Инфер 3

Дем Михайлов (2021)

Мир, которого мы еще не знали. Постапокалиптичные огромные города, удивительные племена с самыми причудливыми и порой страшными обрядами, невероятные чудовища, что бродят по густым джунглям, безводным пустыням или же скрываются в мутной воде рек… В этом цикле Оди, же безжалостный, смотрящий только вперед, продолжит свой путь, пытаясь докопаться до сути происходящего вокруг безумия. Пытаясь отыскать того, кто ответственен за происходящее. Подробный гид по творчеству Дема Михайлова читайте в ЛитРес: Журнале

Глава первая

Смерть юной туземки порадовала зрелищностью и удивила нелепостью.

Сначала мы услышали далекий — слишком далекий — рев какого-то зверя. Следом послышался дикий перепуганный бабий визг, и навстречу нам, прорвавшись сквозь колючие сухие заросли в тени вековых деревьев, пробилась израненная почти обнаженная фигурка. На бегу обернувшись, она зацепилась волосами за наросты коры, резко рванула головой, освобождаясь и поворачиваясь обратно. Этот маневр на бегу помог ей успешно исполнить первый трюк — наткнуться глазом на длинный растительный шип, растущий из какого-то крупного полосатого плода. На секунду замерев — а шип вошел глубоко — она вдруг очнулась, отдернула голову и с радостью опытного исполнителя показала заключительный номер — в странном дерганном прыжке перелететь изломанный пень и головой вперед залететь под колесо внедорожника. Нас слегка качнуло…

— Вы это видели?! — заорал очнувшийся от ступора Хорхе, ударяя по тормозам. — Вы видели, чего эта сука исполнила? Вон ее жопа в цветах! А я… я ведь не…

— Не истери, — буркнул я, вываливаясь из машины.

— Я бы не успел! Даже захоти — не успел бы!

— Встали, — скомандовал я, дублируя приказ жестом.

Хотя особой нужды не было — весь рядовой состав пребывал в том же охреневании, что и бывший советник, замерев и неотрывно глядя на мертвое тело за передним колесом машины. Голову раздавило влет. Дальнее дерево, высокий старый самшит с парочкой ульев, громогласно хохотало взахлеб.

— Тихо, — вздрогнул я, рывком разворачиваясь к темным дебрям. — Все замерли!

Наклонив голову, я прислушался и через секунду убедился, что мне не послышалось — джунгли злобно вопили. Одинокий мужской голос. Явно разъярен. Источник звука быстро усиливался, приближался, причем двигался примерно к тому месту, откуда на нас выскочила перепуганная деваха. Еще через пару секунд мы уже различали выкрикиваемые слова:

— Шлюха! Будешь знать, как давать ему, а не мне! Я первый воин! Я! А ты выбрала его?! Дохляка Сьюга?! Сделала меня посмешищем?! Мерде! Маллолиэнте пута! Пута! Понравилось тебе очнуться в запретных землях?! Обделалась, пута?! Для того и выкрал тебя! Бойся! И это только начало! Я догоню тебя! И поимею! ПОИМЕЮ ТЕБЯ, СУКА! — задохнувшись, голос захрипел и сорвался, заткнувшись ненадолго. Но едва отдышавшись, он снова заорал, на этот раз с нескрываемым злорадством: — Вижу тебя-я-я! Твои следы не скрыть! Я лучший следопыт! Я слышу твое дыхание, пута! Ты дышишь испуганно! Ты дрожишь!

Покосившись на дохлую девку под колесом внедорожника, я снова перевел взгляд на удивляющие джунгли.

— Я чую твой страх! Давай! Молись, сука! Молись! Я иду! Иду за тобой! И никто! Никто! Ты слышишь?! Никто не спасет тебя! Потому что нет никого круче меня в этих джунглях! Я второй после дракона! Я победитель!

Колючие заросли затрещали под бешеными ударами мачете. Сквозь пролом выскочил исцарапанный широкоплечий парень с мачете и… выгнулся всем телом, чтобы не слишком глубоко погружать ноздри в мой дробовик.

— Победитель? — вопрошающе улыбнулся я, глядя на сереющего на глазах дебила.

— Я… я? Я-я-я-я? — удивленно заблеял ушлепок.

— Дракона хоть раз видел?

— Не-е-е…

— Жаль, — огорченно цыкнул я зубом, убирая дробовик.

— Спасибо, сеньор! — обрадованно заулыбался ушлепок. — Я…

Заткнувшись, он удивленно уставился на свою грудь, где над левым соском вдруг выросло толстое древко дротика. Булькнув, кашлянув кровью, он упал на колени и завалился на бок. Опустив руку, Ссака удовлетворенно ухмыльнулась:

— Я умею метать дротики! Надо же… а до заморозки не умела… хотя целила в яйца…

Далекий рев повторился. Он звучал от руин, до которых оставалось около шести километров. За нашими спинами снова злорадно захохотал самшит.

