Танго у ростральных колонн

Дарья Щедрина

Судьба сводит вместе двух молодых, красивых, талантливых людей. Ксения – начинающая, но уже популярная писательница. Андрей – художник, иллюстрировавший ее книгу. Любовь, как в романе, вспыхивает с первого взгляда и разгорается ярким пламенем. Но куда все время исчезает возлюбленная Андрея, в какое Зазеркалье прячется от него? И что за тайны скрываются в жизни Ксении и ее семьи? Не приведет ли раскрытие этих тайн к беде?..

Глава 3.

Принцесса из погорелого королевства

Ксения вышла из метро в одном из спальных районов города и пошла по улице в сторону дома. Она шла медленно, прижимая к лицу букет тюльпанов, продлевая ощущение легкости и наслаждения от свидания с Андреем, вспоминая его голос, его глаза… И тихая счастливая улыбка бродила по ее лицу.

Пройдя мимо нескольких пятиэтажных «хрущевок», Ксения подошла к блочной девятиэтажке. Напротив подъезда возвышалась монументальная помойка с переполненными мусором контейнерами, распространяя вокруг тяжелый помоечный дух. Девушка протянула было руку к кодовому замку на двери в парадную, но вспомнила, что замок давно сломан, и потянула тяжелую железную дверь на себя. Та, взвыв и проскрежетав заржавевшими петлями, открылась, впустив ее в темноту пропахшего кошачьей мочой подъезда.

Опять кто-то разбил лампочку! Ксения стала медленно подниматься по лестнице, нащупывая ногами ступеньки. Лифт был отключен в связи с истечением срока эксплуатации и уже полгода не работал. Вопрос «когда заменят лифт?» давно уже стал риторическим, и жильцы дома свыклись, смирились с существующем положением вещей.

Она поднималась по лестнице, пройдя мимо разрисованных, искалеченных вандалами почтовых ящиков, мимо воняющего помойкой жерла мусоропровода. Сквозь мутные от грязи давно не мытые стекла проникал слабый свет, не давая разобрать надписи на стенах, сделанные в стиле граффити кем-то из местных умельцев. Ксения, держась рукой за железные перила, бросила взгляд вверх, в мрачную шахту лестничного пролета. В темных закоулках мог кто-то прятаться из тех, кто оставлял после себя использованные шприцы. Ей уже пару раз приходилось сталкиваться с местными наркоманами, и сердце тревожно застучало от неприятных воспоминаний.

Дойдя до пятого этажа, Ксения остановилась возле лифта и, переведя дыхание, открыла обитую дешевым дерматином дверь. В коридоре горел свет.

— Привет, мам! — крикнула она в глубину квартиры.

Из кухни тут же показалась неопрятная женщина лет пятидесяти с лишним в замызганном домашнем халате.

— О, явилась наконец! — Недовольно поворчала Лариса Сергеевна, тряхнув пережженными пергидролем всклокоченными волосами. — Где тебя черти носят, Ксанка?!

— Я на свидание ходила, — тихо и доверительно произнесла Ксения, демонстрируя подаренный роскошный букет.

— На свидание? Ну, конечно, мать тут зашивается по хозяйству, а она на свиданку побежала! Смотри у меня, Ксанка, если принесешь в подоле — выгоню из дома!

— Ну, что ты, мама, такое говоришь! — вяло возмутилась Ксения, проходя в кухню и ставя цветы в пустую стеклянную банку из-под варенья. Вазы в их доме не водились, потому что никто никогда никому не дарил цветы. — Почему обязательно в подоле? Разве не может меня пригласить на свидание достойный порядочный мужчина?

— Достойный и порядочный? — лицо Ларисы Сергеевны скривилось в скептической гримасе, сделав его неприятным, отталкивающим. — Знать бы, где они водятся, эти достойные и порядочные! Может вымерли уже, как динозавры, или попрятались по норам? Нет, Ксанка, ты, конечно, не дурна собой, хотя до меня, какой я была в молодости, тебе далеко! Из-за меня же парни драки устраивали, точно бойцовые петухи! — Она подняла глаза вверх, словно там, на засиженном мухами потолке видела романтические поединки за ее руку и сердце, и мечтательно улыбнулась. — Вот только умом тебя бог обидел. Была бы поумнее давно бы уже охомутала какого-нибудь неженатого доктора или даже вашего заведующего отделением, который в том году овдовел.

— Ты что, мам, ему же 54 года, он мне в отцы годится! — Ксения села за стол и с удивлением воззрилась на мать.

— И что такого, что 54? Для мужчины это самый расцвет, можно сказать. А ты дура, тебе молодого да резвого подавай. Дело же не в возрасте. Давно пора понять, что свои мечты и желания надо подчинять большой цели! — Лариса Сергеевна назидательно потрясла над головой дочери указательным пальцем с обкусанным ногтем. — Вот твоя младшая сестра уже понимает, что надо подбирать себе не желторотых юнцов, что только в койке горазды рекорды ставить, а мужчин солидных и статусных, способных обеспечить будущее. Бог даст, наша Ника выйдет замуж за какого-нибудь бизнесмена или профессора. И жизнь ее сложится совсем по-другому…

— А как же любовь? — тихо, почти шепотом спросила Ксения.

