Нелепые аккорды бытия

Дарья Черевик

Что определяет нашу жизнь, как не банальная рутина, вырабатывающая базовые алгоритмы поведения? Но кто из нас готов оборвать фальшивую мелодию размеренных аккордов бытия и сделать первый шаг навстречу неизвестности? Как бы мы не сетовали на судьбу, нам слишком сложно избавиться от общепринятых стереотипов, навязываемых с детства. Постоянство становится нерушимым – и мы все реже выходим из зоны комфорта ради новых эмоций, ради самой жизни. Мы слишком часто сдерживаем душевные порывы, но порой система дает сбой – и происходят нелепые совпадения и досадные недоразумения, о которых не говорят вслух…

Vanitas vanitatum et omnia vanitas^[1]

Напрасные попытки

Как обычно, среди ночи, а точнее, ближе к утру, мне приснилось что-то несуразное — и я проснулась. Комнату окутывал предрассветный мрак. Под синтепоновым одеялом было тепло и уютно. Под боком монотонно посапывал муж и неуклюжими движениями натягивал угол пододеяльника себе на голову. «Как бы мне сейчас хотелось прижаться к нему всем телом и провалиться в сон часика на два-три», — подумалось мне. Но проблемы с мочеиспусканием дают о себе знать в самые неподходящие моменты, например, за 10 минут до сигнала будильника.

Я нехотя встала с постели, нырнула ногами в домашние тапочки, накинула теплый халат и поплелась в ванную. Когда чистила зубы, услышала крик Jared Leto, доносившийся из шипящего динамика старенького мобильника. Я вспомнила, что муж просил не будить его сегодня, так как взял работу на дом, но было уже слишком поздно. Он, выругавшись, оборвал на полуслове моего кумира, которого ненавидел до мозга костей:

— Сколько раз я просил не ставить этого пи*са на звонок!

Я сделала вид, что не услышала, для правдоподобности откручивая до упора кран с водой. Казалось, что может быть хуже, чем утро понедельника?! Поверьте, я могу привести тысячу примеров, способных ухудшить и без того скверное настроение: ссора с домочадцами из-за очереди в туалет, подгоревший завтрак, пролитый на одежду кофе, сломанный фен, внезапное отсутствие горячей воды, отсутствие чистых носков, пропаленная утюгом/сигаретой блузка, несимметричные стрелки на глазах, экскременты кота посреди коридора, единственный оставшийся в доме заплесневелый кусок хлеба…

У меня ни одно утро не обходится без происшествий/встряски, и сегодняшнее не стало исключением. Муж больше часа пилил меня за то, что разбудила его ни свет ни заря. Я, молча, старалась пропускать мимо ушей его тирады по поводу своего эгоистического характера, ибо знала, что стоит лишь мне огрызнуться, и между нами начнется третья мировая.

Сейчас он выплеснет весь скопившийся в нем негатив и через несколько минут после моего ухода преспокойно заварит себе крепкий кофе, возьмет сигарету, покрутит в руках, поднесет ее бок к своему носу, вдохнет с закрытыми глазами аромат табака и, подкурив, возьмет вчерашний недочитанный выпуск газеты. В это время наш кот Васька запрыгнет к нему на колени и начнет монотонно мурлыкать. Примерно так у мужа пройдет первая половина дня. Затем он опомнится, что пришло время обеда, и, не глядя, схватит что-нибудь из холодильника, а затем сядет за компьютер проектировать новые здания.

А я плетусь на работу, которую ненавижу каждой клеточкой своего организма…

Так уж произошло, что я росла послушной дочерью и никогда не перечила родителям. Школу закончила с золотой медалью и целым ящиком грамот/наград за участия во всевозможных конкурсах/олимпиадах. Когда пришло время определяться с профессией, я была очень растеряна. Мне не хотелось связывать свою жизнь с медициной, так как я панически боялась крови — и я не стала идти по стопам отца-хирурга и матери-терапевта. На протяжении нескольких лет я тайком мечтала стать дизайнером. У меня скопилась сотня папок с тысячью проектов по рациональному обустройству жилых помещений. Ведь я не понаслышке знала, каково это — ютиться в крохотных малосемейках.