Черепаший панцирь, это сраный гриб на стальных колесах с муравьями в глазах и жопе, гребаный живой дзот-нытик, экс-друид и трусливый самоубийца с нами не пошел. Передумал… о чем радостно и заявил минут пять назад. Причем заявил с такой детской внезапной радостью, что сначала я заподозрил какой-то сучий подвох, но затем понял — нет, подставы тут нет. У него на самом деле за считанные секунды изменилось настроение — с мрачной плаксивости на солнечное веселье. Насколько я знаю, такое возможно только у психопатов или тех, кто получил укол сильнодействующего средства в вену. А такое опять же вкалывают обычно буйным психам или депрессивной плесени.

Оповестив нас о своем намерении, заливаясь смехом, выдавливая из одного отверстия воняющую укусом мочу, а из другого слова прощания, он отстал и пожелал удачи, тут же добавив, что нас точно сожрут, по любому сожрут, но вы там держитесь. А теперь он наблюдал за нами издалека — с помощью установленной на высоком самшите камеры. Может, вернуться и прострелить ему костяную жопу? Я ведь не слепой и видел гоблинские черепа, зажатые в развилках деревьев. Он вел нас так, чтобы мы не наткнулись на эти украшения, но я приметлив. И заметил, что некоторые черепа выглядят очень свежими. Будто вчера от мяса ободрали…

Долгий недовольный рев заставил рубщиков нервно попятиться назад. Забыв о спятившем друиде в личине муравейника, я сделал шаг вперед и с недоумением улыбнулся:

— Кто-то сказал идти назад?

— Нет, сеньор, — испуганно проблеял Гонсалес и замахал рубщикам, призывая вернуться к работе.

Каппа суровым взглядом помог Хорхе вытащить труп из-под колес, и мы двинулись дальше.

Что интересно, смелей всех выглядели пошедшие с нами бледнокожие сурверы. Они были настолько наркотически обдолбаны пьянящим новым миром, что у них почти напрочь отрезало страх. Они рубили и глазели, рубили и вдыхали ароматы, рубили и мотали головами от избытка чувств. И даже при реве воспетого всеми недоумками округи дракона у сурверов начали нездорово блестеть глаза. Уверен, что сожри он их, и они будут столь же завороженно глядеть на его пищевод, заранее представляя, насколько восхитительно будет выглядеть кишечник… Что это? Говно дракона? Потрясающе!

— Тут говно! — с радостным удивлением заорал дочерна загорелый рубщик. — Гора говна-а-а!

— Вашу мать… вспомни о дерьме — и оно полезет… — пробормотал я, выбираясь обратно. — Каппа… научи не орать дебилов.

— Есть! О…

Ну да… понятно, почему проняло даже истово культивирующего холодную невозмутимую отстраненность мечника. Понятно, почему заорал рубщик, а остальные отвесили челюсти и смотрели… вверх.

— Отмена приказа, — буркнул я, глядя на то, что лежало сразу за прорубленным сквозь лианный полог проходом.

Не гора, но холм. Три метра с небольшим. Цвет черный. Торчащие в разные стороны сломанные кости и дикая вонь явственно говорили, что хозяин говна презирает вегетарианство. А вот пантер и свиней любит. Как основное блюдо. Ну и гоблинов в качестве редкого десертного лакомства. Отведя взор от черепа, забитого черным дерьмом, я приказал:

— Меняем направление. К реке. Напрямую. Каппа, Ссака… по экзам. Тут, похоже, все по-настоящему… такое не подделаешь…

Через пятьдесят метров, когда и без того влажный от испарений воздух стал чуть ли не жидким из-за дохнувшей на нас реки, мы оказались в начале спуска, где обнаружили здоровенный пролом в мелких прибрежных зарослях. Устланная вдавленными в глиняно-каменистую почву стволами сплющенных молодых деревьев просека вела до самой реки. Ну да… даже драконам надо пить. Вот только пролом странноват… обернувшись, я глянул на два могучих дерева, от которых начинался этот проход, что, несомненно, был буквально продавлен, проломлен сквозь препятствия. Некоторые деревья были вырваны и отброшены. А они весят немало… Поглядев на зависшие в лианах стволы с забитыми землей корнями, я двинулся дальше, следуя за спешащим к реке отрядом.

— Плот! Небольшой! — оповестил идущий впереди Каппа. — Шалаш. Глиняный очаг. Пусто. Какая-то сумка.

