Низший 4

Дем Михайлов, 2020

Тут никто не навязывает тебе определенную роль, определенную расу и класс персонажа. Это не игра. Ты живешь в реальном мире. Но тут есть элементы компьютерной игры, причем отказаться «выйти» из игры ты можешь лишь одним способом – умереть. Это безумный реальный мир, где ты «рождаешься» уже взрослым и при этом тебе не принадлежит ничего – даже частям своего тела ты не хозяин. При этом у тебя все же остается определенная свобода выбора и действий. Тут уже все будет зависеть от твоего характера и устремлений – насколько обеспеченным ты станешь, насколько здоровым и снаряженным, будешь гнить в грязи изуродованным червем или же по утрам станешь неспешно пить кофе в домашней обстановке. Но чтобы ты ни делал – ты останешься добровольно низшим, и выше этого статуса тебе не подняться.

Глава третья

Пауки…

Да.

Лучшего названия не подобрать.

Да это и не название. И не прозвище. Это сама суть здешнего люда, обитающего на стальной небесной паутине.

Это я понял секунд через тридцать после того, как нас с лязгающим презрением выплюнула лифтовая кабина, захлопнув за нашими спинами решетчатые створки, будто четко заявляя — вниз я вас, гребаные наземники, не повезу. Лифт оставил нас на краю решетчатого же поля, этакого солидного квадрата примерно двадцать на двадцать метров. Мелкая ячея под ногами суха, воздух прозрачен, с потолка не капает, зато оттуда исходит ровный поток прохладного воздуха. Я первым содрал маску с очками и убедился, что воздух здесь ничуть не хуже окраинного. А затем я увидел паука…

Метрах в шести от нас под потолком висел вниз головой паук, что деловито удлинял удерживающую его паутинную нить, одновременно обхватив четырьмя лапами исходящую паром дырявую трубу. В передней правой лапе сверкал яркий огонек сварки, левая же удерживала привариваемую к дыре стальную латку. Задние лапы, зафиксированные на странных ножных рычагах, контролировали компактную лебедку с тонким стальным тросом. Всего восемь лап. Половина из стали и снабжены овальными магнитами и загнутыми крюками, что способны надежно зацепиться за любую решетку, а заодно с легкостью пробить череп какому-нибудь недоумку, угодившему в паучью паутину. Паучья шкура и морда тоже удивляли, притягивая к себе внимание…

Поняв, что занят завороженным созерцанием многолапой разумной твари, на пару секунд прикрыл глаза, а когда открыл и взглянул на паука снова, увидел уже куда более привычную моему разуму картину.

Под потолком висел дюжий мужик в сером облегающем костюме, что полностью закрывал его от подбородка до пяток. Обуви нет, ноги петлями закреплены на нажимных педалях лебедки. Торс мужика обхватывает металлическая ажурная конструкция, на которой закреплена целая куча приспособлений — четыре многосуставных длинных стальных манипулятора, два их которых заканчиваются магнитными нашлепками, а два загнутыми крюками. На двух манипуляторах светятся огоньки достаточно мощных фонарей. На пояснице прямоугольный блок с исходящими от него толстыми заизолированными проводами — похоже на аккумуляторную батарею. Над блоком висит объемный рюкзак, из которого выходит пара трубок идущих ко рту поглощенного делом работяги. Бульон? Компот? Энергетик? Да что хочешь — то и зальешь. По бокам от рюкзака два достаточно небольших газовых баллона с шлангами. На передней части этой невероятной «жилетки» висит аж две раздутые поясные сумки, там же свисает гирлянда из стальных пластин-заплат, мотки какой-то проволоки, болтается в петле игстрел. Из-под батареи тянутся две толстые стальные полосы — на них и закреплена лебедка с рычагами. Звенящий тонкий трос уходит к потолку и там, как я сумел разглядеть, крепится к ажурной ферме и крюками и магнитами. Двойная гарантия. Голову трудяги закрывает шлем с налобным фонарем. Спереди прозрачное оконце открывающее чуть подсвеченное лицо — бородатую потную харю напряженно пялящуюся на огонек сварки. На сером комбинезоне видны какие-то достаточно сложные черные узоры. Металлическая конструкция вокруг торса создает иллюзию раздутого брюха.

Короче — под потолком висел настоящий паук!

Прилипшая к трубе восьмилапая тварь выпустившая из сраки звенящую тонкую нить.

Охренеть…

И таких тут немало — медленно поворачиваясь, я жадно сканировал открывшуюся с этой высоты невероятную панораму, попутно отмечая огоньки висящих пауков. Мы находимся в переплетении труб. Я знал об и раньше, но одно дело сквозь дождь снизу пялиться на затянутую туманом и почти двумерную далекую картинку, и совсем другое — оказаться внутри нее.

Трубы. Трубы. Трубищи. Трубки. И снова трубы.

Взгляду тяжело привыкнуть к этим ломанным очертаниям столь чуждого нам мира. Опутанные ажурными конструкциями трубы тянутся во всех направлениях, сходясь и расходясь под острыми и тупыми углами, различаясь диаметром и цветом.

Лестницы… их тоже хватает. И они тоже идут под самыми невообразимыми углами, позволяя перебраться с уровня на уровень в этом подвешенном мире. По этим столь хлипким на вид путеводным тропинкам шустро снуют пауки, перетаскивая различные грузы, передавая обмякшие тела, протягивая какие-то провода.

— Будьте здесь, гоблины — предупредила свалившаяся с потолка красная паучиха, зло сверкнув густо накрашенными глазами за прозрачным забралом шлема — За вами придут. Скажут, что сделать. Ясно?

— Все ясно, небесная бвана — ответил я за всех, и заработавшая ножными рычагами алая паучиха втянула в себя паутинную нить, снова убравшись под потолок.

— Охренеть — озвучил мою недавнюю мысль Рэк, проводив взглядом паучиху — А их трахать можно? Или это изврат — орк с пауком?