А когда время начало поджимать, поскольку начинались первые вступительные кампании в высших учебных заведениях, я решила открыть родителям свой секрет.

«Это шутка?» — испуганно спросила мать.

«Ничего глупее не могла придумать?!» — пристыдил отец.

Я разревелась, как маленькая, и убежала в свою комнату. Возможно, стоило настоять на своем, во что бы то ни стало, но я была сломлена реакцией родителей и не смогла аргументировать свой выбор после уничижительной речи отца о необходимости трезво смотреть на вещи, выбирая себе род занятий. В итоге, он посоветовал мне стать юристом или экономистом. Тогда я и подумать не могла, что не существует более абстрактных профессий, чем эти. Парикмахер, повар, швея, учитель, программист — вот где обязанности на лицо, все ясно и понятно.

Меня же угораздило вступить на юридический факультет государственного национального университета. Все родственники мною восхищались, а родители, гордясь своим чадом, с притворной робостью в голосе отвечали:

«Ну, что вы. Обычный ребенок. Не спорим, очень трудолюбивый».

А в моменты, когда отец опрокидывал рюмку-другую после неудачной операции, начинал хвастать перед друзьями:

«Вы только поглядите, какая у меня дочь выросла: не пьет, ни курит, по ночам нигде не шляется («не чета вашим оболтусам» — добавляет мысленно). Вот, что значит правильное воспитание. И мало того, что поступила на юридический факультет без взяток и связей («не чета вашим оболтусам» — все та же мысль проносится в голове), так еще — на бюджетную форму обучения. У нее ведь шестеренки за десятерых работают. Сам иногда ее побаиваюсь. До сих пор не могу привыкнуть, что у нас в семье будет собственный юрист (торжественная ухмылка).

Эх, отец, неужели ты и вправду в это верил?! И какое же будущее ты пророчил своей единственной дочери?! Небось, головокружительную карьеру на государственной службе: руководящую должность, всеобщее уважение, социальные льготы, сопутствующие привилегии… Самое смешное, что я и сама начинала принимать твои слова всерьез и представлять себя, сидящей на огромном кожаном кресле в собственном кабинете и раздавать поручения подчиненным.

Студенческие годы пролетали довольно быстро, но уже на третьем курсе я заподозрила, что юриспруденция — совсем не то, чему я хочу посвятить все годы жизни. У меня холодела кровь в жилах, когда я представляла себя в зале суда под пристальными взглядами преуспевающих юристов. Я даже подумывала о том, чтобы перевестись на другой факультет или вовсе сменить ВУЗ, но мои планы так и не были реализованы. Во-первых, меня страшили глобальные перемены, во-вторых, я даже представить боялась реакцию родителей, в-третьих, не хотела, чтобы меня всю жизнь попрекали данным выбором, и, как следствие, так и не решилась никому открыться.

Университет я, по правде сказать, не смогла закончить с красным дипломом, но родители, безусловно, возлагали на меня большие надежды. Я уже давно перестала их посвящать в свои заботы и проблемы, поэтому они не знали, что после второго курса я напрочь утратила интерес к учебе, и тщательно готовилась к экзаменам лишь для того, чтобы по результатам сессии получать стипендию.

После долгожданного выпускного вечера, который я представляла себе избавителем от скучных лекций и несчетного количества рефератов, наступил один из самых сложных периодов в моей жизни — поиск работы. На то время канули в лету те пережитки советского режима, которые обеспечивали работой всех выпускников высших учебных учреждений. Были, правда, и в той системе некоторые щепетильные нюансы, вроде распределения по всем необъятным просторам Союза, но не будем сейчас об этом.

