Сундук мертвеца

Дарья Макарова, 2020

Два имени, две совершенно разные жизни. Так кто она? Успешная карьеристка или преследуемая вдова преступника? Шпионка или запутавшаяся в чужих сетях жертва? Она вернулась, чтобы отомстить… или найти сундук мертвеца. Какой бы ни была цель, она достигнет ее. И пусть для этого придется поставить на кон собственную жизнь и не жалеть чужих.

— Однажды увидев, не забудешь, единожды дав маху, не вернешь…

Я обернулась удивленно. Появившийся из ниоткуда Никитин продолжил со смешком:

— Сбегаешь с собственного праздника?

— Ухожу по-английски.

— Как всегда.

— Я верна себе. И традициям.

— Традициям? Х-м-м… если только тем, что создала сама.

— Есть еще и другие?

Никитин хмыкнул. Склонился в неуклюжем поклоне и пафосно осведомился:

— Позвольте проводить вас, прекрасная леди?

— Ты сегодня жжешь, — повиснув у него на локте, констатировала я.

— Ага, зажигаю. Но так ведь и повод есть, не находишь?

— Нахожу.

Мы неспешно двинулись в сторону моего дома. Я бы предпочла ускориться и срезать путь дворами. Но лиричный настрой Никитина проложил иной маршрут. Пришлось топать парком и с утиной скоростью.

— Почему ты хмуришься?

— Это от избытка радости в крови.

— От этого обычно улыбаются.

— А я хмурюсь. Не хочу быть как все.

— Тебе и не светит. Даже если очень-очень постараешься.

Я прищурилась и спросила насмешливо:

— Никитин, ты сколько бокалов шампанского приговорил за сегодня?

— Бокалов? — обиделся он. — Бутылок!

— Ясно, — кивнула и с уважением к его координации и ясности мысли добавила. — Молодец. В роду гусаров не было?

— Кто ж теперь знает? Дед был форточником. Кажется, это не то же самое?

— Не совсем, — признала я. — Зато понятно, в кого ты столь ловкий.

Никитин широко улыбнулся и гордо выпятил грудь. Не выдержав, я рассмеялась.

— Обожаю твою улыбку.

— А я булочки с корицей. Знаешь, такие горячие прегорячие, когда в руки взять невозможно, а слоеное тесто мягкое, будто сладкая вата?

Он покачал головой и зачем-то взял мою руку в свою. Мне сие не нравилось. Но до родного дома оставалось всего ничего, и противиться я не стала.

— Скажи, тебе не жалко?

Я немного растерялась. Сообразить, о чем шла речь, сразу не получалось. Видимо, шампанское и мне в голову ударило.

— Этот проект…мы могли бы заработать огромные деньги!

— И заработали, — с некоторым удивлением напомнила я. — Много ли стартапов продаются так удачно? Гонорар с шестью нулями упал на счета всем членам команды.

— По сравнению с тем, что заработают покупатели — это мелочь. Просто крохи!

— Я не люблю считать чужие деньги, — не сдержавшись, поморщилась я. — Свои мы получили сполна. Как и возможность идти дальше, работать над чем-то новым.

— Новым…И что теперь?

— Не знаю. Пока не придумала. Наверное, творческий кризис.

— Не дури, — обиделся Никитин. — Нет у тебя никакого кризиса и быть не может. Ты еще на середине первого проекта точно знаешь, какими будут второй и третий.

— Льстишь и не краснеешь.

— Ладно уж. Вовсе не обязательно быть такой милой. Мы все отлично знаем, чья это была идея. Захоти ты, собрала бы другую команду на раз. Мы легко заменимы, ты — нет.

— Зачем ты так? Мы ведь хорошо сработались, разве нет?

— Просто отлично.

— Вот!

— Благодаря тебе.

— Нам. Благодаря всем нам.

Никитин покачал головой и замолчал угрюмо. Перепады чужого настроения казались мне странными. Сегодня мы заключили очень выгодную сделку, уладили все формальности. По этому поводу мы всей командой завалились в ресторан на крыше с отличным видом на Неву. Для грусти не имелось ни единой причины. Однако что-то Никитина явно тревожило.

— Тебе ведь пофиг, да?

— Ты про Большой Адронный Коллайдер или заговоры масонов?

Никитин поморщился и сказал с насмешкой:

— Про деньги. Мы все превратились из фрилансеров на подхвате в богатеев, не разменяв и тридцатника. Но тебе ведь пофиг, да?

— Вовсе нет, я радуюсь нашим успехам. Странный какой-то разговор.

— Обычный. И я не про успехи.

— Ага, про деньги.

— Именно!

— Слушай, — сожалея о том, что он увязался за мной, попыталась объясниться я. — Мне, конечно же, не пофиг. Деньги позволяют мне жить, как я того хочу. Ни от кого не зависеть, никому не подчиняться. У меня нет и, надеюсь, не будет босса. Я работаю и путешествую одновременно. Не тяну от зарплаты до зарплаты. Не доказываю какому-нибудь тугодуму суть своей идеи, а воплощаю ее. А доведя до ума, продаю. Приступаю к новой. И так по кругу.

— Все равно, — упрямился Никитин. — Даже будь ты на мели, жила бы также. Разве что все путешествия сводились бы к поездкам на дачу. Тебе чужое мнение, как мне прошлогодний снег. Все решаешь сама. С кем быть, как жить. Иногда я тебе даже завидую.

— Я тебя чем-то обидела?

— Нет. То есть… В общем, мне чертовски жаль, что ты скоро опять исчезнешь.

— Я буду чаще появляться онлайн. Сойдет?

— Это не то же самое. Но уже неплохо.

Показался угол моего дома. Я инстинктивно прибавила шаг. Никитин же, напротив, замедлился. Невольно пришлось подстроиться, дабы еще больше не обижать друга.

— Куда ты теперь? Задержишься хотя бы на лето в городе? Ведь только утром прилетела.

— Ты меня знаешь. Не люблю границы. Сегодня здесь, завтра там. Перекати поле.

— Каждому из нас однажды суждено пустить корни.

— Тебя можно поздравить? — прищурилась я. Никитин озадачился:

— С чем?

— С корнями!

— Нет же! Это я так…фигурально.

— Ну, мало ли…Меня почти полгода в Петербурге не было.

— Увы, ничего такого, о чем стоило бы говорить, не случилось. А ты?

— А я уже пришла.

Ловко высвободившись, я направилась к парадной. Но он успел ухватить меня за локоть. Спросил с надеждой и непривычным упрямством:

— Угостишь кофе?

Пять из десяти девушек ответили бы решительное «да». Еще трое первыми пригласили бы его остаться на ночь, а то и на всю жизнь. Девятая непременно бы сбежала с перепугу и потом до утра не спала, сожалея об оплошности. Оно и понятно — Никитин жених завидный. Высок, плечист, голубоглаз и светловолос. Атлет с мозгами ботаника. Неплохое чувство юмора. Теперь еще и богат.

Однако мне выпало быть той самой, что откажет ему, ибо не желает терять друга. И, что важнее, единомышленника.

Я запечатлела на его щеке быстрый дружеский поцелуй и, ловко вывернувшись, сказала с улыбкой:

— В другой раз. До связи!

Удерживать он меня не стал. И это правильно, я бы не оценила. Но у самой двери парадной окликнул:

— Сара…

Я обернулась, смотря вопросительно. Никитин улыбнулся непривычно нежно.

— Я не намерен отступать.

Скрывшись в парадной, я через две ступеньки поднялась на пятый этаж. Странно, у самого порога квартиры меня всегда охватывала некоторая робость после долгого отсутствия. Я прекрасно понимала, что за бережно отреставрированной дверью меня никто не ждет. Разве что призраки прошлого моей семьи. И это навевало странные мысли, чувства.

Замок бесшумно и мягко открылся, я потянула на себя тяжелую дубовую дверь с искусной резьбой по всей поверхности. Она была ровесницей дома. Свидетельницей двух мировых войн, революции, блокады, беспредела девяностых. Реставраторы немало с ней намаялись, снимая слои отвратительной масляной краски и вековой грязи. Но результат стоил их трудов.

Года три назад в нашей парадной расселили последнюю коммуналку. Соседи скинулись и сообща наняли рабочих и реставраторов для восстановления былого величия. Несколько месяцев кропотливой роботы спустя были восстановлены витражи на всех этажах, реконструирована дивная решетка французского лифта. Засияли серым мрамором стены, пол и фальш-камин на первом этаже. Дубовые входные двери квартир сохранились не у всех. Где-то они были заменены на уродливых железных монстров, где-то уничтожены варварским отношением бывших хозяев. Нам повезло.

Несмотря на все неурядицы, парадная засияла. Пусть и не так, как во времена имперского Петербурга, но все же ярко и лучезарно. К гордости соседа с третьего этажа, которому и принадлежат все лавры и хлопоты по восстановлению, результат его трудов приезжали снимать даже телевизионщики. Жильцы оставшихся двух парадных последовали нашему примеру. Так наш дом, хоть и был закрыт для чужих, попал во все туристические путеводители.

Однако сейчас я даже не вспомнила об этом. Все мысли были о другом, окружающее великолепие осталось мною нещадно проигнорировано.

Бросив сумку в кресло, я скинула балетки и прошлась по комнатам, открывая окна. Свежий воздух ворвался в помещение, наполняя его ароматами летнего парка, остывающей от дневной жары набережной и Невы.

Дважды в месяц приходила домработница с небольшой уборкой, что позволяло держать квартиру в полном порядке постоянно. Всегда готовой к приему разбросанных по миру членов семьи. Но все же свежести в закрытом помещении не хватало, и, несмотря на вечернюю прохладу, я не закрывала окна.

Заварив чай покрепче, я вышла на балкон. Погода стояла безветренная, воды Невы тихи и спокойны. Надеюсь, эта ночь пройдет точно так же.

С удовольствием отметив, что Никитин не топтался под окнами (не удивлюсь, если он уже мчался в такси к очередной подружке), я постаралась сосредоточиться на грядущем. Меня не мучили ни страх, ни тревога. Но раз за разом обдумывая свои шаги, я пыталась найти уязвимое место в тщательно сконструированном плане, предугадать возможные неожиданности.

Помыв чашку, я поставила ее на полку. Машинально выровняла ее по отношению к другим, дабы не нарушать идеальную линию. Бабушка не любила беспорядок на кухне. Вспомнив о ней, я тепло улыбнулась. Когда все закончится, поеду навестить семейство. Почти месяц не виделись. Так не годится.

Квартиру в Петроградском районе с видом на Неву получил еще мой прадедушка, он был ученым, физиком. Судьба его била и ласкала одинаково щедро. Он на себе испытал жестокость и щедрость Сталинской эпохи. Дошел до Берлина, вернулся к семье, из которой во время Блокады выжили лишь жена и старший сын, мой дед, Павел.

Моя прабабушка пережила осаду города от первого до последнего дня. Похоронила всех взрослых членов семьи, двоих детей. Приютила, а потом и удочерила пятилетнюю дочь соседей.

Малышка Роза Гольден была младше моего деда на два года. Ее отец вместе с моим прадедом работали в университете, только на разных факультетах. Дружили семьями, вопреки всем бедам и запретам. К началу войны некогда большая семья Гольден оказалась практически полностью истреблена. Кто-то сгинул в лагерях и застенках, кто-то на фронтах Первой мировой и Гражданской. Вторая мировая и Блокада окончательно уничтожила семью. Отец Розы не вернулся с фронта. Ее мама скончалась от голода, до последнего вздоха согревая дочь.

Прабабушка забрала ее к себе не задумываясь. После Победы прадед выправил все документы, удочерил малышку, дал ей свою фамилию.

Павел и Роза были самой большой гордостью и отрадой своих родителей. На них не могли наглядеться, нарадоваться. Но дети выросли. И на смену ребяческим забавам пришло взрослое зрелое чувство. Однако их страхи оказались напрасны, родители не противились браку. Только вот прадеду вновь пришлось выправлять документы, обивать пороги высоких кабинетов. Когда же все бумажки были собраны, Павел и Роза, мои дедушка и бабушка, поженились, тайно обвенчались в полузаброшенной церкви где-то в глубинах Карелии. О свадьбе знали только родители, только они и были приглашены. Со стороны невесты не осталось никого. И тогда дедушка пообещал своей жене, что в память о ее родных их дети будут носить фамилию Гольден.

Слово свое он сдержал. Мой паспорт тому свидетель. Впрочем, отчество мне тоже досталось от дедушки. Но это уже совсем другая история.

Бросив взгляд на часы, я неспешно прошлась по комнатам — свидетелям жизни нескольких поколений моей семьи, как бы невзначай поглядывая в окна. То ли блуждание в родных стенах, то ли тот факт, что ничего подозрительного на улице я не заметила, прибавили мне оптимизма.

Очередной взгляд на часы. Все в порядке, все по плану.

Быстрый душ, вечерний макияж. Я надела легкий сарафан, придирчиво осмотрела себя в огромное бабушкино зеркало в нарядной оправе. Осталась прическа.

