Русалочка в шампанском

Дарья Калинина, 2011

В санатории «Солнечный берег», где отдыхала сыщица-любительница Мариша, убита странная женщина, вызывавшая у отдыхающих массу вопросов. Дело в том, что обитательница дорогущего люкса одевалась крайне бедно и, судя по всему, вообще не имела при себе наличных денег. Незадолго до смерти загадочная Наташа посвятила Маришу в свою тайну. Оказывается, ее только недавно выпустили из тюрьмы, куда она попала благодаря бывшему мужу – местному депутату. Экс-супруг оплатил путевку, отправив женушку подальше от себя. А между тем он должен ей огромные деньги. Возможно, Наташа рассказала бы больше, но в тот же день ее нашли убитой. А Маришу, первой обнаружившую труп, подозревают – о ужас! – в этом преступлении!..

Глава 4

На завтраке у Мариши сложилось такое ощущение, как будто бы она выиграла в лотерею миллион долларов или внезапно стала кинозвездой. Еще вчера она была рядовой отдыхающей, вызывающей лишь вежливый интерес и легкую, ни к чему не обязывающую симпатию, а сегодня вдруг превратилась в мегазвезду местного масштаба.

К ней подходили, с ней ручкались, у нее спрашивали о здоровье. Ей выражали сочувствие и ахали тому, как она вообще пережила такой ужас.

— Если бы я нашла труп, то, наверное, умерла рядом с ним!

— Как вы не побоялись идти одной, ночью, через весь корпус!

— А что вы почувствовали, когда поняли, что ваша знакомая мертва?

— Вы испугались?

— А ваш ребенок? Он-то хотя бы жив?

От всех этих глупостей у Мариши буквально закружилась голова, и ее впервые за все время беременности стало всерьез подташнивать. Она торопливо проглотила что-то лежащее у нее на тарелке, не чувствуя вкуса и даже не понимая, что она ест. Кофе Мариша допивала уже на ходу. Она буквально убегала из ресторана, на своей шкуре чувствуя, как тяжело приходится в реальной жизни настоящим звездам.

К себе в номер Мариша не пошла, прекрасно понимая, что ее и там достанут. Вместо этого она решила прогуляться к речке. Ноги сами понесли ее к тому месту, где вчера ночью Мариша видела сомнительную темную фигуру. Тогда она подумала на Кузьмича, но теперь понимала, что фигура у реки была куда изящнее отставника, чье телосложение больше напоминало сложение гориллы. Широкие плечи, короткие и кривые ноги, несоразмерно длинные руки и маленькая, почти совершенно лишенная шеи голова.

— Тот, кого я вчера ночью видела у реки, был куда фигуристее.

И вот теперь девушка следовала по той тропинке, по которой вчера должна была пройти таинственная личность. Что Мариша ожидала тут найти или увидеть, она не могла четко объяснить даже самой себе. Просто она знала, что должна здесь пройти. Должна, и все тут!

Днем идти было совсем не страшно. Вначале дорожка даже была облагорожена стараниями дизайнера, работавшего в «Солнечном береге». Затем она постепенно превратилась в обычную утоптанную тропинку, которая и привела Маришу к речке, на дикий пляж.

Оказавшись на пляже, Мариша принялась озираться по сторонам. Что могло понадобиться тут таинственной ночной личности? Пляж, на котором в летний сезон купались отдыхающие «Солнечного берега», во всяком случае основная их масса, располагался чуть дальше.

Тот пляж был облагорожен, засыпан привозным белоснежным песком, на котором с удовольствием нежились и взрослые, и дети. А тут берег был самым обычным, поросшим жесткой травкой. Ни зонтиков, ни шезлонгов, дикий уголок для любителей природы и уединения.

Что могло понадобиться тут кому-то весенней ночью, когда о купании в реке не могло быть еще и речи?

