Папа Карло из Монте-Карло

Дарья Калинина, 2013

Алена собиралась просто отдохнуть в любимом кафе и выпить капучино, когда ей внезапно пришлось примерить на себя роль психоаналитика и утешать незнакомую девицу. Она не смогла пройти мимо грубого хамства со стороны эмоционального кавказского парня по отношению к прелестной незнакомке и решила морально поддержать ее. Наташа поведала Алене: ее сестра Света связалась с бандитом, и теперь Рустам и его брат преследуют обеих. Любит или нет Света своего Рустамчика – непонятно, но тот в ней души не чает: тратит на нее уйму денег, дарит ей дорогие подарки, путешествует с ней по всему миру. Недавно они вернулись из Монте-Карло, где Света обновила свой гардероб в роскошных бутиках на знаменитой Золотой Миле. Обменявшись телефонами с Наташей, Алена уже через пару часов забыла о случайной встрече, но на следующий день ей позвонила мать девушки и сообщила: обе ее дочери пропали, а помочь найти их может только Алена…

Глава 3

Инга находилась дома. И услышав, что друзья едут к ней, приятно удивилась, хотя и заметила:

— Вроде бы не договаривались на сегодня.

— Ты чем-то занята?

— Нет.

— Будешь! — пообещала ей Алена. — Потому что мне позарез нужна твоя помощь и твои мозги!

Инга в ответ сказала, что для своей лучшей подруги сделает все, что та потребует. И, повесив трубку, заметалась по квартире. Как говорится, незваный гость хуже татарина. Надо было срочно ликвидировать легкий беспорядок, который Инга в последнее время развела у себя в квартире. И первым делом, надо было собрать развешанное на сушилке белье. С Аленой наверняка поднимется и Ваня, а ему совсем не обязательно глазеть на ее трусики и лифчики.

Вещей набралось несколько больше, чем ожидала Инга. Кроме трусиков и лифчиков обнаружились колготки, смятое постельное белье, несколько полотенец и куча разных мелочей, которых, по идее, не должно быть видно. Закончив загребать в углы всевозможный хлам, Инга постаралась максимально живописно задекорировать эти кучи. И лишь убедившись, что квартира приобрела если не идеальный, то хотя бы терпимый вид, вспомнила и о себе любимой.

— Моя голова! Моя прическа! О ужас!

Инга кинулась к зеркалу. Но преуспела лишь в том, что окончательно убедилась: прически-то у нее на голове никакой нету.

— Это катастрофа! — шептала Инга, дрожащими руками поднимая волосы и разглядывая грязные пряди.

Вымыть голову, а потом высушить и красиво уложить волосы у нее по времени никак уже не получалось. Гости были буквально на подходе. Оставалось пустить в ход крайнее средство. И схватив с полочки флакон с сухим шампунем, Инга собралась распылить его прямо себе на локоны. Из отверстия вылетела одна струйка, а потом флакон издал разочарованный пшик. Инга потрясла его, но безрезультатно. Флакон, так часто помогавший ей, опустел.

— Как назло!

Оставалось самое последнее средство: взять обычный крахмал и с его помощью привести волосы в относительный порядок. Собственно говоря, в содержимое сухого шампуня не входило ничего, кроме крахмала и еще нескольких добавок с буквенно-цифровым кодом. Но Инга полагала, что и без этих многочисленных «Е» ее прическа продержится ничуть не хуже. И, метнувшись на кухню, она извлекла из шкафчика пакетик с крахмалом, а потом побежала назад в ванную.

Тут она аккуратно распределила горсть белого порошка по всей длине волос, а потом аккуратно помассировала их. Крахмал моментально впитал в себя жир и грязь. А еще он помог волосам приобрести приятную пышность и объем. Оставалось только избавиться от излишков порошка, что Инга и сделала с помощью маленького пушистого полотенца, которым протерла и лицо, и кожу, и волосы на голове.

К счастью для Инги, волосы у нее были светлые. Темноволосым шатенкам или тем паче брюнеткам такое средство вряд ли бы подошло. Но вот на волосах у Инги остатков крахмала было не заметно. Ну, или почти не заметно.

— В конце концов, если несколько крупинок и видно, то не страшно. Всего два столетия назад мужчины и женщины все поголовно пудрили свои прически. И ничего, ущербными себя не чувствовали. Даже наоборот.