— Идиот? — задала Йорка риторический вопрос, после чего переключилась на меня — Зачем яйца дебилу прострелил?

— Это не яйца — поправил я — Это была кнопка дверного звонка. Я вежливо позвонил. И вот мы здесь.

— Пнуть надо было!

— Не трать нервы и время на переживания о здоровье мелких ушлепков — ответил я, поворачиваясь на звук прибывшей лифтовой кабины — Тут наверху аврал. Все способные и дельные — здесь. Ликвидируют последствия. А на охрану лестницы поставили жалких неудачников. Так они и тут облажались, когда решили начать с бодания прибывших посетителей.

Чуть подумав, Йорка развела руками и кивнула. Редкий случай, когда она не нашлась чем возразить.

Из лифта выползло два паука — охранники давешние. Тоненько скулящего раненого поддерживал второй, что одарил нас мрачным взглядом, но не произнес ни слова. Возможно первый мудрый поступок в его тупой жизни.

— Ну и послание с его мошонкой передал — добавил я, проводив уковылявших взглядом.

— И какое? — заинтересовался таращащийся на свою ладонь Баск.

— Его сочащиеся кровью и никчемным семенем яйца громко и отчетливо заявляют — прибывшие гоблины агрессивны и смелы. Поэтому — поручите им соответствующую работу. Они справятся.

— Запомню — кивнул зомби и опять занялся шевелением разноцветных пальцев перед начавшим оживать глазом. Даже слюну пустил из уголка губ — настолько поглощен и счастлив.

Видите этого слюнявого дебила со счастливой ухмылкой пялящегося на собственные пальцы? Думаете конченный? Ан нет — ветеран отмеченный наградой за отвагу…

— Говномесы! Давайте топайте по той нити до упора! И быстро! А то пинками погоню! — вынырнувший из жидкого тумана паук болтался метрах в двух над нашими головами, уперев руки в бока, чуть разведя выпрямленные ноги и изо всех сил стараясь выглядеть значительной личностью. Отходящий от его ножной лебедки трос уходил вверх, проходя через простенький блок со шкивом, закрепленный на спине. Потому и мог висеть головой вверх, высокомерно поглядывая на нас сквозь прозрачный щиток шлема. Облегающий желтый комбинезон не скрывал солидного брюшка и жирных ляжек.

Да почему ж так везет сегодня на кретинов?

— Хочешь я тебе анус прострелю? — лениво поинтересовался я, глядя вверх и неспешно приподнимая игстрел.

— Слышь ты… — паук пару раз дернул ногами, приподнявшись выше. Заодно схватился за приклад висящего на поясе игстрела.

— Завали жвала, Лепр! — хрипло прорычал из тумана наконец-то по-настоящему властный и жесткий голос — Тебе было сказано нести свою жопу на седьмой склад. Тут что делаешь? Харизму гоблинам показываешь? Возомнил себя важным?

— Да я услышал краем уха… вот и решил позвать…

— Свали нахрен — велел проявившийся из тумана паук в длинном красном плаще поверх черного комбинезона. Лебедку я не видел, но, судя по всему, она была установлена на спине и была электрической. Четыре удивительно длинные стальные лапы свободно свисали вниз. За огромным прозрачным забралом скуластое лицо подсвеченное белым — А вам день добрый, гоблины. В деле вас уже видел — наблюдали мельком за недавней бойней внизу. А ты неплохо в дерьме ныряешь — с легкой усмешкой заметил паук едва слышно зарычавшему Рэку — Прямо пловец. Но и дерешься неплохо. Как и остальные.

Чуть повернувшись, паук указал на почти горизонтальную трубу снабженную перилами:

— Как и сказал тот недоумок — топайте по этой нити до упора. Там площадка — на ней вас встретят и покажут, что делать. Оплата щедрая. Кормежка обильная. Работа опасная, но вам не привыкать. И работа надолго. Ну что? Шагаем? Или едем вниз?

— Мы уже шагаем — улыбнулся я — По этой нити и до упора. Прямо к опасной работе с обильной кормежкой.

Кивнув, черно-красный паук шевельнул пальцами и с едва слышным жужжанием электродвигателя поднялся унесся в туман. Мы же, не став терять времени, двинулись к трубе. В начале столь непривычной тропы задерживаться не стали. Шагнув первым, я схватился за тонкие натяжные перила и двинулся вперед, аккуратно ставя ноги в тяжелых ботинках. Мимоходом отметил, что, если начну соскальзывать — на перила лучше не надеяться.

— Выглядят круто — неожиданно призналась пыхтящая сразу за мной Йорка, за чье плечо уже привычно держался слепой зомби.

Обернувшись на мгновение, увидел подтверждающий кивок шагающего в непривычной для себя замыкающей позиции Рэка.

— Куча лап и техники — задумчиво проворчал орк — Крутые… и шлемы зачетные.

— Шлемы и мне приглянулись — согласился я, осторожно переступая показавшийся скользким участок трубы и не забыв показать на него остальным — Только подсветку внутреннюю вырвать к чертям — и вещь годная. Если выстрел штатного игстрела держит — вообще супер.

— Шлем стальной.

— А вот забрало пластиковое — напомнил я и, глянув чуть в сторону, рассмеялся и ткнул рукой — Гляньте. Это снизит градус паучьей крутизны.

Там было на что посмотреть. Под параллельно нам идущей толстой серой трубой висело два паука-сварщика. Один вниз, а другой вверх головой. Висели над затянутым бурым туманом Дренажтауном и были заняты весьма важным делом — опорожнением мочевых пузырей. Искристые желтые струйки весело летели на город… как там сказал тот недоумок? «Я тебе на темя ссал?». Ну да — можно спорить, что он не соврал. И вполне может быть что его моча могла туманной капелью оросить и мою макушку, пока мы бродили по стальным улицам Дренажтауна.

