Инфер 8

Дем Михайлов, 2022

Зона Мутатерр. Сомкнутые плавучие острова… А под ними – океаническая тьма, что скрывает в себе то, что однажды постарались забыть… Движение вниз и вперед – к скрытому под древними плавучими островами подводному городу Эдиториум, что некогда считался новой колыбелью созидательного разума, местом, где лучшие умы изнемогают в напряженной работе по спасению умирающей планеты. Некогда в Эдиториуме постоянно рождались удивительные проекты… и некоторые из них были настолько… необычны… что их законсервировали и постарались забыть. Но законсервировать – не значит уничтожить…

Глава первая

— Отсосу за ложку кашки… — умильно улыбнулся мне подлезший сбоку плешивый мужик. — А за три…

От удара моего локтя он отлетел назад, с глухим стуком ударился затылком о стену и затих, разбросав ноги. На нем ничего не было кроме короткой и некогда зеленой мини-юбки, что теперь задралась и ничего не скрывала. Сидящие напротив меня грязные упырки привстали и, прикрывая локтями алюминиевые миски с бурой кашей, жадно уставились на открывшееся их взорам зрелище.

— А у Тешки-Кашки жопа еще ого-го, — прошамкал беззубый дедок и облизнул распухшие серые губы, заодно отправив в рот прилипшие к усам крошки.

Чуть подумав, он высунул язык сильнее и провел по нему левой ладонью. Опустил мокрые пальцы под стол и, мучительно кривясь, начал часто подергивать локтем, с надеждой шепча:

— Давай же… вздыми голову змей мой великий…

Брошенная мной пустая тарелка ударила его ребром по переносице, и старик завалился навзничь, подняв над низким столом колени. Одна из вскинутых черных пяток упала на столешницу, угодив в миску соседа. Третья тарелка, пущенная мной как фрисби, врезалась в висок лезущего к беспамятному хренососу, и тот отрубился, упав лицом в промежность Тишке-Кашке, где и затих.

Сидящие напротив медленно и осторожно опустили жопы на свои места, не сводя с меня напряженных взглядов.

— И с какого ты дистрикта, говоришь, будешь? — хрипло поинтересовался одноглазый дряблый мужик с длинной косматой бородой и примерно в такой же, как у меня, просторной рубахе с подшитым проволочным каркасом в плечах и груди.

Не ответив, я выскреб ложкой остатки каши, отправил ее в рот и швырнул пустую тарелку в груду остальных в центре стола. Оглядел темный зал с низким потолком — на меня уставилось не меньше пятидесяти рыл — и посоветовал:

— Хотите жить — сидите тихо.

Высказавшись, я подтянул к себе новую полную тарелку из добавочных, чем разом нарушил несколько здешних неписаных табу.

— Главное — главных не гневить… — с величавой, как ему думалось, задумчивостью обронил сидящий во главе длинного стола плечистый бородатый мужик с бритой головой, избегая смотреть на меня прямо и умело игнорируя выжидательные взгляды собравшихся вокруг него прихлебателей. — Да… главное — главных не гневить… и все в жизни будет сладко и тихо… Братья! — привстав, он положил руки на плечи сидящих рядом отсосов и, почувствовав дополнительную уверенность, заговорил громче: — И рабами жить можно! Главное — яйца при нас, братья! И потому мы братья!

— А не сестры, — буркнул я, выскребая вторую тарелку. — Ну да…

— Главное — главных не гневить! — голос мужика стал тоньше, он привстал еще чуток, но ног не выпрямил, явно не желая входить со мной в прямой конфликт. — Не гневить!