— Это того ушлепка, — ответила за меня Ссака. — Который первый воин племени, что украл девку и погнал по бездорожью. Ублюдок! Она ему не дала — а он ее кошмарить начал! Таким надо яйца кислотой выжигать! По капле! И чтобы она капала ему на подбородок — и только затем стекала к яйцам!

— Уняться! — зло рыкнул я, снова останавливаясь и смотря сначала на поваленные, затем на вдавленные в землю, а потом уже на вырванные и выброшенные стволы. Опустив взгляд ниже, задумчиво оглядел островки цветов, привольно растущих на получившей солнечный свет земле.

— Мы у реки!

— Плот, — коротко произнес я. — Запаса батарей не жалеть, упор на быстроту, а не на тишину. Сержант! Плот должен выдержать нас с запасом!

— Выполняем, лид, — доложил мечник и тут же рявкнул на обессиленно упавших рубщиков: — Жопы вверх! Мачете в лапы! Вырубить все вокруг тех трех деревьев! Пошли! Пошли! Пошли!

— Хотите быть сожранными и высранными? — поддержала его Ссака, тяжело ступая в старом экзоскелете. — Видели те кучи говна?! Эта тварь сожрет ваши тела и высрет ваши кости и души!

— Он темный бог? — вопросил в пространство Гонсалес, замахиваясь топором. — Но разве боги срут?

— А вот и критическое мышление, — одобрительно оскалился я.

Присев, сорвал несколько цветов, покрутил их в стальных пальцах и отбросил вместе с севшей на цветок басовито гудящей пчелой. Глянув на приступивших к работе, метнулся к ближайшему дереву, оглядел его, шагнул к следующему. Потратив пару минут на изучение деревьев вокруг просеки, вернулся к ее началу — к обнаруженной нами куче говна. Остановившись там, покрутился, огляделся, а затем с размаху воткнул руку в черную склизкую кучу и, вытащив то, что попалось, тоже изучил. Стряхнув большую часть, побежал обратно к реке. Там, не говоря ни слова, поболтал рукой в мутной теплой воде, не обращая внимания на кинувшихся ко мне зубастых рыбешек, что жадно начали хватать ошметки дерьма, мелкие кости, зубы и клыки. Много клыков. Развернувшись, я отступил, чтобы не получить по голове падающим деревом. Вырвав у одного из хапающих ртом воздух рубщиков топор, шагнул к другому дереву с подходящим стволом. Ударил несильно — чтобы не сломать рукоять.

— Командир… — голос Ссаки прозвучал из внешних динамиков и прозвучал со смешком. Она явно видела состояние гоблинов, что были запредельно впечатлены размерами найденной нами кучи. — Ты…

— Говори.

— Тебя так впечатлила куча дерьма?

— Дерьмо всегда впечатляет.

— Говорят, что о человеке многое можно сказать по тому, чем он срет, — заметила наемница. — Хотя там явно не человек срал… разве что копил всю жизнь… а может, там целое племя постаралось? Устроили общий сральник… вождь присел последним — на вершине. Король горы и все такое…

Я не обрывал ее. Тут она права — слыша уверенную спокойную речь старших, рубщики заметно успокоились, перестали заполошно озираться и наконец-то начали нормально рубить. Поэтому я поддержал разговор. Отбросив в сторону пару ветвей, зашел с другой стороны, рубанул и только затем сказал:

— Тут нет людей, Ссака. Нигде. Только звери и гоблины.

— Ну да… ты всегда так говоришь. Гоблины, гоблины… то есть мы не люди?

— Нет.

— Почему? В чем разница?

— Потому что человек это тот, кто ходит гордо. Хозяин своих земель, своей судьбы. Он без страха смотрит в небо. А гоблины… это те, кто вечно двигаются перебежками. Всю жизнь — перебежками. Они постоянно испугано озираются, держатся сумрака, открытое небо их пугает, и они предпочитают жить в сумраке — где их не видит грозная системная мать. Так кто мы, Ссака? Гоблины или люди?

— Пожалуй, что гоблины, — после короткой паузы произнесла Ссака. — Пугливые обитатели джунглей. Если система пошлет сюда пару летучих отрядов и один тяжелый транспортник с шагоходами… нам крышка. Но ведь и обычным людям конец от такого настанет… Так в чем разница между нами?

— А разве за настоящими людьми будет охотиться созданная ими же машина? Они хозяева машины. Они включают и выключают ее, когда захотят. И она чистит им ботинки, — ответил я.

— Так это так? Над машиной кто-то есть, лид?

— Не знаю, — проворчал я. — Я все еще не знаю…

— Но если они есть? Люди над машиной… если они есть?