— Мудаки! — завопила зло Йорка.

Желтые струйки на мгновение прервались. На нас обратились испуганные подсвеченные лица. Но, разобравшись, что по соседней тропке шагает не начальство, а какие-то наземники, они заухмылялись и возобновили свое занятие.

— Шила вам в жопы! — не унималась гоблинша — Мы там ходим, а вы…

— А куда мне ссать, гоблин?! — неожиданно дал ответ один из работяг с седой щетиной — Я тут вишу по двадцать часов в день! Жру здесь, пью здесь, сплю здесь, болею и выздоравливаю здесь! Живу здесь, сучья ты дочь! Придет время — и сдохну здесь же! На ноги встаю только чтоб запасы пополнить, рабочий наряд получить и батарею подзарядить. И снова сюда — на паутинке болтаться! Так что мне делать?! В рот себе ссать? Вообще не ссать?! Да пошла ты! С-сука тупая!

Следующие метров сорок мы прошли молча. Потом все испортил не выдержавший и заржавший Рэк, схватившийся за искромсанный живот, согнувшийся, но никак не могущий прекратить хохотать. Беззвучно рассмеялся и я. Но надувшуюся мрачную Йорку добил вид с трудом сдерживающего смех прыскающего Баска.

— Да пошли вы все! — подытожила она и, толкнув меня, протиснулась мимо и решительно зашагала вперед.

Мы двинулись следом. Баск держался теперь уже за меня. А нас нагнал хриплый вопль тоже вдруг очнувшегося старого паука сварщика:

— Жизнь такая! Все срут и ссут на головы друг друга! Хочешь чистенькой и не обосратой ходить? Тогда нехер было рождаться низушком, раз эльфячьей жизни хочешь!

Обернувшись, я чуть опередил дернувшегося зомби и рыкнул болтающемуся на нити злому пауку:

— Уймись, мужик! Услышали мы тебя уже.

Тот лишь махнул рукой и принялся застегивать клапан старенького комбинезона. Болтающийся рядом напарник развел руками и помахал нам манипулятором с фонариком. Не обижайтесь мол. Накипело-нагорело в паучьей душе. Вот и выплеснулось.

— Бордель — крикнула вдруг Йорка.

— Вокруг? — уточнил я, одобряя ее быструю отходчивость.

— Внизу! Нарисовали же…

Глянув вниз, сквозь облако бурого тумана я увидел очертания улиц Дренажтауна, а затем разглядел Дом Копулы. Мрачный купол вздымался над улицами как саркофаг. По грязной стали стекали потоки жижи. А на вершине купала, то появляясь, то исчезая в испарениях и дожде, виднелся ядовито-желтый рисунок, изображающий двух приникших к друг дружке пауков с переплетенными лапами. Только вместо паучьих морд искаженные в сладкой истоме лица.

— Реклама она такая — заметил я и мы продолжили путь по громыхающей под ногами стальной тропе…

* * *

— Чуть плотней к плечу — скомандовал я, наблюдая за Йоркой — И жди. Жди… Жди я сказал!

— Бежит же! — гоблинша неосознанно задергала ногой, сама себе сбивая прицел — Прыгнет щас!

— Жди! — добавил я жесткости в голос — Жди… давай!

Щелк. Щелк. Щелк.

Две иглы мимо. Третья попала в чешуйчатый бок и завязла где-то под кожей, не причинив атакующему серому плуксу никакого вреда. Уже без напоминаний Йорка торопливо перезарядилась, вскинула игстрел, но выстрелить не успела — Баск ударил дубиной, пригвождая тварь к трубе.

— Дерьмо! — подытожила Йорка свой результат.

— Привыкнешь — не согласился я с такой категоричностью — Когда ведешь плукса прицелом — лучше чуть довернуть всем корпусом, чем руками водить. И веди плавно, а не рывками.

— Следующий тоже мой?

— Давай — согласился я, закидывая ноги на пластиковый ящик и опираясь спиной о теплую трубу — Баск. Ложись спать. Заживляйся.

— Есть, командир.

— Как глаз? Все так же?

— Ага. Но это уже неплохо! Я вижу! И даже цвета чуть различаю!

— Когда плукса бил — по слуху ведь целился?

— По слуху — признался зомби, забираясь в болтающийся гамак — Не привык пока.

— Ясно. Спи. Мы с Йоркой тут приглядим.

Баск затих. Неподалеку от него дрых в таком же гамаке Рэк укрывшийся дождевиком. Парням нужно хорошенько поспать, чтобы восстановиться хотя бы отчасти. И лучше это сделать сейчас — пока мы заняты непыльной и ненапряжной работенкой.

— Меня тоже в сон клонит — призналась Йорка.

— Через час — коротко ответил я и прикрыл глаза — Пока же мы полагаемся на тебя, боец. Потом сменю тебя.

— Хорошо — вздохнула Йорка и, не сводя глаз с единственного пути для плуксов, принялась бинтовать расписную руку.

Здесь жарко. На нас только майки — лишь Рэка знобит и он укрылся дождевиком, хотя по лицу стекают капли пота. Йорка предпочла футболку, но решила скрыть от чужих взглядов расписную руку.

— Не хочу ее отдавать — неожиданно заявила она, воткнув в меня сердитый глаз.

— Рука твоя — лениво приоткрыл я глаза на мгновение — Тебе решать.

— Вот именно! Моя! — она несколько раз сжала и разжала татуированные пальцы — Моя! И узоры красивые… а еще она сильная! В два раза сильнее этой — гоблинша ткнула пальцем в «старую» руку.

— Серьезно? — удивился я — В два раза сильнее? Не преувеличиваешь?

— Ваще никак. Рука мощная!

— Интересно — хмыкнул я — Раз нравится — не отдавай.

— А если опять из-за нее на нас нападут?