Я не ответил, продолжая ожесточенно выскребать из металла остатки калорий, а бритый, он же главный над остатками вчера официально захваченного да так и брошенного захватчиками дистрикта, начал наполнять узкую и длинную столовую перекатами своего неплохо поставленного лживого голоса:

— Нет нашей вины в случившемся! Зеленые муравы оказались сильнее черных мирмицинов! Что ж! Теперь мы рабы! И вместо десятины будем отдавать по половине пайкового блага! Вот сегодня мы в третий раз поели уполовиненные порции — и насладились! Да, еды меньше — но вкус тот же! Богатый! Богатый солоноватый! Я ощущаю! Братья!

— Мы ощущаем! — нестройно и без особого воодушевления прогудела его сторона стола.

Остальные — а их было раз в десять больше — угрюмо молчали, сгрудившись с другой стороны общего стола.

— Хреносос, — процедил я, отшвыривая сверкающую миску.

— Главное — главных не гневить! — почти уже провизжал бритый предводитель черных мирмицинов, понимая, что я своими огрызаниями припер его к стене и выбора уже нет — придется меня осаживать, ставить на место.

Вот только этот говорливый членосос был из тех, кто только и умеет что говорить. Харизмой бьет, а не кулаком.

— Муравы оказались сильнее, — засмеялся я, начиная скручивать ложку. — И как ты это понял без драки-то, когда решил начать махать своими давно не белыми трусами? А? Какого хера ты сдался без боя, членосос ты сраный?

— Главное — главных не гневить! — заорал бородатый и с лязгом бросил перед собой мясницкий топорик. — Не гневить! И почему на тебе рубище Товса?! Я узнал!

— Товс, — повторил я. — Вот как звали того кастрата… а кастратом он стал из-за тебя, упырок…

— Главное…

— Да тебя, я вижу, хер разгневаешь! — тихо произнес я, и в моем голосе заскрежетал разрываемый металл. — Я уж как только не пытался… а ты все сидишь на жопе и глотаешь, глотаешь…

— Мое имя…

— Срал я на твое имя…

— Ты не из муравов! — прозрел наконец бритый. — И ты не из только что вылупленных! Из какого ты дистрикта?

— Из верхнего, — ухмыльнулся я и наклонил голову, прислушиваясь к едва слышимому писку, что донесся из-под моего уродливого и искусственно раздутого с помощью внутреннего каркаса одеяния.

Длинная рубаха до колен, что натянута на проволочный каркас. Выглядит упырочно. Но зато внутри до хера простора, что нехило сыграло мне на руку. Материал толстый, а тут жарко и влажно, так что все постоянно потеют и дух стоит тот еще… но спасает визгливая вентиляция, что исправно нагнетает сухой прохладный воздух.

— Из верхнего дистрикта, — задумчиво повторил бритый и удивленно замигал. — Выше нет никакого дистрикта! Мы верхние! Под нами муравы… затем бордовые мессоры… потом идут мирные аттини… а нижний слой принадлежит великим и чудесным бурым гониомма, да восславится их справедливая община…

— Да восславится… — повторили прихлебатели.

— Вчерашняя война одурманила нас горем и…

— Война? — мой смех стал язвительней. — Упырок! Ты сдал своих без боя! И подставил их яйца под те ножницы! Своих братьев — под яйцерезку! Гнида….

— Главное — главных не гневить! И кто ты такой, чтобы мандибулы на меня разевать?! Плюгс шпындявый! Слякоть поносная! А ну-ка, братья, покажем ему…

Пятеро неохотно поднялись. Еще двое вскочили живенько и с хищной готовностью умело крутнули в руках тесаки. Продолжая сидеть, я одобрительно кивнул:

— Вот так бы вчера… ну? Чего ждете?

— Вызываю тебя не честный бой! По справедливости! — едва не сорвавшись на визг, заявил самый молодой. — На кон яйца! Готовьте проволочный жгут, братья! Мы не жестоки — отрежем по науке… Бросьте ему оружие! Да получше что кидайте! — он так неумело подмигнул сидящему рядом, что не заметили только незрячие.

