была готова через год. Численное преимущество оставалось на стороне Земли, но её силы обстоятельства разбросали по разным фронтам. И Сил решил атаковать сам центр. Разбить защитников и убить правителя. Всё время, пока фабрики рожали солдат для его армии, он не терял времени даром — проводил разведку, собирал данные. Теперь он полностью владел ситуацией.

В назначенный день тысячи боевых кораблей, сверкающих в морозном воздухе зеркальными полосами боков и серебром обтекателей, запустили двигатели, и зелёное изумрудное пламя заласкало языками снег, перерабатывая его в пышные клубы водяного пара. Сил поднялся вместе со всеми. Он сменил прежний неуклюжий катафалк своего корабля-стайера на новый скоростной крейсер, в полной мере отвечающий его теперешним целям. Вытянутый в веретено с разделительной плоскостью горизонтального хвоста позади, корабль двигался, черпая силу из тёмной материи вселенной. Не было ни дюз, не привычного огненного выхлопа, лишь лезвие хвоста заволокло чёрной аурой негатива фотокарточки.

На орбите корабли разбились на пятьдесят стай, выстроились клином и произвели старт, прыгнув в подпространство. Вынырнуть сразу у Земли им мешали её защита — силовые щиты, генерируемые станциями, курсирующими по всей зоне подвластной председателю. Атаку пришлось начинать с окраин центра, разрушая форпосты и с каждым шагом, короткими межпространственными прыжками от планеты к планете, приближаясь к центру.

Первое серьёзное сопротивление им попытались оказать земляне рядом с голубой звездой. Военные заранее эвакуировали с двух обитаемых планет всё население, а сами, прикрываясь газовыми гигантами системы, устроили засаду. Флот Сила без труда разнёс в щепки защищающие планеты автоматические модули системы обороны и выжег всё живое на них. Построившись для очередного прыжка, армии Сила внезапно подверглись нападению. Пара сотен земных боевых крейсеров атаковала строй кораблей Сила с фланга. Самоубийцы. Они все сгорели ещё на подлёте, не причинив сколько-нибудь значительного вреда армаде бога войны. Флагманский звездолёт землян уничтожил сам Сил. Он развернул веретено, остриём своего корабля держа курс на флагман земного флота и совершил залп. С его носа сорвались красные молнии, сплелись в пучок и прошили корпус флагмана насквозь. Силуэт звездолёта расплылся, заколебался как предмет, попавший в летнее марево жаркого солнца, и пропал. Перед выстрелом Сил не отказал себе в удовольствие и мысленно связался со всем экипажем земного корабля. Он пожелал всем удачи в загробном мире и только после того, как насладился наступившей на борту паникой неизбежного конца, выстрелил. Эта стычка показала преимущество вооружения кораблей захватчиков перед возможностями землян. Теперь об этом узнали и на Земле.

Люго сумел собрать значительные силы, объединить их в единый кулак, создав преимущество в количестве один к трём, и отправил флотилию навстречу армаде Сила. Одновременно он отозвал всех своих генералов с основной частью экспедиционных войск на укрепление обороны непосредственно домашней звёздной системы. Одним из таких генералов стал и Кер. Не успев взять столицу слизней штурмом, он был вынужден со всей своей армией срочно отбыть на родину, оставив на Слизегоне лишь десять процентов солдат от общего числа прибывавших там войск. Триумф военачальника откладывался на неопределённый срок.

Глава 16

Адмирала Гвидо назначили командовать легионом, состоящим из восьмидесяти тысяч боевых кораблей, на борту которых находилось порядка ста пятидесяти миллионов солдат. Перед легионом стояла одна цель — разбить войско захватчиков и не допустить врага во внутренние районы федерации. Битва состоялась на подступах к системе двух солнц — красного и жёлтого. Семь планет этой системы были обитаемы. По объёму производства система Гангофер занимала второе место в федерации. Защита её стала жизненно важной задачей.

