Царство сумеречных роз

Даша Пар, 2023

В мире вампиров власть принадлежит кланам. Одиночки не выживают, они дичают и тогда за ними приходят охотники Конгрегации. Дарья была таким охотником, пока её не изменил вампир Ян, желающий с её помощью отомстить заклятому врагу Дардену.Став дампиром, Дари открывает для себя новый, удивительный мир, в котором не так-то просто отыскать своё место. Ввязавшись в опасное противостояние между двух вампиров, под прицелом Конгрегации и вампирского Шестиугольника, ей предстоит сделать выбор, кем она хочет быть, разгадать тайну своего происхождения и раскрыть преступление века, совершённое прямо в сердце Сумеречного царства. И при этом не сгинуть в паутине враждующих вампиров, чьи желания окажутся опаснее всего, с чем ей приходилось сталкиваться прежде.

Глава 8. Горячка кровавых шипов

Мы довольно мило поболтали с Оловом о самом популярном любовном романе десятилетия. Особо миленько получилось, когда выяснили, что он знает о нём раз в десять больше меня, и даже летал на автограф-сессию писательницы.

«Я с удовольствием отведал бы её крови», — мечтательно протянул вампир, и я нервно рассмеялась. Да уж, этому богатырю палец в рот не клади — всю кровь выпьет.

Три часа под проливным дождём пролетели совершенно незаметно. Наш путь закончился в глухом районе стальской области в коттеджном посёлке. Судя по всему, его не достроили и забросили, однако один дом всё-таки оказался обитаемым.

Олов раскрыл зонт и помог мне выбраться из машины. От дождя потянуло в сон, от непривычного холода — в дрожь. Но разум подсказывает — это иллюзия. Тело перестроилось, но мозг цепляется за прошлое. Именно так я и должна чувствовать себя в такую погоду и при таких обстоятельствах.

Но если заглянуть за фальшивую обёртку, то раскрываются иные чувства. Иные желания. Возбуждение. Предвкушение. Живой интерес. Я как ребёнок в ожидании сладостей. Мне просто хочется продолжить это приключение. Посмотреть, что будет.

— Ты вся светишься, — замечает Олов, открывая передо мной входную дверь. После поездки мужчина немного оттаял, и вёл себя более дружелюбно. — Будь осторожна. Ян — страстный вампир. Он легко увлекается всем новым. Но на долгой дистанции предпочитает держаться своих.

Я медлю с ответом, переступая порог, стягивая куртку и бросая на пыльный пол захваченную Оловом из гостиницы мою сумку с вещами. Оглядывая великолепную парадную лестницу, простор прихожей, дорогую лепнину на потолке и статуи обнажённых нимф по бокам, на секунду ощутила себя в Версале. Не хватает высоких париков, роскошных бальных платьев и загримированных кавалеров в колготках.

У входа висело зеркало, и я уставилась на своё отражение. Волосы подсохли в дороге и теперь красивой волной спускаются до груди. Белая майка с простым лифчиком не скрывают ореолы груди, мои губы вызывающе набухли и сквозь них проступают клыки. В синих рваных джинсах с пятнами крови, в простых кроссовках, я выгляжу как взъерошенный воробей, девчонка, прибежавшая на свидание. Я переродилась в хищника, изображающего жертву. Маскировка соблазна в золотой упаковке с дерзким налётом невинности.

— Это ему следует меня бояться, — нагло отвечаю Олову, глядя глаза в глаза.

Мой взгляд задержался, удерживая и его. Я что-то сделала. Будто поймала кота в капкан, заворожила. И, испугавшись сделанного, моргнула. Чары рассеялись, а Олов густо покраснел. Он так и не понял, что произошло. Впрочем, как и я.

* * *

В гостиной горел камин, пуская тёплый, уютный свет по стенам. В одном из кресел развалился Ян, разодетый в красный халат с толстым ворсом. Он читает книгу, покуривая сигару, его босые ноги нежатся в густом ворсе пушистого ковра. На кофейном столике остывает глинтвейн и стоит вазочка с мармеладом в сахаре.

Моё внимание привлёк столик возле окна. Под высокой металлической крышкой прячется ужин — говяжий стейк с кровью и картошка фри, от которых ещё исходит пар. Я втянула запах, блаженно прикрывая глаза. Как же давно я не ела людскую еду! Вампиры питаются кровью…

— Нет, — раздаётся голос из-за высокой спинки кресла. Рядом с Яном встаёт Олов, что-то передавая ему на вампирском языке, а потом, кивнув мне, вампир удаляется, плотно прикрыв за собой дверь.