И подбодрив себя таким образом, Инга сполоснула лицо сначала горячей, потом холодной, а потом снова горячей водой. И убедившись, что теперь выглядит очень даже неплохо, завершила на сегодня все реанимационные мероприятия. Оставалось только расслабиться и ждать гостей. А они были уже на пороге, о чем услужливо сообщил Инге сигнал домофона.

При виде Вани и его загоревшихся глаз Инга поняла, что может себя поздравить с успехом. Ваня смотрел на нее со все тем же неизменным восторгом, с каким смотрел все эти годы. Инге даже стало слегка не по себе. Что ни говори, а у нее ведь был роман с другим мужчиной. И роман очень серьезный. Во всяком случае, со стороны Инги совершенно точно все было серьезно.

В этот приезд Алены в Питер Инга с подругой уже виделась, и не один раз. А вот встречаться с Ваней ей еще не приходилось. И теперь Инга слегка волновалась. Если Алена затевает очередную авантюру, а она ее точно затевает — Инга не первый день знает свою подругу, знает, когда и чего можно от нее ожидать, — Ваня будет постоянно при ней. А следовательно, и при Инге. Ведь Инга будет рядом с Аленой. И как отнесется Залесный к тому, что возле Инги будет ошиваться влюбленный в нее мужчина?

— Впрочем, может, это и неплохо, — пробормотала самой себе в утешение Инга.

Дело было в том, что в последнее время Залесный стал безобразно попустительски относиться к своим обязанностям кавалера. Лично у Инги дома он не появлялся уже вторую неделю, лишь звонил и рассказывал о своей трудной службе, которая отнимает у него все свободное время, не оставляя ровным счетом ничего ему самому.

И сейчас в голове Инги медленно зрел план, как ей подстегнуть чувства своего Залесного.

— Привет, Ваня, — как можно небрежнее произнесла Инга. — Заходи, Алена.

Она специально не пригласила Ваню войти. Но тот таких тонкостей этикета не понимал и затопал следом за своей хозяйкой.

— А у вас тут вроде бы что-то изменилось? — отвесил он неуклюжий комплемент. — Ремонт сделали, да, Инга?

— Нет, просто прибралась.

— И выглядите замечательно! — не сдавался Ваня.

— Голову привела в порядок.

— А… ну я и вижу… что вы того… с чистой головой.

И, смутившись, Ваня покраснел как вареный омар. Но Алене было не до терзаний своего верного пажа. Она прошла на кухню, и парочке ее друзей не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Инга поставила чайник, извлекла из холодильника дежурную бутылку сухого вина, сыр и фрукты на закуску, потом покосилась на Ваню и достала также всю имеющуюся у нее в запасе мясную гастрономию. И лишь после этого наконец поинтересовалась:

— С чем пожаловали? Что случилось? Я правильно понимаю, что-то произошло, да?

Алена кивнула и в свою очередь спросила:

— Ты ведь ничем особым сейчас не занята?

— Нет. До пятницы я совершенно свободна, — тоном Пятачка из мультика про Винни-Пуха сказала Инга.

— А в пятницу у тебя чего? — нахмурилась Алена, но тут же рассмеялась: — А! Поняла! Ну, раз ты ничем не занята, значит, будешь помогать нам.

— Вам?

— Мне и Ване!

— И в чем помогать?

— Сейчас расскажу.

И придвинув к себе поближе бутылку с вином, Алена налила себе полный бокал, Инге плеснула половинку и чуть-чуть капнула Ване — за встречу.

— Я не буду, Алена Игоревна, — запротестовал охранник. — Мне же за руль!

— Ничего. Мы тут останемся еще надолго. Пригуби чисто символически.

Но Ваня и чисто символически «пригубить» отказался. Он был человеком принципиальным. Если законом запрещено пить за рулем, он и капли в рот не возьмет. Проблем с постовыми не будет. А заодно и еще одного зайца прикончит. Пусть Инга видит, какой он стойкий, и восхищается его выдержкой. У них в Дубочках все женщины восхищаются тем, что Ваня не пьет. Их-то собственные мужики квасят без продыху. И конечно, на их фоне Ваня выгодно выделяется своим отношением к алкоголю.

Вот только почему-то в ситуации с Ингой всегда случались у Вани осечки. И в этот раз Инга тоже не стала восхищаться его стойкостью. Она просто кивнула, словно ничего особенно примечательного Ваня и не сделал. Сердито насупившись, мужчина уставился в свою чашку с чаем. Он заметил, что Инга поставила перед ним обычную чашку с цветами, хотя на полке у нее стояла очень красивая кружка с плывущими по ней кораблями. Чисто мужская кружка, но Инга ее приберегла для другого человека. И от этого наблюдения настроение у бедного Вани окончательно испортилось.