Я даже представить себе не могла, насколько сложно будет найти работу. Куда бы я ни обращалась, от меня требовали опыт работы. Тогда я обратилась за помощью в центр занятости, согласна была на что угодно, лишь бы не видеть угрюмые лица родителей, прикрывающих сочувствующими взглядами свою беспомощность. Там мне сразу дали понять, что таких горе-юристов и горе-менеджеров пруд пруди, а государству нужны слесари, механики, сварщики, повара, швеи и т. п. Даже предложили мне какие-то курсы, чтобы я переквалифицировалась на маникюрщицу или официантку. Я негодовала. Моей злости не было предела. «Да чтобы я, юрист по образованию… Да ни за что!». И только намного позже я поняла, насколько была не права. Прими я тогда другое решение, все бы сложилось совсем иначе…

Какая омерзительная выдалась погода (впрочем, стандартная, осенняя): обложной дождь сопровождался внезапными порывами ледяного ветра. Я положила обратно в пакет свой любимый зонт, так и не решаясь его раскрыть, и натянула на голову капюшон ветровки. За последние полгода я сломала около семи зонтов, пять из которых не подлежат ремонту. Планирую переходить на специальные плащи, те самые пластиковые накидки необъятных размеров, которые носят все представители стихийной торговли под открытым небом.

Сквозь пелену дождя я с трудом пыталась разглядеть номер своей маршрутки. Наконец-то, вдалеке, на лобовом стекле покосившегося на левый бок ЭТАЛОНа светился красным цветом заветный двадцать четвертый номер. Водитель с ловкостью опытного перевозчика открыл дверь в аккурат перед самой большой лужей на остановке. Воспользовавшись внезапным замешательством нескольких человек, которые пытались сообразить, каким же образом им попасть в салон автобуса, не намочив ноги, я преспокойно прошагала в лаковых туфлях по воде, погружаясь в нее по самую щиколотку. Я давно для себя решила, что подобные ситуации неизбежны, поэтому всегда храню на работе сменную обувь всех сезонов. Первыми опомнились две старушки с огромными клетчатыми сумками и пошли брать штурмом уже давно переполненный салон маршрутки. Как я не пыталась держаться от них подальше, брошенные на ноги пассажиров растрепанные сумки, все-таки добрались до моих капроновых колгот.

Но сегодня все складывалось не так уж и плохо: во-первых, я успела позавтракать, во-вторых, стояла на остановке каких-то пять минут, а в-третьих, удобно пристроилась возле худенькой девочки-подростка, которая согласилась взять к себе на руки мою увесистую сумку с документами. Теперь я могла посвятить себе любимой около сорока минут и сбежать от реальности, мысленно погружаясь в мир фантазий и грез.

К сожалению, сегодня мне никак не удается абстрагироваться от навязчивых мыслей о работе, которая раздражает и злит настолько, что в порыве неконтролируемого гнева провоцирует совершать необдуманные поступки. Бывают моменты, когда я настолько быстро иду на конфликт, что порой самой становится не по себе. Я, как бомба замедленного действия, но многоразового использования, которая всегда готова выплеснуть наружу свои смертоносные импульсы и перейти в режим разрушительного нападения.

Но сейчас не об этом. Моя первая работа была совсем несложная — специалист общего отдела одного из государственных органов. Изо дня в день мы занимались невыносимо нудным и бессмысленным делом: регистрировали входящую/исходящую корреспонденцию, готовили проекты докладов/протоколов для руководства, копались в архиве в поисках истребованных документов, часами напролет что-то ксерокопировали или сканировали, вели несчетное количество журналов и забивали папки-скоросшиватели стопками бумаг. Как по мне, тоска смертная. Одна Зинка, приехавшая из деревни, безумно гордилась статусом госслужащего перед своими односельчанами, работающими преимущественно на кирпичном заводе.

Поначалу и я была вне себя от радости, когда один благодарный пациент отца замолвил за меня словечко — и меня взяли на работу. Откровенно говоря, я не могла поверить своему счастью. Я каждое утро выходила из дома в деловом костюме и летящей походкой вышагивала по двору, упиваясь завистливыми взглядами соседей. Зарплата у меня, была хоть и небольшой, зато стабильной. К тому же, по настоянию родителей я распоряжалась заработанными деньгами исключительно по собственному усмотрению.