— Убьем их — буднично ответил я, скрещивая на груди руки и медленно погружаясь в сон — И всех следующих тоже. Не мешай дремать, гоблин. И не переживай так сильно — мы все равно сдохнем.

— Круто ободрил… ты ведь не вырубишься? Помогаешь приглядывать?

— Помогаю. Не дергайся.

— Легко тебе сказать. Ты стальной! Я такого крутого как ты в жизни не встречала. Тебе на все и на всех плевать. А я вот так не могу.

— На вас мне не плевать.

— Да я знаю. За нас порвешь. И рвал уже. Но… ты вот можешь так запросто мужику почти ни за что яйца прострелить. И ведь тебе плевать — сдохнет он или нет. Лопнуть и сдохнуть! Тебе просто плевать! И ведь я понимаю — так и надо. Мир такой. Жизнь такая. Так ведь тот старый паук мне орал? А я не могу. Как научиться?

— Стреляя — ответил я — Навела — выстрелила. Навела — выстрелила. И скоро станет плевать на корчащихся от боли гоблинов.

— Но так ведь нельзя!

— Кто так сказал?

— Ну… никто… но…

— Помнишь Джонни Льва? — приподнял я бровь — Ведь он никто. Просто жирный слизняк. Но ему и его кодле удавалось успешно доить таких как ты. Знаешь почему?

— Потому что я боюсь?

— Потому что ты мягкая — поправил я — Была мягкой. Вернись ты сейчас в прошлое — такую Йорку никакой Джонни Лев тронуть бы не посмел. Одной тропой бы с тобой ходить не стал. Потому что у таких гнид как он чуйка отлично развита. Он бы сразу понял — ты ему не по зубам. Ты дашь ответку.

— Прикладом по зубам! — оскалилась Йорка — Раз десять! Двадцать! Пока пасть вместе с деснами кровавым комом не промнется и не провалится ему в глотку! Даже думать бы не стала — сразу бить, бить! Сдохни!

— Ты меняешься. И меняешься быстро. Есть два варианта — либо ты продолжишь меняться и станешь такой как я, либо сдашься и предпочтешь отойти в сторонку и жить мирной жизнью. Сегодня у тебя и Баска был шанс уйти. Почему не ушли?

— Потому что ты мудак!

— Исчерпывающе. И где-то я это уже слышал.

— Не знаю почему не ушли! Не знаю! Но не знаю и почему иду с тобой дальше. Чем мы сейчас плохо живем?

— Чем мы сейчас плохо живем? — повторил я и тихо рассмеялся — Ты серьезно?

— А что? Настоящая теплая постель — только попроси. Шикарная жрачка. Рыба, гоблин! Рыба! Мы жрем настоящую рыбу! У нас теперь неплохое оружие. Я научусь стрелять — и с плуксами станет воевать еще легче.

— Вспомни себя — попросил я.

— В смысле?

— Вспомни себя недавнюю. Когда мы разобрались с Джонни и его ушлепками, когда создали группу, познакомились с Баском, когда началась регулярная подработка и мы все начали выходить из минуса — ты ведь тогда была счастлива. Помнишь?

— Конечно помню! Жизненное пике наконец-то закончилось. Спасибо тебе. Если бы не ты…

— Я не об этом. Ты тогда была счастлива. Да?

— Говорю же — да.

— Ну так давай вернемся — предложил я.

— Ржешь и жжешь? Опять твои тупые приколы? Я ведь с тобой по серьезному…

— Заткнись и слушай — рыкнул я — Какие приколы? Я тоже на полном серьезе — давай вернемся. На Окраину. В нашу родную тихую кляксу, где мы самые крутые перцы. Станем таскать ведрами серую слизь, ходить на зачистку плуксовых гнезд, получать дополнительные задания от системы, а иногда наведываться на славный семнадцатый перекресток и брать работу бурлаками — уже чисто для души. Давай. Собирайся, буди наших — и двинулись. Вернемся в счастливые места и времена. Заживем с улыбками на бледных харях. Готова?

Молчание…

Не став ее торопить, я поерзал и чуть сместился, чтобы видеть главную здешнюю достопримечательность. Работенку нам, как и ожидалось, выдали боевую и окраинную — запихнули на окраину Паутины, разместив на решетчатой площадке с перилами. Площадка примыкала к стене и использовалась как склад пустой тары — заставлена аккуратными штабелями пустых пластиковых ящиков. Наша задача заключалась в контроле дыры вокруг выходящей из стены красной горячей трубы с желтыми каплевидными отметинами. Не знаю, что за жидкость текла внутри, но иногда труба конвульсивно сотрясалась и начинала мелко вибрировать, отчего уходящий в стену конец дергался там как язык колокола. Скрип, звон, стон — труба ходуном ходила пару минут внутри дыры, после чего замирала на следующий неопределенный промежуток времени. Думается мне, именно по этой причине пустое пространство между трубой и стеной не заделали решетками — их бы смяло. Ну или трубу бы переломило. Через оставленные вокруг трубы пустоты и лезли вездесущие плуксы, причем не слишком большого размера — крупняку не протиснуться. Иногда выбирался и сразу пер в атаку один чешуйчатый гад, иногда два, куда реже три. Но самый частный вариант — содрогания трубы, смачный «чавк» в темноте за стеной, а затем стекающая по стене струйка зеленой крови и ошметки размолоченного в фарш мяса. Все это дерьмо плюхалось на решетку под трубой и медленно просачивалось вниз.

Просачивалось бы.

Но нет — под трубой стоял большой ящик, выстланный пластиком. Там этот кровавый коктейль и собирался. Неподалеку еще два таких ящика — пока пустых. Когда заполнится первый, надлежало его сменить свежим и продолжить сбор «вкуснятины». Но перед этим воспользоваться закрепленным здесь шлангом и крутым кипятком как следует окатить трубу, стену и решетку, смывая кровавые потеки и выдавленное из плуксов дерьмо. Гигиена на уровне… Всех отстрелянных нами плуксов так же надлежало сдать работодателям. Одним словом — нас назначили на охрану мясомолки. Назначенный срок нахождения здесь — пять часов. Из них один уже позади.