Впрочем, появившаяся вскоре на столе закуска немного примирила его с жизнью. Он сделал себе огромный бутерброд, положив в три слоя сначала копченую колбасу, потом сыр, а после еще и ветчину пристроил, и откусил одним махом сразу же половину. Зажмурился, начал жевать, запивая сладким-сладким, как он всегда любил — с пятью ложечками, да еще с горкой, сахара, — чаем. И на сей раз Ваня удостоился взгляда Инги. Вот только восхищения в нем по-прежнему не было, а было что-то подозрительно напоминающее ужас.

Что касается Алены, то она трещала не умолкая все то время, пока Инга суетилась, накрывая на стол. И к тому моменту, когда подруга тоже смогла присесть, Алена уже выложила все, что знала.

— Ну, что ты думаешь? — спросила она у Инги, которая как раз поднесла к губам чашку со свежезаваренным кофе.

Инга вздрогнула, отстранила чашку и поинтересовалась:

— Ты это о чем?

— Я про этих девочек. Надо их найти!

— Кому надо?

— Нам всем!

— Не знаю, — покачала с сомнением головой Инга. — Девушки молодые, кавалеры у них опять же нарисовались. Лето скоро подступает. Весна хоть и холодная, но все же весна. О каком вообще похищении может идти речь? Наверняка девушки сами были рады махнуть с парнями куда-нибудь к морю.

— А родителям своим почему не сказали?

— Так те бы дочек не отпустили.

— Нет, — Алена была не согласна с подругой. — У Наташи в день ее исчезновения в институте должен был быть зачет. И ее мать сказала, что дочь этот зачет ни за что в жизни не хотела пропустить.

— Ну, это так по словам ее матери выходит, — рассудительно заметила Инга. — А ведь матери далеко не всегда бывают правы в отношении своих детей. Особенно в отношении уже взрослых детей. Думаю, чтобы прояснить картину, нам надо поговорить с подругами пропавших сестер.

— Нам? — обрадовалась Алена. — Все-таки ты сказала «нам»? Значит, ты согласна?

Инга отставила в сторону чашку кофе, из которой тщетно пыталась отпить ароматный напиток вот уже несколько раз подряд. Но когда рядом сидит Алена, то о спокойном кофепитии можно смело забыть. И смирившись с тем, что насладиться любимым напитком ей сегодня не удастся, Инга ответила:

— Как я тебе уже сказала, я ничем особым не занята. Если есть возможность немножко встряхнуться и заодно сделать кому-то доброе дело, почему бы и нет?

— Отлично! Тогда в путь!

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть? Поедем и еще успеем на последнюю пару в «холодильник»!

— Куда?

— Институт, ах нет, извините, теперь уже университет низкотемпературных и пищевых технологий. В простонародье — «холодильник». Ну, ты идешь?

— Да, да, — рассеянно кивнула Инга. — Иду одеваться.

Но уже собираясь в дорогу, Инга вспомнила одну вещь. И поманив Алену к себе, она произнесла:

— Слушай, а у тебя же в этом «холодильнике» работал какой-то знакомый?

— Тсс! — зашипела на нее Алена. — Это было давно! Еще до Василия Петровича!

И она тревожно взглянула в сторону Вани: не услышал ли он ее слова? Но Ваня не подвел хозяйку. Когда было надо, он умел напускать на лицо такое равнодушно-рассеянное выражение, что даже понять было нельзя, где бродят его мысли. То ли о затеянном хозяйкой расследовании беспокоится, то ли к бурчанию в собственном животе прислушивается.

В упомянутый «холодильник» подруги не поехали. Пока Инга собиралась, пока они заправляли проголодавшуюся машину бензином, время консультации Наташиной группы к предстоящему экзамену уже подошло к концу.

— Поедем мы по центру города, все пробки по пути соберем, студенты уже обратно по домам разойдутся. Не стоит и ехать!

— Лучше нам с подругами Наташи на нейтральной территории встретиться, — поддержала подругу Инга, которой очень не хотелось, чтобы Алена вновь шла в место, где обитает ее воскресшая из небытия старая любовь.