Первые три-четыре месяца я с головой погрузилась в работу, пытаясь вникнуть в самую суть, и как только я охватила ее целиком со всеми тонкостями и нюансами, то напрочь утратила всякий интерес. Как только я не пыталась, никак не могла найти смысла в своей работе. Она была похожа на нелепую возню тараканов в поисках еды в нежилой квартире. Даже отдел не хватило ума назвать по-другому, хотя суть, безусловно, была передана. Мы занимались всем тем, чем другие отделы пренебрегали. Они ведь принимали решения, влияющие на жизни людей, сотрудничали с другими организациями, выступали представителями в судах, начисляли зарплату и все такое, а мы лишь присваивали номера их письмам…

Я начала грезить об увольнении, но с замиранием сердца представляла себе реакцию отца, который до сих пор отрабатывал свой долг за мое трудоустройство. Не придумав ничего лучшего, я снова взялась за свои проекты. Я тайком засиживалась до глубокой ночи над чертежами, представляя себя творцом новой эпохи. А утром снова собиралась в офис, где я вынуждена была бессмысленно потратить целый день на поиски какой-нибудь папки или заполнение очередного журнала в окружении недалеких женщин, темы разговоров которых сводились к обсуждению сериалов/коллег/кулинарии. Но самое странное для меня было то, что моим коллегам очень нравилась их непыльная работа, которая не требовала каких-либо физических (а по мне, так и умственных) нагрузок.

А я безумно мечтала о саморазвитии, поэтому решила, во что бы то ни стало, перевестись в другой отдел. Тогда я еще не подозревала, что возложила на свои хрупкие плечи непосильную задачу. Во-первых, свободных вакансий было не так уж и много, а, во-вторых, моя начальница ни за что не хотела меня отпускать, так как всегда могла на меня положиться, хоть и недолюбливала за мой резкий нрав. Так что все мои попытки что-либо изменить, заранее обреченные на поражение, потерпели фиаско.

На фоне сильного душевного потрясения и нервного истощения у меня начала развиваться депрессия. Я отстранилась от своих коллег/родителей/друзей и полностью замкнулась в себе, находя единственное утешение в моделировании крохотных деталей поздними вечерами/ночами.

Однажды я решилась выбраться на профессиональную выставку архитектуры и дизайна, где были представлены работы лучших мастеров со всей Европы. Когда я жадно всматривалась в каждый экспонат, меня охватывало двойственное чувство. С одной стороны, я получала огромное моральное удовольствие от созерцания гениальных шедевров, которые воплощали в жизнь самые чудаковатые фантазии их создателей; с другой — я осознавала, насколько примитивными будут выглядеть мои аппликации по сравнению с этими произведениями искусства, и мне стало настолько обидно, что я разревелась, как дитя.

Именно такой я и предстала первый раз перед своим будущим мужем: заплаканной и растерянной (точнее — потерянной). Это была его первая персональная выставка, которая открыла ему дверь в большой мир искусства. Он был всего лишь на несколько лет старше меня, но выглядел очень солидно в дорогущем голубом костюме и замшевых черных туфлях всемирно известного бренда.

Слово за слово — и я осознала, что хочу всегда находиться рядом с ним, слушая его низкий голос, раскрывающий передо мной всевозможные тайны современного моделирования. В первый же день нашего знакомства, я отправилась к нему домой выпить бокал шампанского за успех его мероприятия. Не знаю, как это могло со мной произойти, но я, ни на грамм не засомневавшись, согласилась остаться у него на ночь. До того я пыталась встречаться с парнями, но до постели дело так ни разу и не доходило (меня вполне устраивали «поцелуйчики»/«обнимашки»), и молодые люди, не получив от меня желаемого, разрывали со мной отношения.

Впервые за всю жизнь, я почувствовала себя уверенной в себе женщиной. Будущее больше не казалось мне таким неопределенным, а настоящее — мрачным. Судьба подарила мне человека, который понимал мое увлечение и обещал поддерживать во всех начинаниях.

Неделю спустя мне пришлось познакомить его со своими родителями, так как они категорически отказывались меня отпускать к незнакомому мужчине на ночь. Как ни странно, но мой парень сразу же расположил их к себе своими незаурядными историями и простодушной улыбкой. Просто удивительно, как быстро он ладит с окружающими! Для него ничего не стоит за пару секунд найти общую тему для непринужденной беседы и развивать ее до бесконечности, если того потребуют обстоятельства. Поэтому, у нас в семье всевозможные переговоры ведет исключительно он. Ему не может отказать ни секретарша, оберегающая своего шефа от внезапных посетителей, но любезно соглашающаяся сделать для него исключение; ни главврач районной поликлиники, оформивший вторую группу инвалидности его троюродному брату почти даром, хотя всему городу была известна фиксированная цена на его услуги; ни свирепые бабки, выстаивавшие многочасовые очереди в собесе, не пропускающие вперед никого, кроме, моего ненаглядного.

