Наследница Каменной пустоши

Делия Росси, 2019

Моя тетушка, Леокадия Серафимовна Сумарокова, была дамой странной и непредсказуемой. И когда она завещала мне свой особняк, ничего хорошего от этого подарка судьбы я не ждала. И правильно делала, между прочим. Сами посудите – мало того, что в доме таинственные голоса слышатся, так еще и всякие настырные незнакомцы норовят на постой напроситься. А я девушка одинокая, незамужняя, сердобольная – разве могу я отказать? Нет, конечно. Пусть остаются. А уж потом разберемся, что из всего этого выйдет.Содержит нецензурную брань.

Гиблое озеро подернулось едва заметной рябью. Отражение луны в его черных водах дрогнуло, и вдали тут же послышался тоскливый крик ночного сарыча.

— Ничего не вышло, — безнадежно выдохнул лорд Сэливан.

Он стоял на берегу у самой воды, грустно глядя на искрящуюся голубоватым светом нить кребуса. Легкая, невесомая, она висела над озером, уходя почти до самой его середины, и обрывалась в том самом месте, где из воды выглядывал перевернутый лунный диск.

— Не отчаивайтесь, Ваша светлость, — тихо сказал Корнелиус — маленький кругленький человечек, в узких красных штанах и длинной сине-зеленой ливрее. Его комичная фигурка, похожая на яркий воздушный шарик, выделялась на фоне мрачноватого пейзажа своей абсолютной неуместностью. — Сайгерон милостив, он не оставит своих детей.

— Крылатый бог давно уже нас не слышит, — горько усмехнулся герцог и тихо, словно про себя, добавил: — Пятая попытка — и снова неудача.

Он пнул ногой прибрежную гальку. Один из камней отскочил и с глухим бульканьем ушел под воду.

— Может, в следующий раз повезет? — пробормотал толстячок, с опаской глядя на круги, расходящиеся по густой, маслянисто поблескивающей глади.

— Какой следующий раз, Корни? — скривился лорд Сэливан. Ветер нещадно трепал длинные фалды его сюртука, словно мечтая сорвать тот с могучих плеч. Темные волосы лорда развевались, на лице лежала печать безнадежной усталости. — Мы использовали все отведенные попытки, ни одной не осталось.

— И что же теперь будет? — растерянно спросил Корни. — Что нам делать?

Толстячок суетливо дернулся. Его полные щеки дрогнули, маленький рот испуганно приоткрылся, куцые бровки сдвинулись.

— Остается только ждать, — ответил герцог Бернский.

Он глубже надвинул шляпу и резким движением надел перчатки.

— Возможно, судьба сжалится и пошлет нам еще один шанс, иначе…

Лорд Сэливан не договорил. По его лицу скользнула темная тень.

— Хорошо, кабы так, — пробормотал толстячок, с сомнением глядя на матово поблескивающую воду.

Серебристая дорожка успела окончательно растаять, и теперь уже ничто не отвлекало внимания от бескрайней черной глади, страшной в своей красоте и невероятно притягательной. Озеро не зря называли Гиблым. За долгие годы оно забрало немало жизней тех, кто не сумел преодолеть его таинственный зов.

— Идем, Корни, — властно распорядился лорд Сэливан. Он легко развернулся и, не оглядываясь, пошел к виднеющемуся вдалеке лесу. — Нам здесь больше нечего делать.

— Да, Ваша светлость, — подобострастно закивал Корнелиус. — Как скажете.

Толстячок незаметно осенил себя робусом и торопливо припустил вслед за герцогом.

Глава 1

— И больше сюда не звони! — я бросила трубку на рычаг и в сердцах выругалась.

Бородатый гоблин! Угораздило же дать свой номер этому Этьену! Знала бы, какой он маньяк, ни за что не сделала бы подобной глупости!

Старомодный телефон обиженно тренькнул и затих, всем своим чопорным видом выражая неодобрение.

Ну да, не привык он к такому обращению. Но тут уж ничего не поделаешь! Я совсем не похожа на его прежнюю хозяйку и церемониться с ним не собираюсь.

— Даже не надейся, — скорчила рожицу своенравному аппарату.

Не знаю, как ему это удавалось, но на черном корпусе еще отчетливее проступило недовольство.

Бред… Мало того, что разговариваю с вещами, так еще и эмоции им приписываю. Хотя что тут удивительного? Этот дом кого угодно с ума сведет!

Я обвела глазами строгую обстановку холла.

Высокие потолки, добротные дубовые панели, подставка для зонтиков, китайский фарфор — ни дать, ни взять, английское поместье. Ага. В центре России. Что тут скажешь? Была у тетушки неискоренимая тяга к аристократической жизни.

Я распахнула дверь и вышла в огороженный высоким забором двор. Ровные палисадники, идеальные газоны, жеманные анемоны в горшках. Тьфу, гадость!

За те два месяца, что я прожила в доставшемся от тетушки особняке, его идеально-буржуазный вид мне порядком надоел. Хотя нет. Надоел — это еще слишком мягко сказано. Правильнее было бы выразиться — он меня чертовски бесил.

Скривившись, обвела пространство скептическим взглядом. Ишь, и цветет ведь все. Не вянет.

С улицы донеслась нецензурная брань.

Ух ты! Это кто у нас такой отчаянный?

Любопытство заставило меня приоткрыть калитку и высунуть голову наружу. И не надо мне говорить о том, что я нарушаю пятый пункт завещания! Ничего подобного. Я ведь не покидаю унаследованный участок? Во-о-от! Значит, могу сколько угодно любоваться томно пошатывающейся фигурой Виктора Степановича Горелова или, попросту, Горыныча, главного судьи района и моего, с некоторых пор, соседа.

— Ирма! Ирма, зараза! Открывай! — кричал Горыныч, пытаясь попасть ключом в замок калитки. — Я знаю, ты дома! Слышишь? Открывай!

Ирма была женой Горыныча, тощей, как жердь, дамой с вечно поджатыми губами и маленькими, недобрыми глазками. Я таких, как она, насквозь видела. Вид — крайне неприятная особа. Подвид — сплетница лицемерная, обыкновенная. Не успела я заехать в тетушкин дом, как она тут же пришла с черствым куском пирога, намереваясь напроситься на чаепитие. Ха! Не на ту напала. Пирог я взяла, а вот саму старую ведьму вежливо отправила восвояси. Не хватало еще в дом ее пускать! Потом сплетен не оберешься.