О том, что у Алены на семь вечера назначено с этой самой любовью свидание, Инга еще не знала. И хорошо, что не знала. Иначе она последние остатки покоя бы потеряла. Мало того, что подруга затеяла новое расследование, так она еще и мужа обмануть хочет. А к Василию Петровичу Инга питала самые теплые и дружеские чувства. Не сразу они проявились в ней в полной мере. Но с годами, узнав как следует этого человека, Инга изменила мнение о нем в лучшую сторону. И теперь она где-то даже восхищалась его предприимчивостью, деловитостью и, как ни странно, патриотизмом. Сейчас Василий Петрович полностью обустроил свое поместье, запустил несколько производств, дав тем самым жилье и работу людям, жившим в окрестностях. И местность вокруг его Дубочков, как по волшебству, начала преображаться.

Куда-то подевались две наши самые большие проблемы. Дороги в окрестностях Дубочков отличались неизменно ровным покрытием. А дураков — разгильдяев, которыми так богата Русь-матушка, — Василий Петрович вежливо попросил удалиться. И они удалились. Потому что, когда Василий Петрович просил, пусть даже вежливо, ему никто не смел отказать.

Слухи о том, как Василий Петрович положил начало своим капиталам, ходили разные. Но тут уж ничего не поделаешь. А в защиту своего друга неплохо знакомая с мировой историей Инга могла сказать только одно: все крупные состояния были нажиты нечестным путем. Как говорится, от трудов праведных не наживешь палат каменных. Но плюсом в случае Василия Петровича было то, что он сумел остановиться на пути личного обогащения и задумался о том, чтобы начать обогащать тех, кто жил рядом с ним.

— С годами начинаешь по-новому смотреть на жизнь. Вот и я однажды оглянулся назад и подумал: а что же останется после меня? Наследников у меня нет. Надежды на их появление тоже. Раздать добро людям, уйти в монастырь — тоже не по мне. Так, думаю, надо хотя бы крошечный кусочек России привести в порядок. Глядишь, тогда и пойдет реакция по всей стране.

Второй идеей Василия Петровича, идеей прямо-таки государственной, был подъем престижа страны в глазах иностранной общественности. И уж тут Василий Петрович не жалел ни сил, ни денег. Корабли в космос не запускал, Большой театр из крестьян у себя в имении не организовывал. Не потому, что не мог, а не лежало у него к тому сердце. Не давало ему покоя другое. Он хотел для себя славы Орлова и его орловской породы, гремевшей когда-то на весь мир.

И будучи страстным лошадником, да еще располагая практически неограниченным капиталом, Василий Петрович приобрел несколько призеров дерби, нанял опытных заводчиков и принялся вместе с ними колдовать над созданием совершенно новой породы скаковых лошадей, равных которым еще не видела наша планета.

С тех пор прошло немало времени. И определенные успехи в деле уже намечались. И Василий Петрович возлагал огромные надежды на одного из жеребят, которому исполнилось два года и который должен был скоро участвовать в своих первых в жизни скачках. В связи с подготовкой к этому событию Василий Петрович потерял всякий покой. Он не спал, не ел, нанял лучших тренеров, которые и гоняли жеребчика, что называется, в хвост и в гриву.

Тренировкам жеребенка перед грядущим выступлением был подчинен отныне весь распорядок дня в Дубочках. Василий Петрович вставал ни свет ни заря и исчезал до обеда. Но и в обед он толком ничего не ел. Быстро вливал в себя тарелочку супа, хватал пару отбивных с горбушкой ржаного хлебушка, пару морковок для своего Малыша и исчезал теперь уже до сумерек. Но и с наступлением ночи Алена не всегда могла дозваться супруга домой. Василий Петрович оставался на конюшне, всячески изводя конюхов и тренеров и добиваясь прямо-таки идеальных условий для тренинга будущего чемпиона.

Однако то, что хорошо для одних, совсем не подходит другим. Вот и Алена не стала терпеть такого к себе отношения, собрала вещи и заявила мужу, что едет в Питер. Василий Петрович отнесся к заявлению жены равнодушно, что окончательно разозлило Алену. И поклявшись, что ноги ее не будет в Дубочках до тех пор, пока муж сам лично не попросит ее вернуться, она уехала.

Алена ожидала, что, вырвавшись из Дубочков, она ощутит радость и ликование, но они почему-то не приходили. И чем больше проходило времени, тем отчаяннее Алене хотелось вернуться назад, к любимому толстячку-мужу. Но она поклялась самой себе, что этого не будет. Она не придет первой! Никогда! И теперь женщина лихорадочно искала любой возможности хоть как-то занять себя, чтобы не думать постоянно о том, что делает ее Василий Петрович, чем занимается и о чем размышляет. Возится небось со своим Малышом, а о том, что любимая жена вот-вот отправится на свидание с другим мужчиной, и не подозревает!