Я очень доволен.

Бойцы отдыхают, а служба идет — причем на самом деле достаточно щедро оплачиваемая. За пять часов работы пауки предложили бойцам по сотне солов, мне же досталось полторы. Плюс обед и, как они выразились, «достойное место для отдыха».

А еще с этой неприметной площадки-склада открывался отличный обзор на Дренажтаун и на висящий над ним Лихткастил — дом и оплот паучьего племени, похожий на перезрелый деформированный фрукт со снятой по большей части кожурой.

Одного взгляда на Лихткастил мне хватило, чтобы понять несколько важных истин.

Это капитальная постройка из стали и пластика. Но это не запланированная капитальная постройка. Больше похоже на то, что когда-то давным-давно тут начали с малого, а закончили настоящей крепостью висящей над городом. Добрый десяток невысоких этажей, сотни огней, мало стен, много прозрачного пластика, несколько огромных вентиляторов гонящих на висящее ниже паучье гнездо воздух сквозь мелкую ячею решеток.

Я знаю где расположить несколько не слишком мощных зарядов взрывчатки и знаю в каком порядке их подорвать, чтобы вся громадина Лихткастила сорвалась с места и, разваливаясь в полете, обрушилась на Дренажтаун. Почти знаю — надо бы глянуть еще, с другой стороны, хотя, глядя на туго натянутые тросы, уверен, что надежной опоры у паучьего гнезда нет.

Я знаю, что вон с той кольцевой открытой галереи, опоясывающей все сооружение, открывается прекрасный обзор не только на любой уголок Дренажтауна, но и на Гиблый Мост, Стылую Клоаку и вход в Зловонку. Оттуда же легко увидеть и вторую Окраину — Край, что был отделен от Дренажтауна еще одним каньоном, над которым нависла Улыбка Над Бездной — прогнувший в центре мост, выглядящий так, будто может обрушиться в любой момент. Со своего места я вижу, что второй каньон — Бездна — гораздо глубже бывшей Клоаки.

Лихткастил. Паучья крепость. Гроздь спутанных стальными нитями огоньков и платформ.

Там живет главный паук Мимир и его прекрасная паучиха Вэттэ…

— Не хочу — сказала Йорка.

— А? — очнулся я, с трудом возвращаясь к теме разговора — Ты о чем?

— Ты сказал — давай вернемся на Окраину и будем там спокойно жить. Мой ответ — нет. Не хочу.

— Не сможешь — поправил я — Разве что через силу себя заставишь. И от этого будешь страдать остаток жизни. Для нас возвращение на деревенскую Окраину — проигрыш. Да было весело сидеть в Веселом Плуксе, хлебать компот и бульон и рвать зубами жареное мясо. Но если дать тебе выбор — провести вечер в Доме Копулы или Веселом Плуксе. Что выберешь?

— Копулу! Рыба! Кровать! Красота. Безопасность.

— Так-то вот — грустно улыбнулся — К хорошему привыкаешь быстро. И терять это ой как обидно. Не позволяй себе привыкать к хорошему, Йорка. Не позволяй. Наслаждаться — наслаждайся. Живи моментом. Но не привыкай. А не привыкнуть тяжело — у Копулы под крылышком слишком уж спокойно, сытно и сладко.

— Так почему не остаться? Чем она плохой лидер? Или хочешь быть самым главным? Может ты просто неуживчивый мудак?

— Может и так — усмехнулся я и, приподняв игстрел, выпустил одиночную иглу.

Умудрившийся проскочить трубодавку серый плукс рухнул в ящик с кровавой кашей. Чуть поскребся там и затих. Второй плукс схлопотал две иглы от выстрелившей почти в упор Йорки и упал, но остался внутри трубы — а та сдвинулась и растерла тварь в фарш. Тягучие потеки с хлюпаньем шлепнулись в ящик, выругалась Йора, утирая лицо от брызнувшей крови.

— Не подходи близко — предупредил я.

— Иначе мажу.

— Не подходи близко — ровно повторил я.

— Поняла, командир — вздохнула Йорка, отходя на несколько шагов. Сняв с вершины штабеля ящик, перевернула, опустилась на него и затихла, глядя на затихающую трубу.

— Я не боюсь подчиняться — продолжил я — Но не каждому. Знаешь, чем плоха Копула как лидер?

— Откуда? Я же тупая гоблинша.

— Я в курсе.

— Сдохни!

— Копула остановилась. Она стара. И в душе хочет только одного — стабильного спокойствия во всем. Она уже не хочет развития, она уже никуда не рвется. Она всем довольна. А раз так — мне с ней не по пути.

— А ты рвешься… и куда?

— Да хрен его знает — признался я — Но для начала вон туда — вытянув руку, я ткнул пальцем в ярко освещенную паучью обитель.

— Лихткастил — произнесла напарница — Да кто нас туда пустит?

— Как кто? — удивился я — Нам вообще-то там должны выдать кучу солов!

— Как это? — вытаращилась на меня Йорка — За то, что плуксов здесь стреляем? И что? Какой-нибудь гоблин-паук покажет с какого банкомата снять денежку. И отправят нас вниз. Не на встречу же торжественную ты рассчитываешь?

— Как раз на нее — кивнул я.

Девушка рассмеялась, но я оставался абсолютно серьезным, и она осеклась. Поглядела на меня с полминуты. Попыхтела. И не выдержала:

— Колись!

— Паучий вождь Мимир публично пообещал пятьдесят тысяч солов за голову Понта Сердцееда — произнес я.

— Черт! Точно! Я же слышала это! — подпрыгнувшая девушка сделала нервный круг вокруг штабеля — Точно! И Понт тоже пообещал. Но… у нас нет головы!