— Ирма! Кому говорю, зараза… Открывай!

Степаныч отчаялся открыть калитку и теперь попросту стучал по ней кулаком.

— А вы попробуйте перелезть, — посоветовала я.

Ну да. Вот такая я злыдня. А куда деваться? Захочешь зрелищ — и не на такое пойдешь.

— Д-думаете? — Горыныч глубокомысленно уставился на острые шпили забора и сдвинул набок кепку.

— А чего тут думать? Лезьте! — подначила судью.

Степаныч крякнул, ухватился за выступающую часть металлической решетки и попытался закинуть ногу. Его ярко-красная футболка задралась, и Сталин, изображенный на ней, недовольно скривился.

— Ир-ма! Я уже иду! — выкрикнул сосед срывающимся фальцетом.

— Вы ножку, ножку-то повыше поднимите, — тихонечко посоветовала Горынычу.

Треск, раздавшийся пару секунд спустя, оповестил о том, что моя подсказка была услышана и принята к сведению.

— Ах ты ж…

Далее последовали непереводимые идиомы и упоминание чьей-то матери. А следом — звуки падения.

— Урою падлу! — взревел Горыныч, пытаясь подняться.

— Кого именно? — невинно поинтересовалась я.

— А ты кто? — он повертел головой, пытаясь понять, с кем разговаривает.

— Я? А меня здесь нет.

— Как это н-нет? — Степаныч возмущенно уставился в пространство. — Я же тебя слышу?

— А вы уверены, что слышите меня?

Я тихо угорала, разыгрывая Горелова. И мне было совершенно не стыдно. А что? Горыныч — тот еще гад. Ему полезно. Будет знать, как ко мне подкатывать.

— Вот бля… Допился! Голоса уже мерещатся, — неразборчиво пробормотал сосед и принялся с новой силой колошматить по калитке. — Ирма! Открывай, зараза! — громко заорал он. — Щас наряд вызову! Разберут этот долбаный забор по кирпичику, и я до тебя доберусь!

Ну, это он загнул! По кирпичику вряд ли получится. Там, навскидку, тысяч пять этого самого кирпича будет. Заборчик-то — ого-го! А наряд Горыныч запросто вызовет. В прошлый раз через пять минут приехали, я засекала. Не, можно, конечно, и на ребят в форме полюбоваться, вот только настроение у меня сегодня не то. Да и Ирмы Карловны, жены соседа, дома нет, а без нее настоящее представление не получится. Нет уж. Мы тут сами справимся.

Я приоткрыла калитку чуть шире и спросила:

— А может, не мерещится? Может, на самом деле, а? Ты же хорошо меня слышишь?

Степаныч завертел головой. Никого, разумеется, не увидел. Да и кого он мог увидеть? Улица, как и всегда в это время суток, была пустынна.

— Точно, водка паленая! — выпучив глаза, буркнул Горыныч. — Убью Сем-м-мена! Опять конт… контр… контррррафактом напоил, падла!

— Что ж ты, Виктор, такими неприличными словами выражаешься? — постным голосом вопросила я. — Нехорошо это. Не по-божески.

— Ты! — не выдержал Горыныч. — Хватит мне мозги делать, бля…! Ты кто? Ну-ка, покажись!

— Не могу.

— Поч-чему? — взревел сосед. — Кто ты, ва-а-пще?

— Я? Совесть я твоя, Витя.

Я печально вздохнула.

— А-а… Точно, белочка, — пробормотал мужик. — Все. Допился…

— Что ж ты, Витенька, в совесть, что ли, не веришь?

— К-какая с-совесть? — усевшись на землю, Горыныч уставился на соседский забор мутным взором. Лицо его скривилось в болезненной гримасе.

— Известно какая, — я едва сдерживала смех. — Обыкновенная. Чистая и незапятнанная. Ну, это в идеале, — уточнила вполголоса.

Брови Горыныча приподнялись, лоб сморщился, рот приоткрылся. Угу. Называется, работа мысли — налицо!

— Врешь! — спустя пару минут выдохнул мужик.

— А зачем мне врать-то? — беззаботно откликнулась я. — Того в природе нашей, совестливой, нету, чтобы людей обманывать. Это ты третьего дня старушку Семеновну обманул. А я не имею обыкновения лукавить.

— Семеновна — старая дура! — глубокомысленно изрек Горыныч.

Ишь ты! Дура… Эта дура поумнее тебя будет, дядя. Мировая тетка!

— А ты чего, невидимая, что ли? — снова решил докопаться до сути Горыныч.

— Невидимая, — согласилась я.

— Точно, допился, — со вздохом констатировал сосед. — Сейчас наряд в-вы-зо-ву. Пус-сть ребята разберутся, что за совесть такая… И откуда она тут взялас-сь…

Он полез в карман, пытаясь нашарить телефон, но на полдороге запнулся и снова заголосил:

— Ир-ма! Открывай, кому говорят!

Я уже собиралась продолжить представление, но тут случилось явление второе. И весьма своевременное.

— Ах ты ж, образина старая! Опять налакался, как свинья!

Мадам Горелова окинула мужа презрительным взглядом и распахнула калитку пошире.

— Как тебе только не стыдно? Устроил тут шоу, — она протянула руку и схватила мужа за шиворот. — Быстро домой, придурок, — прошипела мадам и втащила упирающегося Горыныча во двор.

Эх, как же не вовремя старая мымра появилась! Такое развлечение испортила!

Я расстроенно вздохнула и поплелась в дом, заниматься ненавистной уборкой. Расписание, чтоб его! Режим.

***

«Дзи-и-инь… Дзи-и-инь…»

Рука сама потянулась к будильнику. Проклятый тетушкин горлопан! Да заткнись ты уже! Встаю я, встаю.

Иногда мне казалось, что зловредные часы испытывают особое удовольствие, заливаясь по утрам пронзительным воем. Вот прям чувствовалось в их трезвоне некое скрытое злорадство. Типа, что? Хотела понежиться в постельке подольше? А вот тебе! «Дзи-и-инь! Дзи-и-инь!»

