Война и потусторонний мир

Дарья Раскина (2024)

ИСТОРИЯ, ВЫЗВАВШАЯ НЕБЫВАЛЫЙ ИНТЕРЕС ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК КНИГА БЫЛА НАПИСАНА! Мощный ретеллинг, где смешались «Война и мир» с «Гусарской балладой» в стиле «Гордость и предубеждение и зомби»! Атмосфера 1812 года со славянскими фольклорными мотивами, история о любви, храбрости и искренности!

Глава 7

Игла в яйце

Шаги Александры отдавались по лестнице звонко-шпорным эхом, поступь Константина в мягких бальных туфлях была почти неслышной. Шли они торопливо и молча, и за все это время цесаревич не удостоил ее ни взглядом, ни словом.

«Кажется, Петро, возвращение мое откладывается, насколько — признаюсь тебе, я боюсь даже думать. Какая участь ждет живого в царстве Мертвых? Пока вершитель моей судьбы, кажется, не слишком расположен. Помнишь зловредного гуся, от которого мы забирались на старую иву? Того, что три лета гонял нас по клеверному полю, а на четвертое был подан с яблоком в клюве? Так вот, местный цесаревич — вылитый он, похож и важностью, и спесью. Клянусь тебе, как глянет — так я тоскую, что рядом нет нашей ивы. Вряд ли он будет так же добр, как Ягина Ивановна, и предложит мне вернуться. Что ж, значит, буду прорываться с боем. Но как бы ни сложилось, имей в виду, Петро, что вскорости я найду с тобой встречи, и…»

Александра оборвала себя, с досадой вбивая каблуки в мрамор. Когда уже она отвыкнет бросаться к Петру с каждой своей радостью и тревогой? Когда перестанет нуждаться в его мнении, его поддержке? Когда перестанет мечтать о том, чтобы снова с ним до смерти о чем-нибудь спорить? Нет, нет, больше никаких писем. Ведь он тогда дал ясно понять, что она ему не родня и не ровня. Не думать о нем, не нуждаться в нем, не ждать встречи с ним, хоть бы он был в трех шагах, даже и в самой Потусторонней России!

— Вы знаете, где вы?

Александра очнулась от звука спокойного голоса.

— Да… Ягина Ивановна объяснила.

Некоторое время они снова шли молча.

— Вы, кажется, составили весьма лестное впечатление о Ягине, — сказал Константин, не оборачиваясь. — Так вот, корнет… оно ложное. Ягина использовала вас, и с дурной целью, склонила вас нарушить запрет…

«Запреты тоже бывают дурными», — подумала Александра, но вслух не сказала. Вместо этого она спросила:

— Что меня ждет, ваше высочество?

— Это решать не мне.

— Кому же?

— Его величеству.

При этих словах Александра почувствовала, как кровь загорелась. «Упаси вас все что ни на есть счастливого на этом свете от встречи с Кощеем», — так, кажется, сказала Ягина? Но теперь Александра сама идет на встречу с правителем Мертвого царства. А если это и есть ее судьба? Царь Кощей… тот самый, чьим приказам подчинялись воины, уничтожившие живой гусарский эскадрон. Вдруг встреча с ним — возможность взыскать справедливость? Александра с сожалением посмотрела на саблю, зажатую в руке Константина. Хотя… что она сможет сделать? Ведь она даже не знает, подействует ли на него сталь, не зря он во всех сказках зовется бессмертным…

В конце коридора показалась дверь. Константин было взялся за ручку, как вдруг поднял лампу и посмотрел в упор на Александру:

— Эта дверь ведет во дворец. Кого бы мы ни встретили, с кем бы мы ни столкнулись, не смотрите в глаза, не открывайте рта и — сильнее всего предупреждаю вас — не давайте никому себя касаться. Живой в Мертвом царстве — слишком соблазнительное блюдо, вам это ясно?

Чувствуя настоящую опасность в его напряженном тоне, Александра кивнула:

— Так точно.

С другой стороны дверь выглядела как часть стены — совершенно неотличима, разве что напротив, вытянувшись во фрунт, стояла охрана: два бравых гвардейца в блестящих кирасах, оба сухие, как старые покойники, с горящими глазами и проеденной на щеках плотью.

Константин повел Александру дальше, туда, где из-под закрытых дверей лился свет и гремела музыка. Лампа покачивалась в такт шагам, выхватывая из темноты плотные бордовые драпировки в римском стиле, мраморные колонны и лепнину под расписным потолком, отсвечивая на позолоченных рамах дворцовых портретов, отражаясь в огромных зеркалах и на лакированных ручках шелковых кресел.