Получивший сигнал упырок картинно привстал, качнулся вперед и толкнул по столу что-то вроде короткого и легкого тесака с закругленным концом. Таким разве что в жопе ковыряться…

— Бери и бейся со мной! — заявил юнец, поднимая над головой топор на длинной рукояти. — Да высечет искры оружие наше!

— Откуда ты? — бритоголовый впадал во все большую задумчивость, а в его опасливо прищуренных хитрых глазках начало разгораться пламя, как ему казалось, верной догадки. — Ты не из мессоров ли часом засланный? Так неспешно и честно отвечу я — битва была проиграна нами без поддавков. Муравы оказались сильнее…

— Да ты неплохо заучил выдуманную байку, — рассмеялся я, подхватив подъехавший ко мне безопасный тесак. — Бой, говорите? Ну ладно…

— Честно и пра-а!.. — вздрогнув всем телом, парень выронил топор и рухнул на стол.

Рукоять влетевшего ему в пасть тесака тяжко ударила о столешницу, отчего закругленное лезвие вошло глубже, наверняка даже не прорубая, а проминая и раздирая плоть. Охреневшие прихлебатели и сам бритоголовый изумленно уставились на дергающееся тело юнца, а тот, вдруг подскочив, булькающе завыл, взмахнул руками и попытался куда-то побежать, но запутался в чужих ногах и… ударил рукоятью о стену. Утробно всхлипнув от такой подляны, ослепший от боли, он рванулся в другую сторону и… налетел на успевшего подойти меня. Схватив его за нижнюю челюсть, другой рукой я взялся за рукоять засевшей игрушки и с силой дернул руки в стороны, раздирая ему пасть.

— Ы-Ы-Ы-ГВХ!..

Забившись, изуродованное тело упало на пол, а я, крутнувшись, отбил один из неумело посланных в мою сторону тесаков, выхватил топор и резко опустил его на яйца только усевшегося на козырное место бритоголового. Топор отхватил все самое дорогое, отчего его бывший хозяин мгновенно впал в болевой шок и, даже толком не заорав, с хриплым блеяньем завалился на бок. Переступив через него, я снес голову одному, второму вбил топор в грудь и… бой закончился. Остальные сгрудились в противоположном углу длинной столовой и дружно заорали, прося остановиться. В их глазах плескался животный ужас.

— Мы исправимся! — сипло пообещал стоящий с края дедок с перекошенной рожей.

— Нет, — отозвался я, резко взмахивая рукой, и дедок рухнул на руки остальных, ударив одного из них рукоятью выросшего из лба топора.

Двустворчатые железные двери распахнулись от пинка, и внутрь сунулась мощная фигура в боевой броне.

— Хера тут праздник… — радостно заорал Рэк. — Командир! А че не пригласил даже?!

— Че так долго? — зло поинтересовался я, рывком сдирая с себя рубаху и к еще большему охереванию долбаных мирмицинов оказываясь в полном боевом снаряжении — разве что без шлема и шейной защиты.

Поправив револьверную кобуру, я поймал брошенный орком рюкзак со своим добром, набрасывая ремни на плечи, глянул на забившуюся в угол вонючую живую массу и коротко велел:

— Этих на мясо.

— С радостью, лид.

Выбравшись из дальнего темного угла, один из мирмицинов поднял руки, и воздух столовой разодрала короткая очередь, прошедшаяся по ногами здешних лидеров племени. Лидеры рухнули и завопили, потянули ко мне руки. Но я не глядел. Ни на них, ни на молчаливую основную массу здешнего племени, среди которой лежало немало искалеченных несколько часов назад мужиков. Их насильно лишили яиц. Буквально. И все почему? А причина все та же — херовы игрища в поддавки ради выгоды элиты в ущерб остальным…

— Я, сука, херею, — пробормотал я, забирая у Рэка дробовик. — Я херею… Где отряд, Рэк?

— Ждет команды, командир, — успокоил меня орк и побежал вперед. — Так есть чего бояться?