Я потянулась, сползла с постели и поплелась в ванную. Оперлась на край раковины, нащупала зубную щетку. Так, Лерок, просыпаемся. Эй, просыпаемся, я сказала! Вздохнув, разлепила ресницы и уставилась на собственное отражение. Как и всегда, вид всклокоченной рыжей шевелюры мгновенно поднял настроение. А что? Я — свое собственное личное солнышко, и без разницы, какая на улице погода. Яркие огненные пряди — моя визитная карточка и отражение неунывающей внутренней сути.

Умывшись и приведя себя в порядок, врубила на полную громкость «Между нами тает лед» и, подпевая «Грибам», принялась заправлять постель.

Эх, еще немного, и можно будет все здесь поменять, а пока приходится терпеть этот проклятый викторианский интерьер. Рюшечки, оборочки, перина, куча подушек — любовь тетушки к розовому беспределу иногда бесила меня до чертиков.

Я взгромоздила последнюю вышитую думку в изголовье кровати и осмотрела спальню придирчивым взглядом. Огромная кровать — белая, воздушная на вид, зефирная даже. Большой трехстворчатый шкаф — солидный, с резными завитушками по краям, с бронзовыми накладками и изящными ручками. Пузатый комод, расписанный райскими птицами и розами. Невысокое трюмо, со множеством выдвижных ящичков. Бдя-я… Все такое приторно-цветочное, аж тошнит. И ведь не выкинешь ничего! Завещание, чтоб его!

«Между нами тает лед, — не желая грузиться своим абсурдным настоящим, громко запела я. — Пусть теперь нас никто не найдет». Ага. Никто и не найдет. Только не нас, а меня. Как вступила в права наследства, так и пропала почти для всех друзей. Кроме Людки Скрябиной никто не знает, где я. И за это нужно поблагодарить незабвенную Леокадию Серафимовну, царствие ей небесное, или где она там. Тетушка, конечно, была со странностями, но я никогда не думала, что настолько.

Монстр в юбке. Или, как любил говаривать Аркадий Леонтьевич, ведьма сушеная. Правда, я так и не смогла понять, ругательство это было или комплимент. Бывший муж Леокадии Серафимовны являлся большим любителем пива и воблы, и если провести параллель, то… Короче, ведьма и вобла звучали весьма похоже, особенно с прилагательным сушеная. Впрочем, это все не важно. А вот с завещанием тетушка намудрила от души!

В голове снова зазвучал голос нотариуса: «Возлагаю на наследницу обязанность постоянного проживания в завещанном ей доме, при условии, что в течение трех месяцев со дня моей смерти, она ни разу не покинет пределов усадьбы и ни в чем не изменит ее обстановку. Также наследнице вменяется в обязанность ухаживать за прилегающей к особняку территорией…»

Там еще двадцать пунктов имелись. Не менее странных. Помню, в момент оглашения завещания не смогла удержаться от смешка, дослушав непонятные условия. Короче, тетя Лека постаралась максимально усложнить жизнь наследницы, то бишь меня. Ну, а я что? С последней работы как раз уволили, с квартиры хозяйка попросила, деньги почти закончились — почему бы и не ввязаться в очередную авантюру? А в том, что это наследство — та еще головная боль, я ни тогда, ни сейчас не сомневалась. Вернее, сейчас я знала это доподлинно.

— Между нами тает лед, — слова старого хита сами срывались с моих губ. — Пусть теперь нас никто не найдет…

Длинный узкий коридор привел меня на кухню.

Окинув взглядом огромную территорию, решительно бухнула на плиту чайник, распахнула дверцу холодильника, достала нужные продукты, и вскоре на сковородке уже аппетитно шкворчала яичница, а в тостере подрумянивались ломтики хлеба. Тэк-с. Пузатый фарфоровый заварник занял свое место в центре стола. Все. Можно было приступать к трапезе.

Я размешала в чашке сахар и усмехнулась.

Ох, Лерка, вот и стала ты «мещанкой во дворянстве»! Сидишь, чаи из английского сервиза распиваешь. А ведь еще недавно из щербатой кружки чаевничала. Мысль о превратностях судьбы заставила меня философски вздохнуть, хотя размышления о жизни — не мой конек. Совсем не мой. Я больше человек действия. Ну, в том смысле, что я сначала делаю, а уже потом думаю. Но сейчас, на кухне тетушкиного дома, в окружении миленького бело-розового сервиза и трепещущих на ветру кружевных занавесок, непривычные мысли сами собой появились в моей бедовой голове. А что, если я стану такой же, как Леокадия Серафимовна? Властной, категоричной, странной? Вот поживу в этом сумасшедшем доме и заражусь непонятным безумием. Начну третировать соседей, друзей, родственников. Распоряжаться их судьбами. Доставать придирками и нравоучениями. А что? Денег у меня теперь столько, что могу позволить себе любой каприз. Да, кстати, а не пора ли уже хоть что-нибудь себе позволить?

Я придвинула планшет.

Так. Доставку продуктов заказала, кроссовки для бега выписала, может, посмотреть что-нибудь из одежды? Что мне нужно? Новый спортивный костюм? Джинсы? Теплый свитер? Или замахнуться на кожаную куртку? А что? Август подходит к концу, неплохо было бы обновить осенний гардероб, раз уж теперь я состоятельная дама.

Стоп. А это еще что? Мне показалось, что в комнате надо мной раздались шаги.

Я поставила чашку на блюдце. Да не-е-т. Все тихо. Послышалось.

Ага, вот так и бывает — сначала шаги, потом голоса, а там и до нового имени недалеко, типа Екатерины Великой или Мэрилин Монро. И — в больничку. К Наполеонам, Гитлерам, Энштейнам и прочим выдающимся личностям.

Усмехнувшись, сдула со лба отросшую челку и покачала головой. «Пей чай, Лерок, — посоветовала себе. — Наслаждайся буржуйской жизнью».

Отхлебнув глоток, протянула руку, собираясь взять баранку, и неожиданно замерла, так и не дотянувшись до плетеной корзинки. Из тетушкиного кабинета донеслось чье-то покашливание.

А вот это уже интересно. В последние два месяца мне постоянно мерещатся какие-то звуки, но так отчетливо — впервые.

— Кто здесь? — крикнула на всякий случай.

Ответа, разумеется, не было.

«Глюки все это, Лерка, — убежденно сказала себе. — Сидишь тут в одиночестве, вот и лезут в голову разные глупости».