— То что?

— То получается, мы — гоблины — идем против людей? Против тех, кто где-то там шагает гордо и без страха смотрит в ясное синее небо?

— Не знаю, — повторил я. — А если так — проблема?

— Не-а… Не проблема, — уверенно ответила Ссака. — Всегда ненавидела тех, кто считал себя выше меня. Я не про боевые умения, а, скажем, про внешность с сиськами изнеженными, жизнь на небесных островах… Да кому вообще нужны эти сиськи с нежной кожей?

— Ну я бы не отказался потрогать, — признался седенький уже гоблин, опуская мачете. — И чтобы розовые, как персики… мя-я-ягонькие, но упругие… не огромные, но и не мелкие… ну чтобы прямо по руке моей… и вот…

— Руби ветку дальше.

— Да…

— Розовые, как персики, — пробурчала Ссака и, схватившись за комель бревна, начала разворачивать его к реке. — Пф! Стоп… но раз на меня всегда кто-то смотрел свысока… я всю жизнь была гоблином? И раньше мы всегда боялись всех этих чертовых правителей летучих островов и тех, кто правил еще не умершими клочками земли внизу… мы много кого боялись и при этом нанимались к ним, подыхали на их заданиях. Я всю жизнь была разменной монетой. Я… гоблин от рождения? Никчемная гоблинша без изнеженных шелковыми рубашками сисек? Так, что ли, командир?

— А ты бы смогла? — спросил я.

— Смогла что?

— Жить в неге и роскоши. Жить без убийств. Без риска. Представься тебе шанс все бросить и улететь жить туда — на летающий остров. Вот тебе долгая, а может, и бесконечная жизнь в раю над облаками. Вот тебе шелковые рубашки, блюдо персиков, золотой унитаз и алмазный член ангела — совмещай все это как хочешь. Смогла бы ты так жить?

— Хм… я даже представить себе это не могу. Койка в казарме и личный шкафчик — предел моих мечтаний. И всегда им был… Ну, может, еще раз в неделю наведаться в бар для наемников, хорошенько надраться там, набить кому-нить рожу, выбрать самого уродливого мужика и свалить с ним на пару часиков потрахаться в ближайшей ночлежке… вот это по мне.

— Ну да… — кивнул я. — Солдату много не надо.

— Но та куча дерьма, которую наложил дракон… она впечатлила тебя, командир?

— Испугало, ты хочешь сказать?

— Ну что ты, командир. Разве какая-то куча дерьма испугает нашего бравого лидера?

— Это что-то настоящее, — произнес я. — И это что-то не особо нравится системе. Не нравится ГлобКону. Ты права, Ссака. По дерьму можно многое сказать о высравшем его гоблине. Или о драконе. Там целое поле говна. Кучи и кучи. Многие из них уже сожраны, другие пока закаменели и ждут своих дерьмоедов.

— Поле? — Каппа сразу уловил суть.

— Поле, — кивнул я. — Если убрать растущие там деревья и буквально чуток подправить эти горы дерьма, мы получим несколько идеально ровных линий. Я бы сказал, там что-то вроде квадрата. Все это окружено нетронутыми джунглями, что закрывают все это дело, маскируя так же, как стены закрывают отхожую яму. Короче — это сортир на границе с самшитовой рощей. Та свежая куча дерьма, в которую мы едва не ткнулись рылами, наложена рядом с другими, уже старыми. О чем все это говорит?

— Не срет где попало? — предположил Гонсалес.

— Он разумен, — произнес Хорхе, замерев у двери внедорожника. — Эта тварь разумна. Она проходит в свой туалет одним и тем же путем, чтобы не ломать растущие вокруг джунгли. Срет там, где не так воняет и соседние кучи уже подсохли — чтобы не испачкаться.

— Но кое-где соседние кучи задеты, — добавил я.

— А если испачкается — идет ближайшим путем к реке и моет лапы… и жопу.

— Верно, — кивнул я. — При этом шагает так, чтобы не наступить на вон те желто-синие цветы. А остальные давит без жалости. Это что-то реально тяжелое, но я не увидел достаточно четких следов, чтобы понять — кто это? Следы вдавленные, удлиненные, вроде как и когти есть. Еще я не могу понять насчет общих очертаний тела этой твари — размыто как-то все представляется, если судить по ширине прохода, длине шагов, высоте нетронутых веток над этой просекой — вряд ли он постоянно наклоняется под ними, давно бы сломал, мешай они ему. Раз деревья с такой легкостью вырвал и отшвырнул, сломать даже самые толстые ветки — ему что прутик переломить.