Волосы, будто грива вороного коня, темными тяжелыми кольцами ниспадали на плечи, спускались к талии. Они казались жесткими и непокорными, но были нежны, как шелк, на ощупь. За месяцы разлуки с родным городом с лица исчезла привычная петербургская бледность. Кожа стала смуглой, чуть загорелой. Длинные пушистые ресницы прятали насмешливый взгляд. Я искала поддержки в собственном отражении, а время иссякало.

Взяв утюжок для волос, я привычно и сноровисто принялась выпрямлять локоны. Что бы ни было, не может быть иного конца — только победа.

Про особенности старого фонда Петербурга можно рассказывать не часами — днями. Дома, построенные в царское время, выстоявшие войну, перекроенные и перестроенные властями и потоком сменяющих друг друга жильцов, таят великое множество неожиданностей, секретов и нюансов. В планировках квартир в первую очередь.

В этом плане квартира моей семьи на фоне подобных ей, построенных в канун двадцатого столетия, была не слишком примечательна. Перекройки и перепланировки ее не коснулись, сохранился и традиционный для того времени черный вход. Когда-то им пользовалась прислуга предыдущих хозяев. Прабабушка приспособила его под хранение заготовок. Оно и понятно, с учетом толщины стен в полметра, пространство между двумя дверьми вполне походило на просторный шкаф. Прадед смастерил полки по обе стороны, и, сколько себя помню, они всегда были заставлены от потолка до пола.

Сейчас же от былого великолепия остался только старый чемодан с инструментами деда. Даже пылинок и то не наблюдалось.

Присев на корточки, я пошарила рукой по стене между двух нижних полок. Без всякого труда нащупала небольшой крючок и ключ на нем. Убрав последний в карман, приоткрыла дверь черного входа. Прислушалась настороженно.

Тишина. Оно и понятно, черной лестницей практически не пользовались. Оттого, должно быть, здесь так прекрасно сохранилась метлахская плитка, которой были устланы полы на всех лестничных пролетах этажей. И все же передвигалась я с изрядной опаской — закон подлости никто не отменял.

Спустившись на этаж ниже, я быстро открыла дверь только что найденным ключом. Закрывшись на огромную железную щеколду, перевела дух. Квартира этажом ниже была копией нашей, только в крайне заброшенном состоянии. Оно и понятно, если ремонт здесь не делали со времен войны. После смерти семьи Розы, хозяева менялись один за другим, не приживаясь надолго. Каждый что-то рушил и ничего не строил. Результат был плачевный. Полгода назад квартиру приобрела некая никому неизвестная компания-однодневка, зарегистрированная где-то на Мальте. Собственников ни квартиры, ни компании отследить было невозможно.

Все окна в квартире были наглухо зашторены тяжелыми шторами. Через такие даже самый шустрый лучик солнца не проскочит. Зная об этом, я без опаски включила свет.

Затхлый запах упадка и грязи заполонил все пространство. Каждый мой шаг отдавался гулким эхом — квартира была практически полностью пуста. Уезжая, жильцы выкрутили даже лампочки.

Посреди большой комнаты стоял новенький стол и офисное кресло. В углу у стены диван с несорванными магазинными бирками, рядом на плечиках болталась одежда в чехлах.

Я села в кресло и придвинула к себе ноутбук. Рядом с ним лежало большое яблоко с алыми боками. Очень кстати, с утра ни крошки во рту. Даже в ресторане поесть не смогла, лишь бокал шампанского пригубила.

Откусив его со смаком, я залогинилась. Первым делом зашла в почту. Отправила всего одно письмо и в нем ни строчки. Одна лишь картинка из интернета — иллюстрация из «Красной шапочки». Веселая девчушка выходит из дома с корзиной в руках, машет ручкой матери.

Время поджимало. На одном из чехлов с одеждой шариковой ручкой была выведена цифра «один». Расстегнув «молнию», я высвободила длинное платье на тонких бретельках с разрезом от бедра из багрового, как кровь, шелка.

«Кто бы сомневался», — усмехнувшись, подумала я и сменила сарафан на платье, балетки на босоножки с высоченными шпильками. Поправила ставшие прямыми, как стрелы, волосы. Нанесла яркую помаду на губы. Из зеркала на меня смотрела другая я.

Никитин прав. Однажды увидев — не забудешь. И именно в этом вся проблема.

Подхватив золотистый клатч, сверкая коленками и бриллиантами, я покинула квартиру. Звон каблуков показался сродни набату. Чертыхнувшись, я посмотрела на запертую дверь. Нет. Возвращаться — плохая примета.

Стараясь создавать поменьше шума, спустилась по черной лестнице вниз. Жильцы обычно пользовались парадным входом с набережной. Оттого на пути мне никто не встретился. Ключи от двери во двор болтались на связке, замок был проверен накануне моего прихода. Он поддался без труда, пропуская меня в зеленый двор.

Шустро юркнув в джип «БМВ», я осмотрелась. Обычно моя машина мирно дремлет на охраняемой стоянке на соседней улице. Но сегодня я ее не тревожила, воспользовавшись новеньким джипом, который столь любезно был пригнан под самую дверь черного входа. Собственника машины, как и квартиры, отследить было невозможно.

Поторопившись покинуть двор, я выехала на проспект. Путь был не долог — через Троицкий мост и немного по набережной. Однако с машиной пришлось расстаться пораньше. Бросив ее в переулке, я порадовалась, что к одиннадцати вечера горожане разбрелись по домам, а туристы использовали иные маршруты. Прикрепив ключи под задним колесом, я понадеялась, что сей маневр остался без внимания.

С удовлетворением взглянув на часы, я неспешно направилась к ресторану «Всадник». Заведение славилось отличным видом на панораму города, неплохой кухней и занебесными ценами.

Заприметив едва заметную вывеску, точнее табличку, на здании, я почувствовала небольшую дрожь. Скверно. Надо бы успокоиться.

Лифт домчал меня до последнего этажа. Улыбнувшись администратору, я спросила:

— Подскажите, пожалуйста, где здесь дамская комната?

Искомое нашлось без труда. Небольшое помещение. Три кабинки. Все пусты. Дурацкая музыка. Пестроцветие страз и нелепых картин. Двойка за дизайн.

Несколько минут спустя, уже не ощущая волнения, я входила в зал ресторана. Несмотря на будний день и поздний час, практически все столики были заняты. Чувствуя на себе чужие взгляды, я царственно прошла на террасу.

Влад расплылся в улыбке, взгляд заскользил по моему телу. Едва я присела, моя рука оказалась в его ладони:

— Мэри…тебя не было целую вечность!

Чужое имя меня не смущало, оно давно стало сродни собственному. Я надевала его как пальто в непогоду и снимала в погожий день.

Я провела кончиками пальцев по его коже, спросила лукаво:

— Успел соскучиться?

— Еще как!

— Докажи.

Влад хмыкнул и подозвал официанта. Но счета дождаться не сумел. Положил на стол несколько купюр, с лихвой покрывающих заказ и чаевые. Ухватил меня за руку и потянул к выходу. Его пальцы пылали. Казалось, еще чуть-чуть — и он всерьез обожжет мое запястье.

Наплевав на скоростной режим, он мчался по городу. Молчал, в мою сторону старался не смотреть. Оно и правильно, платье не оставляло простора для фантазии. Страсть разжигала его, как кислота.

Я же наблюдала за ним с интересом, не таясь. Статный шатен, смешная ямочка на правой щеке. Умные глаза, витиеватые фразы. На что он способен? Насколько опасен? Возможно ли обыграть его?

Едва не перейдя на бег, он спешит к подъезду. Жаркие объятия в лифте. Его губы на моей шее, руки скользят по телу. Я едва не простилась с платьем. Нужный этаж. Распахнулись двери лифта. Мы в его квартире.

С силой оттолкнув его, я велела, смеясь:

— Шампанского мне, шампанского!

Влад вновь попытался поймать меня в объятия, но попытка провалилась. Я рассмеялась. Придала себе грозный вид. Выразительно фыркнув, он поспешил на кухню. Пара мгновений, и бокал с шампанским в моей руке. Шелковая бретелька соскальзывает вниз. Губы Влада тут же оказываются на моем плече. Смеясь, я бросаю таблетку в его бокал. В одно мгновение она растворяется в шампанском. Он слишком увлечен попытками стащить с меня платье, чтобы заметить это.

— На брудершафт!

Я едва пригубила, Влад же выпил до дна. Сдерживать его уже невозможно. Я прошептала:

— Жди меня в спальне.

— Мэри…

— Всего секунду.

Ловко вывернувшись, я скрываюсь в ванной. Засекая время, включаю воду в душе. Усевшись в кресло с высокой спинкой и полосатой обивкой, нервно стучу тонким каблуком по плитке.

Влад не пытался прорваться, но это вовсе не значило, что снотворное подействовало.

Чем больше я об этом думала, тем больше нервничала. Выждав несколько лишних минут, я покинула безопасную территорию. Чутко прислушиваясь, прошла в спальню. Растянувшись на огромной постели, Влад мирно посапывал.

Не желая испытывать судьбу, я приблизилась и робко позвала его по имени. Безрезультатно. Осмелев, потрясла за плечо. Аналогично.

Вздохнув с облегчением, я прикрыла глаза. Сердце тревожно билось в груди. Но расслабляться было не время.

Вернувшись на кухню, я тщательно вымыла бокалы. Сбросила опостылевшие каблуки. Достала из клатча все необходимое. Перетащив из спальни и кабинета гаджеты Влада, с удобством разместилась в кресле гостиной. Со стратегической точки зрения это лучшее место. Сквозь открытую дверь спальни отлично видно спящего Влада и до входной двери ближе всего.

Взломать его пароли оказалось проще простого. С защитой данных компании пришлось повозиться, но не слишком. Все заняло даже меньше времени, чем я планировала. Поздравив себя с этим, я еще раз все проверила. Не придраться. Ничто не намекало на мое вмешательство. Остается надеяться, что и Влад не догадается (или хотя бы не сразу осознает), что теперь каждое его действие под моим чутким контролем.

Вернув гаджеты на прежние места, я вновь надела каблуки. И насвистывая Марсельезу, покинула чужую территорию.

Поймав на улице попутку, добралась до дома без приключений.

— Сара?

С превеликим трудом разлепив веки, я тревожно огляделась. Осознание того, где нахожусь, пришло сразу.

Все в порядке. Питер. Дома. Почти час дня. Никитин что-то бубнит по телефону. Рухнув на подушку, я спросила хриплым от сна голосом:

— Я все прослушала. Что ты сказал?

— Ну ты даешь, — фыркнул он. — Большинство людей уже пообедало, а ты спишь.

— Мы ж не на заводе работаем, — зевнула я и кое-как села в постели. — К тому же, у меня акклиматизация.

— Сейчас у нас и в Тель-Авиве одно время, — хмыкнул он.

— Что толку, раз меня там давно уже нет?

— Где же ты была?

— Как много вопросов… А я еще даже кофе не пила.

— Могу приехать и заварить.

— Мило. Но излишне. Ты по делу или так?

— Вообще-то, нас покупатели ждут в офисе к трем.

— Помню. Буду.

— Ведь проспала бы, а?

— Непременно. Хорошо, что у меня есть ты.

— Вот! Цени.

— Каждый день и каждый час.

— За тобой заехать?

— Нет, спасибо. Доберусь сама.

— Мне несложно.

Навязчивая забота Никитина начинала потихоньку доставать. Зевнув, я сказала:

— Все нормально, не парься. До встречи в три.

И пока он не успел придумать очередную тему для разговора, я быстренько простилась. Две чашки кофе спустя я вернула себе способность мыслить. И действовать.

Говорят, каждым человеком управляет некая страсть. Явно или скрыто, она ведет его по жизни, подталкивает к встрече с определенными людьми, участием в неких событиях, финалу собственной судьбы. Если это так, то все члены моей семьи были подвержены одним и тем же трем страстям: точным наукам, любви к путешествиям и безоговорочной преданности, всепрощающей любви к своим близким.

Вот и вышло, что все мы так или иначе работаем с цифрами, мотаемся по миру, но не терпим долгой разлуки, что для каждого сильнее всякой муки. Оседлый образ жизни ведут лишь бабушка с дедушкой — сказывается возраст. Большую часть года они проводят в своем доме на берегу моря, ожидая, пока члены разбросанной по странам семьи приедут навестить, и ухаживая за дивным, цветущим даже зимой, садом. Их путешествия сводятся лишь к поездкам в Петербург и в гости к родным. Иные страны, города не манят их больше.

Навещают родной город и дядя с семьей, мама с отчимом. Будь то командировка или ностальгическая поездка, все всегда останавливаются здесь. И потому на полках кухонных шкафов хранится неизменный запас кофе и чая, жестяная банка с печеньем и рафинад для дяди и дедушки. А в морозилке домашние вареники и пельмени Розы (покупные под строжайшим запретом).

Этот небольшой запас провизии позволяет перекусить и перевести с дороги дух, но на несколько дней его явно не хватит. Мне же явно придется задержаться в Питере. Посему пришлось наведаться в магазин.