В комнате опять кто-то раскашлялся.

Нет, это уже слишком!

Я вышла из кухни, бесшумно прокралась по коридору к массивной дубовой двери и прислушалась. В доме было тихо. Ни тебе кашля, ни прочих шумов. Как я и думала, просто показалось.

Не успела облегченно выдохнуть, как в комнате снова раздались голоса. Вернее, один, но какой!

— Григорий, хватит сопеть! — недовольно произнес он, и я с изумлением узнала собственную тетушку, незабвенную госпожу Сумарокову.

— Простите, Леокадия Серафимовна, — раздался в ответ робкий, извиняющийся тенорок.

— Ну, что тебе опять не нравится? Лерка, конечно, стервь первостатейная, но хоть с характером, не то что эта размазня Галочка, — хмыкнула старушка.

Ого! Это про меня, что ли? Ну, спасибо, тетя Лека. Приятно узнать, какого лестного вы обо мне мнения!

— Что молчишь? Думаешь, я не права?

— Что вы, Леокадия Серафимовна? Вы всегда правы.

Мне показалось, или это был сарказм?

— То-то же, — наставительно произнесла тетушка, не заметив иронии собственного собеседника. — Пиши. Все движимое и недвижимое имущество завещаю своей племяннице, Валерии Павловне Оболенцевой. Написал?

— Валерии Павловне Оболенцевой, — повторил тенорок и добавил: — Написал, Леокадия Серафимовна.

— На, вот, возьми. Тут копии документов на дом и на землю. Зайди в контору к Циленскому и передай, что я жду его сегодня к пяти.

В комнате что-то звякнуло, загрохотало, и я очнулась от ступора. Я что, правда это слышу?! Встряхнув головой, рывком распахнула дверь и изумленно застыла на пороге. За изящным дамским бюро сидела Леокадия Серафимовна, собственной персоной, и строчила что-то гусиным пером в толстой, древней на вид тетради.

Рядом переминался с ноги на ногу невысокий человечек с грустным выражением маленького морщинистого личика и с тонкими цепкими ручками.

— Григорий, ты чего стоишь? — не поднимая глаз от писанины, спросила тетушка. — Иди уже, пока контору не закрыли.

— Слушаюсь, Леокадия Серафимовна, — пролепетал мужчина. Глаза его из грустных превратились в испуганные.

М-да. Жалкое зрелище.

— До свидания, Леокадия Серафимовна, — пробормотал человечек.

Он низко поклонился, суетливо прижал к груди документы и… растворился в воздухе.

— Никчемное существо, — буркнула тетя Лека. — Никакого от него толку.

Она отложила перо и посмотрела прямо на меня.

— Одна надежда, что Лерке поможет поначалу. Она хоть и стервь, а все ж моя кровь.

— Чего это я стервь? — не стерпела я. — Между прочим, у меня очень легкий характер, это все мои мужчины говорили.

Бывшие мужчины, если уж быть честной. Долго они рядом со мной почему-то не задерживались.

— Тетя Лека, а как вы здесь оказались?

Мысль о том, что разговариваю с почившей пару месяцев назад тетушкой, пришла мне в голову, но я от нее благополучно отмахнулась. Слишком уж она была невероятной.

— Да, извольте видеть, — усмехнулась Леокадия Серафимовна. — Валерия Павловна Оболенцева. Новая хозяйка Яблочного. Сказал бы кто десять лет назад — не поверила бы.

Тетушка покачала головой.

— А чего это не поверили бы? Детей у вас нет, так кому ж все и завещать, как не любимой внучатой племяннице?

Я возмущенно уставилась на родственницу.

— Девка, конечно, безалаберная, без царя в голове, так ведь и остальные не лучше, — продолжила сыпать «комплиментами» тетушка. — Эта хоть красавица, на меня в молодости похожа, а та же Галка — пугало пугалом! Как такой дом оставлять? Ох, жизнь пошла. Приличную наследницу не сыщешь.

— Ну, знаете, — возмутилась я. — Зря вы так. Все пункты завещания я выполняю в точности, и за домом слежу, и за порядком. И даже за вашими анемонами.

Ага. Будь они неладны.

— Вот так вот живешь-живешь, а подходит время, и отдавай все какой-нибудь вертихвостке, — не слушала меня Леокадия Серафимовна. — Это ж надо! Десять мужиков поменять за полгода! Развратница. Но голова у девки варит, этого не отнять. И характер опять же.

Каких десять мужиков?! У меня от возмущения пропал дар речи. Это были свидания вслепую! Полгода переписывалась в интернете со всякими доморощенными мачо, а потом таскалась на встречи в «Асторию» — средней руки забегаловку, которая считалась самым приличным кафе в нашем Сорске. И ведь хоть бы один стоящий попался! Нет же, все, как один, размазня.

— Ох, поторопилась я, — отложив перо, вздохнула Леокадия Серафимовна. — Надо было с Лизаветой соглашаться. Не пришлось бы сейчас мучиться.

Пока я возмущенно размышляла о несправедливости судьбы, не балующей меня встречей с тем самым, единственным, Леокадия Серафимовна поднялась из-за стола, подошла к книжному шкафу и вытащила со второй полки толстую книгу, в красном кожаном переплете.

— И ведь все самой приходится делать, — продолжала ворчать тетушка. — Столько поручений, столько бумаг, — она отложила фолиант на столик и потянула на себя незаметную дверцу в глубине шкафа. — И никакой помощи. Не на кого рассчитывать.

Тетя Лека недовольно поморщилась, достала из тайника толстую тетрадь, открыла ее и пробормотала: — Так я и думала. Триста пятьдесят. А этот хитрый сукин сын Вобер решил меня провести.

Она обернулась, посмотрела прямо мне в глаза, недовольно скривилась и… совершенно неожиданно исчезла. У меня подкосились ноги. Только сейчас до меня дошло, что все увиденное мне просто привиделось.

— Да, Лерок, вот и пришла пора менять имя на более звучное, — пробормотала вслух. — Как насчет Марии-Антуанетты?

Я покачала головой и осмотрелась по сторонам. Комната выглядела старомодной и удручающе нежилой. Невысокий старинный секретер у стены, громоздкие книжные шкафы, письменный стол с бронзовой чернильницей и массивным пресс-папье, венский стул с мягкой подушечкой на сиденье, плотные синие гардины и голубой ковер на янтарно-желтом паркете. И, разумеется, никакой тетушки.