— Ха-ха! Я же говорю, что ты у нас дура, Ксаночка, — ехидно хихикнула мать, — и в голове твоей одни глупости!

— Но ты то, мама, по любви за Аркадия Петровича вышла. Разве нет?

Лариса Сергеевна с упреком посмотрела на дочь. Да, неудачный у нее получился первенец! Вроде бы лицом и фигурой в мать пошла, так что мужики на улице оборачивались. Но не было в ней бьющей через край энергии и несокрушимой уверенности в себе, что отличали саму Ларису Сергеевну в молодости, от чего вся красота Ксении тускнела и не бросалась в глаза. Тихая, замкнутая, послушная до приторности: «Да, мамочка. Хорошо, мамочка. Конечно, мамочка». И смотрит, как собака, будто чего-то ждет от матери. Чего? Что ее потреплют по загривку или за ушком почешут? Тьфу! Нет в Ксанке стержня, нет.

— А мне, благодаря тебе, дочка, не до любви было. Вот подвернулся Аркаша, добрая душа, позвал замуж, я и вышла от безысходности. Кто ж меня с таким «хвостом» бы еще замуж взял? А ведь перспективы у меня были — не чета вашим. И если бы не ты, я бы сейчас как сыр в масле каталась. Так что головой надо думать, а не любви ждать. Долго она продержится, твоя любовь, без денег и положения в обществе? Впрочем, какое у тебя может быть положение в обществе? Я не о тебе, я о Нике беспокоюсь. На тебе я уже давно крест поставила!

Ксения обиделась. Почему это на ней мама крест поставила? Почему всегда обвиняет ее во всех своих неудачах? Чем она то виновата? От обиды и несправедливости в душе скапливалась горечь. Ей даже показалось, что роскошные цветы в банке с водой опустили свои сливочно-белые бутоны и потускнели.

— Ну и зря ты в меня не веришь, мама, у меня ж еще вся жизнь впереди, — возразила она. — И я еще многого в жизни добьюсь, и замуж за хорошего человека по большой любви выйду, вот!

— Ну, ну, мечтай… — проворчала Лариса Сергеевна, открыв старый, захватанный грязными пальцами холодильник и роясь в ящике для овощей. — Все дурочки по молодости о принцах мечтают, да только забывают, что настоящему принцу нужна настоящая принцесса. А ты у нас кто? Прынцесса, точно прынцесса, только захудалая из погорелого королевства. Больно ты прынцу нужна такая! — В ее голосе сквозили издевка и презрение, а губы кривила язвительная усмешка. — Ты бы лучше не о мужиках думала, а матери помогла. Я бульон из супового набора сварила, а лука то и нет, да и картошки совсем мало осталось. Надо в магазин сбегать.

Лариса Сергеевна, взяв замызганное кухонное полотенце как прихватку, приоткрыла крышку большой алюминиевой кастрюли, стоящей на плите. Крохотная кухонька тут же заполнилась мутным паром с запахом вареного мяса. Ксения с сожалением посмотрела на мать. Той не так давно исполнилось 50, но выглядела она значительно старше, хотя в молодости была настоящей красавицей — отрадой для мужских взглядов. И виной этому было не расползшееся с возрастом тело, не морщины на лбу и в уголках глаз, а вечно недовольное выражение ее лица. Еще бы, с состраданием подумала дочь, при такой-то безрадостной жизни! Ей очень хотелось рассказать про Андрея, но она промолчала, не решилась. Еще не время! Ни про Андрея, ни про сотрудничество с издательством «Арена» рассказывать еще время не пришло. Ксения вынашивала в душе свою тайну, берегла ее, лелеяла, подпитываясь какой-то неведомой энергией, позволяющей почти не обращать внимания на обидные слова мамы.

— Мам, а где Ника? Она не могла сходить в магазин?

— Твоя сестра учится в университете! — Мать подняла вверх указательный палец. — Она над книжками должна сидеть, а не по магазинам ходить. И ты, как старшая, должна это понимать.

— Хорошо, мама, я сейчас схожу в магазин, — покорно кивнула Ксения, — только переоденусь.

Пройдя по длинному коридору, сплошь завешанному сушившемся на протянутых под потолком веревках бельем, низко пригибая голову под мокрыми простынями и наволочками, она открыла дверь в большую комнату. Громкий звук работающего телевизора ударил по барабанным перепонкам.

— Здравствуйте, Аркадий Петрович! — поздоровалась Ксения с развалившемся на диване отчимом. На столе перед ним стояли две уже пустые бутылки из-под пива.