Внезапно дверь справа распахнулась. Из нее, обмахиваясь крошечным веером, выскользнула молодая дама в роскошном бальном платье густого вишневого цвета. Высокую прическу ее удерживала золотая лента и пара ярких, будто бы даже горящих перьев, а винные рубины лежали на белой груди, словно на атласной подушке. Но удивительнее всего было лицо — совершенно бескровное, словно у статуи, с глубокими искрасна-черными глазами. Глаза эти были совсем как у Штефана Карловича, посла, сравнившего мертвых гусар со свининой.

Увидев Константина, дама взвинтилась, будто легавая, почуявшая близкую куропатку.

— Нет, ваше высочество, с вашей стороны это просто бессовестно — бросать нас в такой вечер, — попеняла она игриво, делая приглашающий жест, будто подгребая его лапкой поближе. — Вы и так скоро уедете к этой дикой холодной женщине, к этим лесным варварам. Подарите же нам напоследок хоть пару вальсов!

Александра осторожно взглянула на Константина. Она ждала, что лицо его переменится, приобретет то восторженное и одновременно снисходительное выражение, которое обыкновенно возникает на лице мужчины, увидевшего красивую женщину. «Мне приятно с вами разговаривать, потому что в этом разговоре я сам себе приятен, ведь ваша красота делает комплимент моей наружности, а ваше простодушие — моему уму, вы лишь зеркало, в котором я сам себе кажусь лучше», — вот что чувствовалось в голосе и взгляде каждого мужчины. Даже Петр, отучившись в Париже, усвоил эту манеру — правда, применить ее на себе Александра не позволила. И вот теперь она выжидала, как с появлением дамы изменится цесаревич.

На ее удивление, он ответил лишь поклоном.

— Сожалею, графиня, срочные государственные дела.

— Неужели они не могли бы подождать до завтра? — Тонкое лицо графини вдруг испортилось настоящим испугом: — Это не война?

— Нет-нет, графиня. Не беспокойтесь.

Графиня изящно всплеснула руками. Веер выскользнул из ее ладони и взболтнулся на жемчужной нитке.

— Ах, последнее время я словно на иголках! Новости из дома все ужаснее. Цепеш в панике, отец твердит о войне. Эти бездельники и бунтари, захватившие столицу…

— Они лишь просят вашего короля исполнить свое обещание.

Жалостливая морщинка между бровей графини немедленно превратилась в хмурость.

— В его положении… его вынудили подписать те глупые бумажки!

— И все же его величество сам подписал декрет о Конституции. Разве не должен он быть верен своему слову?

— Вы же не сочувствуете этим… головорезам?

Графиня взметнула веером, взволнованно вдохнула — еще и еще — и вдруг замерла. Качнув пылающими перьями в прическе, она внимательно вгляделась в Александру.

— Зачем портить такой вечер политикой, лучше танцевать, — сказала она вкрадчиво. — Раз уж вы заняты, ваше высочество, возможно, ваш милый гость останется на мазурку? — Небольшие, но острые клычки выглянули из-под ее улыбки.

Константин сделал шаг навстречу — вроде бы для большей учтивости, однако теперь он стратегически стоял на ее пути к Александре.

— К сожалению, мы оба незамедлительно вызваны к его величеству.

— Но вы вернетесь после?

Константин поклонился:

— Непременно.

Графиня протянула руку, и Константин прижал губы к пальцам в атласной перчатке. Отпустив крошечную ладонь, он сделал знак Александре следовать за ним, однако графиня не позволила. Подняв руку перед Александрой, она улыбнулась. В глазах ее жирно блеснуло, давая понять — она лишь хочет увериться в свежести добычи.

Александра поклонилась.

— Не посмею, ваша светлость, — сказала она кротко, так и не распрямляясь, — мой вид слишком непригляден после боя.

В доказательство она продемонстрировала свои руки. Вид ее перчаток, прожженных, обезображенных засохшей кровью и грязью, заставил графиню прикрыться веером. «Какой конфуз!» — послышалось из-за кружевного с перламутром экрана.

— Графиня, — кивнул Константин прощально.

— Имею честь. — Александра парадно щелкнула каблуками и последовала за ним дальше по коридору.

Когда от клыкастой дамы их отделила дверь, пара вытянувшихся гвардейцев и несколько сновавших лакеев, Константин окинул ее быстрым взглядом.

Конец ознакомительного фрагмента.