Я подошла к секретеру и подергала дверцу. Та подалась. Внутри оказались толстые тетради в разноцветных кожаных переплетах, наподобие той, что была в руках Леокадии Серафимовны. Я достала верхнюю, открыла обложку и принялась листать страницы. Какие-то имена, колонки цифр, непонятные знаки. То ли бухгалтерия, то ли тайный шифр.

М-да. И как с этим разобраться?

Просмотрела остальные тетради, обнаружила в них то же самое: цифры, имена, знаки. Ну, тетушка, ну, конспиратор! Мата Хари доморощенная. Неужели нельзя было написать все четко и понятно? Вот что это? Ушаков — пятьсот. Чего пятьсот? Рублей? Тысяч? Или речь вообще не о деньгах?

Я хмыкнула, положила тетради на место и подошла к книжному шкафу. Так, вторая полка, красный фолиант. Вытащив его, сунула руку поглубже и наткнулась на потайную дверцу. Ну, и что тут у нас?

В тайнике лежала еще одна тетрадь. Ее коричневый переплет выглядел старым и потрепанным. Под обложкой скрывалась очередная колонка трехзначных цифр.

«Генри Торо — триста. Брем — двести пятьдесят. Теодор Шторм — семьдесят пять».

Имена, фамилии, суммы — что за бухгалтерию вела Леокадия Серафимовна?

Я задумчиво переворачивала листы, разглядывая исписанные мелким, убористым почерком строки, и размышляла, чем же на самом деле зарабатывала на жизнь моя тетушка. Может, она занималась ростовщичеством? А что? Кругленькая сумма, оставленная мне тетей Лекой, говорила сама за себя. А если учесть, что Леокадия Серафимовна всю свою жизнь проработала в городской библиотеке, то вывод напрашивался только один — мое наследство имеет не совсем честное происхождение.

Я еще раз внимательно просмотрела длинные столбцы цифр, закрыла тетрадь, сунула ее подмышку и покинула комнату. Толку стоять посреди кабинета и раздумывать над странностями происходящего? Я не сомневалась, что рано или поздно разберусь со всеми тайнами, а пока меня ждала уборка дома и территории. Пункт седьмой завещания нужно было соблюдать неукоснительно. Евгений Борисович, тетушкин адвокат, любил нагрянуть с проверкой в самый неподходящий момент, а штрафы и санкции, предусмотренные за нарушение условий, мне не особенно нравились. С какой стати я должна делиться со старым сморчком честно заработанным наследством? Нет уж! Как ни пытался господин Циленский меня подловить, выискивая хоть какие-нибудь нарушения, ему это еще ни разу не удалось.

***

«Дзинь! Дзи-и-инь! Дзи-и-инь!»

Дверной звонок надрывался, а я никак не могла открыть глаза. Чтоб тебя! Кого там еще принесло? С трудом поднявшись с постели, посмотрела на часы и застонала. Шесть утра! Нет, это настоящее издевательство! Ну кому могло прийти в голову заявиться в такую рань?

Я накинула халат, влезла в тапочки и, на ходу попадая в рукава, потопала к двери.

На улице было прохладно.

— Кто? — дойдя до калитки, проскрипела хриплым со сна голосом.

— Валерия Павловна? — раздался в ответ низкий баритон.

Боже, какой тембр! Я моментально проснулась и поинтересовалась:

— А кто ее спрашивает?

— Мне нужно увидеть хозяйку «Яблочного», — настойчиво повторил мужчина.

— И зачем она вам нужна?

— Это я скажу Валерии Павловне лично, — упорствовал гость.

— Ладно, говорите, — я приоткрыла калитку и высунула голову.

— Госпожа Оболенцева? — уточнил мужчина. В его светло-карих глазах промелькнуло сомнение.

Ну да, на госпожу я мало похожа. В коротеньком махровом халате, в тапках с помпонами и со встрепанными рыжими волосами. Видок, конечно, тот еще!

— Она самая, — кивнула, с любопытством разглядывая незнакомца.

Высокий, хорошо сложенный брюнет, в потертых джинсах, в рубашке с закатанными рукавами и небрежно наброшенном на плечи свитере, стоял передо мной в зыбком утреннем свете и насмешливо улыбался. На боку его болталась сумка Том Форд. Когда-то мне довелось пару месяцев поработать в бутике элитных аксессуаров, и я могла с легкостью отличить настоящее изделие от подделки. Мой собеседник был обладателем натурального эксклюзива. Судя по всему, нужды в деньгах парень не испытывал.

Пока я разглядывала незваного гостя, тот занимался тем же. Взгляд его скользнул по моему лицу, задержался на губах, а потом медленно опустился к вырезу ночнушки и застыл на груди. Ну да, там есть на что посмотреть, но это же не повод так пялиться?

Я запахнула халат поплотнее, сурово посмотрела на незнакомца и строго поинтересовалась:

— Так чего вы хотите?

— Передать послание, — серьезно ответил тот.

Мужчина достал из кармана сложенную вдвое бумагу и протянул ее мне.

«Валерии Оболенцевой, лично в руки, — прочитала я. Хм, интересно. Развернув записку, увидела две короткие строчки: — Выдели подателю сего комнату в правом крыле дома и проследи, чтобы у него было все необходимое. Леокадия Сумарокова».

Вот те раз! Я удивленно подняла глаза и наткнулась на смеющийся взгляд.

— Вы позволите?

Мужчина потянул на себя калитку.

— Стоять! — от неожиданности возглас получился слишком громким и резким. — Не торопитесь, — уже тише сказала я. — Вы, вообще, кто?

— Я не представился? — по губам незнакомца скользнула снисходительная улыбка. — Алексей Алексеевич Стахов, можно просто Лекс.

Он снова потянул на себя калитку, но я придержала ее и нарочито нахмурилась.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Да? Разве Леокадия Серафимовна вас не предупредила? Неужели нет? Странно.

Алексей сдвинул брови.

— Впрочем, это очень похоже на вашу тетю, — добавил он. — Весьма своеобразная была дама.

Что верно, то верно. Леокадия Серафимовна отличалась странными манерами и довольно загадочными поступками. А уж ее шуточки… Тетка мастерски обнаруживала слабости окружающих и не стеснялась на них играть.