— Привет. Сегодня «Зенит» играет, — кивнул на экран телевизора Аркадий Петрович и отправил в рот кусочек вяленой рыбы, — уже 1—0 выигрывают!

— Очень рада за них, — пробормотала Ксения безразлично, окинув взглядом унылую, заставленную старой разномастной мебелью гостиную. Почему-то в их квартире, как бы не старалась она следить за чистотой и порядком, везде была грязь. Она возникала из ниоткуда, материализовалась из воздуха, как будто квартира была заколдована. Грязь была везде: на выцветших бумажных обоях, на захватанных грязными пальцами некогда полированных дверцах шкафов, на ободранных кошачьими когтями углах дивана, на заваленных всяким хламом полках и столах… Ксения обреченно вздохнула и пошла в спальню.

У стола в своем инвалидном кресле сидел младший брат Кира и увлеченно играл в компьютерную игру. Кирилл родился с ДЦП и почти не мог ходить, хотя умом его Бог не обидел.

— Привет, Кирюша! — поздоровалась Ксения, доставая свои вещи из шкафа. — Опять играешь в свои стрелялки?

— Привет! — Не отрываясь от экрана ответил 16 — летний брат. — Уже третий уровень прошел!

— Молодец. А учиться тебе не надо?

— На хрена? Что мне эта учеба даст высокооплачиваемую работу? Не даст. Так чего время тратить!

— Ну, почему же не даст? Я лично знаю людей, которые вот так же на инвалидных колясках, но работают и неплохие деньги зарабатывают. Только для этого учиться надо, а не в стрелялки играть.

— Ой, не начинай! — недовольно скривился Кира, бросив косой взгляд на сестру. — Вот сама бы попробовала поиграть, тогда поняла бы, как эта штука засасывает.

— В сутках, Кирюша, всего 24 часа. И на всякие стрелялки мне из них времени не выкроить. Когда ж мне за вами всеми ухаживать тогда будет?

— А ты не ухаживай. Сами справимся. — С вызовом заявил Кирилл.

И она замолчала, как всегда, уловив неприязнь в голосе Киры. Брат был несчастным больным человеком. Стоило ли его нервировать и раздражать очередными нотациями, если компьютер представлял для него единственное окно в мир, пусть и виртуальный, где он общался, играл, получал удовольствие? Она быстро переоделась в джинсы и простую футболку и вышла из комнаты под бравурные звуки компьютерной игры.

— Ты куда? — поинтересовался отчим.

— В магазин. Мама просила овощи купить, — ответила Ксения, задержавшись у выхода.

— Захвати мне пару бутылочек «Балтики», а лучше маленькую водочки купи. Надо же будет отметить победу «Зенита»!

— За алкоголем сами идите, Аркадий Петрович! — ответила Ксения, недовольно нахмурившись.

— Ну, что ты, как не родная! — Аркадий Петрович скорчил жалобную гримасу на щекастой, небритой физиономии и почесал под застиранной трикотажной майкой круглый пивной живот. — Жалко тебе что ли?

— Не жалко, а тяжело. Мне овощи тяжелые пешком на пятый этаж тащить, только ваших бутылок и не хватало.

Отчим хотел что-то возразить, но тут зенитовцы удачно пробили по воротам противника, и грузный, неопрятный мужик вскочил с дивана, уронив с колен тушку вяленой рыбины, завопив на весь дом победное «Гооол!» и радостно замахал руками. Ксения вышла из комнаты.

Она не то что ненавидела, скорее презирала отчима, но старалась не показывать своего отношения открыто, чтобы не расстраивать маму. Ох, мама, мама! Ну, как можно было полюбить этого толстого, ленивого, просиживающего дни и ночи у телевизора и медленно опускающегося алкоголика? За что ты его так любишь и ценишь? За то, что тихий и во хмелю ни разу в жизни ни на кого руку не поднял? Разве это достоинство? А то, что его в который уже раз уволили за пьянку с очередной работы и теперь опять все заботы по обеспечению семьи легли на плечи ее, Ксении? А много ли она может со своей медсестринской зарплатой? Впрочем, теперь зарплата обычной медсестры не имела значения. Ксения, выходя из квартиры с хозяйственной сумкой в руках, улыбнулась собственным мыслям. Скоро все изменится! Гонорар за первый роман был не особенно высок, но он непременно поможет решить целый ряд неотложных финансовых проблем. Гонорар за второй роман обещал значительно больше. И вообще в глубине души росло и укреплялось убеждение, что теперь в ее жизни все будет хорошо, даже замечательно. Перед ней как будто кто-то приоткрыл дверь в светлое будущее. Ксения спускалась по лестнице и думала, что однажды она решиться и расскажет маме про свои успехи на литературной ниве, неожиданные и ошеломляющие успехи! Очень хотелось верить, что мама обрадуется и станет гордиться своей старшей дочерью, обязательно станет гордиться!