Ошибка Творца

Дарья Дезомбре, 2015

В Москве идет охота на красивых людей: погибают актриса, телеведущий, манекенщик… Они никак не связаны между собой, и следствие скоро заходит в тупик: растворяются в тумане наемные киллеры, невиновные признаются в убийстве, которого не совершали, а настоящий преступник, напротив, выходит из зала суда за «недостатком улик»… Это полный провал. Оперативникам с Петровки Марии Каравай и Андрею Яковлеву такая череда неудач в новинку: они не могут отпустить нераскрытые дела и, пытаясь нащупать «корень всех зол», обнаруживают тонкую нить, уходящую в «лихие 90-е», в те времена, когда жертв еще и на свете-то не было… Давнее преступление, задуманное как благо, оборачивается трагедией, затягивая в свою воронку все больше людей. И это только начало… Чтобы прервать катастрофическую цепь событий, должны погибнуть невинные. И среди них, возможно, Андрей…

Андрей

Андрей тряс Соловьева так, что думал, вытрясет из администратора всю его хлипкую мутную душонку.

— Я не знал! — смотрел на Андрея расширенными глазами администратор. — Ираклий со мной не делился!

Андрей с отвращением бросил его, как куль с картошкой, на стул.

— Как это произошло? — спросил он, пытаясь отдышаться.

Соловьев нервно облизал тонкие губы:

— Когда взяли маньяка Овечкина и рейтинг взлетел до небес, Ираклий понял — мы опять окажемся на задворках, если не найдем еще одного такого же. Проблема в том, что, кроме него, нам никто не звонил. Мы только что «выстрелили» с нашей передачей, выбрались из безвестности, но успех был не наш, а Овечкина. Это он сделал из программы настоящий голливудский триллер, еще более захватывающий, потому что — документальный. Правда в том, что без него мы снова бы окунулись туда, откуда пришли, — в сетку третьеразрядного канала, далеко от прайм-тайма, где-то между рекламой майонеза и прокладок. Ираклий… — Соловьев вздохнул, виновато посмотрел на Андрея. — Ираклий был очень честолюбив, очень. И через неделю вызвал меня, сказал готовиться — он знал, где совершится убийство… Видите ли, я было сначала подумал, что Овечкин ему передал какие-то контакты…

Андрей посмотрел на него как на идиота. Соловьев потупил взор, и Андрей стиснул зубы.

— Ну да, бред сивой кобылы. Мне просто так не хотелось во все это влезать… Кроме того, это означало ссориться с Ираклием… — Соловьев жалобно втянул носом воздух.

— Как он это делал? — Андрей уже почти успокоился, только пальцы, лежащие на столешнице, чуть дрожали.

— Не знаю. — Соловьев вскинул было на него глаза, но, столкнувшись с Андреевым взглядом, мгновенно опустил их долу. — Это была его кухня. Мы потом передавали все материалы в полицию, но ни одно из убийств…

— Не завершилось раскрытием, — улыбнулся одним твердым ртом Андрей. Конечно, нет. Ибо это была заказуха, совершенно не соответствующая тем, кого, собственно, заказывали. Заказывали бедных иммигрантов, людей абсолютно бесправных, выбирая их в разных диаспорах — чтобы не вызвать массового протеста. А убивали четко, профессионально, давая жертве и камере ираклиевского оператора хорошенько разогнаться. Убийцу нельзя было поймать не только потому, что подобного уровня киллеров почти никогда не ловят. А еще и оттого, что невозможно было выйти на заказчика. В преступлении не было логики, как не было логики в действиях маньяка Овечкина. Но у Овечкина хотя бы был почерк, модус операнди: девушки славянского типа, от двадцати до тридцати, рядом с водоемом. А у заказов Ираклия не имелось и этого. Все, чего он добивался, это яркости картинки и разнообразия зрелища. Поэтому после Лейлы, чьи расширенные от ужаса огромные глаза так здорово смотрелись в кадре, шел старик Дитназаров: еще бодрый, но уже с белоснежной бородой. За Дитназаровым следовал Арслан Ходжаев, спортивный юноша. Он почти убежал, но пуля, как всегда, оказалась быстрее. Андрей просматривал страницы с фотографиями — вот Людмила Бурсук, яркая блондинка, явно взятая для контраста…

— Когда вы поняли? — устало потер он переносицу, не глядя на собеседника.

— Две недели назад. — Голос Соловьева был почти не слышен. — Я спросил у Ираклия, зачем он вынимает такие суммы из нашего бюджета. Куда они идут?

— И что он ответил?

— Он сказал, что мне не нужно знать. Но что деньги идут на развитие шоу.

— Не поспоришь.

— Официальная версия была, что у Ираклия имелись свои источники, они ему звонили и…

— То есть официальная версия была полной чушью, но вы решили не уточнять? — Голос Андрея опять взметнулся, и его собеседник вжался в стул.

— Я боялся, понимаете? Я мог уйти из шоу. Это бы означало крах моей карьеры и спущенные в унитаз годы — время, что мы вместе потратили, делая из «Криминального часа» зрелище, которое смотрела вся страна. Но я мог бы уйти, правда. — Соловьев сглотнул и поднял виноватые глаза от столешницы. — Только когда я догадался, в чем дело, я осознал и еще кое-что: у Ираклия не заржавеет. Он одним ударом избавится от свидетеля и сделает свежий выпуск. «Загадочное убийство продюсера передачи “Криминальный час”» — чем плохо звучит?