— И все равно, я так и не поняла, почему должна предоставить вам комнату, — уперлась я. Перспектива оказаться в одном доме с неизвестным квартирантом напрягала своей непредсказуемостью. Причем, боялась я скорее не его, а себя. Девушка я одинокая, незамужняя, душа у меня мягкая, истосковавшаяся по мужской любви и ласке, разве смогу я пропустить такой великолепный экземпляр?

— Постороннему? — удивился Алексей и обаятельно улыбнулся, отчего на щеках его появились ямочки. — Ах да, вы же не в курсе. Мы ведь с вами не чужие, Лерочка. Ваша тетя Лека — старинная подруга моей матушки. Они, кстати, были очень дружны.

М-да. Не самая лучшая рекомендация.

— Это только слова, — пожала я плечами. — К тому же никто не может их подтвердить. И вообще, с какой стати я должна пускать в дом совершенно постороннего мужчину?

— Посмотрите записку внимательнее, — хмыкнул Стахов. — Вы ее не дочитали.

Я расправила бумажку. Ничего нового. Все те же две строчки. Хотя нет. Стоило мне перевернуть листок, как на моих глазах возникли еще две. Чудеса какие-то!

Я подняла взгляд на собеседника.

— Специальные чернила, — небрежно пояснил тот. — Появляются только под особым углом.

— Угу, — машинально кивнула в ответ.

За последние два месяца я так привыкла к абсурдности своей жизни, что даже не удивилась. Одной странностью больше, одной меньше. Какая разница? Вернувшись к записке, вчиталась в мелкие строчки.

«Алексей Стахов — сын моей хорошей приятельницы, — писала тетя Лека, — надеюсь, ты не постыдишь гостеприимство Яблочного и окажешь мальчику всяческое содействие».

Хм. Мальчику? Может, тетушка имела в виду кого-то другого?

Я с сомнением посмотрела на Лекса. По мне, так мальчиком он не выглядел. Вполне себе взрослый мужчина, лет так тридцати пяти. Взгляд жесткий, с насмешливым блеском, губы твердые, четко очерченные, нос крупный, выдающий властный характер. Занятный тип. Я бы даже сказала, опасный.

— Можно ваши документы? — спросила у гостя.

— Какая вы, однако, недоверчивая, — хмыкнул тот, доставая из портмоне паспорт и протягивая его мне.

Я уставилась на фотографию. Все верно. Алексей Алексеевич Стахов. Год рождения — восемьдесят четвертый. Надо же, почти угадала. Взглянув на штамп питерской прописки, незаметно пролистала пару страничек и убедилась, что неожиданный гость в браке не состоит и детей не имеет.

Хм. Выходит, к моему порогу прибило бесхозного мужчину? Редкая удача!

— Так я войду? — настойчиво повторил Алексей.

Я посторонилась, пропуская его во двор. Стахов вошел и захлопнул за собой калитку.

— А тут ничего не изменилось, — оглядевшись вокруг, усмехнулся он. — Все те же анемоны и флоксы.

Надо же, какие познания в цветоводстве! Обычно мужчины герберу от ромашки не отличают, а этот прям специалист.

— Вы бывали здесь раньше?

Я покосилась на гостя. Красивый все-таки сукин сын. И прекрасно осознает, какое впечатление производит на доверчивых девушек вроде меня.

— Да, доводилось, — неопределенно ответил Лекс, уверенно направляясь к парадному входу. — Совершенно ничего не изменилось, — войдя в дом, повторил он и заявил: — Знаете, я бы не отказался от кофе.

М-да. Самоуверенности бесхозному мужчине не занимать!

— Отлично, — кивнула в ответ. — Я буду с молоком. Турка, кофемолка и зерна — на кухне, в правом верхнем шкафчике, сливки — в холодильнике. Можете приступать.

Я наивно похлопала ресничками. Наглость всегда вызывала у меня желание ответить тем же, а этот независимый красавчик просто напрашивался на хороший такой пинок.

— Ладно, — по губам Стахова скользнула ленивая усмешка. — Дайте мне пять минут. Заодно успеете привести себя в порядок.

Он неторопливо направился в сторону кухни, а я досадливо поморщилась. Уел. Однозначно. Бросив взгляд в настенное зеркало, пригладила торчащие в разные стороны волосы и скривилась. Нет, все-таки это несправедливо. Почему, когда встречаешь красивого мужчину, твой внешний вид всегда оставляет желать лучшего?

Я скорчила рожицу своему отражению, затянула пояс халата потуже и отправилась в спальню. Наводить марафет.

— Капучино. Без сахара, — коротко доложил Лекс. Он поставил передо мной на стол большую кружку, небрежно поправил закатанные рукава и уселся напротив.

Я невольно загляделась на загорелые руки гостя. Крепкие, мускулистые, с красивыми длинными пальцами, они привлекали внимание своей силой и уверенностью. Наверное, было бы здорово оказаться в их объятиях. Стахов поймал мой взгляд, и глаза его насмешливо блеснули. В светло-коричневой глубине отчетливо заискрились золотистые блики.

— Спасибо, — очнулась от своих мыслей. — Выглядит профессионально. А какой аромат!

Я покосилась на пышную шапку пены и снова посмотрела на гостя. Интересно, где он нашел капучинатор? Я его уже вторую неделю ищу. Сунула куда-то, когда Циленский с проверкой приходил, да так и не смогла потом найти.

— Пробуйте, — предложил Алексей. Он лениво улыбнулся и вальяжно развалился в любимом тетушкином кресле, неторопливо смакуя крепкий черный кофе.

— М-мм… Великолепно, — признала я, отхлебнув глоток. — Вы настоящий бариста!

Стахов усмехнулся краешками губ, а я поймала себя на мысли, что не отказалась бы попробовать их на вкус. Твердые, красиво очерченные, не толстые и не тонкие, как раз такие, какие мне нравились.

«Цыть, Лерок! — тут же одернула себя. — Не стоит растекаться лужицей перед незнакомым мужчиной. Ты ведь даже не знаешь, что он за фрукт». Однако взбунтовавшиеся гормоны не слушались. Организм настойчиво напоминал, что со времени последнего секса прошло почти полгода, и требовал прибрать бесхозного товарища к рукам.