— Нет, — с абсолютной уверенностью ответил я. — Хаб Эдиториума нам не помеха… спускаемся…

— Да я с самого начала знал!

— Ага… — проворчал я. — Знал он… Пусть тащат сварку!

— Есть!

Шагая по гулкому короткому коридору к центральной шахте, я не обращал внимания на обгоняющих меня один за другим фальшивых мирмицинов, что так же, как и я вчера, а по сути — несколько часов назад по здешнему времени, просочились в узкую лазейку внутрь этого сраного «слоя». Целью была разведка изнутри, пока остальной отряд, держа под контролем наш вход, зачищал окрестности там, «вверху», заодно проводя дополнительную разведку и готовя временную базу для подкрепления. Им было чем заняться. А вот мы… нам как лазутчикам не повезло. Разведывать тут оказалось нечего… Никакой опасности, кроме разве что дерьма, но нам пачкаться не привыкать…

А ведь начиналось все так весело, что даже я невольно охренел…

Ведь не каждый день, когда отряд упирается в расположенный в полу мощный стальной шлюзовой люк и все понимают, что тут придется изрядно напрячь жопы, чтобы пробиться даже через первый слой, толстенная дверь вдруг издает гудок, автоматически открывается, по лестнице кое-как поднимается трясущийся голый мужик, заливающий ступеньки кровью и… с невнятным бормотанием вкладывает в ладонь Ссаки собственные отрезанные яйца, после чего целует ее в забрало и… падает обратно в люк, где и подыхает в луже крови.

Рэк так ржал… Ты, мол, без матки — он без яиц. Идеальная, сука, пара…

Так мы получили от кастрата бесплатный вход в зону, что лично мне была известна под жаргонным названием Поплавок, а на самом деле являлась верхней портовой зоной Эдиториума, по форме походя на жирное стальное веретено.

Вход в Эдиториум я нашел по отсутствию тварей.

Мелочь всякая имелась, а вот крупняка вроде ползающих по коридорам слизистых гигантских червей, что успели забрать у нас троих бойцов, не обнаружилось. По этому отсутствию смертей и отыскали вход — я задался вопросом: а чего это никто у нас не гибнет, не калечится и даже не получает ранений при проходе небольшой зоны, что мы обозначили банальным Зона 37 на наших пополняющихся картах. И почему тут только мелочь, хотя сама эта область вроде как центральная и служит буфером между остальными заброшенными участками?

Зона сразу приобрела статус аномальной, и мы вернулись сюда надолго, принявшись вгрызаться в пол… Вторым признаком оказался сам здешний остров — вскоре стало ясно, что он был военным, но официально из тех, что называются «исследовательскими»… с обычно очень хорошо вооруженными учеными… Более толстые переборки и внешняя обшивка, больше шлюзов, больше дублирования, а все вместе складывается в столь желанный «больший запас прочности»… Как раз такую самую надежную гигантскую лоханку и решишь поместить над самой своей головой…

Мы прорезались в нескольких местах и с четвертой попытки попали куда надо — нашли один из подводящих коридоров с парой крохотных технических иллюминаторов, что пользы не принесли, будучи полностью перекрытыми серыми наростами.

Пройдя по сужающемуся коридору, мы оказались в очередном поддонном куполе, что был меньше по диаметру, зато в прошлом имел все необходимое техническое оснащения для приема батискафов и прочей мелкой океанической посуды. Все это было тщательно заблокировано и заварено, но один люк оставили, снабдив его мощной крышкой. В сам купол нам пришлось прорезаться, а едва пробили первое отверстие, из дыры ударила такая вонь, что мы было решили, что вбурились в жопу дохлого кашалота. Пробившись, получив попутно несколько рвущихся внутрь огненных потоков, что быстро выдохлись и потухли, мы оказались внутри, и все стало ясно — купол был превращен в кладбище.