Оборона землян трещала по швам. Удар командование угадало правильно. Уничтожив Гангофер и все станции межпространственной защиты, Силу оставался один подпространственный переход до Земли.

Гвидо разделил свой легион на три части. Ударное ядро из пятидесяти тысяч звездолётов вступало в бой первым. Двадцать тысяч заходили с тыла и ещё десять тысяч кораблей им были оставлены, как стратегический резерв.

Звездолёты висели в космосе, ожидая появления врага. Напряжение росло. Гвидо стоял на мостике своего ударного крейсера, он нервничал — "А вдруг мы допустили просчёт? И они ударят в другом месте? Нет, невозможно. Здесь их единственная лазейка — наиболее короткий путь к Земле". — И словно эхо его мыслей из тьмы космоса возникли огни — море сверкающих огней. Команда забегала, обзорные экраны замигали. Началось.

Не успел адмирал отдать первый приказ как корабли противника, сверкнув искрами, исчезли. Недоумение землян длилось недолго. Враги проделали опасный трюк и переместились в гиперпространство лишь для того, чтобы вынырнуть всего через сотню километров в непосредственной близости от землян и сразу перейти в атаку. Каждый крейсер врага нёс на своём теле десятки одноместных штурмовиков, и они после прыжка синхронно оторвались от них. Зрелище фантастическое — зеркальные тела крейсеров и вокруг них тучи блестящей мошкары штурмовиков. Земляне же не привыкли обороняться: среагировали они слишком поздно. Их штурмовики, хоть и с сидящими в кабинах пилотами, спали в ангарах. Когда поступил сигнал к взлёту, они уже оказались в проигрышной ситуации.

Лишь только защитные экраны отползали в сторону, и штурмовики землян вылетали наружу, их встречали огнём дубликаты. Корабли захватчиков быстро нарушили оборонительные порядки землян. Перемещались с ними. Бой превратился в хаос. Преимущество в числе оказалось сведено на нет. Двадцать тысяч звездолётов, которые должны были атаковать с тыла, не смогли найти этот самый тыл. Штурмовики землян уничтожили в первые минуты битвы и крейсеры, лишившись этой активной защиты, оказались лакомой добычей. Сил в этой кутерьме нащупал сознание Гвидо, подчинил его своей воле и заставил отдавать идиотские приказы, упрямо приближающие катастрофическую развязку. Адмирал дал приказ и его крейсер подставил свой бок. На него тут же село несколько десантных капсул. Они своими лазерами вгрызлись в броню корабля, вскрыли внешнюю обшивку, присосались, как клопы, и взбрызнули ему внутрь десант дубликатов пещерного человека, которого одним из последних победил Сил. Троглодиты, обученные обращению с современным оружием, в скафандрах высшей защиты, страшные и кровожадные, сметая всё на своём пути, с лёгкостью преодолевая любое сопротивление, стали пробиваться к центральной рубке. Вскоре ударный крейсер — флагман легиона, был захвачен.

Вспышки взрывов, лучи смерти, огненные шары фотонных торпед, бушующий ад, желудок, переваривающий самого себя. Земляне потерпели полный разгром. Ядро флота уничтожили. Засадная часть легиона по приказу адмирала отступила, так и не приняв боя, а резерв по другому приказу, того же самого одержимого Гвидо, так и остался на месте. Пассивность в бою резерву стоила жизни. Расправившись с главными силами землян, захватчики всей массой навалились на них и уничтожили. Путь на Землю оказался открыт.

Символом победы Сила стал адмирал Гвидо, захваченный в плен и теперь безвольной куклой стоящей в углу рубки управления корабля Сила. Он транслировал телевизионный сигнал с изображением постаревшего на двадцать лет, полностью сломленного адмирала на Землю. В этих своеобразных рекламных роликах Гвидо исполнял его любые приказы — приседал, строил гримасы, маршировал на месте, а Сил лишь смотрел в глазок камеры и молчал.