— Лично я, будь я на месте Васи, давно бы уже убил обоих!

Алена вздрогнула и подняла глаза. Но Ваня, произнесший эту фразу, на свою хозяйку даже и не смотрел. Он глядел на Ингу, которая тоже глядела на него.

— Ревность — это сильная штука. А мне сдается, девица здорово поводила парня за нос!

Алена покраснела. Во-первых, она ничего такого еще не сделала. А во-вторых, по какому праву Ваня вдруг начал так фамильярно говорить о своем хозяине? Пусть даже и за глаза. И откуда он вообще узнал о том, что она собирается вечером на свидание с другим мужчиной?

— За такое можно убить, — подтвердила Инга.

И Алена перевела взгляд на нее. «И ты, Брут?» — говорил ее взгляд. Но Инга повернула голову к своей подруге и произнесла:

— Ведь ты тоже так считаешь, да, Алена?

— Я?.. — покраснела та как маков цвет. — Мне трудно судить.

— С чего это вдруг? — удивилась Инга. — Светлана обманывала бедного Васю не один год. Заставляла его делать за нее задания, парень тратил свое время, готовя бездельницу к зачетам и экзаменам. Наверняка она его использовала почем зря. То ссорилась с Рустамом, то мирилась с ним. И все это время держала Васю на коротком поводке. Неудивительно, если рано или поздно терпение у парня лопнуло и он прикончил Светлану и ее парня.

Только теперь до Алены дошло, о чем говорили ее друзья, пока она витала мыслями в других местах. Вздохнув с нескрываемым облегчением, Алена постаралась взять себя в руки и не выдать своего волнения.

— Мы должны поговорить с Васей, проверить, насколько он болен, — решительно заявила она.

— А потом с Полиной — подругой Наташи.

— Полина еще в пути, возвращается из института. А Вася дома. Он ведь на больничном.

— Решено, едем к Васе!

Вася был дома, но дверь трем друзьям открыла пожилая женщина — его бабушка.

— А Васенька-то у нас совсем больной, — озабоченно покачала она головой. — Ангина у него страшенная приключилась. В больницу даже увезли, думали, что вовсе помрет. Но ничего, обошлось дело. Нашли врачи все-таки антибиотик, на который Васенькин организм в конце концов отреагировал.

И старушка, хоть ее никто и не спрашивал, принялась живо описывать страдания своего внука. Судя по ее рассказу, внук почти неделю стоял одной ногой в могиле. Но сыщики быстро подсчитали: в кровать с ангиной Вася свалился как раз на другой день после того, как пропали сестры Кумовы.

— Нам нужно поговорить с вашим внуком.

— Ну, если только недолго, — с сомнением произнесла старушка. — Слабенький он еще совсем. Еле до туалета доходит, уж простите за такую подробность. В больнице бы ему еще полежать, да не захотел. Под расписку его нам выдали.

Сыщики ожидали, что любящая бабушка несколько преувеличивает силу недуга, охватившего Васю. Но когда они увидели парня, то поняли, что бабушка ничуть не преувеличила, а пожалуй, так даже кой-чего и недоговорила. От молодого человека остались лишь кожа и кости. Он был бледен. При малейшем движении начинал задыхаться. И усилие, которое он делал, чтобы донести до рта стакан с питьем, было равно усилию тяжелоатлета на олимпийских соревнованиях в тот момент, когда он тягает штангу, никак не меньше.

— Светлана? — переспросил у них Вася все еще осипшим голосом. — Да, мне говорили, что она куда-то исчезла. Даже полицейские ко мне в больницу приходили, хотели допросить, да я ни единого словечка произнести не мог. Горло у меня распухло так, что даже воздух с трудом проходил. Ну, они потоптались и ушли. Но честное слово, мне абсолютно все равно, куда она делась. Я про нее больше ничего не хочу знать.

— Ты же в нее влюблен.

— Был, — подтвердил Вася. — Был влюблен. А теперь нет.

— Что же случилось?

— Много всего, — неопределенно отозвался парень. — Наверное, я просто перерос это увлечение. Ну, вроде как малыши вырастают из своих ползунков. Раз и они им уже стали малы. Ничего не поделаешь, время пришло, пора двигаться дальше.