Чтобы ответить на этот вопрос, Мариша принялась внимательно осматривать берег. И едва ей показалось, что она что-то там у воды такое увидела, как внезапно почувствовала за своей спиной чье-то присутствие. Быстро обернувшись, она увидела Кузьмича, стоящего всего в нескольких шагах от нее и молча наблюдающего за ней.

— Я не слышала, как вы подошли. Вы меня напугали, — произнесла Мариша с укором. — Разве можно так неслышно подкрадываться?

— Не меня вам следует бояться, дорогая гражданочка, — со странной ухмылкой произнес отставник. — Совсем не меня.

— На что вы намекаете?

— Ни на что. Только по территории бродит убийца. А вы… Вот что вы тут делаете? Одна да еще в такое время?

— Какое время? Самое обычное сейчас время, подходящее для прогулки.

— И вы тут гуляете?

— Да! Гуляю!

Последняя фраза получилась у Мариши с каким-то вызовом. Но ее страшно раздражал этот человек, который явно понимал, что девушка явилась сюда неспроста. И это ему почему-то не нравилось. Марише присутствие Кузьмича не нравилось. Так они и стояли друг напротив друга, страшно недовольные.

— Вот вы гуляете, а вас там следователь дожидается, — произнес Кузьмич. — Бегает, сердечный, по всей территории, вас ищет. Хорошо, что я заприметил, куда вы после завтрака направились. А то обыскались бы вас, гуляющей!

— Меня ищет следователь? Что же вы сразу не сказали!

И Мариша сделала вид, что идет, но тут же воскликнула:

— Ой! Нога!

— Что с вами?

— Нога подвернулась! Помогите мне. Нет, лучше дайте палку. Вон там за вами валяется. Я с ее помощью сама до следователя доковыляю.

И видя, что Кузьмич не шевелится, девушка прикрикнула:

— Ну же! Не весь век же мне тут стоять! Сами сказали, следователь меня дожидается! Давайте палку! Скорей!

Кузьмич машинально обернулся в ту сторону, куда указывала Мариша. И пока он поднимал с земли увесистую корягу, Мариша быстро наклонилась и подхватила свою собственную находку. Это было что-то маленькое и блестящее. Но что именно, у Мариши не было времени рассмотреть.

Она просто спрятала найденную вещицу в карман и с достоинством сказала ошарашенному Кузьмичу, который протягивал ей сучковатое полено вместо трости:

— Благодарю, но мне стало лучше. Оставьте это себе.

И пока отставник переваривал услышанное, Мариша резво побежала по тропинке в сторону санатория. Она спиной чувствовала взгляд Кузьмича, так и стоящего на берегу, держа в руках длинную кривую корягу, с помощью которой Марише удалось обвести его вокруг пальца.

Следователь действительно дожидался Маришу. Кузьмич ей не соврал. И Марише сразу же пришлось поехать в полицейское управление и застрять там до обеда, давая показания еще одному приехавшему из Старой Руссы следователю по фамилии Марков.

Марков был молодым, симпатичным и женатым, о чем явственно свидетельствовало обручальное кольцо у него на руке. К тому же Марков был следователем честным, взяток не брал, о чем опять же говорило колечко, которое было хоть и золотым, но совсем тонким и простеньким.

— Мне поручили это дело, потому что покойная проживала в нашем городе. Будем надеяться, что нам удастся найти ее друзей и родственников и с их помощью вычислить убийцу.

Что же, совсем неглупо.

— Дело очень серьезное, — не стал скрывать от Мариши следователь. — Мы пока что даже не представляем, как и почему было совершено это убийство. Версия ограбления, казалось бы, самая вероятная, отпадает сразу же.

— Почему?

— По показаниям многочисленных свидетелей, у убитой при себе совершенно не было денег.

— Да, но при этом она жила в люксе. Грабитель мог не знать деталей и рассуждать просто — раз человек живет в таком дорогом месте, да еще и занимает один целый люкс, значит, денег у него — куры не клюют.

— Ну… возможно. А у вас лично других версий нету?

— Я уже сказала вашим оперативникам, что Наташа в ближайшее время ожидала крупной денежной суммы от одного человека.