Эти трансляции производили жуткое впечатление на население Земли. И хоть они и предназначались для Люго, но видеть их мог любой, у кого имелся мультидот галактической сети. А мультидот был у всех — в каждом доме, в каждом кармане, на каждом перекрёстке. Заглушить сигналы удавалось лишь на время, они снова и снова пробивались сквозь слои помех и будоражили сознание человечества. Люго пришлось выступить в сети и честно рассказать, как обстоят дела. Он ничего не утаил, и тем самым Земля избежала всеобщей паники. Правда сплотила народ, многие стали добровольцами и вступили в армию.

Земля всё ещё сохраняла численное преимущество перед врагом. Теперь Люго решил им распорядиться с умом. Флот расположился в пределах солнечной системы, используя спутники планет как опорные пункты обороны. Полки кораблей выстроились ступенями лесенки, линиями, одна за другой. Один край линии заканчивался, а за ним на некотором расстоянии начинался следующая линия, идущая дальше, за ней шла следующая, возвращающаяся назад — получалась ёлочка. Не рой, а организованный порядок. Отдельные флоты прикрывали планеты, а армия под предводительством Кера выполняла особое задание на краю солнечной системы, отдельно от всех.

Люго сидел на троне в зале аудиенций. Перед ним стояли три магистра ордена богоборцев, как всегда в рясе, с низко надвинутыми на глаза капюшонами, рыцарь гемод Блох и пришелец из параллельного мира — воин по крови — Стан. Любимец председателя Кудон вместе со всеми его подчинёнными отправился в качестве командующего армиями Земли на орбиту.

— С нами воюет не просто серьёзный противник, — начал говорить один из магистров. — Вражеские войска ведёт не просто разумное существо. По своей силе оно приближено к ортодоксальному определению бога, или дьявола, — как вам будет угодно. Противостоять ему сможет лишь равный по силе воин. Предсказатели постарались на славу; им открылось, что идущей на нас враг хочет разрушения и смерти. Да он особо и не скрывает своих желаний. Предсказатели говорят, что он хотел, чтобы они узнали его намеренья. Он совсем не боится… В этом-то и может таиться его слабость.

— Люго, наши недавние усилия были не просто баловством учёных в погоне за абсолютным знанием. Как вы знаете, наш брат Блох полтора года назад привёл оттуда — второй магистр сделал неопределённый жест рукой, вроде, как нарисовав лежащую в горизонтальной плоскости восьмёрку, — совершенного война. Поверьте, за время нахождения у нас в гостях он не прохлаждался. Он стал ещё сильнее, — он показал открытой ладонью на Стана.

— Стан, ты, наверное, догадываешься, что я хочу тебе предложить? — поинтересовался Люго.

— Сражение.

— С богом.

— Мне не в первый раз придётся иметь дело со сверхъестественными существами, — намекая на битву с КиКуком, сказал Стан.

— В этот раз всё будет сложнее.

— Мы готовы дать бой, — вступил в разговор Блох.

— Нет. Не мы, а он. Бог будет лично драться с ним одним. — Люго взглядом указал на Стана. — Так мне передали его желания предсказатели. Поэтому ему требуется дополнительная защита сознания. Как нам показывает случай с адмиралом, божество может шарить в наших мозгах, как у себя за пазухой. Нужно уровнять шансы. Доктора вставят в голову Стана блокатор чужих психических волн и мысленных приказов. Надеюсь, ты согласен?.. Датчик размером с монетку сделает тебя невосприимчивым к его воле.

— Я горд, что я выбран для боя с Богом Войны, — при этих своих, пропитанных чрезмерной гордыней словах тень Стан вздёрнул подбородок вверх и яростно выпучил глаза.

Люго позволил себе улыбнуться. Он встал с трона, спустился вниз и, каждому пожав руку, предложил:

— Обсудим предстоящий поединок, друзья…

Армия Сила проломила несколько линий обороны, но в районе Юпитера подверглась страшному обстрелу со стороны стационарных батарей, замаскированных на спутниках планеты. Земные звездолёты, перегруппировавшись, пошли в атаку, закручиваясь вихрем. Ворвавшись в ряды зеркальных кораблей, они пытались их вытеснить назад. Силу удалось уничтожить артиллерию на спутниках, сбросив на расположение её скоплений несколько бомб, открывших временные провалы в пространстве и затянувшие в них не только батареи, но и миллионы тон грунта и оставив после себя котлованы глубиной в сотни метров.