— Но он разумен, — не мог успокоиться Гонсалес. — Он что-то вроде недавно встреченного нами ужасного хранителя садов дьявола? Он выглядел как тот, кто вполне может держать при себе ключ к адским вратам…

— Ты про стукача на колесах? — буркнул я.

— Стукача? — стоящий по пояс в воде мечник развернулся ко мне, одновременно награждая ударом кулака слишком надоедливого крокодила.

— Скорей всего, — подтвердил я. — Знаю такой тип вечно всем недовольных ушлепков, что обсирают начальство в разговоре с тобой, а затем первыми тут же ему звонят и рассказывают обо всем услышанном и увиденном. Это что-то вроде извращенной преданности, замешанной на трусливой ненависти. Он наверняка уже связался с системой и оповестил о тех, кого и куда провел сквозь рощу.

— Нам надо поторопиться.

— Ага. Надо. Но не из-за системы. От нее мы скрыться всегда сможем. А вот дракон…

— Достойный противник, — проскрежетал мечник.

— Странный противник, — хмыкнул я, заканчивая со вторым деревом и отходя в сторону. — Там на коре, по обе стороны пролома, какие-то странные царапины, причем глубокие. Почти на каждом дереве. Многие уже заплыли смолой — оставлены давно. Другие свежие.

— Какие следы?

— Вон, — я указал на длинную ветку, что нависала над самой водой.

Ветка толщиной в ногу. Старая, покрытая светлой морщинистой корой. А на коре десятки частых порезов. Будто-то кто-то ножом часто-часто колотил, пытаясь нашинковать ветвь как морковку, но делал это с недостаточной силой и очень неуверенно.

— Но это еще хрен с ним, — повернувшись, я указал рукой в другую сторону. — Кто мне пояснит насчет жопы крокодила?

Метрах в пятнадцати от нас, среди склоненных ветвей кустарника, лежал здоровенный хвостатый кусок мяса. В буквальном смысле слова там на мелководье подергивалась жопа крокодила, отрубленная очень чисто. Я бы так смог — в экзе. Не знаю, сумел бы Каппа перерубить своим мечом крокодила так чисто — в живую силу, без помощи сервоприводов боевого экзоскелета. Хотя мы усилены химией, удар поставлен… Но крокодил большой. А жопа подергивается из-за жрущих ее рыбешек. Вода аж бурлит…

— Реально жопа крокодила… — заметила Ссака.

— Я не увидел, — с нескрываемой горечью произнес Каппа.

— Но в сраку жопу, — проворчал я. — Я же сказал — системе не нравится засевший здесь ушлепок. Не то чтобы сильно, но он явно ее раздражает, хотя пока из себя железяку еще не вывел.

— Почему?

— Потому что посмотрел я те кучи дерьма… в них полно костей и черепов тех, кого здешние называют дивинусами. Измененные звери. Как мелкие, так и крупные. Там же полно черепов обычных хищников — тех же пантер. Но обычное зверье сюда явно на инстинктах забредает — территорию застолбить, хавку найти. А вот измененные сюда лезут по приказу ГлобКона. А он их жрет… А то, что не может сожрать, он притаскивает в свой сортир и использует как подставки для лап…

— Что он не может сожрать, сеньор? — седенький мужичонка, мечтатель о сиськах-персиках, подступил поближе.

— Я увидел там несколько разбитых шагоходов, — буднично ответил я, берясь за моток троса. — Он их бросил как кирпичи под ноги — чтобы сидеть на них и тужиться, высирая пилотов. Хотя один остался внутри — видно, лень было дракону орешек из скорлупы выковыриваться. Так и лежит шагоход засранным кокпитом кверху, а дохлый пилот смотрит на жопу дракона.

— Только не так, — выдохнула Ссака, и ее экз медленно закрутился. — Только не такая могила!

— И здесь снова непонятки, — продолжил я, заходя в воду и начиная обматывать тросом одно из бревен. — Судя по следам и весу… эта тварь не может быть быстрой. Это что-то слоноподобное, увалистое. Что-то такое, что сидя в своем сортире, даже равновесие удержать не может и цепляет соседние кучи дерьма — а затем вперевалку идет отмываться. Как такая медленная тварь могла поймать пантеру? Пантера не дура, сама не нападет на подобного противника. И пантера очень осторожна, к ней подкрасться почти невозможно…

— А ты как думаешь, лид?

— Я? Я думаю просто — чтобы через пять минут плот был готов, а еще через десять мы отчаливаем. А я пока огляжусь…

Оставив отряд, я вышел из воды, вернулся к просеке и там, в пару движений забравшись на одно из деревьев, затих в сумраке густой лиственной кроны. Через пару минут издалека — успокаивающе издалека — раздался долгий недовольный рев. Но я не повелся и успокаиваться не стал. Слишком тут много мелких несоответствий. Некоторые зацепки, что занозами засели в моем мозгу, я даже озвучивать не стал — настолько они мелкие и непонятные. Но эти занозы продолжали покалывать меня, не давая расслабиться.