— Значит, Светлану ты разлюбил?

— Да.

— Вот так просто взял и разлюбил?

— Нет, говорю же, она мне много крови попортила. Но я все терпел, надеялся, что она образумится. Поймет, что этот Рустам ей никакая не пара.

— Но все-таки, что в конце концов случилось? Почему ты смог отказаться от Светланы?

— Рассказать вам? — задумчиво взглянул на них Вася. — Ну, пожалуй. Те полицейские вряд ли бы поняли, но они мужчины. А вы, наверное, сможете.

И Вася начал свой рассказ о том, как он в последний раз видел Светлану. И что из этого получилось.

— В общем, в тот день Светка была сама не своя. С самого утра ей на занятиях не сиделось, все время на телефон смотрела, сама раз двадцать чей-то номер набрала.

Ясное дело, что Вася подумал о том, что девушка звонит Рустаму. Ему стало обидно, тем более что утром того же дня между ним и Рустамом произошла стычка, закончившаяся для Васи весьма печально.

— Что же между вами произошло?

— Потом скажу, — отвел глаза в сторону парень.

Он честно пытался поговорить со Светланой. Объяснить ей, что она должна выбрать кого-то одного из них. Но едва подошел к ней, девушка резко осадила кавалера. И это тоже было очень обидно. И тем обиднее, что за несколько дней до того Светлана снова начала привечать Васю. И тот подумал: дела у девушки с Рустамом очень плохи, дело идет к очередному расставанию. И Светочка, которая не терпела одиночества, начала подтягивать бывшего поклонника снова поближе к себе.

— В первый раз, когда она так поступила, я обрадовался. Когда это случилось повторно, уже задумался. А в третий раз, представляете, мне как-то противно стало. Чего, думаю, я в этой дуре такого нашел, что готов возле нее на вторых ролях прыгать? Изволит их сиятельный Рустам мне объедки со своего стола сбросить — погуляю я со Светланой. А захочет, чтобы она с ним была — Светка меня тут же пошлет, ни на минуту не задумается.

— Значит, она была влюблена в Рустама?

— Насчет любви не знаю. Мне кажется, Светка только саму себя и умеет любить. На отца, мать, даже на сестру ей плевать с высокой колокольни. Ну, может, только на сестру не плевать. Наташку она любит. Ну, насколько вообще такая дрянь способна кого-то там любить.

— Чем же Рустам ее держал возле себя?

— Деньгами, полагаю. Светка шикарную жизнь обожает. Ну, чтобы ярко вокруг нее было. Чтобы шикарные рестораны, деньги без счета, подарки какие душа пожелает. Я так не могу, финансы не позволяют. А Рустам мог.

— Неужели Рустам так богат?

— Ну, в Монте-Карло, как ни крути, он ее свозил. И по какой-то «Золотой миле» разрешил прогуляться. Думаю, ему это встало недешево.

— В Монте-Карло? — изумилась Алена. — Они ездили туда вдвоем? Рустам и Светлана?

Она сама была в этом месте всего однажды. И едва ступив на эту землю обетованную для любителей всевозможной роскоши и праздных развлечений, быстро поняла, что состояние ее мужа, прежде казавшееся ей таким значительным, просто пылинка по сравнению с теми капиталами, которые стояли за спинами людей, отдыхавших в этом пафосном и весьма выпендрежном местечке.

От сумм, которые крутились в том месте, у Алены замирало дыхание. Причем в прямом смысле. Алена буквально задыхалась. И не от зависти или жадности, боже упаси, нет, ей было элементарно не по себе от сознания, что она будет постоянно находиться поблизости от людей, которые управляют их миром. Врежешься случайно в яхту такого типа, он от тебя потом мокрого места не оставит. Или, фигурально выражаясь, маме его на ногу в магазине наступишь.

И, вернувшись в Россию, Алена поделилась со своей подругой Ингой впечатлениями от поездки.

— Нет уж, такая жизнь не по мне. Это же все время в напряжении нужно находиться или, как говорят, в тонусе. Постоянно с кем-то контачить, кого-то из себя изображать.

— А если махнуть рукой и просто расслабиться?

— Нет, не получится. Какие они там все манерные, какие изысканные! Я перед такими людьми теряюсь. Начинаю себя чувствовать простоватой лохушкой. Хоть и образование имею, и не хуже других себя считаю, но там такая благородная кровь в людях течет. И не в них одних, а во многих и многих десятках поколений их предков — обеспеченных, успешных, уверенных в своих силах и богатстве. Нет, наверное, я плебейка. И мне в обществе таких людей не комфортно.