Разметав отряды атакующих землян по сторонам, армия дубликатов на всех космических парах понеслась к Земле. В районе Марса она встретилась со всей оставшейся боеспособной армией людей, завязался встречный бой. В самый его разгар, когда пламя войны разгоралось всё ярче и ярче, антенны корабля Сила уловили сигнал вызова с земли. Бога вызывал Люго. Председатель сидел у себя в апартаментах, а рядом с ним стоял Стан. Экран мигнул и ожил, с него на них смотрело лицо, воплотившее в своих чертах замороженную гримасу ужаса. Бог молчал, он сканировал и ждал. Все глушители мыслей председатель приказал отключить, чтобы Сил мог убедиться в чистоте их помыслов.

— Я предлагаю тебе честный бой. Один на один, как ты любишь. Победитель получает всё.

— Ты хочешь, чтобы за тебя бился он. — Сил посмотрел на Стана.

— А какая тебе разница?

— Так тебе не удастся спасти свою жизнь. Ты боишься.

— Конечно, я же человек. Я знаю, выиграв, ты убьёшь меня — такова твоя природа.

— Я согласен.

— Прилетай. Твой корабль пропустят, — с этими словами Люго отключился.

Сил не почувствовал ловушки, он увидел лишь отчаянную наивную надежду на силу пришельца из другого мира. Значит, председатель решил не оттягивать неизбежное, а выбрал иллюзию собственного решения вопроса. Он до конца хотел править, выбирать, повелевать. Боги лишены предрассудков самомнения, и муки совести им тоже чужды, их эго и без этого велико, как сама жизнь (смерть).

Сил подумал и его корабль, покинув строй, двинулся вперёд. Он силой мысли отдал все нужные приказания своим генералам и оставил своё войско в полной уверенности, что и в его отсутствии оно продолжит бой. Его и вправду никто не обстреливал и не преследовал, да это было бы и глупо. Через десять минут полёта и спуска на землю его звездолёт завис над крепостью — резиденцией Люго в городе Вечной Весны. Ни солдаты охранения, оставшиеся защищать крепость, ни сам Люго так и не поняли, как Сил оказался внутри крепости, как он миновал все защитные системы, оставшийся необнаруженным. Он просто неожиданно для всех вошёл в дверь зала для аудиенций, куда после разговора с ним спустился Люго вместе со Станом.

— Лучше не здесь, — оглянувшись по сторонам, заявил Сил.

— Где ты хочешь? — поинтересовался Стан.

— Там, где он тренируется, — указав на председателя, произнёс Сил.

Они все втроем, как лучшие друзья, спустились этажом ниже и вошли в комнату десять метров на десять, обитую мягкими панелями, служившую председателю местом тренировок его борцовских навыков, поэтому ничего лишнего и могущего помешать предстоящему поединку там не было. Люго отошел в сторону и по его команде бой начался…

В это время, недалеко от Урана, Кер отдавал последние команды. Космические тягачи закончили работу, бригады монтажников тоже. Термоядерные двигатели-катапульты выключились на режим прогрева. До запуска оставалось триста секунд…

Сил не спешил атаковать, он смотрел, определял на что способен его противник. По его выверенным движениям он видел, что тень отлично владеет своим телом. Стан сделал первый выпад, открытой левой ладонью ударив по глазам. Вот это скорость! Недурно, совсем недурно. Стан, продолжил разведку, подходил то с одной стороны, то с другой. Пробовал и такой удар и такой. Меняя одну комбинацию за другой, Стан потихоньку поджимал бога, а тот ему не мешал. Почти оказавшись в углу, Сил внезапно упал на руки и выкинул в сторону Стана ногу пяткой вперёд. Удар угодил точно в цель — кости носа хрустнули, из ноздрей полилось. Сил выпрямился, пробил двойной джеб: второй короткий левый удар попал туда же — в нос. Провёл пару сдвоенных лоу-киков и отступил.

