Запертый-2

Дем Михайлов (2024)

Сурвер — звучит гордо! Это продолжение истории о сурвере Амосе, рожденном и выросшем в подземном убежище Хуракан.

Глава первая

После того как сдохла напавшая на меня с битой рослая сука из Шестицветиков, прошло три полных дня, полных напряженной мыслительной работы и со столь же полным отсутствием любой физической нагрузки.

Ребра. Мои ребра…

Когда я уклонился от ее размашистого удара там, на Манеже, то скользил по беговой дорожке до тех пор, пока ее голени тараном не врезались мне в ребра. До этого она бежала, а я несся ей навстречу, так что наши скорости можно смело складывать, и вот он — результат: торс с одного бока почернел, вспухшая кожа отзывалась тупой болью при малейшем касании, не позволяя нормально заснуть, а про ребра и думать не хотелось. Обследоваться я не стал, тугую повязку накладывать тоже не захотел и решил просто отсидеться в своей берлоге, где и так почти безвылазно провел немало дней.

К концу первых суток я изнемогал от боли. К концу второго дня мне стало значительно легче. К исходу третьего двадцатичетырехчасового отрезка боль еще мучила, но стало настолько терпимой, что я с трудом удержал себя от выхода на беговую дорожку. Чуть больше здравомыслия, сурвер, чуть больше здравомыслия.

Но хотя в очередной раз поврежденное тело отдыхало от нагрузки, мозг я не щадил, впихнув в него огромное количество истории Хуракана — от экрана сурвпада я отлипал только на время сна.

Убежище Хуракан строилось тремя подрядчиками: «СурвМаунтинс», «Алый Юкатан» и «Россогор» — о них я прочитал все, что имелось в памяти устройства. Но читал я только факты, смело пропуская целые страницы со слюнявыми восхвалениями этих гигантов далекого прошлого. Они построили убежище и исчезли — а мы выжили. Убежище выжило — и мне было жутко интересно узнать о том, как это происходило. К сожалению, действительно полезной информации было относительно немного, к тому же было видно, что из текста кем-то изъято немало блоков — порой повествование резко прерывалось на одной ноте, чтобы продолжиться совсем на другой.

Следом я переключился на чтение кратких биографий всех наших лидеров — главных смотрителей убежища — и на Великие Роды Хуракана. Я проглатывал описание их решений и достижений, изредка делая отметки и замечая, как с каждым новым десятилетием сурверы становились действительно экономными и учились обходиться самым малым. Из нашего обихода быстро исчезало сложное и хрупкое, а взамен приходило простое и почти вечное. Лифты были разобраны, и все стали ходить по лестницам; в кафе и дома начали использовать пластиковую и железную посуду вместо стеклянной; огромное количество важных механизмов стремительно упрощалось, не теряя при этом функциональности; культивировались все менее прихотливые овощные, фруктовые, злаковые и прочие культуры. Нашими предками была проделана действительно потрясающая по своим масштабам работа, включающая в себя и массовое воспитание потомков, что уже с материнским молоком впитывали сурверские обычаи и кодексы.

За эти дни ко мне трижды наведывалась Охранка.

Сначала от них прибыл парнишка-курьер с рекрутскими нашивками Охраны на воротнике выглаженного бежевого комбинезона, желтым галстуком на шее и до блеска начищенным значком «Чистая Аура» на левой стороне груди. Помимо этих, сильней всего бросающихся в глаза атрибутов, еще имелись ремень с украшенной звездой «Россогора» пряжкой и три дополнительных значка размером поменьше, но не менее важных. Нельзя было не заметить и полосатые черно-алые шнурки в черной обуви. Просто обалдеть — ко мне в дверь постучался ИДЕАЛ из идеалов. Мне даже почудилось, что от старательно улыбающегося парнишки исходит слепящее сияние. Но потом я понял, что это просто рябь усталости в перенапряженных от экрана сурвпада глазах. Паренька я разглядывал долго, медленно скользя взглядом по его регалиям, а он, явно привыкнув к подобному вниманию и гордясь произведенным эффектом, радостно замер и молчал, давая мне время.