— Что за человек? И что за сумма?

— Человек — это бывший муж Наташи. Кстати, он один из депутатов вашей области. И я почти уверена, что это именно он помог Наташе с путевкой.

— Да, мы разговаривали с администрацией вашего санатория. За путевку убитой заплатили через банковский перевод. Отправителем значится некий Павел Буров!

— Вот! Наверное, это ее муж!

— Нет, не муж.

— Но он депутат?

— Нет.

— А… А Лопатин?

— Лопатин — да. Он наш депутат.

— Вот видите! А вы его не знаете?

— Лично мы не общаемся, — уклончиво ответил следователь и затем прибавил: — Но если он действительно замешан в этом убийстве, то…

Мариша видела, как поскучнел следователь. Еще бы, раз депутат, то сразу же, словно из-под земли, возникает пресловутая депутатская неприкосновенность. Так просто такого человека не арестуешь. Нужны веские доказательства его вины, чтобы подобную важную персону, да еще облеченную доверием простых граждан, выбравших его на пост депутата, заключили за решетку.

— Понимаю, как вам это не нравится, — вздохнула Мариша, глядя на опечаленное лицо следователя. — Но слов из песни, как говорится, не выкинешь.

— Ладно, — решился следователь. — Побеседуем пока что с этим господином Лопатиным, так сказать, в неофициальной обстановке.

— Только не ждите, что он добровольно признается вам в убийстве бывшей супруги.

— А я и не надеюсь на такой подарок судьбы. Но побеседовать с ним нам все же придется.

— Будем надеяться, что он снизойдет до этой беседы.

Беседа со следователем хоть и отняла у Мариши много времени, но была не совсем бесплодной. Например, ей удалось узнать, что убитая Наталья Гражданка была уроженкой здешних мест. А точнее, родилась и жила она в маленьком городке, находящемся всего в часе езды от «Солнечного берега». Там Наталья окончила школу и получила первую путевку в большую жизнь и в большой спорт.

— Наташа занималась в спортивной школе. Делала успехи. Она даже участвовала в областных соревнованиях и завоевала титул чемпионки области.

Услышав это, Мариша тут же почувствовала настойчивую необходимость в автомобильной прогулке в Старую Руссу. Ведь там должны были до сих пор жить родные и близкие Наташе люди. Те, с кем она вместе ходила в школу, в спортивную секцию. С кем она дружила и кого любила.

— А какие-нибудь родственники Наташи еще живы?

— Да. Мы навели справки о месте жительства ее двоюродного брата и троюродной сестры. Телефона у них нету, так что мы позвонили их ближайшим соседям и просили передать, чтобы они позвонили нам. Но Наташины родственники пока что с нами не связались. Надеюсь, что они поспешат это сделать, в противном случае придется навестить их самим.

— Ага.

Вид у Мариши был глубокомысленный и одновременно невинный. Она изо всех сил старалась скрыть от следователя свои мысли. А задумка у Мариши была следующей. Сразу же после обеда взять машину из проката и съездить к родственникам и знакомым Наташи. Раз следователь говорит, что тут до Старой Руссы езды не больше часа на машине, Мариша вполне может позволить себе небольшую автомобильную прогулку!

Следователь о планах Мариши даже не догадывался и ничего дурного не подозревал. Сидящая перед ним молодая беременная женщина вызывала у него совсем другие чувства. Он искренне ей сочувствовал из-за того, что ей довелось пережить прошлой ночью. И еще он хотел, чтобы для нее эта история закончилась как можно быстрее.

Его собственная жена совсем недавно разрешилась от бремени близнецами-мальчишками. И следователь Марков еще не успел забыть, какой трогательной и нуждающейся в защите была в те дни его женушка.

Бедный следователь, он ведь даже не подозревал, что за штучка находится перед ним. И сколько головной боли он еще получит, имея дело с ней!

