Тропой тумана

Дарья Гущина, 2021

Нири знала Заповедный лес как свои пять пальцев. Но после долгого отсутствия зашла погулять – и заблудилась. Кто и зачем завёл её на незнакомую поляну? Что скрывает заколдованной лес? Куда приведёт Нири тропа тумана, сочащегося из-под древних корней? И зачем её настойчиво зовут туда, куда столетиями не ступала нога живого человека?

Осенью Заповедный лес красив невероятно.

Был.

Пока я не поняла, что заблудилась. И пока по земле не потянулись, удлиняясь, вечерние тени. Но первое тревожило больше второго. Потому что я знала Заповедный как свои пять пальцев. Я облазила его вдоль, поперёк и вверх ещё ребёнком. Я знала каждый пенёк, каждую неприметную тропку, каждый кустик. Я тут дневала и ночевала, провожала закаты и встречала рассветы. Всё детство.

Это же мой лес.

Был?..

Замерев на поляне, я озабоченно озиралась по сторонам. Низко клонились узловатые ветви старых шагунов. Мощные корни выпирали из-под палой листвы и убегали в сумрак мшистыми змеями. Деревья росли так близко друг к другу, что казались сплошной стеной. Пёстрые, золотые в багряную крапинку листья замерли в безветрии.

Вот только шагунов здесь, в сердце леса, быть не должно. Они растут лишь на границе — их «шагающим» корням слишком тесно среди остальных деревьев, им нужен простор. Или они откуда-то взялись, или я чего-то о Заповедном не знаю, или…

Нет!

Я сердито тряхнула головой. Не могу я тут заблудиться! Подумаешь, лет десять не заглядывала, пока училась… Как перешагнула границу — сразу всё вспомнила, от пенька до кустика. И гуляла безбоязненно, хотя истории о Заповедном разные рассказывали. Всё чаще жутковатые — о нежити, призраках, чёрном колдовстве и прочей древней гадости. Но я же здесь выросла! И в жуть не верю. И заблудиться не могла.

Не-мог-ла!

Но заблудилась.

Не помню шагунов. И эту поляну. И не понимаю, как сюда попала. Я. Или всё же поляна.

И вон то изваяние под деревом я тоже не помню. Совсем.

Говорят, до Заповедного здесь стоял город — маленький, уютный, полный леса. И деревьев в нём росло больше, чем жило людей, и породы встречались редкие, необычные. Но однажды что-то случилось (ясно дело, не обошлось без магии), и городок внезапно опустел, как и ближайшие деревеньки. Зато лес мгновенно захватил обезлюдевшие земли. И все, кто ступал под сень Заповедного, пропадали бесследно.

На пару сотен лет о лесе забыли — попытались забыть. Дурных на голову смельчаков, само собой, меньше не стало, но колдуны оградили лес чарами, и очень долго никто даже близко к волшебной стене не подходил. Не мог приблизиться. Но со временем чары стёрлись, а людям стало так не хватать земли в Озёрной долине, что они рискнули поселиться рядом с Заповедным. И ещё ближе. И ещё.

Сейчас две деревеньки подобрались к лесу вплотную, и в одной из них живёт моя бабушка. И уже давно ходят люди в лес по грибы да ягоды, за целебными травами. И детишки прибегают в прятки поиграть. И никто не пропадает. Хоть и говорят, да, — и о сгинувших, и о мёртвом городе.

А ещё о городе говорят его останки. Щербатые чаши фонтанов, полные мха и мелких цветов. Обломки стен, увитые ядовитым красным змеевиком. И изваяния — потрескавшиеся каменные фигуры: людей, животных, птиц; маленькие, средние, огромные. Я их все знала наперечёт. Каждое облазила. Каждому своё имя дала.

И вот это изваяние, повторюсь, не помню.

В десяти шагах от меня из-под жёлто-багряной листвы выглядывала девушка. Я хмуро прищурилась. Очень странная, кстати, девушка. Никогда прежде не видела здесь таких фигур — таких… настоящих. Обычно же все изваяния или красоте служат, или делу — или с нежной улыбкой и в чудесной одежде (или без оной), или на что-либо властно указывают. Но эта…

Эта словно пряталась. Сутулая, пригнувшаяся. Настороженное лицо, наискось прорезанное безобразной трещиной. Ладони комкают, подбирая, длинную рваную юбку. Волосы убраны под обычный рабочий платок. На ногах — обычные же рабочие башмаки, дешёвые и грубые. И рубаха тоже простая, и передник. Какая же тут красота? Какое же указание?

Разве что… намёк?

Один внутренний голос советовал не приближаться. Напротив, развернуться — и бегом туда, откуда пришла. Глядишь, выберусь. А вот второй льстиво шептал, что я же сильная, я же колдунья, я же давным-давно мечтаю об интересном приключении. Не надо никуда бежать. Лучше изваяние поближе изучить. И понять, откуда оно взялось. Как и шагуны. Как и незнакомая поляна.

Как и я здесь.

Пока я нерешительно мялась на месте, сгустился сумрак. Закатное солнце прощально вспыхнуло за стеной леса заревом пожара и скрылось. Поляну захватили уродливые тени. Из-под корней поползли первые ручейки тумана. А золотая в крапинку листва почудилась тёмно-красной. Лес будто чужой кровью истекал.

Или — не будто. И совсем не чужой.

А изваяние вдруг повернуло голову в мою сторону, и в мёртвых каменных глазах сверкнула зелёная искра.

Я рванула с поляны быстрее, чем первый внутренний голос крикнул спасительное: «Призрак! Нежить! Беги!» Развернулась и побежала туда, откуда пришла — по бёдра задрав длинную юбку, проклиная платья, корни, ветки, взрослую малоподвижность и всё, что мешало лёгкому бегу. Летела, не разбирая дороги. Чтобы споткнуться, рухнуть носом в листву и с проклятьями обнаружить себя на всё той же поляне.

И на всё том же месте.

Туман скрыл палую листву и мягко серебрился. Тени расползались по поляне, презирая законы природы. Зеленоглазое изваяние откровенно ухмылялось. И такая стояла тишь…

Я села, нервно поправила растрёпанные волосы, одёрнула юбку и вытерла о передник грязные ладони. И строго напомнила себе главное: мне не пристало бояться. Я молодая и неопытная, но всё же колдунья. И не красть пришла, и даже не за грибами, а просто прогуляться. И это мой лес. Заповедный всегда был моим.

Конец ознакомительного фрагмента.