Вскоре я переехала в его двухкомнатную квартиру в один из спальных районов города. А спустя полгода мы узаконили наши отношения, не желая больше оправдываться перед моими родителями за «сожительство». Правда, они все равно остались недовольны, так как свадьбы в традиционном смысле этого слова не было. Мы отделались банальным ужином в небольшом кафе за неприглядным столиком в дальнем углу зала, уместившим за собой ровно двенадцать человек.

Казалось бы, теперь я могла вздохнуть свободно, нырнуть в омут с головой в работу над новыми проектами и смело идти навстречу мечте. Но все оказалось не так-то просто. Поначалу, я была настолько счастлива вырваться, наконец, из-под чрезмерной опеки родителей, что старалась наслаждаться семейной жизнью, откладывая все свои планы на потом. А потом все как-то закрутилось, выработался график, в котором не было места для воплощения моих идей в жизнь. Теперь я должна была считаться с мужем, планируя свое времяпровождение, а это было весьма сложно, ведь у него всегда находились более важные причины, чтобы заставить меня уступить.

Неужели она сейчас выходит? Какая удача! Сесть возле окошка и смотреть на унылые лица прохожих, мысленно хоронивших остатки воспоминаний о промчавшихся выходных, о которых грезили пять дней подряд. Нет, я не смеюсь над ними! Напротив, вижу в их потухшем взгляде свое отражение и невольно вспоминаю, как аккуратно записывала в ежедневник, чем хочу заняться в субботу и в воскресенье, заранее зная, что напрасно себя обнадеживаю, ведь еще ни разу не придерживалась составленного плана действий.

Но пару лет назад на меня нашло озарение. Я ощутила в себе необъяснимую потребность покопаться в своих старых чертежах, а когда до них добралась, то не могла остановиться. На работе я все свои идеи записывала в блокнот, а дома, наспех поужинав, перечитывала заметки по несколько раз и до полночи сидела перед монитором или куском ватмана с карандашом в руках. Надо отдать должное моему мужу, ведь он ни разу не упрекнул меня за отчужденность, лишь изредка заглядывая ко мне в комнату, не смея отвлекать от работы. В такие моменты мне казалось, что передо мной открываются все тайны мироздания, и я становлюсь неотъемлемой частью чего-то великого и недосягаемого.

Спустя полгода бессонных ночей мой проект был полностью готов. Я с замиранием сердца показала его своему мужу, который, как и полагается цензору, сначала слегка похвалил, потом акцентировал внимание на слабых сторонах, а затем, подытожив все вышесказанное, заявил, что работа выдалась на славу. И он, используя все свои связи, организовал мне небольшую презентацию перед ежегодной конференцией по архитектуре и дизайну.

Признаться честно, две недели пролетели в каком-то радостном/нервном/возбужденном состоянии. Я очень смутно понимала, что происходило вокруг, мысленно воображая себя на вершине пьедестала, но обволакивающее/убаюкивающее чувство эйфории в один миг испарилось, когда я случайно наткнулась в интернете на статью об одном японском изобретателе. Выяснилось, что он около года назад представил миру работу, как две капли воды похожую на мою. Я уставилась в монитор немигающими глазами и не могла сообразить, что же мне теперь делать. Сначала я злилась/ругалась, затем отрицала/плакала/негодовала, но понимала, что бессильна перед фатальным стечением обстоятельств. Подумать только, какое роковое совпадение! Двум совершенно незнакомым людям с разных уголков планеты в одно и тоже время приходит в голову одна и та же идея. Я знаю, что в истории такое случалось ни один раз, но все же не могла не удивляться абсурдности ситуации.