А у Мариши, когда она вышла из полицейского участка, внутри все прямо свербело и чесалось. Ее так и подмывало прямо сейчас отправиться в родной городок Наташи. Увы, следователь распорядился, чтобы Маришу доставили обратно в «Солнечный берег» с комфортом на его личной служебной машине. Вот и пришлось Марише ехать совсем не в ту сторону, куда она намеревалась.

Впрочем, нет худа без добра. Оказавшись в санатории, Мариша переоделась, потому что погода — хмурая с утра — к полудню совсем разгулялась. Стало жарко и даже чуточку душно.

— Похоже, быть грозе, — заметил все тот же Кузьмич, который встретился Марише на пути в ее номер. — Как вы думаете?

Мариша лишь пожала плечами. Кузьмич явно намеревался завести разговор с Маришей, но она извинилась и быстро убежала. Валерий Кузьмич напомнил ей еще об одной вещи, которую ей предстояло сделать как можно быстрей. И оказавшись у себя в номере, Мариша первым делом принялась осматривать свои карманы.

— Да где же она? Куда я ее дела? — роясь в них, шептала она.

Девушка совершенно не помнила, куда она положила найденную утром на пляже вещицу. Сунула в джинсы? В курточку? Или куда-то еще?

— Чертов Кузьмич! Напугал меня до полусмерти. А потом я от него удирала и заботилась только о том, чтобы он ничего такого обо мне не подумал. Черт! Куда же я ее сунула?

Но, увы, вещица не находилась. А ведь она была! Мариша точно помнила холодок металла, когда кругленькая медалька легла ей в руку. Или это могла быть монетка. Нет, для монетки у вещицы были слишком ребристые и неровные края. Это скорее была брошка или значок. Во всяком случае, что-то интересное. И вот теперь выясняется, что Мариша это интересное бессовестно посеяла!

— Тьфу ты! — огорчилась Мариша. — Нет, ну надо же быть такой растяпой! Лучше бы оставила где есть. Тогда ее мог найти Кузьмич или кто другой. И было бы куда больше пользы.

Но долго корить себя за рассеянность было нельзя. Время буквально поджимало. И быстренько переодевшись, Мариша бросила джинсы с курткой на стул. И помчалась вниз в бриджах и легкой маечке. В машину она прихватит с собой большую шаль. Тогда до самого вечера ей не придется заботиться о смене наряда.

После обеда Мариша сразу же направилась в бюро проката машин, которое содержал владелец «Солнечного берега» для своих постояльцев. Тут было всего четыре автомобиля, но больше и не требовалось. Даже в выходные дни особенного наплыва желающих взять напрокат машину не наблюдалось. Одна-две стояли тут всегда. А, к примеру, сейчас все четыре машины были к услугам отдыхающих в санатории господ.

Мариша выбрала недорогой и легкий в управлении «Опель» с коробкой-автомат. И весело покатила на нем по гладкой дороге в сторону Старой Руссы. Впрочем, дорога была хорошей только первые десять километров. Видимо, только эта ее часть была выкуплена или взята владельцами «Солнечного берега» в долгосрочную аренду.

Именно этим отрезком чаще всего пользовались обитатели санатория. И именно его хозяева и привели в порядок. Оставшаяся часть дороги до Старой Руссы потребовала от Мариши немалой выдержки. Приходилось объезжать ямы, перестраиваться перед сужающимися участками, на которых якобы велись дорожные работы.

Но хотя дорога на этих участках и была сужена, и на ней стояли различные упреждающие и ограждающие знаки, но вот самих рабочих что-то не было видно. Да и техники, если честно, пригнано было маловато. За строительную технику мог сойти один лишь трактор, который по своей дряхлости и старости не смог вовремя унести отсюда ноги, пардон, колеса.

Но все прошло благополучно, Мариша добралась до чудесного тихого городка под названием Старая Русса и тут же остановила машину у обочины.

— Девочка, ты не скажешь, где тут улица Строителей?

— А нету такой! — беззаботно откликнулась малышка, подойдя к машине совсем вплотную.