Этот дракон — настоящий.

Дракон…

Активировав передатчик, что помимо экзов звучал и в машине, я спросил в пространство:

— А что такое дракон, гоблины?

— Э-э… Мутировавшая после ядерных взрывов ящерица!

— Дальше…

— Та тварь, что любит жрать гоблинов, лид? — со смешком предположила Ссака.

— Отставить, Ссака. По существу вопроса давай.

— Есть. Дракон… что-то большое и мифическое!

— Что приходит на ум при этом слове?

— Пасть, крылья и хвост!

— Крылья, — задумчиво произнес я, снова бросая взгляд в небо. — Ну это же бред…

— Бред, — согласился Каппа. — Но я тоже представляю себе дракона именно так, командир. Пасть, огонь, крылья и хвост.

— А еще когтистые лапы и страсть к золоту, сеньор! — добавил из машины Хорхе. — Тут мне подсказывает тот любитель сисек, что драконы любят девственниц! Ссака, слушай, а ты случайно не…

— Пошел нахер!

— Принято…

— Дракон, — повторил я, медленно сканируя окружающую нас местность, подсознательно ища что-то реально крупное, горячее, а может, даже раскаленное. Я искал гору живого мяса, способную навалить трехметровую кучу дерьма.

— Короче! Дракон — это ящерица! Огромная ящерица! С чешуей!

— Откуда знаешь?

— Читал в старой бумажной книге! Там рыцари убивали драконов и сношались!

— Рыцари с рыцарями?

— Вроде да… а может, с прекрасными девами… Там вроде была одна. Так она одному рыцарю еще платочек швырнула свой. Типа — утри сопли, гнида слезливая. А он такой…

— Про дракона!

— Ну да… убили его, лид! Но жил он в огромной пещере — там его и мочканули, сеньор. Засадили отравленную пику ему прямо в…

— Плот почти готов, лид!

— Хорошо.

— Засадили, а дракон голову такой поворачивает и говорит этим потихушным пикососам — ах вы подлые сучьи твари, куда ж вы мне пику засадили…

— Так в книге было?!

— Ну да. Там еще на обложке восемнадцать с плюсом стояло — то есть можно читать и тем, кто старше восемнадцати, а не только для мелочи пузатой. Я и вчитался… Скажу я вам, парни — ну и детки же раньше были, если такое на ночь читали… Я там в паре мест едва не обделался. Они ведь потом ту пику шатать начали, а дракон…

— Грузимся! — скомандовал я, вернувшись на берег.

Обернувшись, я еще раз оглядел полукругом сомкнувшиеся вокруг нас джунгли.

Что-то не так…

Я ничего не вижу. Ничего не слышу. Но я прямо жопой чую, что тут что-то очень и очень сильно не так. А еще я чую, что прямо сейчас за мной наблюдают. Или паранойя окончательно разыгралась? Такое же ощущение у меня было там — внутри горы Олимп, в мире-опухоли, на Окраине Мира, где я встретился с внешне дружелюбным лидером бригады Солнечное Пламя.

— Уходим! — рыкнул я, окончательно прерывая рассказчика книги. — Живо, гоблины! Живо!

Каппа и Ссака помогли зашвырнуть обессилевших работяг на солидный плот, что без проблем принял на себя вес внедорожника. Хорхе не подвел — не только мгновенно завел машину на плот, но и тут же снова раскрыл солнечные панели и перекинул провода на пустые аккумуляторы. Бывший советник хорошо проникся своей новой работой. Специалист Хорхе…

Последним на плоте оказался я, заодно прихватив с собой толстенный пень и вылезшего на него здоровенного желтого удава.

— Отчаливаем!

В дно уткнулись согнувшиеся шесты, и мы медленно отошли. Не сводя глаз с джунглей, я выпрямил руку с опутавшим меня удавом.

— Каппа.

Свистнул тесак, в мутную речную воду ударила струя крови, туда же отлетела отрубленная голова.

— Хорхе…

— Я понял, команданте. Я приготовлю рагу…

— Пожарь, — велел я, опускаясь на колено рядом с внедорожником и отрубая питание экза — Просто пожарь. С солью. И дай мне.

— Со стопкой мескаля?

— Если осталось.

— Для тебя всегда найду, лид, — широко усмехнулся Хорхе, выбираясь из багажника с длинным ножом и металлическим блюдом. — Этого мяса на всех хватит. Или экзотику сеньор кушает в гордом од…

— Жрем вместе. Воюем вместе. Подыхаем вместе.