— Как вам живется в этом доме? — пока я пыталась усмирить взбесившееся либидо, Стахов успел отставить кружку на стол и теперь смотрел на меня пристально, не отрываясь. — Такая красивая девушка и одна, — голос его приобрел чувственную окраску. — Соседи не достают?

— Соседи? Они меня развлекают, — я легко пожала плечами. — И одиночество меня не тяготит.

Вру, конечно. Еще как тяготит, но мачо об этом лучше не знать.

«Надо брать, Лерок, — настойчиво подсказывала авантюрная часть моей натуры. — Когда еще такой шикарный экземпляр попадется?».

А, была не была! Я откинулась на стуле, позволяя халату немного распахнуться, и взглянула на гостя.

— Не хотите рассказать о себе? — вспомнив азы соблазнения, закинула ногу на ногу и чуть качнула домашней туфелькой. — Кто вы, откуда, чем занимаетесь?

— А вы любопытны, — усмехнулся Лекс.

Он расстегнул ворот рубашки, и я заметила на крепкой шее тонкий черный шнурок с небольшим серебряным медальоном. Интересная вещица. Похожа на мальтийский крест, заключенный в круг.

— Думаю, у меня есть на это право, раз уж вы напросились ко мне на постой, — ответила я, слегка поводя плечами. Грудь едва заметно колыхнулась. Глаза гостя заинтересованно блеснули.

— Логично, — сглотнув, хрипло сказал Стахов.

Рука его потянулась к карману рубашки. Он достал пачку «Black@Gold», открыл ее и предложил мне. Жест вышел небрежным, но эффектным. Интересно, Лекс понимает, насколько сексуально выглядит? Впрочем, о чем я? Конечно, понимает. С такой внешностью и харизмой у него, наверное, отбоя нет от дамочек всех мастей. Но ведь я не ищу легких путей?

— Курите? — вопрос гостя прозвучал почти интимно.

— Нет, спасибо, — я улыбнулась в ответ и принялась накручивать на палец вьющийся рыжий локон. Помнится, один из моих бойфрендов уверял, что выглядит это весьма соблазнительно.

— Ведете здоровый образ жизни? — хмыкнул Лекс. — Что ж, похвально, — он закурил и положил на стол отливающую металлом зажигалку. — Сейчас все вокруг увлечены спортом и правильным питанием, — мне достался насмешливый взгляд. — Возможно, это и неплохо, если только не превращается в идею-фикс.

Это да. Галочка, вон, постоянно истощает себя диетами, правда, толку от этого — ноль. «Везет же тебе, Лерка, — завистливо повторяет она. — Метешь все подряд, а фигура как у модели».

Лекс чуть отставил руку с сигаретой в сторону, держа ее на отлете, и неожиданно посерьезнел. Улыбка исчезла с его лица, взгляд приобрел хищное выражение.

— Так что вы хотите узнать? — он пристально посмотрел на меня, заставляя окончательно забыть о разумных мыслях.

«Спокойно, Лерок, — призвала себя к порядку. — Ну и что, что перед тобой сидит воплощение женской мечты? Зато ты — воплощение мужской. И этому красавчику еще придется постараться, чтобы добиться твоего внимания».

Правда, в этот момент я вспомнила, что ни один из тех, кто западал на мою внешность, долго рядом со мной не задерживался, и невольно вздохнула.

— Что-то не так? — тут же отреагировал Стахов. Он вообще оказался на редкость внимательным. Обычно мужчины не замечают даже очевидного, а этот мгновенно улавливал смены моего настроения. Уникум, однако.

— Да нет, все в порядке, — отмахнулась я. Долгие переживания никогда не входили в число моих «добродетелей». — Так откуда, говорите, вы приехали?

Я решила вернуться к главной теме.

— Из Питера. У меня там небольшой бизнес.

— А здесь вы?..

— По делам, — уклончиво ответил Алексей, и в глазах его снова мелькнул золотистый отблеск. — Надеюсь, за те пару недель, что планирую тут пробыть, я не успею вам надоесть.

Он улыбнулся, но взгляд его оставался серьезным.

— Посмотрим, — неопределенно ответила я, машинально собирая ложкой молочную пену. Прежний кураж прошел, и мне уже не хотелось никого соблазнять.

— Странно, что Леокадия Серафимовна никогда про вас не говорила, — задумчиво посмотрел на меня Стахов. — Здесь часто бывала Галина, и я думал, что дом достанется ей, поэтому удивился, когда получил от вашей тетушки записку, в которой она указывала наследницей Яблочного свою внучатую племянницу Валерию.

— Да, это ее решение для многих оказалось неожиданным, — кивнула я, вспоминая, какую истерику устроила Галочка.

Когда господин Циленский огласил завещание, троюродная сестра кинулась на меня с кулаками, завывая, что я задурила бедной старушке голову. А ведь я даже не подозревала, что тетушка собирается отвалить мне все свои богатства. Думала, получу в наследство пару каких-нибудь безделушек, да и все на том. А тут на тебе! И дом, и счет в банке, и коллекция картин. Конечно, Галка взбесилась.

— Вы хорошо знали Леокадию Серафимовну? — отвлеклась я от воспоминаний.

— Сказать, что я хорошо знал вашу тетю, было бы явным преувеличением, — хмыкнул Лекс. — Думаю, мало найдется людей, способных похвастаться подобной привилегией.

— Это да. Тетушка была весьма загадочной особой.

— Именно.

— И что вас связывало?

— Леокадия Серафимовна имела доступ к редким старинным книгам, — Стахов закинул ногу на ногу и глубоко затянулся. — А я увлекаюсь антиквариатом.

Он задумчиво посмотрел в окно.

— Получается, вас объединял бизнес? — усмехнулась я.

Странное дело. Выходит, я совсем ничего не знала о тетушке. Надо же, редкие книги! Интересно, где она их доставала? Насколько я помню, в библиотеке имени Луначарского, где Леокадия Серафимовна тридцать пять лет проработала заведующей, самой древней книгой была «История КПСС».

— Типа того, — неохотно ответил Стахов, стряхивая пепел в кофейное блюдце.

— И часто вы виделись?

— Не очень. Три-четыре раза в год.

Действительно, не очень. Я покосилась на гостя. Выглядел тот невозмутимым и немного отрешенным. Как ни странно, я больше не чувствовала от него чисто мужского интереса.