— Технически — да — кивнул я — Но мы убили Понта. Вытащили его труп и сдали его системе. И я уверен, что в этот момент за нами пристально наблюдали. Так же как наблюдают прямо сейчас.

— За нами? — дернулась Йорка — Кто? Откуда?

— Паучиха и паук — ответил я и снова указал на Лихткастил — Оттуда.

— Да зажмет он денежку!

— У него нет такого шанса — отозвался я — Ни малейшего. Он вождь. И он пообещал. Причем об этом знают не только пауки, но и все окрестные гоблины. У него только один вариант избежать уплаты.

— И какой?

— Убить нас. Трупам деньги не нужны.

— И зная это ты затащил нас прямо в паучье логово?!

— Ага. Ты на трубу смотри. Мандарины поперли.

«Поперли» не совсем верное слово. Умные оранжевые твари понимали, что пространство вокруг временно неподвижной трубы смертельно опасно. И были вынуждены действовать быстро. Попытались проскочить, ведя за собой двух серых и одного красного плукса. Увидев, насколько сплоченно они передвигаются, я снял с пояса малыша-пиги и не пожалел пять игл ради оценки кучности. Йорка добавила своих три иглы. Две иглы легли в цель. Последний издыхающий плукс выкарабкался из ящика, весь облепленный кровью и ошметками мяса побалансировал на краю и шлепнулся обратно, где и затих.

С гудением подплыла настенная полусфера. Просканировала нас зелеными лучами, мигнула лампами фонарей и уехала. Хмыкнув, я забрался в меню заданий и удовлетворенно кивнул. Вот это я и называю командной взаимовыгодной работой. Уверен, что еще полминуты назад в разделе были другие задания, но теперь я этого уже никогда не узнаю. Сейчас же красовалось задание на охрану технической платформы 229ВА на протяжении следующих трех часов. Начало выполнения — через четверть часа. Только что мы подрядились выполнить ранее уже оплаченную работенку — за дополнительную плату в восемьдесят солов на рыло. А пауки платят по стольнику — то есть ненамного, но все же больше. Плюс кормежка.

— Не даст он денег! — буркнула Йорка, перезаряжая игстрел — Не даст.

— А че ты за него решаешь? — удивился я — Пусть он сам решит. Ну или за него.

— Кто?

— Ты когда-нибудь успокоишься?

— Я спать хочу!

— Спи — сдался я — Посторожу.

— А не вырубишься? — с подозрением глянула на меня Йорка — Может все же посижу?

Все бы ничего. Даже трогательно. Вот только говоря эти слова она уже вытягивалась во весь рост на шустро составленных ящиках и поворачивалась на бок — ко мне спиной. Так что незачет.

Вытащив из рюкзак початую бутылку воды, неторопливо раскрошил в него таблетку изотоника. Под язык запихнул оранжевый кругляш энергетика. чуть ниже надвинул козырек бейсболки, закинул ноги на ящик и замер с игстрелом наизготовку, делая небольшие глотки и неотрывно глядя на Лихткастил.

Посмотрим, как пойдет. Посмотрим…

* * *

На задворках небесного царства мы проторчали в итоге тринадцать часов. Не успела подойти к финалу первая работенка от пауков, а они уже предложили взять и вторую смену тут же. Причем без отдыха. Но с доставкой сюда пищевых кубиков и воды с парой таблеток шизы.

Предложение передала прибывшая четверка рядовых пауков заодно забравших ящики с кровавым месивом и дохлых плуксов. Каждый из явившихся имел ранения. У двух не все пальцы на руках, третий со сплошь забинтованным лицом — торчит только целый на вид нос — четвертый хромает на обе ноги. Одеты просто — штаны или шорты, плюс старые футболки. Никакой фирменной паучьей сбруи с лебедками и стальными лапами. Никаких шлемов. Короче — обычные гоблины, просто живут этажом выше.

Самым говорливым оказался мужик с забинтованной харей. И самым наглым. Он начал с того, что приказным тоном велел остаться на вторую смену и швырнул на ящики две литровые бутылки воды и четыре самых дешевых и каких-то замусоленных с виду пищевых брикета. С размаху хлопнув себя по паху — мне самому невольно больно стало — он топнул ногой, дернул башкой, мастерски харкнул на лежащий ниже город и хрипло заявил — остаетесь еще на шесть часов, оплата такая же, вот хавка и вода.

Оценив подношения — особо внимательно я изучил действительно оказавшиеся покрытыми коркой грязи пищевые кубики, я изумленно уставился на пауков. Просто проверял — это предел наглости рядовых сошек? Или?

Оказалось — не предел.

Приняв мое молчание за согласие, забинтованный харкнул еще раз и, повернувшись к нам спиной, велел двоим из нас отлучиться на время — чтобы донести ящики с кровавой кашей до во-о-о-он того перекрестка труб. И мотивировал это тем, что небесные воины ранены. Я не сразу сообразил, что этот рыхлый хрен подразумевал под «небесными воинами» свой гребаный квартет небесных клоунов получивший мелкие царапины.

Тяжко вздохнув, я глянул на давно уже закипевшего Рэка и неспешно произнес несколько коротких доброжелательных слов: «Вбей в бинты гребаный нос этого хренососа!». Обрадованно оскалившись, орк схватился за дубину, сделал пару шагов и вбил нос обернувшегося хренососа в бинты. Не промахнулся. Сплющил так сплющил. Не было даже крика — забинтованный отрубился и хряпнулся на решетку сгустком загустевшего дерьма. И затих.

Я же, глянув на обалдело замерших жадных ублюдков, велел рассказать им все так, как им было приказано сделать изначально. И заодно отдать то, что было велено отдать. Пауки замялись. И в дело вступила Йорка, опробовав на двух пауках показанный мной прием — хлесткий удар дубиной под колено. Без шипов, само собой. Бахнувшись коленными чашечками о решетку и зайдясь в визге, двое ушибленных показали прекрасный пример последнему — хромому. И тот запел уродливым соловьем.