— Уверена, настоящие аристократы — это люди очень простые и легкие в общении. Им и в голову не придет что-то там из себя изображать. А те, кого ты видела, такие же выскочки, как…

— Ну, договаривай, — почти весело заявила Алена. — Такие же выскочки, как я и Василий Петрович?

— Я не так выразилась, — смутилась Инга.

Но Алена ничуть на нее не обиделась.

— Наоборот, ты все правильно сказала. Все мы тут выскочки. И ты, и я, и вообще все мы — нынешние россияне. Но я говорю не о тех наших российских супервыскочках, каких я достаточно навидалась в Монте-Карло. Я говорю о других людях, с которыми я познакомилась там случайно.

— Кто они?

— Муж и жена. Так они словно два осколка царской эпохи. — И Алена восхищенно покачала головой: — Видела бы ты, какие у них манеры! Слышала бы ты, какая речь! Им обоим под девяносто, но они в полном уме и относительном физическом здравии. Совершают длинные пешие прогулки. Много общаются с друзьями и знакомыми. Говорят так, что заслушаешься. Вот они — аристократы до кончиков ногтей. Даже в старости сохранили прямую осанку, фигуру и ум.

— Полагаю, это потомки дворянских семей первой волны эмиграции?

— Да. Их предки поселились во Франции сразу же после семнадцатого года.

— Ясно теперь. Но почему ты все-таки себя-то выскочкой окрестила?

— Так ведь прежде-то нашей страной управляло почти полностью дворянское и купеческое сословие. Выбившихся из простого сословия было крайне мало. А теперь что?

— Теперь управляют потомки рабочих и крестьян.

— Вот именно.

— Ну а что же делать? Ведь оставшихся в нашей стране после семнадцатого года дворян и их потомков ну… Просто по пальцам пересчитать.

— Да и те в годы правления советской власти, особенно в период массовых репрессий, были вынуждены всячески скрывать свое происхождение. Всего боялись, от всех таились. И жениться им приходилось чаще всего не на ровне, а на простолюдинках, кухарках, мещанках или даже просто крестьянках. Между собой браки старались не заключать. Во-первых, и невест особо не было видно. Все люди благородного происхождения старались это свое происхождение спрятать изо всех сил. А во-вторых, такой брак сразу же становился своего рода риском. Можно было подвести и себя, и невесту.

— Ну да, куда лучше, когда у тебя жена из пролетариев. Тогда и к тебе у ЧК особых вопросов нет. В случае чего жена-комсомолка за тобой присмотрит. И за правильным твоим коммунистически-патриотическим воспитанием проследит. А если что-то тревожное в тебе заметит, так и донесет на твои провокационные мыслишки куда следует.

— И это еще хорошо, что хоть так люди выжили в те годы. Иные дворянские и даже купеческие фамилии без всякого потомства остались. Их лучшие представители были затравлены в лагерях. Целые семьи исчезали в огне войн и репрессий вплоть до последнего младенца.

— Это страшная страница истории нашей страны, — кивнула Инга. — Но мы ее перевернули. Зачем сейчас вспоминать об этом?

Но Алена никак не могла успокоиться:

— А в чем, если разобраться, была вина этих людей? Только в том, что многие и многие поколения их предков верно и преданно служили Отечеству, за что опять же на протяжении многих и многих веков получали сначала от князя родимого, потом от царя-батюшки, а потом уж и от Милостивейшего Государя Императора Всероссийского милости и награды? И заметь, разбогатеть случилось им не в один день, не единовременно, и не за наглость и умение вовремя сориентироваться, выгрызть зубами свой кусок и свернуться на нем клубком, ощерившись на весь мир. Те люди владели своим имуществом и землями по праву рождения, по праву наследования, по древнему родовому праву. Вот они были полностью уверены в своем праве на такую жизнь. На этих семьях благополучие нашей страны и строилось.

И неожиданно прервав свою затянувшуюся речь, Алена решительно закончила:

— А все мы — это выскочки! Выскочили тогда в семнадцатом, все порушили, а как восстановить, до сих пор толком не знаем. Опять безнадежно отстали от Европы во всех смыслах этого слова, скатились в допетровские времена какие-то.

— Давай не будем об этом. Слишком грустно становится.