Как ни умолял меня муж взять себя в руки и воспользоваться шансом, чтобы познакомиться с элитой современной архитектуры, гениями новейшего строительства, я была непоколебима. Я считала ниже своего достоинства распинаться перед пресыщенной публикой, изображая свои идеи революционными, когда они выглядят всего лишь чьей-то жалкой копией.

Эта была наша первая серьезная размолвка. И хоть никто ни на кого не бросался с кулаками и не повышал голоса (здесь, я, конечно же, лукавлю — как же без повышенных тонов?), но с момента моего отказа от презентации что-то в наших отношениях явно изменилось. Прежде всего, мы стали избегать друг друга. Я, раздавленная жестокой насмешкой судьбы и снедаемая чувством вины, не решалась навязываться, а он, видимо, не смог простить мне мою выходку с отказом явиться на организованное им мероприятие. Насколько мне известно, когда он сослался на мое недомогание, никто особо не расстроился, наспех запихивая в сценарий какой-то детский конкурс. Но мой муж, всегда державший свое слово, при встрече с коллегами не находил себе места, стыдливо опуская голову.

Но время шло, и душевные раны постепенно зарубцовывались. Мы, как и прежде, начали много времени проводить вместе, посещая всевозможные выставки или попросту валяясь на кровати. Я старалась больше не думать о своем фиаско, и попыталась с головой окунуться в работу. Но это была глупая затея, ведь я жаждала решения трудных и жизненно важных задач, а вынуждена была тратить драгоценные минуты на бессмысленную возню в архиве или монотонную регистрацию документов.

Скорее всего, проблема заключалась именно в том, что я ни в чем не могла найти смысл. Нет, я не хотела познать сущность бытия. Просто не желала более существовать. Мне хотелось жить! Хотелось заниматься чем-то значимым и полезным. Ведь я, как и многие другие, верила в свое исключительное предназначение, но не могла сообразить, в чем именно оно заключалось.

Когда я решила поделиться своими мыслями с мужем, он, спокойно меня выслушав, посоветовал сменить работу. Он вслух произнес то, о чем я даже думать боялась: поменять сферу деятельности. Иногда, перед сном, оставаясь один на один со своими «тараканами в голове», я мечтала написать заявление об увольнении и с гордо поднятой головой положить его на стол начальнице. Я представляла себе ее ошеломленный взгляд и отчаянные просьбы не делать поспешных выводов. Но с наступлением утра моя смелость испарялась подобно утренней росе, и я снова плелась в офис с фальшивой улыбкой на устах.

Наконец-то, случилось чудо! Я сидела за компьютером дни и ночи напролет в поисках работы. Такое времяпровождение доставляло мне огромное удовольствие. Меня, как и десять лет назад, переполняли тщеславные амбиции. Я была на грани безумства от переизбытка положительных эмоций. Меня больше не заботили рутинные поручения, так как я знала, что скоро передо мной откроются золотые врата в новый мир, в котором мне будет отведено невероятно важное место.

Три месяца спустя меня заинтересовала одна вакансия. Вроде бы ничего примечательного в ней не было, такой же государственный орган, но прельщали, во-первых, более высокая должность, а во-вторых (а скорее, во-первых) прощание с канцелярией и работа по специальности. До этого момента, я даже не подозревала, что захочу заниматься юридической практикой, но мне срочно нужно было что-то менять, поэтому я, не раздумывая, подала документы на участие в конкурсном отборе.

С этого момента муж открыто мною гордился, утверждал, что я сделала крохотный, но самый важный шаг — сдвинулась с мертвой точки навстречу поставленной цели. Частичкой своего сознания я тоже собой гордилась, но страх приближающихся перемен сдавливал/душил/парализовывал, а приступы паники становились неуправляемыми. Мои мысли были настолько хаотичными, что порой мне чудилось, будто я лишаюсь рассудка.

«А может, не стоило все начинать?! Глупая затея!.. Нет, я все-таки молодец!.. Кому я вру?! Скорее всего, променяю шило на мыло. Уже столько времени прошло после окончания университета. Законодательство кардинально изменилось! Я ведь ничего не знаю!.. Отец, наверное, расстроится. Он столько труда вложил в мое трудоустройство!.. К черту все! Хотя бы попробую!.. Не особо то и хочется туда идти. Просто потренируюсь. Если выиграю, откажусь, а проиграю — приобрету новый опыт. В следующий раз проще будет».