Я нутром чую, что кроме нас троих, в особняке больше никого нет. Глухая ночь посреди нигде и звук отъезжающей машины. Ян задумал что-то необычное.

— Ты читаешь мои мысли или к чему это сказано? — интересуюсь так, будто мне совсем не интересно.

— Мы можем есть мясо. Так что ужин для тебя. Если понравится, конечно. Вкус приятный, но нет насыщения. Поэтому мы редко едим. Последствия никто не отменяет.

Ян выглядывает из-за кресла. В свете от огня его лицо приняло почти мальчишеское выражение. Этакий херувимчик в красном. Но образ схлынул и меня накрывает почти болезненная волна злости и радости. Когда же я перестану так на него реагировать?..

— Поешь, Дари. Ты устала и проголодалась. Пусть человеческая еда немного поднимет тебе настроение, — мягко добавляет он, заметив перемену эмоций на моём лице.

Желая подразнить его, я съела картофелину, а потом подхватила с тарелки кусок мяса, захватила салфетку и переместилась на кресло рядом с Яном.

Стейк оказался очень вкусным. Мои рецепторы взбесились от остроты и сладости мраморной говядины. Прежде мне не приходилось есть ничего подобного! Или же так чувствуют еду вампиры? По пальцам вдоль ладоней к локтям стекает сок, падая на салфетку, губы умаслились жиром, и я от наслаждения закрываю глаза, доев мясо и облизав руки.

Ян прав. Еда вкусна, но нет чувства сытости. Даже наоборот, разыгрался аппетит, и мне захотелось чего-то иного.

— Так нечестно, — возмущаюсь я, кладя руки на живот. — Теперь я ещё больше хочу есть!

Вампир отсалютовал стаканом виски.

— Я бы мог предложить тебе другую пищу. Это глухой район, но не безлюдный, — с намёком говорит он. — Но ты же не станешь переступать через себя. Предпочтёшь убить вампира, чем человека. Хотя Олов передал, что тебя загребли во время охоты. Ты быстро переступила через свои принципы.

Поморщившись, я возвращаюсь к столику за бокалом глинтвейна, а потом иду обратно в кресло, развалившись в нём и закидывая ногу на мягкий подлокотник.

— От голода мысли путаются. Я была не в себе, — скомкано отвечаю ему, понимая, что возражение так себе.

Странное ощущение, когда внутри будто две личности живут. Поочерёдно они берут вверх, и я не знаю, кто из них на самом деле я.

— Лучше скажи, ради чего всё это? Как ты понял, кто я? Зачем превратил в дампира? Зачем столько возился со мной и что теперь намерен потребовать взамен за спасение? — я сразу беру быка за рога, предпочитая перевести разговор в рациональное русло. Вопросами морали я задамся позднее.

— Ещё в галереи, я почувствовал, что ты чем-то отличаешься. Твои глаза. Да, в них было что-то, — задумчиво говорит Ян, утыкаясь взглядом в горящие угли. Его сигара почти дотлела, и он затушил её в пепельнице. — Потом твои слова в машине и дома. Я так разозлился, когда узнал, что ты охотница. Был готов сразу убить, но чутьё! О да, оно предложило поиграть. И ты отведала моей крови. Ты поддалась моим чарам, и я уж было решил, что мне почудилось, но в логове дубравы ты показала свою суть. И я подумал: «У нас появился шанс».

Я поперхнулась, недоумённо уставившись на невозмутимого Яна. Сидит такой, расслабленный, в своём халате, пьёт виски, курит как ни в чём не бывало. И говорит такое!

— Шанс? На что? — осторожно спрашиваю я. — Прежде чем ты решил разрушить мою жизнь, мы были знакомы от силы часов шесть. Кажется, на таком шатком основании нельзя строить будущее. Мы ничего не знаем друг о друге, кроме того, что я охотница, а ты вампир. Не самая лучшая комбинация.

— Один факт того, что мы говорим об этом, свидетельствует, что он есть, — смеётся Ян. — Дари, что тебя так пугает? Думаешь, мы не сможем подружиться? После всего, что между нами было?

— Такая самонадеянность вызывает отторжение, — сумрачно отвечаю ему. — Давай перейдём к делу. Что ты от меня хочешь и что можешь предложить.