Разбросав покупки по полкам, я забрала пакет с канцелярией, банку с кофе и несколько плиток шоколада с собой и, соблюдая все меры предосторожности, спустилась на этаж ниже.

Работая с файлами Влада, я просидела здесь до самого утра. Поспасть удалось всего несколько часов, но ничего особо интересного найти не удалось. Впрочем, пока это ничего не значило.

За минувшую ночь одна из стен комнаты превратилась в карту то ли спецоперации, то ли аферы века. Сложив руки на груди, я отошла на шаг и в очередной раз пробежалась взглядом по знакомым распечаткам из газет, заметкам, картам. Достав из пакета цветные стикеры, я закрепила их на стене, написав требуемые заметки. Тонкой веревкой для сшивки документов и цветными гвоздиками обозначила связь.

Размышления прервало СМС. Посмотрев на экран, я поморщилась и поспешила вернуться к себе. Спрятав ключ, поспешила открыть незваному гостю.

За порогом стоял улыбающийся и немного растерянный Никитин.

— Где ты была? Я звонил,звонил…

— В душе, — пропуская его в квартиру, сказала я.

— Так долго?!

— Я же девочка, — хмыкнула в ответ и спросила, кивнув на букет. — Есть повод?

Опомнившись, Никитин сразу всучил мне очень дорогую композицию, над которой колдовал явно чудаковатый флорист, и полез целоваться. Я тут же подставила щеку, заметив разочарование на его лице. Впрочем, с ним он справился довольно быстро.

— Когда ты рядом, повод не нужен.

Поблагодарив за цветы, я определила их в вазу. К счастью для меня, время поджимало. И избежав чаепития, мы направились в офис покупателя нашего стартапа. Никитин погрустнел, но придется ему это пережить. А мне, пожалуй, стоит постараться отвадить его от себя. Друзьями не раскидываются и уж точно не вмешивают в опасные схемы. А его внимание не только мешает, но и грозит проблемами.

Приняв решение, я продумывала его всю дорогу до офиса. Однако благородным планам не суждено было сбыться. Освободившись, мы всей гурьбой в количестве пяти человек отправились праздновать (опять). Оккупировав угловой стол в приятном пабе в английском стиле, мы чествовали победу. Никитин то и дело порывался чем-нибудь меня угостить, приобнять или отвесить комплимент. Ребята, конечно же, подобное чрезмерное внимание заметили. Это стало раздражать. И когда я собралась нахамить дорогому другу (для его же блага), Кирилл вдруг сказал:

— Народ, а давайте махнем ко мне на дачу? Через несколько дней все это закончится, и отметим уже как следует!

— А мы что делаем? — поинтересовалась Маринка.

— Репетируем, — хохотнул Лешка.

— Тогда махнем, — закивала Марина. — Предки твои не против?

— Я их на Юг на месяц отправил. Подарочек.

— Супер! Решено! Едем!

— Ребята… — начала я, а Маринка возопила:

— Сара, даже не думай оставлять меня с ними одну! Они же зануды, я с ума сойду! И потом, Утяшево — отличное место! Просто загляденье!

В голове будто фейерверк взорвался. Ребята шумели и галдели, а я поспешно уткнулась в бокал, стараясь, чтобы никто не заметил моей реакции.

Так бывает, думаешь, что судьба протянула тебе руку помощи, и знать не знаешь, что она накинула удавку на шею. Не знала и я, наивно полагаясь на удачу. И слепо следуя своей иллюзии, сказала:

— Уговорили! Еду с вами. Не оставлять же Маринку!

За время моего отсутствия в квартире этажом ниже произошли некоторые перемены. Появился новый чехол с одеждой и туфли на неизменной шпильке. Добавилось несколько стикеров на стене. Часть оставленных мною была перечеркнута. Я внимательно изучила все корректировки. Вновь вернулась к файлам Влада. Могла ли я что-то упустить?

Его биография была вполне терпима. Сын некогда высокопоставленного московского чиновника, бежавшего в Испанию с началом очередного коррупционного скандала. Ныне успешный финансовый консультант. Большую часть времени проводит в Нью-Йорке. Но часто бывает в России. Обязывают клиенты — в основном представители крупного российского бизнеса (часть из которых явно замешана в криминале).

Все говорит о том, что с Лузиным он не связан. Все, кроме интуиции.

Сегодняшний наряд мне нравился куда больше красного платья. Белоснежные брюки клеш от бедра. Темно-синий приталенный пиджак с короткими рукавами. Неброская подвеска из белого золота с сапфиром и россыпью бриллиантов. Длинные серьги к ней подходили идеально. Тщательно выпрямив волосы, я убрала их в свободный узел. Спрятала глаза за солнцезащитными очками.

— Я бы очень хотел знать, о чем ты думаешь.

Мы мило проводили время в очередном ресторане. «Кровь и вино», так он назывался. Честно говоря, меня подташнивало от одного названия. Заведение славилось отменными стейками и богатой винотекой. Видимо, отсюда и вывеска. И, судя по наплыву посетителей, смущало оно только меня.

— Это лишнее для мужчины — знать мысли женщины.

— Разве? — улыбнулся Влад.

— Конечно. Многие знания — многие печали.

— Не всегда. Во всяком случае, я бы очень хотел узнать тебя лучше.

— Для этого вовсе не обязательно копаться в моей голове. Просто спроси.

— И ты ответишь? — хитро прищурился он.

— Не попробуешь — не узнаешь.

— Хорошо, — кивнул Влад. — Принимаю вызов.

— Вызов? Ох, мне уже страшно…

Влад хмыкнул и вдруг стал серьезным. Спросил в лоб:

— Ты меня любишь?

Мне стоило труда, чтобы сдержаться. Тщательно подбирая слова, я сказала:

— Мне с тобой очень хорошо.

— Это не ответ.

— Разве?

— Я хотел бы знать, что нас ждет.

— Этого никому знать не дано.

— И все же.

Влад чуть слышно и грустно засмеялся. Посмотрел на меня виновато.

— Прости. Всю жизнь ненавидел такие разговоры. Даже подумать не мог, что сам буду донимать подобными вопросами.

Я улыбнулась всепрощающе. И сказала в надежде окончательно закрыть эту тему:

— Ни с одним мужчиной мне не было так хорошо, как с тобой. Время с тобой…будто сказка. Но мой муж…Он словно что-то сломал во мне. Теперь я боюсь даже надеяться на счастье.

Сцена требовала слез. Хотя бы парочку слезинок. Увы, выжить их из себя я оказалась не способна. Пришлось обойтись грустными взглядами и трепетными вздохами. Последние особенно понравились Владу. Оно и понятно, декольте у пиджака было впечатляющее, и грудь ходила только так.

Сграбастав мою руку, он заявил:

— Мы вместе почти два месяца, мне казалось, за это время ты могла убедиться, что я всецело верен тебе!

— Конечно, милый. Я знаю, просто…Лузин был ужасным человеком…Мне не объяснить тебе, какой это кошмар, быть его женой…

Влад сжимал мою несчастную кисть уже обеими руками, говорил с придыханием:

— Рядом со мной тебе нечего бояться, милая…Я сумею защитить тебя!

Дальнейшие его заверения и признания я слушала благосклонно, но вполуха. Оттого, должно быть, прозвучавший вопрос стал неожиданностью:

— Как прошла твоя встреча с адвокатом?

— Адвокатом? Ах, да…Все оказалось даже проще, чем я ожидала. Кроме меня у Сергея нет никого, поэтому, несмотря на отсутствие завещания, я — единственная наследница. Все необходимые бумаги я подписала сегодня. Но адвокат попросил задержаться в Питере на несколько дней для…Честно говоря, я забыла, зачем это нужно. Но раз он сказал, я побуду здесь. Так давно не была в родном городе…Целых полгода! Соскучилась ужасно! Может быть сходим в Эрмитаж?

— Что? — удивление на лице Влада было столь неподдельно, что я едва не рассмеялась. Моргнув, он быстро выкрутился. — Прости, милая. Завтра должен встретиться с клиентом, никак не смогу.

— А послезавтра?

— Тоже. Уже с другим.

— Жаль. Ну, ничего, мы придумаем и совместное занятие тоже.

Глаза Влада тут же заблестели знакомым блеском. Но он сдержался и вернулся к делу:

— Так значит тебя можно поздравить? Лузин был очень состоятельным человеком.

— Состоятельным, но не очень, — надула губки я. — Видимо, Сергей был не слишком удачлив в делах последнее время.

— Неужели прогорел? — спросил ошарашенно Влад.

Переиграл. Похоже, о состоянии дел моего покойного мужа он знал гораздо больше, чем я. И несмотря на это, он все еще чего-то ждет. Забавный парень.

— Не знаю, — еще больше пригорюнилась я. — Я ведь совсем ничего не понимаю в этих ваших мужских делах.

— У него ведь были банковские счета и недвижимость…

— Они никуда не исчезли. Просто оказались не столь внушительны, как он мне рассказывал. В сумме получилось гораздо меньше, чем я получила при разводе со своим вторым мужем. И первым тоже. В общем, пустяки.

Влад хрюкнул, а я напустила дурости в глаза и улыбнулась счастливо. Нет смысла скрывать всем известное. Брак с Сергеем Лузиным был ошибкой с самого начала. Оно и понятно, раз поженились мы в Вегасе, будучи пьяными в стельку. А поскольку оба обладали американскими паспортами, брак сей, заключенный вовсе не на небесах, считался действительным. Однако развестись сразу ни мне, ни ему ума не хватило. Вот и вышло, что он теперь покойник, а я богатая наследница с кучей проблем. Все же предыдущие оба моих мужа — магната были значительно лучше, да и возвращать собственную свободу было куда проще. Да только кто не ошибается?

— Мы могли бы махнуть на Бали, когда все закончится?

— С удовольствием! Надо бы прикупить купальников…Поищу что-нибудь подходящее завтра.

— Обязательно, — закивал Влад. Хотел еще что-то спросить, но ожил его мобильный.

Номер был скрыт, но даже не сняв трубку, Влад заметно напрягся. Похоже, он отлично знал, кто на другом конце повода и явно опасался звонящего. Или разговора.

Выжав из себя улыбку, он поспешно встал и сказал:

— Я буквально на минутку.

— Конечно, милый. Я пока выберу десерт.

Влад поспешил убраться из зала. От нечего делать, я разглядывала посетителей. И не видела в них ничего примечательного. До тех пор, пока не показалась компания из четверых человек. Двое мужчин, двое дам — воплощение роскоши и успеха.

Я бы не успела сбежать. Он заметил меня сразу. Я знала это. Почувствовала его взгляд, хоть и взглянул он мимолетно. По спине пробежал холодок. Воспоминания, будто демоны, пробудились ото сна. Дрожащими пальцами я нервно передвинула бокал с вином.

Однако, когда он подошел к моему столику, я вполне владела собой. Как и он.

— Добрый вечер.

Голос у него был бархатный, мягкий. Окутывал, будто теплое одеяло или пламя каминного огня, пробуждая странное чувство где-то в груди.

Не дожидаясь приглашения, он сел напротив. На место Влада. Смотрел с интересом, но в уголках губ играла насмешка.

Илья Кушнер был баловнем судьбы. О таких говорят — Богом поцелован.

Выходец из семьи известных лишь в узком кругу ученых, он превратил науку в бизнес. Его равно боготворили и ненавидели в деловых и научных кругах. От него зависели экономики целых стран. А он воспринимал свою власть как должное. Будто свежевыжатый апельсиновый сок на своем столе по утрам.

Женщины обожали не только его деньги, но и его самого. Уникальное явление. О его романах, точнее их количестве, ходили легенды. Но вряд ли он сам придавал значение своему успеху. Как и тем, кто был рядом с ним. Бьюсь об заклад, ни одна из его любовниц не сумела достучаться до сердца великого Кушнера.

К сорока годам он так и не женился, не обзавелся детьми. Все его помыслы, силы, время были отданы великим идеям. А может, он попросту не встретил равную. Достойную соперницу. Или соратницу.

Его темные гипнотические глаза смотрели на меня неотрывно. Должно быть, обычно женщины таяли от одного этого взгляда.

— Красивый галстук.

— Благодарю.

Очередная насмешливая улыбка. Она идеально подходит его сшитому на заказ костюму-тройке, классической стрижке на пробор и волосам, что столь же темны, как и мои собственные.

— Тебя можно поздравить с очередной помолвкой?

— Пока нет.

— Вот как? Неужели он медлит?

— Скорее, я не хочу торопиться. Хотелось бы в четвертый раз не промахнуться.

— Похвальное стремление.

— Судя по взглядам вашей дамы, она готова к бою. Не боитесь?

— Мы перешли на «вы»?

— Меня учили уважать старших.

Кушнер засмеялся тихо и искренне, обнажив идеальные зубы. Ему было тридцать восемь. А значит, разница в десять лет вполне позволяла мне «выкать».

— Моя дама не должна тебя беспокоить.