А ведь Марише достался «Опель» с основательно тонированными стеклами. И таким образом девочка не могла видеть, кто еще находится в машине. А вдруг там рядом с Маришей или позади нее сидит злобный маньяк-педофил? Оставалось только удивляться легкомыслию родителей этой малышки, которая едва ли пошла в первый класс, но гуляла на улице одна.

— Ты это точно знаешь? — спросила у ребенка Мариша. — Нету в городе такой улицы?

— Не-а! Впрочем, можете спросить у бабушки!

— А где же бабушка? — тщетно оглядываясь по сторонам, спросила Мариша.

— А в доме. Спит. Но если вам надо, мы ее разбудим. Даже хорошо получится, а то она все спит и спит, а мне скучно!

И ребенок весело заскакал в сторону небольшого уютного домика с мансардой. Все вокруг утопало в цветах, яблони старались на славу. И войдя в сад, Мариша с удовольствием вдохнула напоенный сладким ароматом воздух.

— Бабушка! — тем временем кричала девочка, прыгая по мощенной плиткой дорожке к дому. — Бабушка! А к нам тетя приехала! Бабушка! Проснись ты, соня!

Наконец ее крики возымели действие. Из окна выглянула пожилая женщина и строго осведомилась:

— Ну что ты кричишь, Нюшка? Какие еще гости? Мы никого не ждем!

— Тетя! Чужая! Ей улица нужна!

— Какая еще улица?

— Строителей!

— Эко! — удивилась женщина. — Да уж и нет такой давно.

— Вот и я ей сказала, бабушка! А она все равно ее хочет.

— Ну, веди гостью в дом.

Девочка кивнула и потянула Маришу за руку.

— Пошли!

В чистенькой комнатке, куда провела девочка Маришу, оказалось очень уютно. На стене тикали старинные ходики, но в углу примостился плазменный телевизор. На деревянном крашеном полу лежал роскошный половичок, связанный из разноцветных обрезков ткани, а у стены гордо красовался компьютер с новенькой операционной системой.

Одним словом, в этой комнатке мирно сосуществовало прошлое и будущее, умудряясь не только не враждовать, но даже гармонично дополнять друг друга.

— Улица Строителей давно приказала долго жить, — такими словами встретила Маришу старушка. — Сразу же после перестройки пошла новая волна. Все переименовывали, памятник Ленину свалили, Маркса из парка убрали. Уж не знаю, кому они так сильно помешали? Стояли себе и стояли, мы к ним привыкли. Вроде как родные они уже стали, наши. А их взяли и в переплавку! Справедливо это?

— Нет, не очень.

Мариша тоже не одобряла подобной суеты. А еще она не одобряла пустой траты денег, пусть даже и не ее собственных, а государственных. Конечно, когда в городе есть улица Ленина, проспект Ленина, площадь Ленина и переулок Ульянова-Ленина — это уже явный перебор.

Но уж один-единственный памятник вождю мировой революции могли бы и оставить. Во-первых, это память и урок будущим поколениям. Чтобы не забывали, как легко можно развалить то, что казалось незыблемым. И во-вторых, простая экономия народных средств.

Ведь все эти памятники когда-то плавились, для них делались эскизы, их перевозили и устанавливали. Стоило это денег? Конечно, стоило! А все сносить, переустраивать, переименовывать, разве это не будет стоить денег? Будет! Да еще половина денег, а то и не половина, а куда большая часть, как водится у нас в России, осядет в карманах нечистоплотных чиновников и непосредственных исполнителей.

Так к чему вся эта шумиха? Кому могут помешать бедные безмолвные памятники? Как говорится, бояться надо не покойников или тем более памятников, а живых людей.

— Теперь эта улица называется Соловьиной улицей.

— Почему Соловьиной?

— Говорят, там раньше была низинка, в которой весной чудно заливались соловьи. Но теперь уже все застроили и перестроили. Если какой один соловьишка туда и залетит, то он песни не сделает.