— Партнёрство. Дом. Семью. Защиту. Тебе она пригодится, ведь рано или поздно, но Шестиугольник и Конгрегация узнают, кто ты, — размеренно предлагает Ян.

Поднявшись с места, он подходит к столику, берёт один из стаканов и наливает в него виски, а затем возвращается и протягивает мне, забирая пустой бокал из-под глинтвейна. Между наших пальцев пробежал разряд, и я отдёргиваю руку, прикладываясь к стакану. От алкоголя становится легче.

— Ты знаешь, чем соблазнить девушку, — туманно бормочу я. Ян присаживается на свободный подлокотник, заставляя меня задрать подбородок. — Предположим, мне интересно это предложение. Но что взамен?

Он деликатно касается моего плеча, и я не смогла убрать его руку, так и застыв, заворожённая зелёным огнём его глаз.

— Отомстить. Девочка моя, у нас с тобой общий враг, — заявляет вампир, и я внутренне напрягаюсь. — Соррентийский клан. Двадцать с лишним лет назад именно они настояли на убийстве твоих родителей и тебя. Они же поспособствовали изгнанию моего клана из Великограда. Они натравили на меня Арду через Птолемея. Поможешь мне с ними расквитаться — станешь частью моего клана. Поверь, это уникальное предложение. Большинство Хозяев не потерпят дампира, не говоря уже о бо́льшем.

Ян может так говорить. Он один из самых юных Хозяев на планете. Захватив власть в двадцать пять лет, он восемь лет правит железной рукой, преумножая богатства и величие своего клана. Его вассалы держат власть в азиатских, африканских и даже американских регионах, успешно удерживая Углы равновесия, независимо от их количества.

Однако, исторически, венцом власти считается евразийский регион. Руссия. По легендам — родина вампиров. Именно здесь тысячелетия назад появились первые кровопийцы. По этой же причине здесь заседают самые сильные кланы в мировой истории. Сейчас их всего шесть. А сто лет назад было шестнадцать.

— Ты само очарование, — шепчу я, снимая ногу с подлокотника и вставая напротив Яна. Моя ладонь так и осталась в капкане его руки, он не дал мне далеко уйти, играя как кот с канарейкой. — Я согласна. При одном условии.

Кажется, он удивлён такой быстрой капитуляции. Не ожидал, что я не стану возражать или играть на нервах. Медленно кивнув, Ян вопросительно изгибает бровь, улыбаясь слегка, будто мы играем краплёными картами.

— Я сама убью Птолемея. Он превратил мою жизнь в ад, но, по законам Конгрегации, его не выйдет в этом обвинить.

Неторопливо моргнув, вампир соглашается с моим условием, и я выдыхаю.

В свете от камина, лицо Яна светится, его кожа, матовая в полутьме, переполняется драгоценным сиянием, завораживающим своей мягкостью. Даже зелёные глаза кажутся тёмным океаном, в котором так легко заблудиться. Он открывается мне, обещая новую и более лучшую жизнь. Мысли материальны. Ян нежно касается моей щеки, осторожно спуская ладонь до приоткрытого рта.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — негромко говорит он, продолжая подушечками пальцев исследовать моё застывшее лицо. — Ты никогда не забудешь то, что я принудил тебя сделать с Арду. Ты не любила свою дубраву, но считала их подобием семьи. Их смерть всегда будет между нами. Вероятно, я никогда не смогу до конца доверять тебе, Дари, пока ты не переступишь черту от человека до вампира. Только окончательно переродившись, ты обретёшь себя и примешь меня.

Сглотнув, я хватаю его за запястье, опуская руку ниже шеи и клоня голову набок.

— Ты прав, — шепчу в ответ. — Но я готова сотрудничать. Пока это выгодно нам обоим. И я не буду загадывать так далеко, как ты.

Самодовольная улыбка прошлась по его губам, когда Ян выворачивает свою руку в моей, чтобы обнажился внутренняя сторона сгиба локтя из-под соскользнувшего рукава халата.

— По традиции сделки скрепляют кровью, — лукаво улыбаясь, говорит Ян.

— А ты хитрец! Олов разъяснил, как работает такая близость. Обмен кровью скрепляет не только сделки, но и сердца. Мы будем чувствовать друг друга. Это как объявление о помолвке. Чересчур интимно, — тем не менее, я не стала отпускать его руку, чувствуя, как бешено бьётся сердце.

Он пахнет миндалём и хвоей, будто вышел из сухого, южного леса. Рядом с Яном чувствую себя под защитой. Как если бы отбросила своё прошлое, переступая и через плохое, и через хорошее. Из нас двоих выходит слишком опасная комбинация.

