Недоразумение. История любви

Дарья Щедрина

Он вернулся в свой город спустя семь лет… И понял, что нет у него теперь ни дома, ни семьи, ни друзей, ни работы, ни денег. И неизвестно, как бы сложилась его жизнь дальше, если бы не это странное недоразумение…

Глава 3

Никита поднялся пешком на пятый этаж и остановился у двери в квартиру. В неплохом месте обосновался Самат. Когда они виделись последний раз, Самат был совсем еще мальчишкой, только приехавшим из Казахстана, стремящимся пустить корни на новом месте в новой стране. Судя по всему, сумел укорениться в России молодой казах.

Дверь распахнулась сразу, едва Никита успел нажать на кнопку звонка. Двое пацанов детсадовского возраста с удивлением воззрились на него раскосыми азиатскими глазенками.

— Здравствуйте, я к Самату, — кивнул им Никита, постаравшись улыбнуться как можно приветливее.

— Папа, папа, к тебе какой-то дядя пришел! — заголосили пацаны на два голоса, перебивая друг друга, стараясь обойти брата и донести до отца первым новость.

Из кухни вышел отец. Все тот же Самат, невысокий, поджарый, только старше на семь лет, солиднее, увереннее в себе.

— Здравствуй, Никита Иваныч! — улыбнулся он дружелюбно, протягивая широкую трудовую ладонь бывшему начальнику.

— Здравствуй, Самат!

— Сколько лет, сколько зим!

— Да уж восьмой год пошел с тех пор…

— Летит время… Ты проходи, проходи, Никита Иваныч, гостем будешь!

И провел на кухню, познакомил с женой Айнагуль, маленькой улыбчивой казашкой, усадил за щедро накрытый стол, даже рюмочку налил. В душе Никиты медленно-медленно таяло непрошеное напряжение. Пока шел на встречу со старым другом, не другом, подчиненным, что много лет назад осваивал под его руководством азы строительного дела, все думал: как примет его Самат? Станет ли вообще разговаривать с бывшим зеком? Но вот же и за стол усадил, и рюмочку налил.

— Спасибо за гостеприимство, Самат!

— Самат добро помнит, не забывает, — в узких черных глазах мелькнула улыбка.

— Я смотрю, Самат, ты твердо встал на ноги. Семьей обзавелся, дом обустроил, — Никита с неприкрытым любопытством осматривал кухню, где каждая вещь, каждая посудина, чисто вымытая, вычищенная, была на своем месте, где во всем чувствовалась заботливая женская рука. А из комнаты доносились веселые детские голоса.

— Не может, да и не должен человек без семьи, без дома жить. Такова природа вещей!

Никита с интересом взглянул на собеседника.

— А в тебе все больше проявляется жизненная мудрость, Самат. Помню, ты еще совсем мальчишкой был, а рассуждал как аксакал, спокойно и мудро. И учился как одержимый. С работы тебя выгонять приходилось, так торопился профессию освоить.

— Да, Никита Иваныч, многому я у тебя научился, мастером стал. Повезло, что успел. После твоего ареста такой разброд в конторе начался, не передать. Ну да ты и сам знаешь! Растащили фирму твою на части. Конкуренты, как стая падальщиков, набросились в один миг, точно только и ждали. Ну а народ потянулся кто куда. Одни пошли к конкурентам… Ты не осуждай их, Иваныч, ладно? — Самат глянул на него с извиняющейся улыбкой, будто был в чем-то виноват.

— Да что ты! У всех же семьи, дети. Их кормить надо было. Кто давал работу, к тому и потянулись мужики. За что ж тут осуждать? — ответил Никита.

— А я на вольные хлеба подался, — в голосе бывшего подчиненного прозвучала гордость. — Стал заниматься частным строительством, ремонтом. Руки-то у меня, как ты сам говорил, из того места растут, что надо. Постепенно клиенты ко мне потянулись, ценить мою работу стали. Теперь вот бригадой небольшой обзавелся. Летом первый большой заказ выполняли под ключ, коттедж делали. Хорошо получилось, Иваныч. Ты бы мной гордился.