Но тем не менее дореволюционное название было возвращено улице Строителей. И теперь Мариша знала, куда ей ехать.

— А вы почему интересуетесь? — внезапно спросила у Мариши старушка. — Я вижу, что вы не местная. Приехали к нам издалека. Зачем вам Соловьиная улица?

— У меня там знакомые живут.

— Да? И кто же? Вы поймите меня правильно, городок у нас маленький. А я человек уже старый. Почти всех здешних жителей знаю. А Соловьиная улица через квартал от дома моего отца была. Так кто вам там нужен?

— Иван Федорович и Серафима Потаповна Гражданки.

— Гражданки?! — воскликнула старушка. — О господи! Да ведь они померли давно!

— Померли? — ахнула Мариша. — Как? Почему?

— Года у них такие уже были, подходящие. Обоим за восемьдесят. Нет, Серафима Потаповна, кажись, помоложе чуток своего мужа была, да на здоровье слабая. Все родить никак не могла. Единственный ребенок — Наташка у них появилась, когда Серафиме Потаповне уж за сорок перевалило. В те времена это была редкость, чтобы баба в такой срок и вдруг родила. Все вокруг них шушукались. Дескать, ребенок урод или больной от таких старых родителей родится. Ан нет, все обошлось! Наташка такой здоровенькой уродилась, что сто очков всем своим сверстникам давала.

— Значит, вы и Наташу хорошо знали?

Теперь Мариша горько корила себя за невнимательность и рассеянность. Ведь ей же Наташа еще живая и вполне здоровая внятно сказала, что ее мама умерла, когда она еще сидела в тюрьме. Последние передачи Наташа получала от тетки. Но и та была старой и тоже померла.

Но старушка, не ведая об охвативших Маришу сомнениях, продолжала говорить:

— Ну, не очень близко я знала Наташу. Годами мы с ней разнились. Но по-соседски знала, конечно. Да и то сказать, она яркая была личность. Иной человек всю жизнь рядом с тобой в соседнем доме проживет, а ты его и не заметишь. А про эту весь околоток постоянно судачил. Планида у Наташки такая, видать, была, чтобы ее имя у всех на слуху постоянно было.

К этому времени старушка уже выставила на стол угощение в виде мятных пряничков, домашнего шоколадного печенья в белой глазури и вчерашних подогретых на сковородке пирожков с грибами.

— Грибочки свежие, сама собирала. Сморчки называются, слышали про них?

— Слышала, но никогда не пробовала.

— Так вы попробуйте. Деликатес. Раньше-то моя бабка и строчки собирала, но теперь про них говорят, будто бы они ядовитые. Не знаю, правда то или нет, а я их от греха подальше больше в лесу не беру. Да и другие не берут. Зачем рисковать понапрасну?

Мариша попробовала пирожок из темной муки и была вынуждена признать, что ничего вкуснее давно не ела.

— А вы с чайком его! — подхватила старушка. — Или щей вам налить? Щи у нас знатные. Мы капусту по-особому квасим и в подполе храним. Вот уже весна, а у нас капусточка до сих пор хрустит. Налить вам щец?

Но Мариша от щей отказалась.

— Я уже сегодня обедала, спасибо. Вы мне лучше про семью Натальи Гражданки расскажите.

— А что не рассказать, расскажу, — согласилась старушка. — Иван Федорович и Серафима Потаповна давно уже в могиле. Да и Наташка там же.

— Как?! — ахнула Мариша, роняя пирожок из рук. — Вы уже знаете? Откуда? Кто вам сообщил?

— Да что тут не знать-то? Знаю, конечно. Давно это было. Уже года три прошло с тех пор.

— Три года? — пробормотала Мариша. — Вы имеете в виду со дня смерти родителей Наташи?

— Те еще раньше убрались! И хорошо, что померли, похорон хоть дочкиных не увидели.

— Похорон? Каких еще похорон?