— И правда, если уж вас она не тревожит… — задержав взгляд на блондинке, обвешанной бриллиантами, будто елка, я спросила. — С какой обложки она сошла? «Плейбой»?

— Слишком вульгарно. «Космополитен».

— Какое клише.

— Виновен.

Под его взглядом я чувствовала себя, будто грешник в адовом котле. Все силы уходили на то, чтобы сохранять привычный вид и ничем себя не выдать.

— Зачем он тебе?

— Может, это любовь?

— С этим ничтожным консультантьешкой? — изумился Кушнер и сказал уверенно. — Чушь. Слишком прост для тебя.

— Видя меня несколько раз в жизни, не слишком ли радикально судите?

— Он работал на Зюбина. Отмывал для него деньги. Ты знала?

— Я даже не знаю, кто такой Зюбин.

— Конечно, нет, — широко улыбнулся Кушнер. — Откуда бы такой хорошей девочке знать столь неприглядного типа?

— Вот и я говорю, знать не знаю, о ком речь.

Чем-то я Кушнера веселила. Уж не знаю, в чем причина, но наш разговор его явно забавлял.

— Ты, кстати, в курсе, что твой новый возлюбленный наблюдает за нами, прячась под той милой пальмой у входа?

Стоило труда сдержаться и не обернуться. Я пожала плечами и сказала:

— Любовь — штука сложная.

— Откуда бы тебе знать? — усмехнулся он.

Я вспыхнула и собралась задать трепку нахалу. Вместо этого мы сидели безмолвно таращась друг на друга. Была ли то дуэль или баллада, никто так и не понял. Но Кушнер вдруг, будто фокусник, вытащил из ниоткуда визитку и протянул мне:

— В любое время, по любому поводу.

Он поднялся и походкой охотящегося тигра вернулся за свой столик. «Обложка» тут же вцепилась в его руку. Думаю, стоило труда высвободиться от ее хватки. Вторая девица одновременно ехидничала над менее удачливой подругой и пыталась не упустить из вида мой столик. Один лишь Юрий Смогин, соратник и верный сподвижник Кушнера, предпочел меню всему остальному. Смогин, к слову, как и сам Кушнер, был хорош собой и обладал репутацией знатного ходока. Два сапога пара.

Едва оказавшись рядом, Влад зашипел:

— Что ему от тебя надо, Мэри?

— Хотел поздороваться, — изобразила удивление.

— Вы знакомы?

— Нет. Он сказал, что знал моего мужа. А что?

— Что еще он сказал?

— Ну, соболезнует, велел держаться и прочее бла-бла-бла, что говорят в подобных случаях.

— И все?

— Влад, ты чего? Ревнуешь что ли?

— Нет, вовсе нет…Просто мне не нравится, что этот тип крутится вокруг тебя.

— Думаешь, ему нужны мои деньги?

Шутка не сработала. Вместо того, чтобы рассмеяться, Влад озадачился. Обдумывая мой вопрос, хмурился и, когда я окончательно заскучала, выдал:

— Нет. Он свои не знает куда девать. Но…все это мне не нравится!

— В следующий раз пошлю его к черту, идет?

— Хорошо бы, — улыбнулся Влад, но тут же разволновался. — И все же не стоит. Он может что-то знать.

— О чем? — растерялась я.

— Об убийстве твоего мужа.

— Не понимаю, что именно может знать этот Кушнер? Сергея убили. Наш дом взорвали. Благо, что меня не было там в этот момент! Теперь даже следствие закончено.

— Ага, закончено. Только заказчик не найден, и убийца не пойман.

— Но ты ведь сам говорил, что в такого рода делах так обычно и случается. И что мне совершенно нечего опасаться, что все в прошлом, я в безопасности!

Влад осекся. Попытался вывернуть на привычную дорожку. Сграбастал мою руку и зачастил:

— Да-да, конечно. Тебе не стоит об этом волноваться. Прости. Хочешь десерт?

— Я домой хочу.

— Тогда поехали! — обрадовался он. — Я тебя отвезу.

— А ты?

— Мне нужно увидеться с клиентом, а потом я вернусь.

— С клиентом? Ведь уже так поздно.

— Ненормированный рабочий день, — выжал из себя улыбку он. — Что поделаешь? Это ненадолго. Час от силы.

— И ни минутой больше.

— Ни секундой.

Стараясь изо всех сил казаться милым, Влад повел меня к выходу. Не уступая ему, я излучала концентрированную радость, а сама все холодела внутри при мысли о Кушнере. Переживания мои оказались напрасными, Илья даже не обернулся в нашу сторону, предпочтя общество друга и моделей.

— Знаешь, я, пожалуй, пройдусь по магазинам.

— Сейчас? — изумился Влад.

— Торговый центр работает до одиннадцати, а ты все равно на встрече.

По неясной причине моя идея не пришлась ему по душе. Однако спорить он не решился. Выжал из себя улыбку и сказал:

— Как скажешь, милая. Главное, чтобы ты не скучала.

Припарковавшись напротив главного входа в торговый центр, любезно открыл мою дверь. Я выпорхнула птичкой и оказалась в его объятиях. Влад тут же запечатлел поцелуй на моих губах. Я отстранилась поспешно и с улыбкой сказала:

— Помада.

Он фыркнул и попытал удачу вновь. Но не преуспел. В этот раз я оказалась ловчее. Мы простились смеясь. Я помахала ему ручкой, подождала, пока машина скроется за поворотом.

Тогда-то я и увидела Никитина. Точнее, почувствовала нечто неладное. Обернулась и встретилась с ним взглядом. Выражение его лица ясно давало понять, что сцену моего прощания с Владом он видел. Сцепив зубы, он резко развернулся и пошел прочь. Скверно, очень скверно.

Однако, надо признать, из всех возможных вариантов этот был не самым худшим. Хотя бы обошлось без сцен.

Поправив ремень сумки, я быстрым шагом направилась к торговом центру и вскоре скрылась в лабиринтах бутиков.

Небольшая пекарня почти не имела столиков для посетителей. Пару в зале и один длинный, наподобие барной стойки, во всю длину окна. За ним я и сидела. Посетителей было много, но никто не задерживался. Хватали булочки и хлеб и стремительно бежали по своим делам, на ходу выпивая кофе из бумажных стаканчиков.

Я же никуда не спешила. Степенно пила из огромной тяжелой кружки капучино и наблюдала за улицей.

Надо признать, что сама по себе улица была ничем не примечательна. Не улица даже, а крохотный переулок Петроградской стороны. Чистенький, малолюдный, без единого деревца. Напротив пекарни располагалось нарядное здание из красного кирпича. Одна из знаменитых бань. Точнее, теперь уже вовсе не баня, а бизнес-центр. Здание пережило революцию, войны, приватизацию, но пало под натиском жадности нынешних городских властей.

Подле входа стояло несколько машин. Три из них мне были интересны. «Роллс-Ройс» сливового цвета и два черных джипа сопровождения «Мерседес». В ожидании биг-босса охранники и водители сбились в кучку и ржали, будто ватага лошадей.

Неожиданно в рядах наметилось оживление. Лица посуровели, разудалые шутки смолкли. Ясно молодцы быстро рассосредоточились по машинам. Причем, одному из них пришлось бежать подальше к самому углу здания и грузиться не в роскошный джип, а в простенький «Форд».

Едва они расселись по местам, двери бани, то есть бизнес-центра, распахнулись. На свет божий вышел толстяк с хомячьими щеками и сияющей на солнце лысиной. Шустро передвигая короткие ножки, он загрузился в «Роллс-Ройс» и, в сопровождении джипов охраны, отбыл в неизвестном направлении.

Я вытащила из уха неприметный глазу наушник и, надвинув на глаза козырек бейсболки, покинула пекарню. Придерживая за ручку небольшой чемодан на колесиках, неспешно побрела по улице. Водитель «Форда» не сводил глаз с бизнес-центра и на меня внимания не обратил. Я же отлично запомнила и его, и номер машины.

Десять минут спустя я уже подходила к ожидавшим меня ребятам. Охнувшая от неожиданности Марина сказала:

— Сара, тебя не узнать! Надо же, а ведь всего-то бейсболку надела.

— Так ведь жарко, голову напечет.

— Двадцать семь обещают, — радостно закивал Кирюха. — Накупаемся всласть!

— Вот ведь водоплавающее, — засмеялась его девушка. — В любую лужу лезть готов.

— Вы, кстати, когда вылетаете в Италию? — закидывая мой чемодан, спросил Лешка.

— Послезавтра.

— Серьезно? — обрадовалась Юлька, Лешкина жена. — Мы тоже. В десять, а вы?

— В одиннадцать. Это судьба! Поехали вместе? Перекинемся в картишки, пока рейсы ждем. Страны разные, а зал ожидания один. Вместе веселее.

— Блин, — пригорюнилась Марина. — А я вечером вылетаю в Германию. Так бы тоже с вами могла.

— Билеты не поменять?

— Не знаю даже.

— Посмотришь по дороге, — подталкивая ее к машине, улыбнулся Лешка.

Никитин от участия в разговоре воздерживался. Однако его отнюдь не дружелюбный взгляд я чувствовала постоянно и упорно делала вид, что ничего не изменилось, что все по-прежнему. И все же, когда мне выпало ехать не в одной машине с ним, я почувствовала облегчение.

Утяшево было славным местом. Во времена моего детства это был небольшой поселок, раскинувшийся на берегу озера, соревновавшегося в синеве с самим небом. В основном здесь с апреля по октябрь проживали дачники. Постоянно в домах практически не жили. Все обитатели поселка хорошо друг друга знали, «свежая кровь» была редкостью, ибо до железной дороги было пешком километров восемь, а автобус ходил всего несколько раз в неделю. Дорога же к поселку вела всего одна, и та была разбита в пух и прах. «Городские» подобных неудобств не любили и, покупая дачи, выбирали места поудобнее, пусть и уступающие в красоте или стоимости.

Теперь все переменилось. На смену деревянным домикам пришли особняки в несколько этажей, огороженные высоченными заборами. Грозными стражами они замерли на берегу, оттеснив от воды менее удачливых и платежеспособных соседей. Земля стала стоить колоссальных денег, что перессорило ни одну семью. Но оставались и старожилы, не уступавшие любимые участки ни веяньям времени, ни амбициозным родственникам. К ним относились и родители Кирюхи.

Небольшой кирпичный домик располагался в глубине поселка. До озера нужно было идти минут пятнадцать неспешным шагом, но по приятным тихим улочкам или по лесным тропкам.

Проехав по новенькой дороге, мы бросили машины возле дома и стали разгружаться. Судя по улице, точнее по машинам подле других домов, идея провести жаркие деньки в пригороде посетила не только нас.

Дача Кирюхиных родителей была не велика, но вместительна. Почти всем досталось по комнате. Мне выпало ночевать с Мариной (чему я была несказанно рада). Никитину достался просторный диван в гостиной.

Бросив чемоданы и сумки, мы быстренько разобрали продукты и едва ли не бегом помчались купаться. Последующие несколько часов мой мозг не утруждал себя никакой работой. Все мысли расплавились на жарком солнце и не тревожили душу.

Вечером же были неизменные шашлыки. Мы ели обжигающе горячее мясо и овощи, пили вино, хохотали от души. Строили грандиозные планы и свято верили, что им суждено сбыться.

Я проснулась рано, в начале девятого. Дом да и весь поселок еще мирно спал. Стараясь не разбудить Маринку, натянула футболку и шорты. Подхватив босоножки, вылезла в открытое на ночь окно.

Мокрая от росы трава приятно щекотала стопы. Не сдерживая улыбки, я прошлепала по дорожке. Накануне подружившись с калиткой, легко защелкнула ее на щеколду.

Шутки в сторону. Надела босоножки и, чутко прислушиваясь к окружающему миру, быстро направилась по улице к берегу.

Несмотря на ранний час, солнце уже припекало. Его яркие лучи отражались от поверхности воды, будто приглашая нырнуть с разбега, плюхнувшись в озеро, подняв тысячи брызг.

Когда-то мы так и делали. Не так далеко отсюда, в Зеленогорске, был домик у моей бабушки по отцовской линии. Следуя договору между семействами, один месяц летних каникул неизменно проходил там. Собираясь в группку, вся местная детвора неслась с спозаранку на залив и плескалась, пока есть мочи.

Увы, детство кончилось. И не осталось места баловству. Сложив руки на груди, я закинула голову и несколько минут рассматривала обглоданный пожаром особняк. Удручающее зрелище.

Оглянувшись по сторонам, я не обнаружила ничего подозрительного. Надеясь, что никто не заметит моих маневров, но и не особо таясь, без всякого труда вошла на чужую территорию. Машинально закрыла калитку. Впрочем, судя по пустым банкам из-под пива, можно было и не стараться, местная молодежь явно наведывалась сюда без приглашения.