— А я и так горжусь, Самат. Не пропала моя наука для тебя. Молодец! И пацанов своих, думаю, правильно воспитаешь.

Самат подлил гостю в рюмку водки и задал вопрос, давно вертевшийся на языке. Но какой же восточный человек задает важные вопросы с порога? Сначала гостя накормить надо, напоить, дать отдохнуть, порадовать приятной беседой, а потом и вопросы задавать.

— Ну а ты-то как, Никита Иваныч? — снова блеснули любопытным огнем узкие черные глаза.

Не пошла эта рюмка, полыхнула жгучим пламенем по пищеводу, да и осела в желудке камнем. Что мог рассказать Никита бывшему подчиненному, с которым и дружить-то не дружил никогда? Что его бывший начальник, хозяин растущей строительной фирмы, уважаемый человек, что учил его уму-разуму когда-то, живет теперь в ночлежке для бомжей? Что нет у него теперь ни собственной крыши над головой, ни надежного заработка? Что теперь он, как нищий, вынужден побираться по бывшим друзьям и знакомым? Тут не только водка поперек горла встанет…

— Да как я… — Отвел глаза в сторону, хотя что там за окном рассматривать? Ветер, дождь, холод, поздняя осень. — Вот вернулся недавно…

Он замялся, не зная, с чего начать свой невеселый рассказ. Но Самат опередил его.

— Я знаю, что случилось, Никита Иванович. Семь лет назад в конторе нашей долго подробности обсасывали. Ты уж извини, не знал я, что мужики хуже баб сплетни любят. Но уши не закроешь. И вот что я тебе скажу, Иваныч, — Самат наклонился поближе к Никите и заговорил тише, но доверительнее: — Будь я на твоем месте, поступил бы точно так же и ни о чем не жалел!

На сердце у Никиты вдруг стало тепло-тепло, будто и туда добралась согревающая жидкость из рюмки.

— Нет, Самат, тебе бы так поступать не пришлось. Ты в женщинах лучше моего разбираешься. — И, подняв рюмку для тоста, произнес с благодарной улыбкой: — Дай бог, друг мой, чтобы мир и счастье всегда жили в твоей семье!

Они снова выпили и закусили, и последнее напряжение оставило гостя, и он с наслаждением впитывал всем своим существом чужое домашнее тепло, гостеприимство и уют доброго дома.

— Я ведь с просьбой к тебе, Самат, — наконец решился заговорить о главном Никита. — Мне работа нужна. Очень нужна.

Самат вздохнул, не торопясь дожевал кусок мяса и открыто посмотрел на Никиту.

— Понимаю, Иваныч. Но начальничьей должности в моей конторе нет. Если пойдешь простым мастером — возьму. Золотым рукам всегда работа найдется.

— Я же в начальники и не стремлюсь, Самат! Любой работе буду рад. А как я работать умею, ты знаешь.

— У меня как раз заказ один подзавис. Уехал человек внезапно на родину, мать хоронить. Не мог я его задерживать, сам понимаешь. Работу не доделал, а заказчик недоволен. Доделаешь? Там немного осталось.

— Конечно, о чем разговор! Когда начинать? — воодушевился Никита. Любой, самой черной, самой низкооплачиваемой работе он был бы рад. А с Саматом работать он любил, еще семь лет назад любил, потому что у обоих были золотые руки и одинаковое чувство ответственности за свое дело.

— Так, завтра и начнем, Иваныч. Добро пожаловать на борт! — Самат улыбнулся широко и дружелюбно, как брату.

Когда проводили гостя, Айнагуль спросила у мужа:

— Кто такой этот Никита Иванович? Разве он твой друг? Что-то я не слышала о нем раньше.

— Он не просто друг. Он больше чем друг. Он — человек, который дал мне удочку и научил ею пользоваться.