— И пьем вместе! — добавила «вскрывшаяся» Ссака. — Мне бы тоже пососать из соски энергии…

— Я могу дать свою… — ожил тот седенький мужичок, что только что не сводил голодных глаз с мертвого удава. Опомнившись, он испуганно втянул голову в плечи. — Ой… я это… с женой тебя спутал своей…

— Меня с твоей женой?

Похоже, последняя его фраза оскорбила Ссаку гораздо больше, чем первая.

— Ссака, ты первая в дозоре, — велел я. — Каппа второй. С собой берете по гоблину. Заодно натаскиваете — куда смотреть, как долго смотреть, почему нельзя мерно крутить башкой и чем важен рваный непредсказуемый ритм у наблюдателя. Четверо самых бодрых остаются на шестах. Остальные — жрать и спать. Тот кто посчитает себя бодрым и будет работать — получит от меня дробовик и десяток патронов. Всех касается. Но если возьмется и не справится — вобью дробовик в задницу. Рассчитывайте свои силы трезво, гоблины.

— Ага…

— Мы услышали и поняли, о вождь.

— Да, лидер!

— Понятно, смотрящий!

— Слова смотрящего услышаны.

— Смотрящий, — вздохнул я, покосившись на красных от загара сурверов. А ведь мы по джунглям перли. — Намажьтесь чем-нибудь и прикройтесь. Иначе сдохнете от ожогов и токсикоза.

— Нам уже хреново! — радостно и пьяно улыбнулся молодой совсем парень. — Свобода-а-а…

— Принято, — доложила Ссака.

— Принято, — кивнул и мечник. — Мы отступили, лид?

— Пообщаемся со здешними, — ответил я. — Здесь стоп! Шесты в дно. Якорь туда же.

Вывороченный из берега карстовый дырявый обломок ухнул в воду, утаскивая за собой тонкий трос. Когда трос натянулся и нас начало разворачивать по течению, я впервые отвел глаза от того берега и взглянул на стоящего рядом Каппу:

— Как думаешь — они вниз или вверх по течению?

— Речное племя?

— Да. Тот ушлепок не рискнул бы уйти от родного племени слишком далеко. Его вела обиженная детская ярость, но все же…

— Он похитил девчонку. Бросил на плот. Скорей всего, сделал это днем.

— Верно, — кивнул я. — Ночью молодая баба лежала бы с мужем. Еще не надоели друг другу.

— Да. Я думаю, он украл ее не с плотов племени…

— Согласен, — опять кивнул я. — Пропажу хватились бы быстро. Затем проверить списки, выяснить, кого еще не хватает — и сразу понятно, кто жертва, а кто насильник и убийца. По возвращению…

— Поэтому лучше украсть бабу с берега. Они ведь выходят на берег — собирать ягоды, охотиться, опять же нужны стройматериалы. Те же лианы — вряд ли они используют тросы. Листья для крыши…

— Они живут джунглями. У каждого члена племени свои обязанности.

— Он наверняка договорился с кем-нибудь из своих дружков, чтобы они прикрыли его и обеспечили алиби. А то, что пропала молодая дура… сожрал ее кто-нибудь в джунглях.

— Вниз или вверх по течению, Каппа?

— Он бы предпочел спуститься.

— Значит, нам наверх, — поморщился я. — Обеспечь движение.

— Да, лид.

— Но без спешки, — добавил я. — Надо набраться сил и надо подзарядиться.

— Принято.

— Лид!

— Да?

Подсевшая Ссака показала мне пяток странных штуковин, больше всего напоминающих алюминиевые монеты со странными черными бороздами, складывающимися в какой-то узор.

— Что это?

— Из трофейного экза. Внутри был тайник, и я наткнулась. Спросила у сурверов, и они сказали, что это почти бессмертные хранилища данных. Ну как данных — обычная аудиозапись. В моем экзе есть проигрыватель для них… выглядит стильной штукой.

— И?

— Послушаем, что покойник говорит? Ты ведь его утопил… а я потом дохляка выковыривала…

— Нахрена его слушать?

— А может это и не он говорит? Вдруг там какое-нибудь откровение… А мне одной слушать влом… может, вместе и под мескаль?

— Откровение, — пробормотал я, с тоской глядя на внедорожник, где хранилась целая куча сурверских хардов с данными. — Давай… послушаем…

— Врубаю!

— У нас и сурверский напиток имеется, — сдержанно оповестил меня Хорхе. — Их фирменный. Я прихватил двадцать бутылок из резерва смотрителя Норма.

— И что за напиток?