Ну да… тут было чем восхититься. Да еще лет пятнадцать назад для меня стало бы честью разговаривать с этим совершенством. Нам с детства прививали уважение ко всему этому — и стремление достичь тех же высот.

Значок «Чистая Аура» означал кристально чистую биографию носителя. Никаких правонарушений. Ни малейших официально зарегистрированных нареканий. Аура ангельской чистоты. А рекрутские нашивки Охраны на воротнике комбинезона подтверждали это и одновременно говорили о том, что их носитель решил служить в этой важной организации, чтобы остаток жизни посвятить поддержанию порядка на улицах Хуракана. Сейчас он уже нарабатывал репутацию, в свободное от учебы время выполняя мелкие поручения Охраны. Например, функции курьера.

Желтый галстук, пояс с красной звездой и рабочие ботинки с полосатыми шнурками — три важных символа, относящихся к тем самым гигантам прошлого, о которых я все это время читал: «СурвМаунтинс», «Россогор» и «Алый Юкатан». Наличие любого из этих символов в одежде означало выражение глубокого уважения к предкам — и парнишка постарался не обойти вниманием ни одного из них.

В его одежде вообще было еще много чего «напихано», но это уже мелочи, а из последнего крупного и самого, пожалуй, яркого и важного в его облике имелись три значка, выполненных в виде разноцветных капель: кипенно-белая, ярко-зеленая с тремя белыми плюсами и скромная коричневая с золотой каемкой. Обалдеть просто. Я знал значение этих значков — как и почти каждый сурвер Хуракана. Белая капля — парень девственник и не скрывает, а подчеркивает это. Правление убежища опасается случайных связей между молодыми сурверами, могущих вылиться в нежелательную беременность, и тут дело не в превышении квоты рождаемости. Зеленая капля — юноша ярый общественник, активно участвующий в социальной жизни Хуракана, помогающий пожилым, вызывающийся на неоплачиваемые полезные работы и так далее. Зеленая капля с тремя белыми плюсами — это высший уровень данной награды. И она у него есть. Коричневая с золотой каемкой — еще одна высшая награда, но полученная уже от Культа Экспульсо. Явившийся ко мне курьер успевает не только старичкам продукты приносить, но и по поручениям Культа бегать: забирать ящички с экскрементами, участвовать в ритуалах в качестве служки, изучать постулаты веры и все такое прочее.

Интересно, а у него личная жизнь имеется с такой загруженностью? Хотя о чем это я — белая капля говорит сама за себя. А вместе со значком «Чистая Аура» эти награды характеризуют его, как действительно идеального молодого сурвера.

Ко мне в дверь постучалась истинная гордость Хуракана. А я встретил его опухшей рожей, почерневшим с одного бока торсом и просторными старыми шортами, сползшими неприлично низко, потому что я заткнул за резинку сзади большую тяжелую отвертку — на всякий случай. Еще я небритый, а на щетинистом подбородке засохли остатки овощного рагу. На пороге встретились две противоположности. Проблемный Амос лицом к лицу с господином Юная Лучезарность.

— Здравствуйте, сурвер Амадей Амос! — паренька ничуть не смутил мой внешний вид или же он умело скрыл это. — У меня сообщение от Охраны Шестого этажа! Вас просят незамедлительно явиться в участок номер…

— Я никуда не пойду, — прервал я его и, еще раз лениво осмотрев уникального юношу с ног до головы, спросил: — Тебе лет сколько?

— Почти семнадцать!

— И ни разу не встречался с девушкой, сурвер?

— Романтика — не главное! Хуракан нуждается в молодых надежных специалистах, думающих о благе убежища, но никак не о собственных низменных желаниях!