И так я бредила до самого конкурса, терзаясь извечным вопросом: «Быть или не быть?». Но все же решилась, убедив себя в том, что ничего не теряю, если приму участие. Была бы я безработная, свалилась бы в обморок от нервного напряжения, как некоторые конкурсанты. Но, к счастью, я была трудоустроена, и победа/поражение не были для меня такими же решающими/судьбоносными, как для остальных. Видимо, благодаря моему удивительному спокойствию, которое снизошло на меня в самый ответственный момент, я и стала победителем. Как позже говорили члены комиссии, их подкупили мои непринужденность и ясный рассудок.

После оглашения результатов со мной произошло фантастическое преображение: я расправила опущенные плечи (во всех смыслах этого выражения) и пошла в салон красоты с твердым намерением расстаться с прошлым, не желая, чтобы мое отражение в зеркале напоминало бы мне о нем.

Я чувствовала, как у меня начали расти крылья. Победа была настолько головокружительна, что я долго не могла поверить своей удаче, а поскольку она не часто сопутствовала мне по жизни, то я решила, не упускать свой шанс и не отказываться от места, как запланировала. Я была уверена, что теперь все кардинально изменится, и у меня начнется новая жизнь.

Как это часто бывает перед важным событием, мне не суждено было уснуть накануне первого рабочего дня на новом месте, следовательно, для меня не составило особого труда встать в пять утра и провести возле зеркала не менее часа, отчаянно желая выглядеть идеально. В тот день я была неотразима: в новом нижнем белье, придающем любой женщине неуловимые искорки в глазах, почти не ношенном деловом костюме, умело подчеркивающем все детали женственной фигуры, и новых туфлях на каблуках. Образ дополняли ультрамодная лаковая сумочка и едва заметный шлейф дорогущей туалетной воды.

Невыносимо трудно вспоминать тот кошмарный день, который воплотил в жизнь самые жуткие из моих кошмаров. До обеда все шло превосходно: знакомство с коллективом, ненавязчивые разговоры за чашкой чая, ознакомление с документами в отделе кадров. А роковой момент настал тогда, когда мне вручили должностную инструкцию. Поначалу я не предала особого значения одному пункту, так как наивно полагала, что в отделе не уделяли должного внимания разработке индивидуальных инструкций. Но как я себя не успокаивала, что-то настойчиво сосало «под ложечкой». Начальник отдела был крайне удивлен моим вопросом и подтвердил прочитанный мною приговор: «Деловод».

Я оторопела: «Неужели судьба сыграла со мной такую злую шутку?». К тому времени я уже успела похоронить свой ненавистный опыт работы в канцелярии, примеряя на себя роль юриста. Конечно, де-юре, я числилась в юридическом отделе, но де-факто, была таким же деловодом, как и раньше.

Я старалась держать себя в руках и только благодаря стальной выдержке и безграничному терпению смогла дотянуть до шести часов вечера. Дорогу домой помню с трудом, поскольку сквозь нескончаемый поток слез не видела абсолютно ничего. Открыв мне дверь, муж настолько опешил при виде моего «готического» макияжа, что чуть было не вызвал полицию.

Срывающимся голосом я битый час пыталась объяснить мужу, что стряслось, пытаясь донести до него всю нелепость сложившейся ситуации. Но он лишь мило улыбнулся и заверил, что подобные вещи случаются со всеми новичками:

«Буся, это временно! Не успеешь и глазом моргнуть, как сама возглавишь отдел. Будешь еще скучать по тем спокойным дням, когда сидела с утра до вечера над кипами документов, десятилетиями покоившихся в столах/шкафах/сейфах под добротным слоем пыли. Более того, присмотришься к работе отдела со стороны, будешь учиться на чужих ошибках…».

Ах, как же он красиво говорил! Я решила сделать вид, что поверила. Просто не могла иначе, когда подняла мокрые от слез ресницы и поймала его сочувствующий взгляд. А сама в этот момент только и думала, что о завтрашнем дне: «Как не ударить в грязь лицом? Как сохранить самообладание и сделать вид, что я ни на йоту не жалею, что прошла этот распроклятый конкурс?».