Он старше меня на девять лет, а опытнее раз в двадцать, учитывая, как ему удалось захватить власть. Что он видит во мне, когда смотрит вот так, с нахальной улыбкой на губах, но с такой затаённой тревогой на дне своих зелёных глаз? Проще поверить, что для Яна всё это — игра, поле давно испытанных чудес, среди которых вряд ли найдёт что-то новое. Чем можно удивить того, кто испытал всё и чуть-чуть сверху? Однако мужчина наклоняется ко мне, заправляя мои волосы за ухо, чтобы прошептать так интимно, чтобы слова заползли в мысли, как маленькие, но тёплые змейки:

— Не думай об этом, Дари. Не считай себя проще, чем ты есть. Я вижу тебя насквозь. Вижу, как ты продолжаешь балансировать на грани, не догадываясь, сколько всего тебя ожидает, если ты просто перестанешь сопротивляться своим страстям. Позволь мне увлечь тебя, позволь показать, каково Сумеречное царство на самом деле. Ты полюбишь это приключение, ведь в финале оно раскроется всем, чего ты желаешь, — он поворачивает мою голову и прислоняет к моим губам свою руку, дожидаясь, когда открою рот и покажу клыки.

Мои глаза краснеют, и мир вокруг проходит через сверхнасыщенный фильтр, от которого кружится голова и немеет нёбо во рту, перехватывает дыхание и сердце теряет ритм. С его губ срывается лёгкий стон, когда я разрываю клыками нежную кожу, добираясь до сосудов и получая обжигающе-горячую порцию крови.

Закладывает нос, дыхание сосредотачивается во рту, переключаясь на один долгий и невероятно мощный вдох, вытягивающий из его плоти как можно больше крови и не давая преждевременно разомкнуть объятия.

Это очень болезненная процедура, поэтому в моих клыках прячется яд, напоминающий афродизиак или даже амфетамин, который, попадая в кровь человека, делает его податливым, уступчивым, почти рабом того, кто присосался к нему. После человек теряет память, а на месте укуса остаётся внушительный синяк. Наши отметины напоминают полумесяц. Благодаря яду, они заживают всего за несколько дней. Нет ничего более странного, затягивающего в бездну, чем поцелуй вампира.

На вампиров яд действует иначе. Чем больше отдаёшь, тем сильнее желание, тогда как получатель крови, наоборот, впадает в сладкую насыщенную дрёму, от которой его может оторвать только встречное чувство. Встречный укус.

Я слишком поздно ощутила его клыки на своей шее, слишком поздно сообразила, что больше не пью его кровь, будучи разложенной по стене у раскрытого окна, как бабочка, приколотая иголками к картине. Коленом он удерживает меня в вертикальном положении, медленно вкушая мою кровь, используя запрещённые приёмы опыта: только что он был у моей шеи, держа меня за запястья, а почуяв слабину, отпустил, и вот уже порванная футболка летит вниз, а он расстёгивает лифчик и кусает прямо в грудь, чуть сбоку от соска.

От острой, кипящей как шоколад на водяной бане, боли, я отвлекаюсь, погружаясь в себя и запуская руки в нежный шёлк его волос. Мы медленно опускаемся вниз, прямо на пыльный пол, от которого несёт холодом старого дерева. Касаясь наших разгорячённых тел, колышутся невесомые шторы. Снаружи бушует ветер, бросая в комнату пригоршни дождя.

Ян не отрывается от меня, погружая мои мысли в пучину соблазна. Я забудусь этой длинной, но такой сладкой ночью, смывая туман прошедших месяцев, и открывая себя для чего-то нового.

Дешёвая ткань джинсов разлетается под его длинными пальцами, и он бесстыдно раздвигает мои ноги, отрываясь от груди, чтобы чарующей улыбкой победителя глянуть в мои мутные от наслаждения и вернувшегося голода глаза.

— Оставь глупости человечности, девочка моя. Я поведу тебя по дороге вечности, и ты увидишь, как далеко можно зайти, если желать чего-то бо́льшего.

В ответ я отталкиваю его от себя с такой силой, что он падает на спину и не успевает собраться, оказываясь пригвождённым к полу. Я склоняюсь над ним, раздвигая полы халата, срывая шёлковый пояс и добираясь до обнажённой груди. Спустившись ниже, я делаю глубокий вдох и впиваюсь в мягкую плоть.