Я медленно кивнул:

— Обалдеть… ну ладно… хорошего дня.

— Постойте! Вас вызывает на беседу Охрана в участок…

— Я же сказал — не пойду. Не видишь, в каком я состоянии? — я взглядом указал на почерневший бок, выглядящий действительно страшно.

Ему пришлось признать очевидное и кивнуть. Но смотрелся он при это настолько растерянным, что мне пришлось помочь пареньку:

— Сообщи, что сурвер Амос Амадей не в состоянии наносить визиты.

Лицо гордости Хуракана тут же просветлело, на губы вернулась ясная улыбка идеального сурвера:

— Спасибо! Так и передам! Хорошего дня, сурвер Амос Амадей! Хуракан благодарен вам за проявленный героизм! Позвольте пожать вам руку!

Поморщившись от его резких и громких нескончаемых восклицаний, я вытер руку о шорты, сжал его крепкие пальцы и поспешно захлопнул дверь, чтобы не ослепнуть. Глазам сразу стало легче, а вот память продолжала страдать, и чтобы помочь ей, пришлось прочесть пять страниц с перечислением имен всех сурверов, принимавших участие в большом субботнике сто двадцать два года назад — я ткнул в список файлов наугад, и попалось именно это. Голове полегчало. Заодно узнал, кто больше столетия назад мыл пол, а кто драил общественные туалеты Шестого уровня, после чего вернулся к записям куда более интересного содержания.

Про Охранку я не вспоминал до тех пор, пока ее представители сами не явились в тот же день позднее, а затем еще раз спустя сутки. Диалог с ними был максимально скучным, меня попросили еще раз проверить мои и свидетельские показания, после чего заверили, что расследование идет. В последний их визит усталый и безразличный сержант с уже седыми висками и солидным брюшком сообщил, что пока что они не нашли свидетельств сговора и коллективного злого умысла против моей персоны, поэтому дело рассматривается, как единичный инцидент, чьей первопричиной, столь же возможно, является конфликт личного характера между мной и погибшей. Ну да… А я так хотел быстрее отделаться от нежеланных гостей, что предпочел молча выслушать, после чего проводил их и запер дверь.

Шестицветики сумели соскочить с крючка — во всяком случае, пока что.

Я вернулся к чтению и продолжил жадно глотать страницу за страницей, забывая о времени и еде. Я бы жил в таком режиме и дальше, но уже привыкший к регулярным пробежкам организм потребовал нагрузки, и я с неохотой пошел ему навстречу. Надо разогнать застоявшуюся кровь, а во время бега обдумать более насущные дела — например, где и как заработать некоторое количество денег.

Размявшись, натянув майку и обувь для бега, я забросил в карман несколько монет и вышел, не забыв запереть за собой дверь. Начав осторожную разминку все еще ноющего, но удивительно быстро заживающего бока, невольно вспомнил того парнишку-курьера версии «идеальный сурвер». Чего не имелось во всех висюльках, шевронах и пряжках на его одежде, так это намека на принадлежность к какому-нибудь из великих родов. А так поступают все те, кто метит в большую политику в нашем тухлом озерце Хуракана — официально им очень желательно быть в стороне от влияния великих родов, чтобы выглядеть для общественности независимым кандидатом, ратующим лишь о благе убежища, но не о выгоде той или иной влиятельной общины. Но на самом деле все это полная херня — независимых не бывает. И раз парнишка трудится на Шестом уровне в области, где так сильно влияние рода Якобс, — значит, он ему и покровительствует. Вполне вероятно, что лет через двадцать пять этот улыбчивый курьер-девственник с едва уловимым запашком говнокульта займет должность Смотрителя нашего этажа…

А я?