На самом деле им велели передать нам просьбу вежливо. Дождаться согласия. Если мы будем против — не настаивать и пригласить на обед на нижний ярус Лихткастила.

Им велели принести нам двенадцать отличных красных пищевых кубиков, восемь таблеток «шизы» и четыре бутылки воды. Но они решили все поделить между собой, а нам бросить пару бутылок воды и четыре старых пищевых кубика. Эти кубики прошли через десятки потных лап — использовались как ставки в азартных играх.

Им велели самим тащить кровавую кашу в зверинец великой Вэттэ, но ящики тяжелые, а дорога неблизкая. Поэтому они решили, что будет справедливо, если половину пути ящики протащат грязные гоблины.

Ах да… еще им велели передать, что нашу оплату повышают на двадцать процентов — на вторую смену. Но они решили этих добрых вестей не передавать, а потом хвастливо заявить, что они «перетерли» с гоблинами и те с радостью согласились продолжить работу по старой ставке.

Выслушав, я кивнул Рэку. И тот, чуть поморщившись от боли в животе, нанес сокрушительный пинок по соловьиным яйцами. И снова выбил страйк — никакого крика, сразу потеря сознания. Как-то даже неинтересно… а где боль, слезы и бесноватые корчи?

Выждав несколько минут, я вежливо попросил паучье племя встать. После чего указал на перевернутый ящик и велел выложить на него все то, что нам причиталось. Заодно предупредил — обнаружу одно пятнышко грязи на нашей еде и сломаю руку любому на выбор.

Когда мы, нагрузив их начавшей пованивать ношей, отправили пауков прочь, по руке было сломано у всех четверых — одно пятнышко, пятое, я им великодушно простил, ограничившись тем, что сломал забинтованному два мизинца.

Сложновато им будет все донести и не уронить это на и без того заливаемый дерьмом Дренажтаун, но… какое мое дело?

Зато немного размялись — я заставил каждого из бойцов сломать по паучьей лапе. И сам не забыл принять участие, заодно посмотрев, как и кто это делает. Тоже ведь многое говорит о характере.

Рэк не удивил — шарахнул дубиной наотмашь. Ему повезло, что не переломал бедолаге заодно и ребра. Хотя… да плевать. Эти ублюдки приняли нас за дерьмо и пытались накормить нас дерьмом.

Баск удивил. Вежливым голосом, улыбаясь, он попросил своего «пациента» опуститься на колени и положить руку на два чуть раздвинутых ящика. Когда перепуганный паук — уже понявший, что с ними не шутят — перепугано замотал головой — Баск тем же тоном попросил помочь Рэка и Йорку. Упирающегося ушлепка уронили коленками на металл, вытянули его руку. И зомби, пощупав всего один раз и докторским тоном попросив не дергаться, долбанул дубиной, сломав с первого раза.

Йорка не удивила. Снова замялась. Хотя начала неплохо — пойдя методом Баска. Но когда настал момент нанести удар и нанести увечье беспомощной жертве — у ней сработал блок. Ей потребовалась пара минут, чтобы преодолеть внутренний стопор и нанести слишком слабый удар. Ушиб, но не перелом. Справилась со второго раза. И как результат — ее жертва испугалась в два раза сильнее других и обделалась в придачу. А мы только начали отвыкать от вони…

Моя жертва сорвалась с места и попыталась побежать. Легко догнав, повалил, сломал руку, снова поднял и погнал нагружаться. А когда они наконец убрались прочь, сдал выполненное задание по охране платформы системе, после чего принял точно такое же, отчего испорченное жадными слизняками настроение снова улучшилось. С аппетитом пообедав, я усадил выспавшихся бойцов на ящики и, прохаживаясь перед ними, провел короткую лекцию о том, почему никогда не следует жалеть ублюдков крысячничающих чужую еду и ни во что тебя не ставящих. Следом, пока внимание слушателей не ослабло, ознакомил их с нашей новой тактикой — раз уж стрелков и зрячих глаз добавилось.

После чего загнал всех за штабеля ящиков и заставил эту тактику отрабатывать, прерываясь на отстрел плуксов. Следующие два часа ушли на физические упражнения. И снова сон — на этот раз первым вырубился я, позволив себе девяносто минут полноценного отдыха на полный желудок.

Проснувшись, отправил спать всю команду, сам же провел время в размышлениях, глядя на утопающий в вечном дожде Дренажтаун и рассматривая стальную паутину, работающих на износ пауков-трудяг и пытаясь угадать что же это за зверинец такой у великой паучихи Вэттэ….

Ну и поглядывал в сторону участка небес, откуда продолжал низвергаться водопад. Что там произошло?

Когда мы выполнили второе задание системы, завершили вторую смену и сдали пост прибывшей четверке донельзя вымотанных пауков в сбруях с исцарапанными пластинами брони, нас направили на верную дорожку — ту, что вела прямиком к Лихткастилу.

* * *

Переходя с одной трубы на другую, поднимаясь, опускаясь, гораздо реже шагая по горизонтали, мы без происшествий добрались до края широченной и явно самопальной, но при этом прочной огромной решетчатой платформы идущей по нижнему краю паучьей крепости. Отсюда Лихткастил уже не казался перезрелым фруктом со снятой кожурой и обнаженной прозрачной начинкой. Нет. Теперь он выглядел тем, кем и являлся — почти бесформенной грудой висящего в воздухе металла и пластика с кучей тросов, проводов и огоньков. С тросами непонятно — их сотни. Примерно половина туго натянута, тогда как другая провисает.

Полусферы наблюдения — в наличии. Их тут две. Одна висит над участком платформы перед входом в стальную крепость. Другая мотается по кругу — пока шагали, я подсчитал и у меня вышло, что на один полный оборот у мелкой полусферы уходит четыре минуты. При этом она движется достаточно быстро — хотя возможно и задерживается на некоторых участков для более пристального осмотра. Так же возможно, что с другой стороны постройки имеется еще одна стационарная полусфера.