Построенный в современном стиле особняк некогда был великолепен. Огромные панорамные окна от потолка до пола открывали дивный вид на озеро на втором и третьем этажах и на сад на первом. Сейчас же все они были раскурочены мощным взрывом. Остались лишь стены, и те были обезображены и полуразрушены последующим пожаром. Некогда ухоженный сад пришел в запустенье. Среди сочной зеленой травы то и дело попадались обугленные камни, стекла, обломки мебели. Каким-то чудом входная дверь осталась почти невредимой, хоть и висела на одной петле.

Поднявшись по ступенькам, я с опаской вошла внутрь. Память воскресила непрошенные воспоминания. Стараясь в них не углубляться, а заодно и не пораниться, я прошлась по комнатам первого этажа. Лестница, ведущая наверх, обвалилась — ни единого шанса подняться. Разве что через окно, взобравшись на дерево. Но тогда не миновать вопросов от соседей. Вход в гараж был завален обломками каменной плиты. Пришлось выйти и зайти с улицы. Гараж пострадал от пожара и мародерства в равной степени. Если и оставались здесь следы преступления той ночи, то они были полностью уничтожены теперь.

— Что ты здесь делаешь?

Подпрыгнув от неожиданности, я инстинктивно попятилась назад. От страха перед глазами поплыли черные пятна. Прикрыв глаза рукой, я сказала, не узнав собственного голоса:

— Никитин — ты придурок. Кто же так подкрадывается?!

— Не знаю… А кто лазает по чужим домам без разрешения?

Вполне придя в себя, я хмыкнула и направилась к выходу:

— Ну, домом это теперь не назвать. А женское любопытство никто не отменял.

— Странные у тебя интересы, — шагая рядом, усмехнулся он. — Проснулась в несусветную рань, сиганула в окно и прямиком на развалины взорванного дома какого-то бандюка.

— Уже почти девять. Самое время сходить в магазин.

— Еды полный холодильник.

— Ага, и ни единой банки пива, сока или водички.

— Решила позаботиться о ближних? — хмыкнул Никитин. Он явно злился, хоть и пытался сдержаться.

— Верно мыслишь, товарищ. По этой же причине воспользовалась окном, а не дверью. Не хотела тебя будить.

— Ценю твою заботу.

— Цени.

— А интерес к дому как объяснишь?

— Объясняться я не обязана, — мягко, но непреклонно напомнила я, и оба мы знали, что речь вовсе не о сгоревшем доме.

Никитин всегда был благоразумным парнем. Вот и сейчас, выжал из себя улыбку и сказал:

— Я с тобой пойду. Надо же кому-то сумки тащить.

Я взяла его под руку и с привычным дружелюбием сказала:

— Раз так, то и мороженое купим. Чувствую, будет жарко.

По возвращении мы обнаружили, что все ребята уже проснулись. Более того, Кирюхина девушка даже успела напечь блинчиков на всю ораву. Разместившись в тени яблонь, мы завтракали и болтали. Лешка чаю предпочел ледяное пиво и, отпив немного, с наслаждением сказал:

— Эх, Сара, до чего ж ты мудрая…Было б еще пиво не безалкогольное.

— Сам же сказал, — хмыкнула Юлька. — Она мудрая. А тебе сегодня за руль. Так что, радуйся, что есть.

— Я и радуюсь. Сам бы ни в жизнь в такую рань в магазин не потащился. Это к шоссе топать. Мрак.

— Ничего, — хмыкнул Никитин. — Сара развлекла себя осмотром местных достопримечательностей.

— Это каких же? — озадачился Кирюха. А догадливая Маринка спросила:

— Не уж-то в тот взорванный дом полезла?

— Наша Сара, и мимо прошла, смеешься? — улыбнулся Никитин.

Улыбался он широко, но чувствовалось, что все в нем бушует. Похоже, дорогой друг имеет все шансы стать для меня проблемой. Ребята же тем временем с пылом принялись обсуждать события полугодичной давности:

— Все случилось ночью, — рассказывал Кириюха. — То ли в конце ноября, то ли в первых числах декабря. Одним словом, когда во всем поселке только в четырех домах живут, а особняки пустуют.

— Как пустуют? — ахнула Лешкина спутница. — Такую красоту без присмотра оставляют? И не грабят?

— Таких людей грабить чревато, — хмыкнул Лешка. — Это даже местная шпана понимает.

— Нет здесь никакой шпаны, — обиделся Кирюха. — А особняки оставляют на зиму, это правда. За ними местные бабы присматривают, они же убираются, пока хозяева в городе. К тому же, дома все на охране. Если что, из соседнего центра менты приедут.

— Когда все окончательно сгорит?

— Ага, не без этого.

— Так что с тем домом? — поторопила Марина. Она страсть как любила детективы.

— Жил там какой-то банкир, если верить матери. Жил не тужил, а потом взлетел на воздух.

— А что же, банкиров опять взрывают?

— Только тех, что деньги считать не умеют.

— Или наоборот, считают слишком внимательно.

— Так может, просто утечка газа? — с некоторым разочарованием спросила Марина. Кирюха покачал головой.

— Нет, убийство. Менты всех опрашивали, к родителям даже в город приезжали. К другим дачникам тоже наведывались.

— Надо же, как суетились.

— Видать, выписал им кто-то чудотворящий пендель.

— Не иначе. Где это видано, чтобы они напрягались?

— А результат-то был, нашли убийцу?

— Понятия не имею.

— Что местные сплетницы говорят?

— Тот редкий случай, когда сказать им нечего.

— Переживают, небось, бедные?

— А то. Все ведь ночью случилось. Особняки на берегу, а местные ближе к лесу живут. Никто ничего не видел. Услышали взрыв, проснулись, зарево от пожара стояло такое, что сразу ясно — спасать некого. Но местные к особняку побежали, да только пожарных и смогли вызвать. За забор никто даже не осмелился сунуться — полыхало сильно. Боялись, что огонь на соседние здания перекинется, но обошлось. От банкира одни угольки остались.

— Печаль, — вздохнула Маринка. История ей не понравилась. Грустно и без остроты.

Посмотрев на нее, Кирюха прищурился и сказал хитро:

— А дружки банкира, кстати, до сих пор сюда иногда наведываются. Причем ночами.

— Серьезно? — глаза Маринки засверкали от любопытства.

— Ага, ищут все чего-то. Я слышал, как соседка матери рассказывала. Приезжали сюда какие-то крутые, на джипах. Особняк, точнее руины, по сантиметру осмотрели. Тех, кто был в поселке в ту ночь, вопросами замучили. И так несколько раз. Но, что примечательно, всегда разные.

— Но это же не значит, что работодатель у них тоже разный?

— Не значит. Но и то, что убийство банкира покоя многим не дает, не отрицает.

— Так что же, — нахмурилась Маринка. — Соратники в смерть банкира не верят?

— Тебе надо меньше триллеры смотреть — явно сносит башню, — хохотнул Кирюха. — Смерть его сомнению не подлежит. Труп в особняке был.

— Тогда, выходит, наши органы у них доверия не вызывают? Сами убийцу ищут?

— Похоже на то.

— Знаете что, — нарушила молчание Лешкина спутница. — У меня от ваших историй мурашки по телу. А я этого не люблю. Пошли лучше купаться!

— Поддерживаю, — разулыбался Кирюха, и, не сговариваясь, все ринулись на перегонки за купальниками и полотенцами.

В город возвращались поздно ночью. Счастливые и усталые. Распрощавшись с ребятами, я поднялась к себе. С трудом выждав контрольные пятнадцать минут, спустилась на этаж ниже. На столе лежала небольшая пачка документов. Подле чайника появилась корзина с фруктами. Придвинув ноутбук, я принялась быстро строчить письмо.

Он возник из ниоткуда. Я не успела ни удивиться, ни испугаться. В торговом центре в вечерний час было людно. Люди сновали туда-сюда. Шумели, болтали. Играла громкая музыка. Он отделился от толпы и преградил мне путь. Улыбнулся шикарно и произнес нараспев:

— Мэри…какая встреча! Как я рад!

Я тревожно оглянулась назад, в сторону одного из бутиков. Инстинктивно он посмотрел туда же. Сумочка соскользнула с моего плеча. Отвлекшись, он наклонился, чтобы поднять ее. Тем временем, я вполне сориентировалась. И все же предпочла не узнать его.

Хотя, конечно же, знала кто явился пред мои очи. Юрий Смогин, сподвижник и друг Ильи Кушнера. Говорят, они дружат с самого детства. Говорят, только один из них по-настоящему талантлив.

Высокий плечистый шатен с голубыми глазами и волосами, будто львиная грива. Взгляд озорной, улыбка добрая. Ценитель женщин, как и его дружок. Намедни в ресторане именно он сопровождал Кушнера.

— Мы знакомы?

Улыбнувшись еще лучезарнее, он представился:

— Юрий Смогин. Я работаю вместе с Ильей Кушнером. Его, полагаю, вы помните?

Улыбка все еще сияла на его губах, а взгляд изменился. По спине пробежал неприятный холодок. Если Смогин рассчитывал, что я всплакну и предамся воспоминаниям о том, как полгода назад на бешенной скорости везла истекающего кровью Кушнера в больницу, то напрасно. Еще тогда я знала, что ни за что не признаю свое участие в тех событиях. Разве что под пытками, но для этого меня еще нужно поймать.

— Да-да, припоминаю. Деловой партнер моего покойного супруга. Один из многих…Сразу не упомнишь.

Смогин хмыкнул. Улыбка исчезла без следа. Он смотрел пытливо и не знал, что со мною делать. Будто бы ввязался в драку, которую не желал, а теперь не знал, как отступить. Проигрывать не хотелось, кулаками махать тем более.

Положение спасла его спутница. Появившись из бутика с кучей пакетов в руках, она тут же повисла на его руке. Пальчики с ярко-красным маникюром хищно впились в рукав его белоснежного пиджака. Еще одно лицо с обложки. Красиво (хвала пластическим хирургам) и стандартно (вечная дань переменчивой моде).

— Алина. Невеста Юрия, — хоть никто и не спрашивал, заявила худосочная блондинка, претендовавшая на идеал.

— Рада была повидаться, — заявила я и, радуясь возможности уйти, тут же ей воспользовалась.

Однако не успела я выйти из торгового центра, как дорогу мне преградил дюжий молодец, габаритами больше напоминающий двухстворчатый шкаф. Машинально отметив, что граждане, спешившие в торговый центр или покидающие его, заметив громилу, предпочли скорректировать свои планы. И отдалившись на безопасное расстояние, ждали дальнейшего развития событий.

Поскольку моя робкая попытка сойти за дуру и обойти «шкаф» провалилась, я максимально вежливо спросила:

— Могу ли я чем-то вам помочь?

— Сядь в машину, — пробасил «шкаф».

Чуть посторонившись, он предоставил мне возможность разглядеть шикарный «Ягуар» с наглухо затонированными стеклами.

— Благодарю, — все также вежливо ответила я. — Предпочитаю пешие прогулки.

Громила легонько коснулся моего плеча (от этого «легонько» я едва не сложилась пополам) и даже попытался выжить из себя улыбку (привет, инфаркт!):

— Не дури. Все равно же сядешь. По-хорошему же лучше, не так больно…

Из толпы зевак выделился рослый парень в кепке с логотипом любимой петербуржцами футбольной команды. Но сделав пару шагов в нашу сторону, он, как и все, передумал вмешиваться.

— Какие-то проблемы? — услышала я и без удивления обнаружила Смогина и Алину за своей спиной.

Громила знать не знал, кто к нему обращается, и явно собрался неделикатно избавиться от докучливого заступника. Однако его босс был куда более осведомленным и дальновидным человеком.

Двери «Ягуара» быстро распахнулись, и, не побоявшись попачкать костюм, на свет божий явился Валентин Сторожев. Холеный мужчина лет шестидесяти с небольшим с редеющими волосами и цепким неприятным взглядом. Он происходил из семьи потомственных алкашей и прошел долгий путь от помощника столяра в ПТУ заштатного городишки до преуспевающего бизнесмена. На пути своем он не щадил никого и ничем не брезговал. Во времена, когда вчерашние главы бандитских группировок стали массово превращаться в респектабельных бизнесменов и меценатов, он вошел в фавор сразу нескольким из них и стал оказывать неоценимое содействие в легализации и обелении криминальных бизнесов. Лузин был одним из его приближенных. А точнее ключевым помощником, ибо возглавлял ряд банков, через которые отмывалась львиная доля грязных денег.

Но мне, конечно, знать об этом не полагалось. Ведь я была глупой овечкой, случайно оказавшейся на территории злых волков.

Растерянно похлопав глазками, я переводила взгляд с одного мужчины на другого. Пожалуй, было бы лучше, если бы Алина продолжила тратить деньги Смогина. История про красавицу в беде куда лучше, чем про красавицу и тощую блондинку.

— Добрый вечер, Юрий, — нараспев произнес Сторожев, демонстрируя всевозможное уважение. — Не ожидал вас здесь увидеть.

— Это заметно, — ничуть не поддавшись, нахмурился Смогин.