Кости повсюду. Вдоль стен аккуратные штабеля из костей бедренных, в углах пирамиды из черепов, в центре у самого люка колонна из ребер и опять же черепов. Там же высокое возвышение вроде алтаря, а на нем два гниющих трупа. В шаге от люка что-то вроде сложенного из костей шкафа с двумя полками — на них обнаружились невероятно странные одеяния. Всего два типа одежды. Сшитые из сероватой плотной ткани каркасные рубахи с вложенными внутрь просторными штанами. И короткие разноцветные юбки. Вся одежда ношеная и намертво пропитанная трупной вонью. Пока я пытался въехать в красивости подводного некрополя, выглядящий неприступным сейфовый люк вдруг щелкнул и начал открываться…

Еще через пару минут пришедшая в себя после торжественного принятия отрезанных яиц и глумливого хохота Рэка наемница первая спустилась вниз, попутно вырубив еще двоих перепуганных подранков. Их колото-резаные раны оказались в иных местах, а пара затрещин и несколько глотков из фляги с самогоном настолько взбодрили пришедших в себя чужаков, что они заговорили наперегонки, спеша порадовать нас всеми своими знаниями. Что-то мы почерпнули от них, что-то я узнал позднее, когда влился и вжился ненадолго в это отвратное месиво…

Поплавок. Верхняя портовая зона. Солидный парадный вход для солидного города. Большая приветственная зона, склады, три ресторана, пяток забегаловок попроще, несколько детских зон и шикарный фитнесс-зал — сжигай калории на беговой дорожке и через прозрачную стену любуйся процветающей подводной природой, что была буквально возрождена Атоллом Жизни. Да… когда-то тут было именно так — я помню мозаично. Но сейчас от всего этого не осталось и следа. Поплавок был поделен на пять тощих этажей, что здесь именовались слоями или муравейниками. На каждом этаже свое гоблинское племя, что почему-то ассоциирует себя с муравьями. Мне-то посрать и не мне осуждать — у меня самого богомол был в отряде… но вот остальное…

Слои постоянно конфликтовали, придерживаясь при этом особых и — вот уж, сука, не сомневался — древних божественных традиций. Воюя по определенному графику, все четыре племени сражались за одну и ту же награду — бонусную добавку. Дополнительная жратва из раздаточных окон, еще чуток ткани и проволоки для одежды, кое-какие лекарства, холодное оружие, инструменты. Все как всегда — кровавая бойня за те блага, что позволяют породить ту самую элиту, которая больше никогда не насытится и всегда будет хотеть еще.

Еще одной фишкой было отрубание яиц. После каждого «конфликта» проигравшие объявлялись временными рабами и начинали выплачивать победителям нехилый налог. И к этому всему у некоторых из числа проигравших ампутировались яйца, что автоматом меняло их статус, превращая в женщин. Жертв для этой «древней» традиции выбирали вроде как случайным жребием — ну да… До сих пор верите в типа случайный жребий, ушлепки?

Кстати, о статусах — настоящих женщин в Поплавке нет.

Тут одни мужики — в каждом из четырех племен. Нет женщин и на нижнем этаже — там вообще никого нет. Он пустует. А раз женщин нет, то приходится придумывать что-то самим… Поэтому и вариантов одежды тут только два — рубахи со штанами и юбки…

— Упырки, — прошипел я, с силой впечатывая подошвы ботинок в стальной пол. — Гребаные хренососы!

Всполохи сварки отражались от стен подводного каземата и дергаными адреналиновыми огоньками плясали в застывших глазах здешних обитателей, что медленно смыкали вокруг нас кольцо. На нас им было посрать — они смотрели только на растущую в закрытых створках раскаленную щель. Над уничтожаемыми дверями висел все тот же символ — жалкие остатки системной полусферы. Хотя даже не полусферы — тут, похоже, стояло что-то из до системной эпохи. Обычная камера наблюдения в защитном кожухе…

В общем, почти как родная Окраина, но здесь грязно. Замызгано, засрано, запущено. Камальдула такого беспредела не позволяла.