Спустившись с очередного «холма», вибрирующего от напора проходящей сквозь трубу жидкости, мы ступили на выстланную листовым железом широкую дорожку ведущую прямо к главному входу — высокой тройной арке украшенной вырезанными из стали узорами. Хороший сварщик постарался — или целая бригада. Показали, что не только дыры в трубах латать умеют.

Пройдя по дорожке до ближайшего поворота, мы свернули на куда более узкую и неприглядную тропку, что привела нас к указанной скромной и гостеприимно распахнутой двери. В лицо ударил волна нагретого и напитанного кухонным запахом воздуха. Еще пахло потом и самогоном. Когда мы миновали двойную штору из нарезанного полосами зеленого пластика, оказались ровно там, где и ожидалось — в столовке. Десятки столов и лавок, имеется второй этаж куда ведет сварная широкая лестница.

Слева от входа длинное и широкое пустое на вид помещение. Но следующий взгляд показал, что помещение лишь кажется пустым — тут полно специальных свисающих с потолка крюков, вдоль стен тянутся приваренные лавки. Здесь прибывшие перекусить пауки избавляются от четырехлапой стальной сбруи. И здесь же сидят три донельзя мрачных и донельзя морщинистых старика с бдительными пронзительными глазами и лежащими на коленях игстрелах — приглядывают за добром. Тоже понятно зачем — на паучьей сбруе висят сумки, рюкзаки, оружие и прочее добро. Вдруг кто позарится и украдет — а репутации заведения урон.

— Проходите, гости дорогие! — к нам подскочил настолько знакомый по неприметной внешности и повадкам парнишка, что я невольно вздрогнул.

Показалось, что сюда явился на подработку вышколенный служащий из борделя Копула — услужливый парнишка, что с равной учтивостью покажет дорогу к завтраку и предложит пакетик с наркотой.

— Столик уже накрыт — продолжал тараторить паренек — Вещи и оружие можете оставить здесь на любом из крюков. Присмотрят. У нас в Скайбубс ничего не пропадет, уверяю вас. Но если не желаете — прошу пройти так. Вас велено не заставлять.

— Почему же? — улыбнулся я — Оставим. Дедушки приглядят. Душ принять где можно?

— Вот тут — неприметный парнишка указал на еще более неприметные три узкие двери в паучьей «гардеробной».

— Ближайший торгмат далеко? — поинтересовалась Йорка.

— На лифте — пара минут вверх — ответил служащий, благоразумно не ставший уточнять чего именно желает прикупить грязная и потная девушка, запятнанная зеленой и красной кровью — Однако я могу пригласить кое-кого. Славную паучиху торгующую разным. Цены приемлемы — наценка не выше десяти процентов.

— Зови — решила Йорка и уселась на скамью, явно решив отложив принятие душа.

А мы откладывать не стали. Не то чтобы я прямо чесался от грязи — мною двигало любопытство. Гардеробная — самодельная. Видно, что ее сваривали по частям из различных по форме и размеру стальных листов, труб и арматуры. Сделано качественно. Но это самострой. А душевые?

Скинув снаряжение и одежду, развешав все на двух крюках, остался в трусах и подошел к двери. И стало ясно — душевые тоже самодельные. Дверь не открылась сама и на ней красовалась небольшая ручка.

— Лови! — старый паук махнул клешней, и я едва успел поднять метко пущенный кубик.

Принюхался. Мыло. Едва заметный цветочный запах. Старый паук ощерил редкие желтые клыки:

— Из гоблинских сучьих жирных жоп сварено.

— Прямо мое любимое — растроганно улыбнулся я и дернул дверь.

Достаточно просторная кабина. Сталь вокруг. Под ногами решетка — и я вот вообще не удивился, увидев под ногами крыши Дренажтауна. У дальней от двери стены самодельный стальной унитаз. Над головой раструб душа, свисает тросик с гайкой на конце. Дернул… и мне на голову обрушился щедрый поток теплой воды. Ясно…

Что ясно?

Что пауки не только ссут на темя городских жителей. Они еще и моются прямо над ними.

И что делать? Проявить моральные принципы? А то я как раз ощутил позывы организма требующего срочно освободить место в кишечнике, раз уж намечается сытная и вкусная жрачка.

Отключив душ, я почесал мокрый затылок, поглядел под ноги и, пожав плечами, уселся на мокрую сталь унитаза. Что решат мои жалкие отходы против тонн вечного дерьмопада, что обрушивается на Дренажтаун?

Вот я и приобщился к обществу тех, кто срет и ссыт на головы нижних слоев социума. И что? Меня уже можно приобщать к элите общества?

И что же это за бред такой? Чей это шизофренический бред такой?

Грязный гоблин ссыт на небесах и смывает с хари зеленую кровь. Все это льется на зонтик изящно ступающей в высоких гэта красивой гейши спешащей по мрачным улицам Дренажтауна; проходит сквозь пальцы цедящих вонючую жижу хтоников выискивающих почву для могил кладбища Шартрез; оседает взвесью на линзах защитных очков усталой сукки вышедшей из Гнойки в надежде соблазнить видом увядшей голой красоты в прозрачном дождевике какого-нибудь работяг; падает на голую спину пытающего ползти плачущего червя, что сегодня лишился последней конечности…

Что не так с этим гребанным миром?

Или все так? Может это со мной что-то не так раз я считаю это неправильным, тогда как остальные просто живут и принимают это как должное?

Может мне стоить прекратить думать о судьбе мира пока сижу на мокром стальном унитазе, подпирая подбородок окровавленным кулаком, глядя свысока на город под ногами?

Отмоюсь лучше хорошенько и погляжу чем героев Клоаки и Зловонки собрались потчевать пауки за ужином…