К Сторожеву он относился без всякого почтения. Видимо, Кушнер в его услугах не нуждался. Или попросту брезговал подобными схемами. Что объяснимо направленностью его бизнеса и манерой вести дела. Но тогда его связь с Лузиным становится еще более загадочной.

Проглотив колкость, Сторожев склонился ко мне в любезном поклоне:

— Позвольте выразить вам мои соболезнования, Мэри.

— По поводу? — задумавшись, упустила нить разговора я. Но тут же спохватилась и вспомнила о своем вдовстве. — Да-да, спасибо. Очень признательна. Сергей был замечательным человеком. Такая утрата!

Сторожев хмыкнул, но столь же любезно продолжил:

— Я увидел вас одну в столь поздний час…Хотел предложить подвести до дома…

На часах еще и девяти не было. Невский проспект битком забит гуляющими и туристами. Полицейских чуть ли не на каждом шагу по паре. Оправдание так себе. Однако я решила испытать удачу.

— Ох, это так мило с вашей стороны…Э-э-э…

— Валентин.

— Очень приятна ваша забота, Валентин. Вдовство — тяжелая доля.

— Не сомневаюсь, — закивал Сторожев, отлично зная, где я остановилась и с кем провожу ночи. — Возможно, вы хотели бы пройтись? Столь славный летний вечер будто бы приглашает на прогулку.

— Да, это было бы замечательно, — согласилась я.

Смогин не смог скрыть удивления. Но мне его мнение было без разницы. Мавр сделал свое дело.

Взяв Сторожева под локоть, я направилась к Адмиралтейству. Он тут же превратился в напыщенного гусара, завидевшего красотку в кринолине. Кивнул «шкафу» и велел:

— Поедешь следом.

Распрощавшись со Смогиным и его подругой, мы плавно пошли по проспекту. На первом же перекрестке я высвободила свою руку, сделав вид, что поправляю ремень сумочки.

«Ягуар» Сторожева ехал за нами по пятам, явно нарушая правила дорожного движения и демонстративно игнорируя недовольство водителей. Валентин же выглядел на редкость довольным жизнью человеком. С любопытством поглядывая по сторонам, вдруг сказал:

— Даже не помню, когда последний раз гулял вот так. Как все.

Его ностальгия приказала долго жить уже через пару минут. Посмотрев на меня, он хмыкнул:

— В жизни вы еще прекраснее, чем на фотографиях. Хотя, казалось бы, куда больше? Понимаю отчего Сергей потерял голову.

— Вы хорошо знали моего мужа?

— Скажем так, мы сотрудничали.

— Что ж, не смею отрицать, он был талантлив. Как и все мои мужья.

Сторожев посмотрел на меня с хитрецой. Но тут же стал серьезным. Положительно, дядю что-то очень сильно тревожило, и, несмотря на все свое мастерство, он не был способен это скрыть.

— Вы не приехали на его похороны. Почему?

— Я стараюсь избегать событий и людей, которые меня расстраивают.

— Даже когда дело касается смерти вашего мужа?

— Сергей умер для меня в тот день, когда поднял на меня руку. И я не стану лгать, что его смерть для меня утрата.

— Он вас ревновал?

— Наш брак — свидетельство моей собственной глупости. Я поплатилась за нее сполна. Ревность — не то слово. Сергей был параноиком. У него не было повода вести себя подобным образом. Но он ему и не был нужен. Я была верна всем своим мужьям. Разлюбив, я просто уходила. Без промедления.

— Видимо, этого он и боялся.

— Мне не интересны причины его поступков. Он — моя ошибка. В будущем постараюсь быть осмотрительнее.

— Уверен, у вас получится.

— Несомненно.

Сторожев хмыкнул и, наконец, перешел к делу:

— Расскажите мне о том дне.

— Зачем? Прошло полгода и…

— Вы знаете, чем занимался ваш муж? — перебил Сторожев.

Он не терпел, когда ему перечат. Но неожиданное вмешательство правой руки Кушнера заставляло его быть более осторожным. И разговорчивым.

— Не лезть в дела мужчин — единственное правило, которому я следую по жизни.

— Похвально. И все же, он ничего вам не рассказывал о…хотя бы о своих планах на будущее?

— Сергей требовал, чтобы я родила ему ребенка. Это единственное будущее, о котором он говорил. Причем, мое мнение не учитывалось.

— Накануне его гибели, — не сдавался Сторожев. — К вам кто-нибудь приезжал? Были ли какие-нибудь звонки, показавшиеся странными?

Я остановилась и повернулась к Сторожеву. Он посмотрел с удивлением. Река из прохожих, чужих друг другу людей продолжала свое движение по обе стороны от нас с присущим ей безразличием.

— Вы никогда не задавались вопросом, какого черта Сергей делал в конце ноября в Утяшево? Ведь в это время года ни один любитель природы туда не сунется. У Лузина же апартаменты на Крестовском, и жить в области в столь отвратительно время года нет нужды.

Сторожев нахмурился. Невероятный, едва ли не звериный, нюх — ключевая причина, по которой он достиг столь высокого положения. И сейчас он отлично понимал, что нет никакого смысла вытряхивать из меня душу или запугивать до полусмерти. Более того, чуйка подсказывала ему, что он на пороге неожиданного открытия.

Что ж, Сторожев не ошибался. И так уж вышло, что сегодня нам по пути. Неожиданно для обоих, мы стали полезны друг для друга.

— Но после возвращения из Европы вы поселились именно там, — нахмурился Сторожев. — Почему?

— Подальше от людских глаз, — с горечью произнесла я. — Я стала пленницей в доме собственного мужа. Накануне отъезда из Цюриха я потребовала развод. Сергей бушевал, но согласился. Предложил оформить все формальности в Питере. Я не возражала — мне было совершенно все равно, где подписывать документы. Его реакция ничем не отличалась от той, что была у всех предыдущих моих мужей, и дурного я не заподозрила. Того, что произошло дальше, я попросту не могла предвидеть. Едва мы приехали в Россию, он отобрал мой паспорт, запер в Утяшево. Несколько дней я сидела под замком. Не имея возможности сбежать, связаться с близкими.

— Но в ночь убийства вы были с ним на юбилее банка, — нахмурился Сторожев.

— Верно. Для меня это стало полнейшей неожиданностью. Боясь спугнуть удачу, я послушно нацепила выбранное им платье и поехала вместе с мужем на прием. Я думала лишь об одном — как сбежать. И не понимала, что это очередная ловушка.

— Ловушка?

— Именно! С момента приезда в Петербург Сергей держал все мои документы в сейфе, у меня не было ни копейки. И это с учетом того, что я вполне состоятельна и без его денег! Однако в тот вечер он допустил неожиданную оплошность… Я готовила обед, когда ему кто-то позвонил. Несмотря на проливной дождь, он вышел на террасу. А я…я увидела, что дверь кабинета открыта. Обычно он запирал ее на ключ, а тут…Я сразу же побежала туда. Мой паспорт лежал в ящике стола, там же валялась какая-то мелочь, несколько сотен долларов, схватив их, я тут же вернулась обратно. Мне даже в голову не пришло, что все это он сделал специально. Ведь никогда он не разбрасывался ни документами, ни деньгами — все и всегда хранилось в сейфе, код которого он не называл никому. Даже мне. А тут… Но у меня появился шанс, и я думала только об этом! Мне хватило бы одного звонка семье, чтобы вырваться из капкана. К тому же, банк располагался в двух зданиях от американского посольства. Если бы дело приняло крутой оборот, я смогла бы укрыться там, ведь у меня двойное гражданство. А пока я ждала момент, чтобы сбежать, Сергей исчез. Точнее, тогда я даже не поняла, что это так. Думала, он уединился где-нибудь с коллегами или партнерами.

— И вы убежали с приема?

— Да. Я поймала машину, точнее бросилась под колеса какому-то автомобилисту, и вымолила, чтобы он отвез меня в аэропорт. Уже в Пулково я купила билеты на ближайший рейс в Америку. Я думала, все кончено. Что он не сможет достать меня там. Ведь после той истории, в которой Сергей увяз по уши, въезд в Америку ему закрыт. Его бы арестовали сразу же, едва он пересек границу.

Сторожев глубоко задумался, осмысляя услышанное. Шаг его заметно ускорился, но я старалась не отставать, несмотря на высокие каблуки.

— Выходит, ты не знала, что Сергей вернулся в Утяшево? — уточнял он.

— Нет.

— У него могла быть назначена с кем-то встреча?

— Почему бы и нет? Но мне об этом неизвестно.

— На хорошей скорости от банка до поселка и обратно часа полтора…Если подумать, его могли бы и не хватиться. Тем более, что жена на виду, — размышлял он в слух, явно не считая меня способной оценить глубину его мысли. Что взять с баб? Дуры они и есть дуры. — Но зачем оставлять тебе паспорт и деньги? Случайность?

— А если он не собирался возвращаться?

— Твой муж не камикадзе, — зло засмеялся Сторожев. — В петлю бы ни в жизнь не полез.

Еще некоторое время он шел то хмурясь, то улыбаясь. Потом до него наконец дошло. Он резко остановился и схватил меня за руки. Несколько прохожих тут же уставились на нас. С явным нежеланием ему пришлось меня отпустить. Сквозь зубы Сторожев сказал:

— Ты что же хочешь сказать, твой муж знал о готовящемся на него покушении?

— Я ничего сказать не хочу, ибо ваших дел не знаю и знать не желаю. Но вы правы, Сергей никогда и ничего просто так не делает. А тут взял и отпустил меня, да еще и этот взрыв.

— Совпадение.

— Вполне возможно. Только вы ведь не просто так на меня время тратите? Должен быть повод. А значит, уходя в мир иной, мой супруг прихватил с собой что-то ценное, не так ли?

Сторожев посмотрел так, что мне стало жутко. Но был он совсем не глуп. И прищурившись спросил:

— Почему ты вернулась в Питер именно сейчас?

Вот мы и подошли к главному. Все это время я бродила по тонкому льду. Сейчас же он и вовсе затрещал подо мной.

— За мной следят.

— Чего?

— Понимаю ваше удивление, — кивнула я. — Сама отчаянно не хотела в это верить. Убеждала себя, что всему виной паранойя, последствия жизни с Лузиным, заточения в Утяшево. Но…Это не так. За мной действительно следят.

Еще не решив верить мне или нет, Сторожев попросил:

— Можно поподробнее?

— Все началось с машины. Черный «Мерседес». Такой же, как у Сергея. Даже побрякушка на зеркале болтается такая же. Я видела его повсюду.

— И не мудрено. Таких тачек на улицах, что на наших, что на американских…

— И у всех один и тот же номер?

Сторожев сверкнул глазами, бросил сухо:

— Продолжай.

— Потом появился мужчина. Вы сочтете, что я свихнулась, но он был одет, как шпион из фильмов про разведчиков. Длинный серый плащ и шляпа, надвинутая на глаза. Всегда в одном и том же. Даже в жару тридцать градусов! Он бродил за мной по улицам, сидел на скамейке под окнами моих апартаментов. Когда я уехала к матери, он пропал. Оно и понятно, там частная территория в несколько гектаров — чужой не пройдет. Но стоило выехать в город, как он тут же появился в ресторане, где мы обедали. Потом он исчез.

— Исчез?

— Именно. Сразу после того, как мне позвонил адвокат Сергея с предложением приехать в Петербург и вступить в права наследства. Это было три месяца назад.

— Долго же ты ждала, — усмехнулся Сторожев.

— Я не собиралась приезжать. Претендовать на деньги Сергея тем более. Но стали приходить эти письма…Мне было очень страшно…

— Какие письма? — нахмурился Сторожев. Понять, верит ли он мне, было крайне трудно.

— Электронные. В них мои фотографии.

— И что на фотографиях? — усмехнулся Сторожев.

— Только я. Всегда только я. Иду по улице. Покупаю одежду. Встречаюсь с друзьями в баре. Переодеваюсь…

— Хочешь сказать, слежка за тобой продолжилась, но вместо странного мужика и тачки, появились фото?

— Во всяком случае, именно так я и решила. Тогда я и наняла частного детектива.

— И что накопал сыщик? — уже с большим интересом спросил Сторожев.

— Ничего, — вынуждена была признать я. — Адрес, с которого приходили анонимки, отследить оказалось невозможно. Камеры в доме напротив несколько раз зафиксировали мужчину в плаще и шляпе, судя по части здания, где он находился, именно он и делал фотографии переодевающейся меня, меня разговаривающей по телефону…Но…

— Отследить его было невозможно?

— Именно так.

— Что дальше?

— Какое-то время письма не приходили. Но потом вновь позвонил адвокат. Я послала его куда подальше. На следующий же день мне пришла посылка. Якобы от имени Влада.

— Влада?

Кто такой Влад Сторожев явно знал, но в вопросе себе не отказал. Изобразив смущение, я объяснила:

— Мы встречаемся.

— Любовь с первого взгляда?

— Я больше в нее не верю, — призналась я. — А Влад, он хороший. Заботится обо мне. Ухаживал так красиво! Однажды… Впрочем, вам не интересно.