Перерезанный засов с грохотом улетел в шахту, вскрытые створки с протестующим визгом открылись, и первые бойцы подались вперед, ныряя стволами и фонарями вниз. Секунда… и один за другим они начали спускаться по двум лестницам — по ним и поднялись «атакующие». Здешние воротилы порешали все за всех. Ну да — а почему не договориться, если на кону яйца не свои, а чужие? Где-то и когда-то я это уже вспоминал — про особый подход к любому делу, когда напрямую рискуешь собственными яйцами…

— До упора? — поинтересовалась входящая в центральный ствол Ссака.

— До самой жопы Монкара, — подтвердил я, вставая за ней. — И еще на локоть глубже.

— С радостью! — усмехнулась сквозь забрало наемница и, проигнорировав лестницы, прыгнула в зыбко освещенную пустоту. — Минуем все этажи, гоблины! До самого низа!

Я последовал за ней. Метров пять преодолел в свободном полете, ухватившись за одну из поперечин, чуть притормозил, гася скорость, а затем опять разжал пальцы. Ревущий вверху Рэк поторапливал самых медленных, спеша выпнуть всех с верхнего слоя.

Может, заглянуть и на остальные многоуровневые этажи? А нахрена?

Хотя…

Опять перехватившись, я задрал голову и крикнул спускающемуся сварщику:

— Вскрывайте каждую дверь! Створки раздвигайте и фиксируйте намертво!

— Есть, лид!

У здешних на руках лишь холодное оружие из скверного мягкого железа. Единственной их изоляционной защитой друг от друга служили расположенные в центральном стволе этажные створки, что закрывались со стороны слоев. Казалось бы, сиди дома и жри что дают. Но иногда жратву вдруг выдавали не на родном уровне, а на соседском, о чем оповещали заранее через хриплые бубнящие динамики — я слышал один из таких призывов. Хочешь не хочешь — а за жратвой и водой идти придется. Даже на территорию чужого племени… Отсюда и войны вместе с договоренностями. А соседи могут двери закрыть и не пустить… Но потом и им самим не повезет с раздачей и придется идти к соседям с миской в одной рукой и с тесаком в другой… Так, может, сговориться двоим сильным против одного слабого? А затем выдумать блевотные традиции вкупе с мерзотными ценностями… Муравьиная возня в гигантском унитазном бачке…

А всем наблюдающим наглядно представлен еще один говноэксперимент над запертыми и разделенными гоблинами. Одна проблема — никаких наблюдателей нет. Все пущено на самотек и все медленно разлагается…

Включив закрепленный на разгрузке передатчик, я проверил его заряд и трижды щелкнул клавишей, давая понять, что я в эфире. Тут же ответившая Ссака торопливо заговорила, перечисляя главные пункты.

Наверху — все зачищено и блокировано. Прибывшие чуть больше часа назад гоблины уже обживаются рядом с подводным кладбищем. Они держат под контролем все близлежащие входы-выходы, два техника устанавливают выторгованные и отремонтированные камеры наблюдения. Сейчас у нас проблема с усилителями сигнала, поэтому местами сеть связи будет проводной — все имеющееся уже тянут сюда.

Серые великаны не обнаружены. Вообще ни одного их признака. И вывод прост — если они родом из Эдиториума, то на поверхность выходят не через Поплавок. И мы понимали, что вариантов доставки их на поверхность Мутатерра хватает — от других коридоров до еще функционирующего транспорта.

Надо мной загорелся огонь сварочного аппарата, чуть выше взвыла вгрызающаяся в металл пила. А я продолжал падать, часто перехватываясь и снова разжимая пальцы.