А я, если не сдохну раньше от слишком частых ударов по голове, и через двадцать пять лет буду вычищать плесень и грязь из самых темных уголков убежища. Ну или все же сумею изменить свою искореженную судьбу, и тогда… тогда кто знает, как оно все сложится и где я окажусь…

* * *

Пробежка выдалась отличной сразу по многим важным для меня показателям: скорости бега, общей дистанции и личным ощущениям. Отдохнувшие ноги сами несли меня вперед, а где-то на девятом километре ко мне снизошла полумифическая эйфория бегуна, и я понесся вперед еще быстрее, без малейших усилий преодолев еще шесть километров и находясь при этом в состоянии абсолютного блаженства. Остановила меня не усталость, а остатки здравомыслия, напомнившие, что я и завтра хочу выйти на пробежку и поэтому сегодня не стоит заводить себя за грань разумного. До марафона я еще не дорос. А вот полумарафон… его, пожалуй, пробежать бы сумел — хотя и не за призовое время.

Улыбаясь, как сумасшедший, тяжело дыша, чувствуя, как дрожат мышцы ног и как приятно сводит мышцы пресса, я дошел до прилавка Канны. Уронил на него мокрые от пота монеты, сгреб две бутылки и, опустившись на пол прямо здесь же, в несколько глотков выхлебал первую.

— Ты хорошо бежал, сурвер, — заметила чернокожая владелица прилавка с водой. — Даже отлично.

Кивком поблагодарив, я скрутил крышку со второй бутылки и удивленно моргнул, увидев протянутый мне бутерброд. Машинально потянулся к карману с последним динеро, но Канна коротко качнула головой:

— Подарок.

Задумчиво оглядев бесплатную еду, я задал резонный вопрос, не торопясь принимать протянутое:

— И чего я такого хорошего сделал?

Может, она меня спутала с кем-то?

Но эту мысль я отмел сразу же — не первый раз у нее покупаю, а кто такой внезапно отрастивший яйца сурвер Амадей Амос, носитель великого имени и говночист, с недавних пор на нашем этаже знал каждый.

— На тебя дня три назад та безумная девка с утыканной гвоздями бейсбольной битой напала.

— Напала, — подтвердил я.

— Я слышала, она напоролась на собственную биту.

— Было дело.

— И несмотря на то, что она пыталась тебя убить, ты старался спасти ей жизнь и просил вызвать врачей — так говорят.

Пожав плечами, я криво улыбнулся:

— Ну…

— Ты хороший сурвер, Амос, — подытожила Канна и наклонилась, поднеся бутер почти вплотную к моему лицу. — Возьми.

— Спасибо, — приняв наконец угощение, я откусил большой кусок.

Ух ты…

Ржаной хлеб с отрубями, листовая зелень и солидный ломтик слабосоленой рыбы. Если и может быть более хороший перекус после долгой пробежки, то я такого не знаю. Благодарно замычав, я торопливо зажевал, запивая вкуснотищу еще прохладной водой.

— А эти… Шестицветики… — Канна недовольно поджала губы, сразу став старше лет на десять. — Что они себе позволяют? Наглые, не чтящие традиций, а теперь еще и разгуливающие по улицам с холодным оружием? Это не дело! Это не по-сурверски! У меня младшая сестра на них заглядывалась, хотел стать одной из них, несмотря на мои уговоры. Но после случившегося здесь, на Манеже — как отрезало у нее! Про все эти бредни Шестицветиков забыла, символику их со стены комнаты содрала, снова за книги умные взялась. А ведь почему?

Я продолжал молча жевать, ожидая продолжения гневной речи, и Канна не заставила себя ждать:

— Да потому, что видела она, как та умирала, считай, у тебя на руках! Издалека — но видела. Нельзя такому радоваться, но, как по мне, смерть этой безумной дуры с битой все же пошла многим на пользу! Увидели кровь на полу — и мозги на место встали!

Так вот почему я удостоился бесплатного бутерброда — пусть невольно, но я поспособствовал возвращению младшей сестры Канны на путь истинного сурвера: усердная учеба, получение правильной профессии и работа.