Настой валерьяны в тот вечер мне заменили стакан коньяка и полпачки сигарет — и еще до полуночи я провалилась в сон.

Первые дни я чувствовала себя весьма неплохо, так как работой меня нагружали постепенно (видимо, чтобы не спугнуть). Но я, напротив, люблю трудности, только совсем иного рода. Мне нравится, в качестве зарядки для мозгов, напрячь свои извилины над хитроумными и замысловатыми задачами, провести дюжину бессонных ночей в поисках ответов на щекотливые вопросы. А ответив на них, чувствовать неземное блаженство и умиротворение. Правда, задание должно меня заинтересовать, это обязательное условие, иначе время, потраченное на его решение, покажется мне невыносимо долгим и утомительным.

Я осознавала, что занималась исполнением поручений, не требующих никакой подготовки и опыта, вроде тех, какими нас занимали на подготовительной практике, чтобы мы не слонялись без дела. По сути, я делала все то, что другие сотрудники не успевали (упорядочивала их документы, заводила новые журналы, искала в мешках неожиданно понадобившееся письмо десятилетней давности, часами простаивала за ксероксом или сканером, отвечала на телефонные звонки и распределяла их среди сотрудников и т. п.).

Собрав все свое мужество в кулак, я решила вести себя легко и непринужденно во что бы то ни стало. «Нужно просто немного потерпеть», — заверяла я себя. Но кого я пыталась обмануть? Я ведь не понаслышке знакома с пословицей: «Нет ничего более постоянного, чем временное». Все в этом мире временно. И с подобными рассуждениями можно всю жизнь заниматься ненавистным делом, уверяя себя, что придет то иллюзорное время, когда тебе на голову падет манна небесная и сделает тебя счастливым. Оно бы, конечно, хорошо начать карьеру с самых низов, но лишь в том случае, когда полностью уверен, что влиятельный покровитель поспособствует твоему повышению. В противном, случае, можно до пенсии прозябать на должности «принеси-подай».

По сути, я ничего не добилась своим переводом, просто сменила один улей/муравейник на другой. Обновленным декорациям не по силам было изменить саму суть представления. Система — нерушима. Это аксиома.

Как оказалось, я неплохо поддаюсь дрессировке — и уже через три месяца я научилась спокойно реагировать на любые внешние раздражители, а неизменными помощниками для меня стали дежурная улыбка и недалекое выражение лица. Я даже начала привыкать к своим обязанностям, но внезапно освободилось место секретаря, и руководство, недолго думая, «попросило» меня «посидеть» в приемной, пока не подыщут кого-нибудь.

У меня земля ушла из-под ног. Я слабо соображала, что происходит, слушая пространную речь о моих новых обязанностях. Мне объяснили, что отныне я должна буду готовить чай/кофе для руководства, подробно описали, кто что предпочитает, сколько ложек сахара класть, где чья кружка… Это было настолько унизительно, что я готова была разрыдаться в любую секунду, но все же лишила их удовольствия лицезреть мои слезы.

Стиснув зубы, я шла с горячей кружкой в кабинет начальника с непреодолимым желанием вылить ее содержимое ему на голову, кинуть пару острых словечек и, хлопнув дверью, уйти навсегда. Вместо этого я аккуратно ставила кофе на деревянную подставку:

— Пожалуйста.

— Спасибо. В следующий раз не вынимайте ложку.

— Конечно.

И кем я только не была с тех пор в глазах коллег: официанткой, горничной, посудомойкой…

— Женщина, вы выходите? Через два квартала произошло ДТП. До конечной остановки не более пятисот метров. Будет быстрее пройтись пешком.

— Авария? А который час? У меня на мобильном батарея села.

— Двадцать минут десятого.

— Вот черт! — вскочила от неожиданности молодая женщина. — Мне же еще чай для шефа нужно купить! — и помчалась, сломя голову, в сторону продуктового магазина.

Примечания

1

С лат. «Суета сует и вся суета», 1:2 Книга Екклесиаста.