Сила немного беспокоило, что он не мог читать мысли Стана. Одни помехи. Видно, хитрец Люго позаботился об этом, и мозг Стана вооружили блокатором. Но при разговоре с ними он ничего не почувствовал, значит, после операции они оба прошли сеанс гипноза и забыли о своей уловке. Ловко! Хитроумные действия врага всегда вызывали у него уважение.

Стан, пропустив удар, и не думал сбавлять обороты — он продолжал бить и мазать. Наигравшись с ним, бог решил, что все загадки им отгаданы и перешёл к активным действиям…

Генерал Кар Кер нажал на кнопку, термоядерные заряды начали взрываться, дополнительные сотни самых мощных межпланетных двигателей заработали, громада, подталкиваемая дополнительной силой, рождённой массой Урана, тяжко сдвинулась с места…

Сил бил на выбор, финтил, оттягивался и легко, пока не вкладываясь, награждал своего противника болезненными тумаками. Он испытывал давно забытое удовольствие. Сильный противник и он, в кой-то веки, имел возможность не сдерживать свою силу и скорость. Стан отвечал комбинациями, некоторые удары попадали в блок, другие пролетали мимо. Медленно, но верно, превращающейся в стейк с кровью Стан продолжал отвечать. Он бил и правой и левой, и ногами, и руками. Удары правыми конечностями у него выходили жёстче, быстрее. Или он хотел, чтобы его противник так думал? Он наносил все виды ударов, кроме одного… Бог нанёс правый хук через руку, Стана качнуло: стараясь не упасть, он произвёл попытку пройти в ноги. Сил отбросил его сторону и начал затаптывать ногами. Вот теперь он начал вкладывать в каждый удар всю силу…

Глыба астероида дрогнула и, получив термоядерный пинок, сорвалась с поводка притяжения и, раскрученная пращой планеты, набирая скорость, полетела вперёд. Его скорость скоро достигла скорости современного звездолёта. Траектория движения астероида заранее тщательно выверенная контролировалась с корабля Кера искусственным интеллектом, действия которого, в свою очередь, контролировались генералом…

Надо отдать должное Стану: ему удалось уйти от всех разящих киков Сила. Промахиваясь, бог впечатывал свою ступню в пол, пробивал насквозь маты и крушил камни пола. Стан встал; закрывшись руками, он, используя защиту маятником, отступал. Большинство рёбер пришельца с планеты теней были сломаны, кости лица треснули, мышцы ног отбиты, порваны. Стан терял кровь. Долго протянуть он не мог. Сил вплотную приблизился к финишу. Его ждала победа, а его врагов смерть!

Удар в живот, локоть полетел в голову, боковой слева, справа. И во время последнего удара Стан резко изменил стойку на левостороннюю и провёл комбинацию, повторённую им сотни раз во время этого боя, только в конце он добавил незаметный, быстрейший, левый апперкот.

Стан за весь бой не нанёс ни одного левого апперкота и не вложил ни в один удар всю свою силу. Стан от природы был левшой, и он придерживал скорость не только ударов правой, но, в большей степени, гасил тяжесть левых. Теперь он выстрелил свой апперкот в разрез между локтей Сила. Попал точно в подбородок. Это был не просто удар, а энергетический кинжал, вошедший прямо в мозг, выжегший в нём целую область. Ожог, некроз — любой самый сильный, стойкий человек, сразу же бы скончался, но не Сил: его голова дёрнулась так, что наблюдавшему схватку со стороны Люго показалось, что она сейчас улетит в стратосферу — Бог Войны всего лишь получил первый в своей бесконечно долгой жизни нокдаун. Воспрявший духом Стан, отбросив маску измотанного битвой уставшего тела, бросил Сила на ковёр и сверху впечатал ему в висок локоть. Не давая ему и секунды роздыха, и возможности прийти в себя, Стан вбивал в голову бога свои кулаки с одним маниакальным желанием — увидеть на их костяшках его мозг. Тотальное разрушение, перелом свода черепа, основания черепа, костей лица. Ткань головного мозга порвалась во многих местах, но Сил не умер, на то он и сверхъестественная сущность, чтобы выдерживать то, что никто бы другой, на его месте, не смог вытерпеть. Даже в таком, кажущемся беспомощном состоянии, он оставался опасен, непредсказуем, его способности к восстановлению граничили с безграничностью.