Что-то от того прежнего меня — робкого терпилы Ануса — вырвалось из темных глубин ушибленного мозга и заставило осторожно заметить:

— Ты как-то слишком громко и плохо о Шестицветиках говоришь. Могут ведь услышать, — опомнившись и силой воли загнав долбаное ссыкло обратно во тьму, я улыбнулся: — Мне самому плевать на них, но тебе-то зачем лишние проблемы?

— Проблемы? — она расхохоталась и, задрав рукав серой футболки, показала мне левое плечо.

Я увидел на черной коже белый узор, складывающийся в изображение хищного создания, перечеркнутое двумя параллельными красными линиями. От неожиданности я чуть водой не подавился:

— «Белые Ягуары»!

— Тише ты! Не надо старушек спортивных пугать! — шикнула Канна, опуская рукав и скрывая татуировку. — Шестицветики устроят мне проблемы, говоришь? Ну, пусть попробуют! — и она снова расхохоталась.

Да уж… теперь я понимаю ее беззаботное веселье. Про спортивную команду «Белых Ягуаров» я слышал многое и знал, что она существует до сих пор, а базируется на Пятом этаже. Официально — да и не только — они являлись мультиспортивным клубом, включающим в себя десяток дисциплин — от единоборств до настольного тенниса. Регулярно выступали, брали награды, продвигали спорт в массы. Неофициально — полный аналог Шестицветиков, но раз так в десять круче и жестче, а покровительствовал им великий род Юрьевых.

Татуировка Канны перечеркнута двумя красными параллельными линиями — значит, она добровольно покинула свою группировку, что происходит довольно редко. Но даже в качестве экс-члена, она защищена — «Ягуары» все равно считают ее своей. Шанс, что Шестицветики попрут против «Белых Ягуаров» равен нулю, а весело скалящаяся Канна может и дальше кричать о них все, что ей только вздумается. Одно странно — что она вообще тогда забыла на нашем этаже? Но это уже не мое дело. Еще раз поблагодарив за бутерброд, я поднялся и шагнул к беговой дорожке. Раз в тело поступила энергия — надо ее сжечь. Только уже не на бегу, а во время размеренной ходьбы — мне как раз надо было многое обдумать.

— Удачи! — крикнула мне все еще смеющаяся Канна.

Махнув рукой, я пересек несколько дорожек и выбрал предназначенную для быстрых ходоков. Спустя пару сотен метров ноющие ноги снова разогрелись, и я зашагал бодрее, машинально перебрасывая из руки в руку полупустую бутылку с водой.

Размышлял я о своем будущем. А если конкретней, то о том, куда мне теперь податься, чтобы заработать на проживание и пропитание. Бытовые запросы у меня невелики, для спорта хватает бесплатного Манежа, для утоления мысленного голода достаточно сурвпада и публичной библиотеки.

Но какие у меня варианты?

И чего я хочу?

На последний вопрос я мысленно ответил без малейшей заминки, и мой ответ ничуть не изменился: меня тошнит от Хуракана, и я хочу покинуть его. Покинуть убежище.

Звучит круто, даже пафосно, а еще очень по-детски. Я ничего не знаю о том, что творится за стенами убежища. А еще меня никто не выпустит. Заявись я прямо сейчас к Главному Смотрителю и попроси его выпустить меня навсегда, он покрутит пальцем у виска и вызовет охрану, что препроводит меня на выход. Буду настаивать и орать, как идиот, — отправят к больничную палату с мягкими стенами, предварительно облачив в старомодно милую смирительную рубашку. Очень редко, но у сурверов все же начинает подтекать котелок, и они рвутся наружу. Раньше случалось чаще, особенно с первыми поколениями, но теперь все реже и реже.