Я первым миновал четвертый уровень, что был отмечен отдельным цветом стен, и провалился ниже, не обращая внимания на новый завал костей, что начинался от верхней границы пятого нижнего этажа. Оттолкнув сунувшегося мне на встречу дряхлого старика в обвислой рубахе без каркаса, я зашагал по очередному безликому коридору. Стены испещрены надписями на различных языках. Информации море, но вся она погребального характера — пожелания счастливого пути, перечисление дел жизни и некоторых свершений. Я шагал по коридору некрологов, наступая на буквы, порой давя выложенные из костей узоры, отбрасывая ботинками узорчато просверленные черепа. Еще одно свидетельство того, что лишение гоблина дела приводит к тому, что он начинает страдать херней…

Спустившись по паре лестниц просторного, но почему-то не обжитого слоя, я уже с трудом дошел до третьей лестницы — двигаться пришлось боком, так как вдоль одной из стен тянулся штабель старых костей. Воздух напитан смрадом, но дышать можно пока без маски — где-то работает вентиляция. Я даже слышу завывание старого мотора где-то за спиной. А еще я слышу хриплый вопль пытающегося догнать меня очередного старпера в странной высокой шапке. Он вынырнул из какого-то бокового прохода и, хромая, торопливо ковылял за мной. Сделав еще пару шагов, я окончательно замедлился — здесь настоящие баррикады из черепов. Места хватает, я уже миновал пару пустых просторных залов, но нет… они решили пожертвовать удобством ради вот этого винегрета из костей… Моя задержка и попустительство идущих следом ухмыляющихся гоблинов позволили старику в юбке и шапке догнать меня. Коснуться меня он не решился — просто уткнулся дряблым плечом в металл лишенной облицовки стены и с хрипом выдохнул, мелко тряся щетинистым подбородком:

— Я верховная жрица. Кто вы такие?

— Кто ты?

— Жрица… я верховная жрица и…

— Слушай сюда… жрица… — медленно произнес я, выговаривая слова так, что старик разом выпрямился, стащил с лысой головы похожую на костяной цилиндр шляпу, одернул короткую юбку, что не скрывала пук лезущих из-под нее седых волос, и часто закивал, разом поняв, что может умереть прямо сейчас. — Мы идем вниз…

— К Глоту? — старик так изумился, что даже перестал дрожать. — Он голоден… давно не отведывал мертвого мяса и мелких костей. Давно никто не умирал.

— Да ну?

— К сожалению… все яро цепляются за жизнь… глупцы! На той стороне — рай!

— Тогда почему ты сам все еще здесь? — удивился я, разглядывая стоящую передо мной дряхлую развалину с пергаментной кожей, истончёнными руками и лицом-черепом с глубоко запавшими мутными глазами. — Сколько тебе лет… жрица?

— Завершаю седьмой десяток… Мое дело здесь еще не завершено. Я приглядываю за молодью… я кормлю Глота. Но он голоден… Все, чем ему удалось вчера перекусить — пара жалких яичных конфеток! Тьфу! Жалкая сморщенная мелочь! Он умеет голодать, но привык к более щедрым подношениям…

— Ты сказал — яичные конфеты?

— Они самые, — с достоинством кивнула чуть отдышавшаяся «жрица». — Свежие! Омытые! Подсушенные и хорошо смазанные так редко выдаваемым сахарком. Два часа лежали в банке с сахарным сиропом! Но всего две даже такие сладкие конфетки не утолят голод Глота…

— Вы отрезаете кому-то из своих яйца… сахарите их… и скармливаете какой-то твари? Вы, сука, совсем долбанутые?!

Что-то прочитав в моих глазах, старик поспешно вжался спиной в стену и бросил перепуганный взгляд обратно по коридору, но вместо пути к бегству увидел лишь столпившихся за моей спиной охреневших от таких раскладов гоблинов.

— Мои он тоже съел! — хрипло и одновременно тонко выкрикнул старик, хватаясь за свою юбку и задирая ее до груди. — Вот! Глянь!