— Вовсе нет, — плотоядно улыбнулся Сторожев. Ковин явно его заинтересовал. — Вы давно знакомы?

— Не очень. Около трех месяцев. Он спас меня от грабителей. Сущий герой.

— Герой, — закивал Строжев, едва сдерживая улыбку. — Молодец. Так, что было в той коробке?

— Змеи! Настоящие, шипящие, вьющиеся кольцами змеи!

— Ядовитые?

— Оказалось, нет, — признала я. — Но, когда увидела, думала, что да.

— Испугалась?

Я посмотрела на него с осуждением. Тоже мне Геракл. Сам бы небось орал на весь город, приди ему такой «подарочек».

— И что было дальше?

— Вновь позвонил адвокат.

— Ты его послала?

— Да. Но Влад сказал, мы должны приехать и во всем разобраться. Я не хотела соглашаться, но он сумел убедить меня. И вот мы здесь.

— И как успехи?

— Пока никак. Ни фотографий, ни писем. Наверное, это хорошо?

— Как посмотреть. Твой Влад не говорил, как именно он собирается со всем разобраться?

— Нет, — покачала я головой. — Это мужское дело.

— А ты в мужские дела не лезешь. Умница.

Сторожев злился и даже не собирался этого скрывать. Медленно, но верно он начинал осознавать, что вот уже полгода как его умело водят за нос. А кому же приятно подобное?

— Скажи, смерть Сергея не показалась тебе…странной?

— Учитывая, что его взорвали в собственном доме, трудно назвать ее нормальной.

— Это да. Но я не об этом.

— О чем же?

— Ты не думала, что все эти письма, посылки, слежка — его рук дело?

— Вы пытаетесь сказать, что мой муж до сих пор жив?

— Но ты ведь не будешь отрицать, что думала об этом?

— Если вы правы, нас всех ждут большие испытания.

— То есть? — заметно напрягся Сторожев.

— Сергей был человеком скверным. Жестоким. Но с фантазией. Если же он пошел на то, чтобы инсценировать свое убийство, то ради чего-то очень и очень стоящего. И тогда…не приведи нас Господи встать на его пути…

Последующие полчаса прошли довольно однообразно. Сторожев выпытывал у меня подробности последнего дня Сергея, всех тех странностей, что случались последние полгода. Аккуратно, но неустанно выспрашивал о Ковине и его рыцарском поступке. Не менее его интересовало, кто пытался связаться со мной за дни пребывания в Петербурге. Я обстоятельно рассказывала ему то, что хотела рассказать и аккуратно, стараясь ничем себя не выдать, укрепляла веру в то, что Сергей жив-здоров и где-то поблизости.

Простились мы, изрядно подустав от затянувшейся прогулки. Сторожев разрывался от желания поквитаться и вывести всех и вся на чистую воду. А я пыталась просчитать последствия своих откровений и его действия.

Провожая взглядом «Ягуар» Сторожева, я привычно отметила среди ряда припаркованных машин «Форд», стремившийся стать моей тенью.

Часы на запястье подсказали, что до закрытия торгового центра оставалось всего полчаса. Прыгнув в первый попавшийся автобус, я вернулась к отправной точке. На счастье, в этот раз никто не попался на моем пути.

Зато дома меня ждал неприятный сюрприз. Подпирая входную дверь спиной, прямо на мраморном полу сидел Никитин и пил дорогущий коньяк из горлышка.

— Коленки у тебя — отпад. И вся ты такая…

Он пьяно причмокнул и засмеялся. Меня слегка передернуло. Успев переодеться в джинсовые шорты, футболку и босоножки без каблука, я превратилась в привычную для него Сару. Но и так мне невозможно было избавиться от ненужного внимания.

Помнится, в школе, когда Петька Иванов вдруг решил из друзей переквалифицироваться в ухажеры, я горько рыдала, закрывшись в шкафу. Подобное случилось со мной впервые, даже робкая попытка друга поцеловать меня воспринималась как жесточайшее предательство. Я бесновалась и оплакивала потерянную дружбу. Тогда бабушка Роза, заявив, что красоту в шкафу не спрячешь, повела меня в кафе-мороженое залечивать оставленные жизнью царапки.

Увы, бабушка была далеко. А о том, что прятаться бесполезно, я знала теперь слишком хорошо. И принимала бой. Но все также грустила об утерянном.

Сев на ступеньку лестницы рядом с ним, я спросила:

— Никитин, чего тебе дома не сидится?

— Я бы лучше полежал. С тобой. На диване.

— Да ты романтик.

— Что, не достаточно хорош для тебя?

— Скорее, излишне великолепен.

Никитин нахмурился и посмотрел с обидой. В глазах плескалась злость. Вот ведь не вовремя как.

— Съездил бы ты на море, ребята же звали.

— Тебя тоже.

— Я недавно оттуда. И потом, у меня дела в городе.

— Это какие? — прищурился он. — Мы же закрыли сделку.

— Семейные.

Никитин смотрел на меня излишне долго и, кажется, даже вполне трезво. А потом бросил сухо:

— Врешь.

Отвернулся и сделал несколько больших глотков. Пора бы от него избавиться, не нравятся мне эти бедовые настроения.

Он резко вскинул руку и ухватил кулон с сапфиром, что лежал на моей груди. Потянул тонкую цепочку на себя, рискуя порвать. Мне стоило большого труда, чтобы не заехать ему в ухо, тем более что был Никитин совсем близко.

— Это тебе твой любовник подарил?

Высвободив украшение, я отстранилась. Сказала хмуро:

— Как ты знаешь, я вполне могу побаловать себя сама.

— Ага, только не помню я, чтобы ты брюлики с джинсами носила.

— Все меняется. Ты теперь тоже не на трамвае по городу разъезжаешь.

— У тебя с ним серьезно?

— Не меньше и не больше, чем с остальными.

— Вот только не надо, — поморщился Никитин. — Разыгрывать из себя черт знает кого!

— Друг мой, единственный способ избежать ответов, которые не нравятся — не задавать дурацких вопросов.

Никитин сверкнул глазами и сквозь зубы сказал:

— Считаешь меня слабаком?

Вызывая такси, я сказала:

— Считаю, что ты устал. Посему, тебе пора домой, баиньки.

Мои действия не остались без внимания, Никитин разозлился пуще прежнего:

— А ты к нему, да?

— Не угадал. Я тоже спать и видеть сны.

Я поднялась и протянула ему руку. Он демонстративно отверг мою помощь, оттого встать на ноги смог не сразу. Но, надо отдать ему должное, таки справился с гравитацией и даже не рухнул с лестницы.

К моменту нашего появления на улице такси уже стояло у парадной. Однако уезжать он не желал. Немного попрактиковавшись в казуистике, мы все же простились. Никитин уже почти залез в салон, когда, резко схватив меня за руку, дернул на себя. Будь он кем-нибудь другим, я бы двинула ему коленом по самому дорогому. Но пришлось сдержаться. Больно сжимая мое запястье, он заявил:

— Я знаю кто ты.

— Супер. А я кто ты.

Никитин засмеялся тихо и грустно. Прижался щекой к моей щеке и прошептал едва слышно на ухо:

— Спокойной ночи, Мэри.

Сомнений нет, он почувствовал, как я задрожала. Отстранился и с видом покорителя разом всех вершин уселся в такси.

Он считал себя победителем, не ведая, что теперь для него нет пути назад.

Достав из кладовой плетеное кресло, я перетащила его на балкон. Пила чай с лимоном и неотрывно смотрела на мирную гладь Невы. Настроение мое было наисквернейшим. И даже дорогие сердцу виды не могли этого исправить.

За последние сутки я спала не больше пары часов, но усталость не ощущалась. Все перекрывал адреналин.

Наверное, так чувствует себя режиссер, месяцами готовивший премьерный спектакль. Все отточено, все продумано. Все летит к чертям…

Даже самые тонкие расчеты, самые искусные планы не дают гарантии успеха. Победа призрачна как для опытного царедворца, так и для интригана, делающего первые шаги на опасном поле. Все мы дети удачи, рабы ее прихотей.

И в конечном итоге, все, что остается нам — слепо следовать планиде. Либо принимать бой. Я всегда выбирала второй вариант. Не изменю привычке и сейчас.

Трель дверного звонка эхом пронеслась по пустой квартире. Я бы предпочла притвориться, что меня нет. Но подобное в сценарий не вписывалось — пришлось нехотя подниматься и встречать визитера.

За дверью стоял Никитин. Последняя надежда на то, что все разрулится само собой, сдохла окончательно. На его красивом лице решимость, губы сжаты упрямо, глаза мерцают недобрым блеском. Посторонившись, давая ему дорогу, я сказала:

— Будь моим гостем.

Забыв даже разуться, он прошел на кухню и по-хозяйски уселся за стол. Я молча, чувствуя его жгучий взгляд меж лопаток, заварила кофе. Поставив фарфоровые чашки на стол, села напротив. Посмотрела в ожидании, давая ему возможность заговорить первым. Последний шанс соскочить с опасной темы.

Однако мой недобрый друг решил прогуляться по минному полю. И это был целиком и полностью его выбор. Увы, повлиять на его решение, не переступив через себя, я никак не могла. Ровно как и остановить его.

— Шикарно выглядишь.

— Ага.

— Как спала?

— Аки агнец.

— Одна?

— Без тебя.

— Специально меня злишь?

— Специально напрашиваешься?

Никитин отвернулся, раздраженно забарабанил пальцами по столешнице. Я пила свой кофе, стараясь не обращать внимания на дробь, бьющую по нервам наотмашь.

— Сколько мы знакомы, Сара?

— Видимо, недостаточно долго, чтобы избежать подобных разговоров.

— Скажи честно, — сверкнул глазами он. — Не помнишь.

— Скажу честно — лень считать.

— Врешь. Как обычно!

— Ты льстишь мне, милый. Я слишком ленива для вечной лжи.

— А я ведь помню…День нашей первой встречи. Во всех деталях. Каждое слово. Каждую твою улыбку.

— Круто. И бесполезно.

— Шесть лет, почти шесть лет прошло с того дня. А я все надеюсь, все жду, что ты откроешь глаза, что все переменится…

— Что именно должно перемениться?

— Все!

— Лаконично.

Никитин вскочил, пылая жгучим гневом. Задел стол, от чего бабушкина чашка подпрыгнула на блюдце и перевернулась. Я бросилась за тряпкой, вытирая некрасивую обжигающую лужу, старательно не замечала его взгляд. Хорошо, что здесь нет Розы. Загубил бы вражина одну из ее накрахмаленных белоснежных скатертей с ручной вышивкой по кайме. А так лежат они спокойно на полке шкафа, и это очень хорошо.

— Пока ты была с ним, я мог лишь мечтать о тебе. Я всегда отлично знал, что ты не из тех, кто смотрит на других. К тому же, он ведь первый тебя встретил. Все было честно. Но уже полгода как ты оставила его. И что же?! Теперь ты с этим…с этим… ничтожеством!

Я посмотрела на него пристально и спросила глухо, ибо меня достала эта мелодрама:

— А ты лучше?

Никитин побелел. Я кивнула на его кисти с разбитыми в кровь костяшками:

— Что с руками?

— Не твое дело!

— Ага, не мое. Так может, и ты не в свои дела лезешь?

Повисло тяжкое молчание. Никитин сверлил меня взглядом. Неожиданно на его лице появилась улыбка. Наверное, тогда-то я и поняла, что он действительно может быть опасен. Увы, не обманулась.

Перегнувшись через стол, он склонился ко мне. Я не шелохнулась. Прошептал:

— Не забывай, я знаю, кто ты.

— Повторяешься.

— Не играй со мной, Сара. Или тебе больше нравится Мэри?

— Мне больше нравится в тишине и спокойствии.

Никитин тихо засмеялся и откинулся на спинку стула. Вновь побуравил меня взглядом. Улыбка больше не сходила с его губ. И была она поганее некуда.

— Я тут покопался в интернете, взломал пару сайтов…все, как обычно. Сама знаешь. Так вот, попалась мне на глаза биография твоего отца. Точнее, маленький ее фрагментик. На остальное и претендовать нет смысла, она засекречена так, что самый умный из нас добраться не сможет.

Познания Никитина о моей семье все же впечатлили. Отец был сродни призраку. Даже шепотом его имя старались не произносить, боясь потревожить мятежный дух, старую рану.

За пределами семьи никто не знал кто он. Так было всегда. Однако Никитин разнюхал.

Память услужливо подкинула воспоминание годичной давности. Я приехала в Петербург на похороны бабушки, матери отца. Об истинной цели моего визита никто не знал, как и о том, что в офис я явилась прямиком с поминок. Этой же ночью я улетала в Тель-Авив, посему взяла некоторые вещи бабушки с собой. Все, что хотелось оставить на память, я отправила курьерской доставкой. Но некоторые вещи все же не рискнула отправлять с чужими людьми. Награды отца, его фотографии, я взяла с собой. Были среди прочего и некоторые бабушкины документы. Узнать по ним кто она, а также имя ее единственного сына, труда не составило бы. Однако для этого необходимо было залезть в мою сумку и изрядно покопаться в ней. Что ж, надо быть внимательнее к своим вещам. И «друзьям».