Законно покинуть убежище могут только члены Внешней Разведки. Но и они не уходят далеко. Попасть в ряды Внешки не так легко, но возможно — пишешь заявление, его рассматривают пару недель, а в случае положительного ответа являешься с вещами, тебя распределяют в один из отрядов, после чего заселяешься в казарму и начинается обучение, завершают которое далеко не все. Из прочитанных материалов я знал, что послабления в дисциплине допускаются только для ветеранов, а новичков там держат в ежовых рукавицах. Никакой свободы передвижения, четкий распорядок дня, мало личного времени, жесткая субординация. Если и есть в Хуракане организация, максимально похожая на армию, — так это Внешняя Разведка, тогда как Охранка выполняет функции полиции.

Готов ли я уже сейчас написать заявление, начать обучение и разом потерять свободу передвижения?

Нет, не готов. Поэтому Разведка отпадает — во всяком случае, пока что. Значит, надо зарабатывать на жизнь как-то иначе.

Какие еще варианты?

Бригада чистильщиков Раджеша Паттари?

Ну… я не против вернуться в бригаду. Но очень сомневаюсь, что в ближайшее время меня позовут — последний разговор с бригадиром, мягко говоря, не задался. Буду надеяться, что их завалят заказами и от нехватки рабочих рук он, скрипя зубами, позовет и меня.

Но его бригада не единственная. Есть и другие спасители Шестого этажа от плесени и нечистот — бригады Толстого Берна и фрау Вигбер. Не знаю, как они отнесутся к желанию проблемного Амоса влиться в их стройные ряды, прежде я бы еще долго мялся и не решался обратиться, а сейчас мне вообще плевать, что они там думают — просто дойду до каждого из бригадиров и спрошу прямо.

Вот и решено?

Взяв паузу на следующие пятьсот метров, я медленно кивнул — ну да. Вот и решено. Отмоюсь от пота в банном комплексе «Чистая Душа», переоденусь в рабочую робу, соберу на всякий случай все необходимое и сегодня же отправлюсь искать работу.

На этом мои варианты не заканчивались. Были неплохие шансы заполучить постоянную работу в рыбных садках рода Якобс. Но туда я не хотел по той же причине, что и в казармы Разведки: у меня почти не останется личного времени. Рабочие смены у Якобсов максимально долгие и ненормированные, и кормят там же, чтобы не терять время на передвижение. Могут и койко-место в их общаге выделить — ну, чтобы сразу как встал, так уже и на работе. Но мне это не подходит — я хочу сам выбирать, когда и сколько буду работать, хочу сам решать, пойду я сегодня на работу или останусь в своей норе, чтобы погрузиться в чтение… и чтобы побыть в одиночестве и не пытаться скрывать прущее изнутри глухое раздражение при виде чужих рож.

Дойдя круг, я неохотно замедлился на подходе к своему жилищу и… обреченно застонал, увидев какого-то мужика в серо-синем комбинезоне, стоящего у моей двери. Кого еще принесло?! И почему вы от меня никак не отцепитесь?! Затылок укололо болью, и я немного замедлил шаг, борясь с желанием еще издали громогласно послать незнакомца куда подальше. Удивительно, но с каждой секундой желание заорать становилось все нестерпимей, чем-то напоминая засевшую под ногтем стальную занозу, а я таких поймал немало за время работы, и ощущения от них — адские. В затылке запульсировало сильнее, зрение на мгновение окрасилось красным и… я вспомнил недавно посетившую меня эйфорию бегуна и резко успокоился за несколько шагов до родной двери и стоящего рядом с ней незнакомца. Улыбаться я ему не стал, рожи кривить тоже не захотел и, коротко кивнув, потянулся рукой к дверной ручке, надеясь, что он поймет молчаливый посыл и ничего не станет говорить. И он, высокий, широкоплечий, улыбчивый, будто уловив мои мысли, отступил на пару шагов вдоль стены и произнес:

— Сурвер Амадей Амос. Еще один парень, чью судьбу прокляли великим именем, подвергнув насмешкам и буллингу…

Его уловка сработала, и в удивлении я замешкался на пару секунд, дав ему шанс продолжить:

— И нет — это не издевка, а констатация факта. Как представитель своей партии, я решительно выступаю за отмену великих имен и всего прочего «великого», что лишь усложняет нашу и без того нелегкую сурверскую жизнь.