— Водка!

— Удивил прямо…

— Русская! Мне так Норм сказал.

— Вот теперь точно удивил… в этом мире остались нации?

— Нации кончились, а водка осталась! Россогор называется! Сурверы сохранили рецепт.

— Водка! — закивал один из сурверов, тыча в меня оттопыренным большим пальцем. — Водка — это круто! Россогор — качество!

— Название водки?

— Россогор? — уточнил тот же сурвер и покачал головой. — Нет, сурвер Оди. Ой… лидер Оди. Нет. Россогор… для нас как Хуракан! Не будь Россогора — не было бы и нашего убежища. Так гласят легенды. Мы почитаем Россогор. И среди нас есть предки Россогора!

— Что это такое? Звучит знакомо…

— Корпорация! Большая корпорация! Могучая! Богатая!

— Потом расскажешь, — кивнул я, оставляя попытки вспомнить.

— Да, лидер. Расскажу с радостью. Хотя мне далеко до Амадея, что знал все нам известное о Россогоре…

— Расскажешь потом.

— Да.

— Так я врубаю? — не выдержала Ссака и первой опрокинула стопку. — Уф! Мескаль тоже хорош!

— Мне водки, — решил я. — Врубай.

Покопавшись внутри своего экза, не преминув показать всем собравшимся парням всю красоту своей задницы, туго обтянутой мокрыми от пота штанами, щелкнув чем-то, она выпрямилась и потянулась за бутылкой. А из экза послышался отчетливый мужской голос:

— Эту монету памяти тоже решил потратить на себя и свои умные мысли! Итак! Мудрые откровения Даттона — бессмертного и крутого пилота экза модели Гражданский Патриот! Поступь моя тяжела! А ум остер!

— О дерьмо, — вздохнул говорливый сурвер. — А можно и мне водки?

Я кивнул и продолжил слушать откровения бессмертного Даттона:

— Поговорим о нашей сути — людской сучьей сути! И об эволюции! Ты знаешь, что такое эволюция, дорогой слушатель, чтоб ты сдох? Я отвечу за тебя… Эволюция — это не просто выживание. Нет. Это процесс, когда неблагоприятные обстоятельства становятся благоприятными. Звучит скучно? Может и так — я ведь не сраный умник! И ваших школ не кончал! Но факт есть факт, и против факта не попрешь! Каждый биологический вид стремится стать более приспособленным к окружающей среде. Для чего? Чтобы было хотя бы чуточку легче жить! Для чего нам жизнь полегче? Да потому что, когда жить слишком тяжело — нет времени и сил потрахаться, а без потрахушек не продолжишь собственный род… Верно? Верно! И каков итог? В чем заключается итог? А в том, что нам, людям, всегда мало потрахушек! Нам бы трахаться и трахаться, плодиться и плодиться! Вот только сил опять не хватает — почти все тратится на выживание! А когда выживание сменилось работой… все стало еще хуже. Но мы не отчаялись! Мы хитрые обезьяны, что очень любят сладкий секс! Эволюция идет слишком медленно? Плевать! Мы можем изобретать! И мы стали эволюционировать технически! Да! Мы изобрели хренову тучу штук, что сделали наши жизни в разы легче! Высвободили кучу времени! Можно смело трахаться с утра до вечера! Правда мир почему-то превратился в радиоактивное пепелище из-за наших изобретений… но мы и на пепелище трахаться могем! Мы такие! Мы продвинутые! Да… да… в чем мораль, ты спрашиваешь, дорогой слушатель? А мораль в том, что нехер, сука, думать только о трахе! О желтых птичках подумай! О черепашках! О! Когда я сказал «о желтых птичках» — у тебя тоже зашевелилось в штанах, сладенький ты мой негодяй? Да — я тоже обезьяна… Но еще я думаю о мире! И о желтых птичках…

— Вырубай, — велел я.

— Да, — согласилась наемница, опять склоняясь над экзом. — Да… да… следующую врубать? Вдруг там кто-нибудь еще будет…

— Давай.

На этот раз после щелчка из экза зазвучала приятная мелодия. Кто-то чем-то там пиликал и получалось неплохо. Ссака, прихватив еще стопку, взобралась на крышу внедорожника, где уже сидел выбранный ею зоркий гоблин.

Так мы и продолжили свой медленный путь почти посередине медленной ленивой реки Рио Рохо. Рубщики на корме спрятались под наспех натянутым тентом. Там же Хорхе — разделывает удава, а один из сурверов колдует над дымящимся пнем. Дозорные на крыше, мимо проплывают шумные джунгли, в реке мелькают кожистые и бугристые тела, плещет рыба и тоскливо звучит неспешная мелодия.