— Ну нахер…

— Сорок лет назад я потерял свои славные тяжелые тестикулы! Глот съел их! И я не жалею! Таков мой путь!

— Ну да, — буркнул я и поднял руку.

Старик шарахнулся, но я всего лишь показал в сумрак ведущей вниз заваленной лестницы:

— Сраный Глот там?

— Там… путь туда лежит сквозь уже начавшийся Костяной Священный Лабиринт… путь запутанный… — пару раз моргнув, старик заглянул мне в глаза и посоветовал: — Не ходите вы туда. Зачем? Кощунство! Я… я…

— Этажи зеркалят друг друга?

— Что?

— Расположение комнат — такое же? — рявкнул я.

— Почти! Срединный Пуповинный Проход дальше не идет!

— Что?!

— Шахта! Центральная шахта заканчивается там выше!

— Это я видел. Дальше что?

— Но ниже — да… все так же… Обиталище Великого Глота лежит под Срединным… под центральной шахтой!

— Вы, дерьмоеды, постоянно кормите какую-то тварь трупами и собственными яйцами? — уточнил я, сам не зная для чего.

— А КУДА ДЕВАТЬ ГНИЮЩИХ МЕРТВЕЦОВ?! — заорал вдруг старик, явно потеряв остатки инстинкта самосохранения. — В ЖОПУ ТЕБЕ ТРАМБОВАТЬ?! И ПУСТЬ ТАМ ВОНЯЮТ?!

— Вот ты и пожил, — заключил сунувшийся вперед орк, тяня лапу к глотке «жрицы».

— Не-не, — остановил я его и ухмыльнулся в сморщенное злое стариковское лицо. — Вот так уже лучше, старпер. Так уже лучше… вот он, настоящий гоблинский оскал. Только раньше надо было так скалиться — до того, как ты позволил отхерачить себе яйца.

Старик промолчал, на глазах съеживаясь и так тяжело и часто дыша, что можно предположить приход инфаркта.

— То есть Глот под шахтой? — уточнил я у оседающей «жрицы».

Тот беззвучно что-то выдохнул и кивнул. Я пошел дальше, боком протискиваясь по лестнице. Остальные последовали за мной, обходя скрючившегося на полу жалкого старика в юбке. Кто-то наступил на костяной цилиндр, и тот с хрустом распался.

Оказавшись на уровень ниже, я уперся в поднятую до потолка жиденькую стену из костей. Ребра, позвонки, черепа — они были выложены ажурной решеткой. Пространство за стеной проглядывалось, но света тут был минимум, так что все терялось в сумраке, а фонарь я включать не собирался. Вряд ли тут найдутся стрелки, но энергию надо экономить. Как и силы, которые я не собирался тратить на проход этого их священного лабиринта.

— Напролом! — приказал я, и с радостным ревом Рэк ударил всей массой в стену.

Стена рухнула.

Со стуком покатились черепа, с грохотом посыпались ребра, застучали камешками позвонки. Я шагнул вперед. Меня обогнала Ссака. За ней рванулись остальные. Одна за другой ажурные стены старого костяного лабиринта обрушивались, засыпая пол костяным месивом. С потолочных ламп срывались прикрывающие их старые рубахи, и с каждой секундой здесь становилось светлее. Место теряло сумрачную таинственность, превращаясь в обычный широкий коридор, что опоясывал нижнюю часть Поплавка. В боковых комнатах виднелись внешние прозрачные стены, забитые серым месивом. Бывшие кафе, обзорные залы и прочие обсервационные места, откуда был виден расположенный ниже знаменитый подводный город Эдиториум — место, где трудились гениальные ученые в попытке спасти умирающий мир. Средоточие великих умов и помыслов…

— Напролом! — крикнул я, и бегущие по коридору гоблины ответили мне улюлюканьем и воем. — Напролом!