— А будто бы вы не знаете! — прошептала пожилая женщина, косясь на внучку. — А ну-ка, Нюшенька, сходи, посмотри, что там у курочек делается.

— Да что у них делается, бабушка? — не поддалась на эту уловку девочка. — Все у них в порядке, у твоих курочек. Яйца, что они снесли, я еще утром собрала.

— Ну, так ты их покорми. Покорми курочек-то!

— И корма я им еще утром насыпала. Ты же сама говоришь, что перекармливать их нельзя.

— Ну, просто взгляни, как у них дела.

— Да я и так знаю, как дела. Сначала ели, а теперь по двору топчутся, перья свои греют. Я лучше к Кольке схожу, можно?!

Судя по плутоватому выражению лица юной хитрули, ходить к Кольке ей в обычные дни строго воспрещалось. Но сейчас бабушка, охваченная желанием посплетничать без помех, была готова на очень многое. И умненькая внучка это живо смекнула.

— Так можно, бабуля? — протянула она. — Можно мне к Коле сходить?

— Ну, иди. Сходи. Только ведите себя прилично. И никаких конфет от его матери не бери!

— Ну, бабуля…

— Я сказала — не бери, — твердо произнесла старушка. — Колькина мама на кладбище работает. Карамельки оттуда приносит.

— А леденцы? Она их сама варит!

— И сахар она с кладбища приносит. И яйца! И даже пирожки! Ничего у них не ешь и не пей от греха подальше. Ясно тебе? А будешь лопать, как Колька кладбищенскую еду, станешь такой же, как он!

Судя по выражению лица малышки, ей приятель в чем-то ущербным не казался. И она весело убежала, торопясь, пока бабка не изменила своего решения. А пожилая женщина снова повернулась к Марише и извиняющимся голосом произнесла:

— Беда с детьми нынче, просто беда! Вот я помню, двоих своих вырастила, они у меня поперек слова пискнуть боялись. А ведь мальчишки были. А эта… Я ей слово, она мне десять в ответ. И не слушается меня совсем. Вот вы где ее нашли, скажите честно? На улице?

— Да, на улице.

— Вот! А я ей туда настрого выходить запрещаю! Мало ли кто может по улицам нынче ездить. Но разве ей объяснишь! И Колька этот… Как ее угораздило с ним подружиться! Можно подумать, других ребят или девочек в округе не хватает! Нет, связалась с этим мальчишкой. А у него и отца нету, и никогда его и не было. И мать на кладбище сторожихой работает, что покойникам из гостинцев приносят, себе в дом забирает. И мужики у нее один за другим сменяются. Только за прошлый год двое с ней жили. Одного посадили, другой сам ноги сделал. Ну, не пара Колька нашей Анечке! А если Сенька узнает, как я за его дочкой плохо слежу, от него же еще и получу. А если я на Аньку пожалуюсь, то ей попадет. Сенька у нас на расправу быстр!

— Аня — это ваша внучка?

— Ага. Меня Александрой Александровной кличут. А вас как?

И когда церемония знакомства состоялась, бабушка продолжила:

— Анька у меня первая внучка пока. Сенька мой старшой народил. А младший — Васенька еще и не женат. Девушки у него есть, да только ни одной серьезной.

Вот интересно, ее сынок Васенька может менять девушек так часто, как ему заблагорассудится и при этом останется милым, любимым и гордостью семьи. А вот если женщина — мать Коли захочет немножко своего женского счастья, то выйдет она в глазах соседей чуть ли не законченной шалавой!

— Вы мне про родителей Наташи обещали рассказать, — напомнила Мариша этой молодой бабушке и наконец получила внятный ответ.

— Наташа у нас всегда на особом счету была. И сначала, когда еще не родилась, к ее персоне повышенное внимание было. Все гадали, кто у старой матери родится — дурнушка или просто урод? Да и потом люди то и дело вспоминали, что Наташа необычный ребенок.

— А в чем заключалась ее необычность?

— Ну, во-первых, красавица! Во-вторых, умница и отличница. И в-третьих, спортсменка.