«Да, Лерок, это настоящий провал, — вынужденно признала я. — Еще ни один кандидат в женихи не сходил с дистанции так быстро. Полчаса! Просто рекорд какой-то».

— Лера, а можно задать вам личный вопрос? — неожиданно спросил Алексей.

Он чуть прищурился, отчего его миндалевидные глаза стали еще красивее, и смял сигарету. А потом немного подался вперед и положил руки на стол, сцепив пальцы в замок.

— Попробуйте, — предложила я.

В душе появилось предвкушение быстрой победы. Все-таки не зря я азы соблазнения вспоминала! Сейчас Лекс спросит, есть ли у меня парень, потом предложит встречаться…

— Лера, а кто вы по профессии? — неожиданно огорошил гость.

Вот те раз! А я-то приготовилась к рассказу о перепетиях собственной личной жизни и собиралась намекнуть, что место моего бойфренда свободно. Облом, однако.

— Эколог, — расстроенно вздохнула в ответ и торопливо добавила: — Правда, по специальности ни дня не работала.

— Почему? — удивленно посмотрел на меня Стахов.

— Знаете, в нашем маленьком городке целых три эколога. И все они собираются сидеть на своих теплых местах до самой пенсии, так что эта должность мне, увы, не светит.

— И чем же вы занимаетесь? — полюбопытствовал Лекс.

— Чем я только не занимаюсь! — хмыкнула в ответ, не желая оглашать весь список своих рабочих достижений. — А вы? В чем именно состоит ваш бизнес?

— У меня юридическая контора, — ответил Стахов.

— Так вы юрист?

Я удивленно подняла на него глаза.

— Да, — кивнул Лекс. — Кстати, если возникнут вопросы с наследством — обращайтесь.

— Непременно, — ответила я и настороженно прислушалась.

В глубине дома снова раздавались какие-то подозрительные шорохи.

— Лера? — окликнул меня Стахов. — Что-то не так?

Я внимательно посмотрела на гостя. Лекс глядел на меня с легким беспокойством. Судя по всему, никакого шума он не слышал.

— Да нет, — помотала головой. — Просто показалось.

Одним глотком допив остывший кофе, поднялась из-за стола и предложила:

— Давайте я покажу вам комнату.

— Отлично, — кивнул Стахов, вставая с кресла. Он закинул на плечо сумку и обернулся ко мне. — Идем?

Я кивнула, первой выходя из кухни.

— Лера, а вы часто бывали у своей тети? — идя следом за мной, спросил Лекс.

— В детстве — да. Мы с мамой даже жили здесь какое-то время, после того, как они с отцом развелись. А потом мама снова вышла замуж, мы уехали в Якутию, и я долгое время не видела Леокадию Серафимовну.

— А почему вернулись?

— Потянуло на родину, — уклончиво ответила я.

Не рассказывать же, что дядя Коля, которого я привыкла считать отцом, неожиданно воспылал ко мне совсем не отцовскими чувствами? Вот и пришлось собирать вещички и возвращаться в наш маленький старинный городок. Вспомнилась съемная комната в коммуналке, вечно пьяный сосед, бичпакеты на обед и на ужин, бесконечные подработки. Зато мама ни о чем не догадалась. А вот тетя Лека мигом просекла причину моего возвращения в Сорск.

«А я Виолу предупреждала, что мужик с душком, — заявила она, глядя на меня холодными серыми глазами. — Да только разве ж она послушала? Вцепилась в своего ненаглядного, как клещ, и ничего вокруг не видит».

Так и было. Мама считала, что Николай — ее последний шанс, и закрывала глаза на все его недостатки. Поэтому я и не стала рассказывать о приставаниях отчима. Просто заявила, что хочу вернуться на родину, и перевелась в местный вуз.

— Выходит, Леокадия Серафимовна — ваша тетя по материнской линии, — задумчиво сказал Стахов. — Что ж, это многое объясняет, — словно про себя добавил он.

— О чем вы?

Я удивленно посмотрела на гостя.

— О вашей красоте, — галантно ответил Алексей. Он обогнал меня и остановился рядом с гостевой спальней. — Если я правильно помню, это здесь.

— Да, — кивнула я, распахивая дверь. Светлая, просторная комната выглядела строгой и холодной. Белые стены, серые гардины, широкая кровать с простым льняным покрывалом, глубокое вольтеровское кресло, стоящее у окна, тонкий безворсовый ковер, блестящий темный паркет — после пестрых тетушкиных апартаментов обстановка гостевой спальни казалась скромной и непритязательной. — Располагайтесь. Через полчаса будет готов завтрак. Свежие полотенца — в ванной.

Это, кстати, было особым условием, указанным в завещании. Все гостевые должны были содержаться в чистоте и порядке и быть готовы к приему постояльцев. Помню, я еще удивилась такой странной прихоти тетушки, но, судя по всему, Леокадия Серафимовна не просто так внесла в завещание этот пункт.

— Лера, не суетитесь. Я не буду завтракать, мне вполне хватило кофе, — заявил Лекс. — К тому же я скоро уйду и вернусь уже поздно вечером.

Светло-карие глаза снова блеснули золотистым отсветом.

— Вам еще что-нибудь нужно?

Мне не хотелось уходить из комнаты, и я тянула время. Что-то удерживало меня рядом с Лексом. Какое-то непонятное подсознательное чувство.

«Не чувство, а гормоны. А может, феромоны? Или у мужчин их не бывает?»

Я окинула гостя внимательным взглядом. Да, тут этих самых феромонов хоть отбавляй, даже если они и называются как-то по-другому.

Стахов, будто подслушав мои мысли, провокационно улыбнулся и произнес своим невероятно сексуальным баритоном:

— Спасибо, мне пока ничего не нужно.

Как жаль. А я уж было понадеялась!

Алексей бросил сумку на кровать и, обернувшись ко мне, произнес:

— Лерочка, обещайте, что дождетесь меня, — в его хрипловатом голосе зазвучали бархатные нотки.

Ах, чтоб тебя! Ну нельзя же так разговаривать с девушкой, у которой целых полгода не было мужчины!

— Не знаю, как я, но ужин будет ждать вас на столе, — хмыкнула в ответ и решительно вышла из комнаты.