Прекратив попытки скрыться, я повернулся и всмотрелся в лицо говорившего. Думаю, тут сработали даже не его не совсем обычные слова и тема, а сам голос. А теперь и лицо добавило загадки: стоило посмотреть, и я понял, что уже где-то видел его раньше. Черноволосый, сероглазый, бровастый и горбоносый. Кожа смуглая от природы, в лице есть что-то азиатское. Да… я точно видел его лицо. Причем не один раз и даже не два. Такое впечатление, что в прошлом я так часто смотрел на его более юную версию, что она напрочь «замылилась» в голове и перестала быть узнаваемой. Кто он такой?

— Инверто Босуэлл, — представился он, оставаясь на расстоянии нескольких метров. — Уроженец Шестого уровня. Закончил ту же…

— Золотой Мальчик! — выпалил я и тут же смущенно закашлялся, увидев, как болезненно исказилось на мгновение его лицо. — Оу… сорри. Реально сорри. Представляю, как тебя задолбали эти слова…

На его лицо вернулась улыбка:

— Другому бы не поверил, но ты… ты действительно представляешь, — сделав шаг, он протянул руку для рукопожатия: — Пожмешь лапу еще одному бедолаге с великим именем, который к тому же совершил еще одну непростительную ошибку и слишком уж сильно выделился на свою беду из общей массы?..

— Я бегал. Потный.

— Плевать, — отмахнулся он и требовательно встряхнул ладонью: — Ну же. А то стою тут враскорячку — как голозадый дурак над священным приемником для фекалий…

Хмыкнув, я пожал ему руку. Пожал с большим уважением, с некоторым пониманием и с немалой завистью. Как оказалось, около двери меня поджидала настоящая легенда с довольно бунтарским характером. Босуэлл — еще одно Великое имя Хуракана. Инверто — тоже имечко не из простых. Золотой Мальчик — прозвище.

Он старше меня лет на пятнадцать. И действительно родился на Шестом этаже Хуракана. Более того — он закончил ту же школу, что и я, и не просто закончил, а с отличием и с лучшим результатом за все времена и поколения. Он не просто лучший ученик школы, а непревзойденный по сию пору. И именно поэтому его большое фото стояло в застекленном шкафу прямо за порогом главного школьного входа — и все годы обучения я видел это лицо каждый день. Только более молодую его версию, хотя, несмотря на годы, он изменился не так сильно и в лучшую сторону: исчезли прыщи, прическа стала стильной и с ранними седыми прядями, а на губах появилась улыбка успешного и уверенного в себе человека.

Он — моя полная противоположность. Я никогда не пытался оправдать высокое звание великого имени — а он будто жил этим, всегда занимая первые места в учебе и спорте. Достижения молодого Инверто Босуэлла ставили в пример каждому из учеников. Но, как совершенно случайно я выяснил гораздо позднее, его биография не была кристально чистой, и подпортил он ее на выпускном балу. Четверо подвыпивших одноклассников из-за воздействия спирта и тасманки уже не могли сдерживать накопившуюся зависть и тупую ненависть к тому, чьим именем их тыкали каждый день. Они начали задираться, не преуспев, полезли в драку и… он жестко надрал задницы сначала им, потом полезшему в драку завучу, и, опрокинув чашу с пуншем, гордо покинул мероприятие, держа под ручку королеву школы…

Да — он действительно полная моя противоположность. Победитель по жизни. А я терпила и лох.

— Все про меня вспомнил? — усмехнулся он. — Докуда добрался в пыльных воспоминаниях?