Про это Мариша уже знала. И поэтому, не чувствуя подвоха, спросила:

— Значит, Наташа вышла в чемпионки?

— Что?

— На мировых соревнованиях побеждала?

— Как?

— Олимпийские медали разве не завоевывала? — уже тише произнесла Мариша, чувствуя, что за всеми этими многозначительными «что?» и «как?» кроется нечто странное.

— Не знаю, кто вам такое наплел, — покачала головой Александра Александровна. — А только Наташка еще до своих первых серьезных соревнований замуж выскочила.

— За кого?

— Был тут хлопец один. Из идейных. Отец у него парторгом в нашем райкоме штаны просиживал. А как перестройка грянула, тоже не растерялся. Это мы тогда серые и неумные были, не понимали, что в стране происходит. А он живенько так в происходящем сориентировался. Раз! И в его руках сразу два ведущих предприятия области оказалось. А потом и санаторий. Его-то уж он за бесценок у государства выкупил да в порядок привел, да и доход он ему теперь неплохой, говорят, приносит.

— Что за санаторий? — заинтересовалась Мариша. — «Солнечный берег»?

— В точку! Он самый!

— Значит, этот санаторий принадлежит Наташиному мужу?

— В точку! — повторила женщина и прибавила: — Но вы ведь про Наташу узнать хотели? А ее судьба куда как менее завидной оказалась. В детстве-то Наташу все на руках носили и всячески ее славили. А как вышла она замуж, так муж ее в тень моментально и задвинул. Никуда больше из дома не выпускал. На соревнования спортивные, когда Наташку звали, отказ от него приходил. В общем, сделал из нее домашнюю жену.

— И Наташа покорилась?

— Очень уж она мужа своего любила. Ничего в нем дурного видеть не хотела. Только от нее и слышали, какой ее Аркашенька умный, какой дальновидный, да какой он распрекрасный.

— А это была неправда?

— Жулик он, как и его папаша! Прохиндей! Государственное своим сделал, на том и разбогател. А разве это справедливо? Ведь что получается, сначала большевики из России всех хозяев повывели, всю землю и производство государственным сделали, а потом вдруг в одночасье взяли и приватизацию какую-то объявили! Это уж мы сейчас понимаем, что к чему, а тогда все в шоке были. Что за ваучеры такие? Что мы за них купить можем? Вот и стал народ эти свои никчемные ваучеры продавать. Ты помнишь эти ваучеры или нет?

— Помню, — вздохнула Мариша, припоминая, как ее мама продала свой ваучер, а она — наивная — вложила его в процветающее по тем временам предприятие — «Русские самоцветы».

И в результате оказалось, что права была мама. Она за свои деньги купила шубку, правда, всего лишь из стриженого кролика для Мариши, но ведь все равно купила! И Мариша потом в этой шубке не один год проходила. И была очень довольна. А бумажка о приватизации самой Мариши — ваучер принес еще меньше дохода. Ювелирная фабрика внезапно стала созывать какие-то внеочередные собрания акционеров. И все, кто на них не являлся, тут же вычеркивались из списков.

Собрания назначались в неудобное время, а зачастую и заказные приглашения приходили с опозданием. Так что неудивительно, что, получив на свой ваучер небольшую выплату, на которую можно было купить две коробки недорогих конфет, Мариша была уже почти довольна.

— Время-то голодное было, — продолжала гундосить Александра Александровна. — В магазинах ни хрена не было. А что и было, то за безумные бабки. Народ свои ваучеры и кинулся продавать. Кому какая доля от прежнего государственного имущества была положена, те ее на рубли променяли. А рубли эти на шоколад заморский да колбасу ихнюю обменяли.

Да, Марише все это было очень знакомо и близко. И теперь она с еще большим интересом слушала рассказ пожилой женщины о семье Лопатиных, которым не только удалось не прогореть в перестроечное время, но даже приподняться и заработать себе впоследствии миллионы или даже миллиарды.