Люго, увидев падение бога, вызвал дежурившую у дверей бригаду врачей и роту охраны. Как только Стан остановился, Люго обратился к нему:

— Оставь его. Ты победил. Теперь он в нашей власти.

Стан встал, качаясь, отошёл к стене и там, обессиленный, сел, вытянув ноги вперёд, закрыл глаза.

Врачи обкалывали поверженного Сила, вводили его в медикаментозный транс, тормозили все его обменные процессы, протекающие в божественном организме. На выходе получив манекен, доктора передали тело охранникам, те спеленали его при помощи какой-то золотой плёнки в кокон, и засунули в бочонок азотного холодильника. Плоть бога быстро замерзла, и его увезли в неизвестном направлении…

Астероид врезался в гущу сражения: его, конечно, заметили на подлёте, но ни у кого не осталось вариантов избежать столкновения. И земные звездолеты, и корабли захватчиков оказались заложниками ситуации идущего, полным ходом, широкомасштабного сражения. Дубликаты побеждали, но и у них места для манёвра не оставалось. Лишь немногим сражающимся кораблям на поверхности облака битвы удалось уйти в подпространство, остальных постигла участь разрушительного взрыва. Астероид, тотальным тараном уничтожая все на своём пути, достиг центра боя и взорвался.

Жители земли и в дневном небе заметили ослепительную ватрушку вспышки — она засияла белым огнём, окружённым красным ореолом, да так и осталась висеть над горизонтом, какое-то время соперничая в яркости с солнцем. Со своей и чужой армией было покончено. Кер прекрасно выполнил возложенную председателем лично на него миссию. Его одного посвятили в её тайну. Спасение Земли стоило всех жертв. Ловушка могла и не сработать. Если бы Сил остался вместе со своей армией, то он наверняка загодя почувствовал бы угрозу и успел увести свои корабли от столкновения с астероидом. А так и бог потерпел личную неудачу — первое поражение в жизни, и его армия — полностью разбита. Мат. Чёрные начинают и проигрывают. Армия белых погибает, но пешка, прорвавшись на противоположный конец доски, на территорию противника, превратившись в ферзя, спасает своего короля и всё его королевство.

Впервые, после победы над врагом, последовали долгие дни государственного траура. Празднества ждали своего дня, но могли и не дождаться. Люго пожертвовал своим лучшим советником, почти другом, — Кудоном. Но почти не считается. Эту истину, как очередной урок правителя, Кер усвоил хорошо. Он теперь занял место Кудона, и ему, по большому счёту, было безразлично всё остальное. Он лишь жалел, что не закончил начатое и не добил слизней в их логове на Слизегоне.

Стан, первый из смертных победивший бога, стал самым известным в федерации воином. И Люго назначил его первым главным вербовщиком солдат для будущей новой армии. Почётный титул и толстый пакет привилегий. Стан получал власть, а его личный пример служил лучше любой пропагандисткой компании. Природа создала его для войны и фактически Стан осознавал, что собирает армию под себя, готовит воинов, подбирая высшее руководство, исходя из своих предпочтений. Он получил карт-бланш и мечтал лишь о новых сражениях, но уже в ранге полководца. Очень скоро его таланты понадобятся Люго. Расширение владений федерации стало на долгие годы парадигмой для всего человечества