— Почему он не дал тебе свое имя? Боялся, что многочисленные враги отыграются на единственной дочери?

Я предпочитала молчать, пытаясь понять: куда он клонит, как много знает. Все попытки разбивались о его неуемную энергию и буйную фантазию.

— Оказывается, в своем мире он был легендой. Ближний и Средний Восток исходил вдоль и поперек. За руку здоровался с президентами, вытаскивал из-под пуль менее удачливых соратников по ГРУ. Сколько языков он знал? Арабский, Иврит, Фарси…что-то упустил?

Пять. Отец знал пять языков. И каждым владел столь же свободно, как и родным русским. А хоронили его в закрытом гробу, присвоив звание героя посмертно. Но в присутствии Никитина говорить о нем было невозможно — казалось предательством.

— Должно быть, ты решила пойти по его стопам?

— Подтянуть языкознание?

— Не играй со мной, — зло прошипел Никитин и вновь неприятно близко наклонился ко мне. — Я все про тебя знаю!

— Ты уже говорил. Я не забыла.

— Считаешь себя неуязвимой?

— Считаю, что ты тратишь мое время зря.

— Напрасно ты веришь, что твои высокопоставленные друзья в погонах заступятся за тебя!

— О каких именно друзьях идет речь?

— Черт! Да прекрати ты паясничать! — не выдержал он. — Признай уже, ты скомпрометирована! Сара Гольден, гражданка Израиля, и Мэри Родионова, гражданка США, — все это ты!

— Ага, два в одном. Шампунь и бальзам в одном флаконе.

Никитин сжал зубы в глухой ярости. Должно быть, ему стоило великого труда не разнести здесь все. Однако он все же сумел сдержаться. Я же наблюдала за ним без особых эмоций, со странной смесью удивления и брезгливости.

— На кого ты работаешь? На ГРУ, как и твой отец? ФСБ? Ты двойной агент?

— Почему бы и не тройной?

— Не смей ерничать! Один мой звонок куда следует, и не сносить тебе головы!

Я усмехнулась. Никитину в самую пору подумать о себе. Но мозги его, как и инстинкт самосохранения, похоже, окончательно отключились.

Я сказала спокойно:

— Потратив немало времени и сил на поиски скелетов в моем шкафу, ты явился в мой дом со сказкой о шпионах. Сюжет интересный, не спорю. Но куда интереснее зачем ты рассказываешь мне все это?

Неожиданно Никитин сменил амплуа. В голосе послышались слащавые нотки, взгляд стал заискивающим.

— Я тебе не враг, Сара.

— Конечно, нет. Ты друг, готовый позвонить «куда следует».

— А как с тобой иначе?! — рявкнул он. Минутка доброты окончена. — Ты же Брест, а не баба!

— Не баба точно, — кивнула я. — Куда интереснее чего ты хочешь.

— В смысле?

— В прямом. Ты ведь пришел сюда с какой-то целью. Явно продумал некий план. Так чего ты хочешь, друг мой?

Никитин уставился на меня, не мигая тяжелым взглядом. Если он рассчитывал, что я прочту мысли, то напрасно. Этому меня не учили.

— Тебя. Я хочу тебя.

— И больше ничего?

— Я не причиню тебе вреда.

— Но только, если я раздвину ноги. Так?

— Зачем ты так? — поморщился он. Я усмехнулась.

— Слишком вульгарно для тебя?

— Я ведь пытался иначе, — глухо зарычал он. — Но ты…

— Да-да, ты рассказывал эту полную драмы историю.

— Думаешь, мне так нравится? Смотришь на меня, как на последнюю сволочь, а я…

— А ты, конечно, не такой?

— Нет!

— Ага, — кивнула я. — Вовсе нет. Ты просто зажравшийся придурок. Успех не вскружил тебе голову — ударил по башке бейсбольной битой. Едва баксы упали на твой счет, ты вдруг решил, что теперь тебе все можно. Крутые ребята вроде тебя просто обязаны получать все и сразу, иначе и быть не может, ведь они саму судьбу за хвост поймали. Не так ли?

— Думай, что хочешь. Выбора у тебя все равно нет.

— А тебе не страшно?

Никитин усмехнулся. Поднялся и без спешки подошел. Схватив меня за руку, рывком поднял со стула. Я не сопротивлялась, ожидая, что будет дальше.

Оригинальностью он не блеснул. Больно сжал мою грудь своей лапой и велел хрипло:

— Раздевайся.

В следующий миг он согнулся пополам от удара под дых. Это было неприятно, я знала не понаслышке. Старался не выть в голос, он заскрежетал зубами.

— Будешь звонить, не забудь передать привет генералу. Когда же тебя закроют где-нибудь в застенках Лубянки за взлом секретных баз, которым ты так кичишься, не вздумай скулить — уже будет поздно. А теперь катись отсюда, дружище.

Ярость перекрыла боль. Никитин был готов растерзать меня, я отчетливо видела это по его глазам. Вчерашний друг, неудачливый поклонник стал мне злейшим врагом. Он стремительно покинул квартиру, не сказав больше и слова. Однако, оказавшись на улице, он обернулся и, задрав голову, долго смотрел в мои окна. Мы оба отлично понимали, что это было лишь начало.

Я открыла дверь своим ключом, через силу перешагнула порог. Страх неприятным холодком пробежался по коже. Осколки стекла хрустели и крошились под подошвами итальянских шпилек. Нервно прислушиваясь к каждому шороху, я продвигалась в глубь апартаментов. Заглядывая в каждое помещение, неизменно наблюдала творившийся разгром.

Вся, что можно было разбить, сломать или покорежить было разворочено непоправимо. На полу и стенах гостиной, спальне, коридоре виднелись следы крови. В некоторых местах, будто в фильме ужасов, отпечатки ладони, кровавые потеки.

Сжимая до боли связку ключей, я зашла в гардеробную. Точнее то, что от нее осталось. В ворохе разорванной и перемешанной одежды что-либо найти было сложно. Но, подобрав валявшуюся в углу спортивную сумку, я попыталась отыскать что-нибудь стоящее.

Тогда-то я и услышала едва уловимый шорох. Прохладный, почти незаметный ветерок коснулся моей щеки. Все чувства разом обострились до предела, почти приравнявшись к животным инстинктам.

Гардеробная располагалась как нельзя скверно — в самом конце апартаментов. До входной двери, которую я предусмотрительно оставила открытой, еще нужно добежать. Иных вариантов покинуть апартаменты нет — девятый этаж.

В углу помещения были разбросаны клюшки для гольфа. Схватив одну из них, я накрепко сжала ее обеими руками. Занесла к плечу, готовая в любой момент к удару.

Вдруг послышался куда более ощутимый, явно не скрываемый шум. Загудела тяжелая железная дверь. Раздались осторожные шаги, хруст стекла. И приятный бархатный голос позвал:

— Мэри?

Мне потребовалось время, чтобы ответить. Нет, прятаться я не собиралась. Все дело в собственном страхе. Он столь сильно сдавил мне горло, что слова дались не сразу.

Впрочем, выйдя к Кушнеру, я вполне владела собой. И все же, при виде меня он нахмурился и всматривался в мое лицо излишне пристально. Кивнул на клюшку для гольфа и без намека на шутку спросил:

— Ждешь гостей?

— Вовсе нет. Решила потренировать удар.

Илья окинул взглядом разгромленные апартаменты и констатировал:

— Пока получается не очень.

— Нет предела совершенству.

— Кофе?

— Боюсь нарваться на гнев вашей дамы.

— Напрасно. И я, и она свободны в своих действиях. В своем выборе.

— Как-то это…печально.

Кушнер посмотрел на меня долгим взглядом. Никакой романтики. Ни намека на интим. Попытка понять, разгадать не дающую покоя головоломку. Безуспешно.

Я отбросила в сторону клюшку, даже не проследив куда она упала — в общем хаосе разгромленных апартаментов Ковина это было совершенно неважно.

— У меня есть полчаса.

— Большая удача для меня.

— И мне нужно собрать вещи Влада.

— Я никуда не спешу.

Все тот же взгляд и полное спокойствие. Будто стоять вот так, среди груды переломанных и искореженных вещей, в месте, где едва не убили человека, — обычно дело для него.

Я все же ждала, что он передумает. Давая ему возможность отступить, пару секунд потопталась на месте. Кушнер даже не шелохнулся. Отступать было не в его правилах.

Побросав в сумку вещи Влада и даже каким-то чудом найдя его документы, я повесила ее на плечо и сказала:

— Я готова. Не передумали?

— Нет. А ты?

— Я принесу вам много неприятностей. Не боитесь?

— Что это? — вполне искренне улыбнулся Кушнер. — Не попытка ли сбежать перед самым боем?

— Скорее, очистить совесть. Для меня. А для вас — возможность уйти, не потеряв лица.

Кушнер шагнул вперед. Всего пара шагов, и мы стоим лицом к лицу. Очень близко. Слишком близко. Опасно.

Так уже было однажды. И ничего хорошего из этого не вышло.

— Меня не страшат беды, если они связаны с тобой. Но я хочу знать кто ты и что затеяла.

— Многие знания — многие печали. Не стоит забывать эту простую истину ради женщины.

— И все же я рискну.

Я пожала плечами и усмехнулась. Его выбор. Его проблемы. К тому же, мы отлично знали, что в этой игре он вовсе не ради моих прекрасных глаз.

Кушнер громко позвал:

— Егор!

В коридоре тут же показался мужчина средних лет. На вид в нем не было ничего примечательного. Выйди на улицу — увидишь таких пару сотен. Однако то, как он двигался и как смотрел, намекало на недюжий жизненный опыт. А подозрительно топорщащийся пиджак явственно указывал, что с дядей лучше не шутить. Во всяком случае, у меня и тени сомнения не возникло в том, что он точно знает, как пользоваться оружием, и не побоится пустить его в дело.

Что ж, с момента нашей последней встречи господин Кушнер стал значительно осмотрительнее. Оно и понятно, получить пулю в грудь — дело малоприятное.

— Возьми, пожалуйста, сумку у дамы.

Егор на указание босса никак не отреагировал, хоть и, бьюсь об заклад, подобное никогда в список его обязанностей не входило.

В порядке появления в апартаментах мы гуськом направились к выходу. Не сдержавшись, я все же открыла дверь гостевой спальни. Она не была заперта, только слегка приоткрыта. Комната была абсолютно пуста и разгромлена, как и все остальные. Ветерок от приоткрытого окна играл с занавеской, едва державшейся на карнизе.

— Что-то не так?

В голосе Кушнера послышалась тревога. Или мне показалось? Пожав плечами, я сказала:

— Все так. Идем.

И закрыла дверь, точно зная, что закрывала ее прежде, как и окно, оказавшееся открытым сейчас. Похоже, явление Ильи уберегло меня от больших неприятностей. А может, навлекло еще худшие. Как знать?

Разместившись за укромным столиком на террасе на крыше особняка девятнадцатого века под тенью полосатого тента, мы молчали, ожидая пока официант составит заказ. Когда же он удалился на достаточное расстояние, Кушнер не стал юлить и перешел сразу к делу:

— Ходят слухи, твой муж жив?

— Они доходили и до меня.

— И что ты думаешь об этом?

— За минувшие полгода я передумала много всего. Куда интереснее чужие идеи.

Кушнер усмехнулся. Потом и вовсе засмеялся. Причин для веселья я не находила. Но и грустить не спешила, предпочитая наслаждаться вкуснейшим мороженым.

— Хорошо, поделюсь думами. При одном условии.

— А без него никак нельзя?

— Можно, но почему бы не воспользоваться ситуацией?

— Попробуйте.

— Что?

— Воспользоваться.

— Ладно, — хмыкнул он. — Тогда переходим на «ты».

— Ох, как завышены ваши цены.

— Придется смириться.

— Увы. Так, что надумал?

Кушнер усмехнулся и даже головой покачал. Но взгляд его враз стал серьезным, все подмечающим.

— Мы оба отлично знаем, что Сергей был в особняке в ту ночь.

— Ага.

— Нет причин сомневаться и в том, что он оставался там в момент взрыва. По сути, мы спаслись лишь чудом.

— Типа того.

— Следствие также не сомневается в том, что найденные останки принадлежат владельцу особняка.

— Следствие — это серьезно. Их уверенность свята, иначе бы и дело не закрыли.

— Однако никакой экспертизы, призванной подтвердить правильность их выводов не было проведено.

— Что-то мне подсказывает, что эту идею ты протолкнуть пытался.

— Пытался. Да не случилось.

— Что так? Не уж-то следователь честный попался?

— Все гораздо проще. У Сергея нет родных. Ни одного единокровного родственника. Собственно, ты — вся его семья. Но для генетической экспертизы не подходишь.

— Не свезло. Так тебя именно это на мысль о том, что мой дорогой супруг все еще жив, навело?

Конец ознакомительного фрагмента.