— До опрокидывания пунша и королевы выпускного бала…

— Лейси Аткинс, — кивнул он. — Ныне Лейси Босуэлл и гордая мать двоих юных сурверов. Моя супруга. Так что язык придержи, если вздумал спросить о том, чем мы занялись после того, как покинули ту клоаку…

— О… поздравляю.

— Спасибо, — кивнул он и, неспешно вытирая испачканную мной ладонь серым платком, спросил: — Ты после пробежки?

— Ну да.

— Много пробежал?

— Километров пятнадцать, — ответил я. — Для меня — много.

— Устал, проголодался, и в заднице свербит…

— Не без этого.

— Может, на скорую руку сполоснешься у себя, а затем я угощу тебя сытным обедом, и мы поговорим?

— Такими удобствами в комнате не располагаю, — хмыкнул я.

— Любая кафешка подойдет.

— Я про душ.

— О… если я правильно помню, то тут неподалеку есть банный комплекс «Чистый Дух»?

— «Чистая Душа», — поправил я.

— Невелика разница. Так что?

— Поговорим о чем? — спросил я, чувствуя, как крепнет желание войти в комнату и закрыть дверь.

Пусть мне встретилась настоящая школьная легенда, но, учитывая разницу между нами, я не верю, что нам есть о чем разговаривать. И мне даже не хочется напрягать голову в попытке понять, что от меня хочет Золотой Мальчик.

— Говорить буду я, — сказал он, снова безошибочно уловив мой настрой. — И о чем бы я ни говорил, это не будет напрямую касаться всего случившегося с тобой. Также мне глубоко плевать на всех, кому не повезло оказаться у тебя на пути — кроме тех, кто погиб в той поганой истории с тварью в технических проходах. А вот о твари, кстати, я бы поговорил более плотно — но опять же не собираюсь ничего расспрашивать. К тому же все, что ты мог рассказать, мне уже известно — данными поделился один знакомый тебе ветеран Красных Скаутов. Говоря вкратце — чего я, честно сказать, делать не умею — вербально шевелить ртом буду я, а ты угостишься за мой счет всем, чем пожелаешь.

— М-м-м… нет, — я даже улыбнулся, пытаясь смягчить отказ.

Он говорил со мной вежливо и не пытался давить — а я это ценю. Даже жаль отказывать, но сейчас я бы хотел отсидеться в своей норе, а если и выбираться куда, то не дальше магазинчика за съестным, на Манеж ради бега и в «Чистую Душу» ради помывки.

Удержав меня коротким жестом, Босуэлл сделал еще одно предложение:

— И я оплачу твое время. Плачу двадцать динеро в час, Амос. И первую двадцатку готов вручить прямо сейчас, — в доказательство своих слов он порылся в кармане идеально сидящего комбинезона, выудил горсть монет, пальцем раскидал их на ладони, выбрал нужное количество и, зажав их в щепоти, протянул мне: — Держи. Все честно. Или ты не нуждаешься в деньгах, сурвер? Готов отказаться от честного заработка?

А вот это уже легкое давление, эта его фраза — «готов отказаться от честного заработка». Настоящий сурвер не должен бездельничать, и если предложили подзаработать, то ему следует согласиться. Бездельничать после смерти будем. Но на завуалированное давления я внимания не обратил — мне только что предложили и уже даже протянули двадцатку.

— Я буду слушать, — предупредил я. — А еще закажу много еды и прохладительных напитков. И все за твой счет.

— Да хоть спиртное, — улыбнулся он.

— Спиртного не хочу, — покачал я головой и протянул руку: — Договорились.

Деньги упали на ладонь, и я сжал кулак.

— Хорошо… полчаса, чтобы помыться, — и я буду готов.

— Где тебя ждать?

— Знаешь кафе «Лучик света»?

— Знаю. Буду ждать тебя там, сурвер, — кивнул он уже на ходу. — И да — отсчет оплаченного времени начнется, когда сядешь за столик.

Я невольно рассмеялся — что для меня необычно:

— Договорились…