Но переполняемая эмоциями Алена уже неслась дальше:

— А ведь они в Европе до сих пор сидят и наблюдают за нами. Все ждут, все надеются, что мы их назад позовем и помиримся наконец окончательно с теми русскими фамилиями, которые еще хранят генофонд наших князей, восстановим вместе с ними нашу великую Россию.

— Ну, это уж вовсе полная ерунда! — возмутилась Инга, которой надоело все это слушать. — При чем тут князья какие-то? Без князей справимся!

— Вместе сподручней было бы. Мы ведь все русские — и мы, и они, — уже гораздо тише произнесла Алена.

— Позвать эмигрантов назад, окончательно помириться с представителями бывшей правящей династии — это, конечно, звучит хорошо. Но ведь многие эмигранты и их потомки все еще надеются не только вернуться назад в Россию, они хотят вновь получить под свой контроль то, что было отобрано у них в семнадцатом году восставшим народом. И я точно знаю, что, многие эмигранты и их дети служили в ЦРУ и других иностранных разведках, надеясь с их помощью добиться возврата прежнего монархического строя в стране и, как следствие этого, своих владений. Где гарантия, что, приехав в нашу страну, они довольствуются скромной ролью добровольных советников? Кто может поручиться, что они не начнут вредить снова?

Такой странный разговор состоялся у Инги с Аленой, когда та вернулась из Монте-Карло. Но самого главного, из-за чего она и завела этот разговор о людях далеких прошлых эпох, их воспитании и взглядах на жизнь, Алена своей подруге так и не решилась сказать. И было это оттого, что Алене довелось услышать кое-что очень для себя неприятное, но в то же время правдивое. И это никак не позволяло ей выкинуть из головы ту встречу.

Алена действительно встретила в Монте-Карло нескольких русских дворян, предки которых эмигрировали в Европу еще в семнадцатом году. Это были дочери и сыновья генералов русской императорской армии. Они хорошо помнили славу и величие своего рода. С одной из них Алене довелось поговорить особенно душевно. По какой-то причине эта опрятная, стройная и одетая очень изысканно и в то же время с благородным чувством меры во всем бабулечка была расположена в пользу Алены:

— Вы напоминаете мне одну мою знакомую.

Говорила она по-русски совершенно свободно, но в речи все же чувствовался легкий акцент. И еще многие обороты речи, которые употребляла старушка, были Алене даже незнакомы. Но на таком русском говорили родители этой старушки. И живя оторвано от большой России, они сохранили именно этот язык.

Познакомившись и подружившись с этой мудрой женщиной, Алена захотела поделиться с ней своей проблемой. Рассказала про Дубочки, которые стали ей тюрьмой, она ожидала услышать слова сочувствия и утешения, но неожиданно услышала нечто совсем противоположное:

— Право, вы, молодые, меня иной раз горько удивляете. В наше время считалось, что место всякой жены рядом со своим мужем. И это означает не просто находиться с ним, скучая и изводя его своим нытьем и капризами. Быть хорошей женой означает, что вы должны жить интересами своего мужа, полностью их поддерживать и разделять. Он занят сейчас благородным делом, трудится на благо Отечества. И ваш долг, как всякой хорошей и любящей жены, помочь ему в этом, разделить с ним тяготы его бремени.

Старушка сказала еще много умных и хороших вещей. И слушая ее, Алена невольно проникалась величием той эпохи, которой сама уже не застала. Эмигранты вновь были готовы послужить любимой Отчизне. Той самой, которая так жестоко отвергла их в одночасье. Наверное, общение с этими людьми, и особенно горький упрек старушки, и заставило Алену сказать эти слова о собственном плебействе.

Но как бы ни относилась Алена к Монте-Карло и людям, с которыми она там познакомилась, молодая женщина не могла не признать одного, самого главного. Этот город буквально утопает в роскоши. Цены там просто заоблачные. И значит, Рустам должен был владеть просто невероятными суммами, чтобы оплатить себе и своей подруге такую поездку. Да еще Светлана, по словам Васи, совершила прогулку по «Золотой миле», где, как известно, сосредоточены бутики самых известных фирм. И девушка вернулась обратно домой в полном восторге и упоении от поездки — значит, денег на нее Рустам потратил достаточно.

Так откуда же у мелкого рыночного торговца, имеющего лишь один магазинчик, могут взяться такие огромные деньги? Это был очень важный вопрос. И один раз зацепившись за него, Алена уже не могла перестать искать на него ответ.