Истинная красота

Дари Лонхерм (2024)

В центре сюжета — история детектива Евы, которая расследует загадочное убийство подростка. Она сталкивается со множеством загадок и тайн, пытаясь понять мотивы преступника. В ходе расследования героиня обнаруживает, что это не первое подобное преступление, и понимает, что столкнулась с серией убийств. По мере развития сюжета Ева начинает осознавать, за всем происходящим есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Глава 4

"Быть красивыми после смерти умеют только деревья".

Борис Акунин.

Сомнений в том, что появится новая жертва, не было. А мы всё ещё не приблизились ни к личности преступника, ни к его мотивам.

Наконец, соизволил приехать криминальный психолог. Обустроившись в кресле, Эдуард Анатольевич стал шелестеть бумагами. Мы сидели в ожидании.

— Ну что же, ребятки, вляпались мы, — спец глубоко вздохнул, смотрел при этом на меня.

— Не томите, мы вас внимательно слушаем, — устало проговорила я, ослабляя резинку на волосах.

— Человечек интересный, я даже обрадовался, наконец-то что-то стоящее, — Эдуард Анатольевич сложил руки на животе и вытянул ноги. — Наш маньяк — э-эстет, если можно так выразиться. У него специфический взгляд на красоту, и это определяет его действия. Зачем удушение? Почему не выстрел, не утопление? Топориком замахнуться, в конце концов? — он улыбнулся краешком рта. — Потому что хочет сохранить “идеальность”!

— И зачем эта"идеальность"? Всё равно никто красиво на столе не смотрится. Да и отравить куда проще, — Александр убрал ногу с колена и немного подался вперёд.

— Ну смотрите, с кровью возиться персонаж не хочет. Колоть не колет, видно, боится, что по следу препарата можем пойти. Опять-таки, случай бывает разный, уронишь шприц случайно или ещё что. А так и отпечатков нет ни на чём, и не извозился в чём-то неприятном, что не отстираешь. Шарфик тоже можно оставить при себе, тряпочкой протёр шею и нет волокон, — довольно произнёс специалист и продолжил. — Любопытно также, трупы скрыть никак не пытается, а даже наоборот, оставляет на самом видном месте. Значит, хочет привлечь внимание и, скорее всего, чтоб парнишек побыстрее нашли. Поза жертвы и окружение — это последняя картина с ними. Негоже там вонять начинать.

— Сильно много он думает о внешности, — сложив руки на груди, коллега откинулся на спинку стула.

— И зачем вообще привлекать внимание? — подал голос Дима.

— Сейчас объясню, дорогие мои. Такая уж фиксация, — кашлянул психолог. — Да, у него всё завязано на внешности, на визуале, так сказать. Язык вот мог бы подпортить картинку, но парни наши не висельники, так что"некрасивость"западает в полость рта. А то, что в штанах после смерти пусто, вот это интересно. Мальчишки-то заранее к смерти готовились! Своеобразный суицид получается, просто не сами себя умертвляют, а де-ле-ги-ру-ют нашему знакомому. И внимание ему нужно, судя по всему, только от одного человека, — психолог внимательно посмотрел на меня. — Зачем понадобилось подкидывать фотографии именно тебе?

— Я… не знаю. Что ему нужно от меня? — попыталась сохранить спокойствие, но ощущала, как в груди становится всё тяжелее.

— Он считает, что только ты, милая моя, способна увидеть его глазами. Но с чего бы? Глядя на тебя, сразу понимаешь, что не человек визуала, не в обиду, — он подмигнул, но его слова вызвали у меня лишь холод внутри.

Я вспомнила записку на двери. Возможно, это была не шутка.

— Нравятся его фотографии? — Эдуард Анатольевич склонил голову набок, изучая мою реакцию.

— Да, нравятся, — коротко ответила, чувствуя, как ладони становятся влажными. Кружилась голова.

— Что, плохо тебе? — это было почти утверждением. — Может, кому другому это дело отдашь? — в вопросе слышался вызов.

— Нет, не отдам. Раз моя персона так интересует преступника, то я и буду работать над этим делом. К тому же не одна, — решительно выдала я и посмотрела на Диму и Александра.

— Ладно, как скажешь… — довольно произнёс он. — Вовлечь тебя хочет. Есть идеи, почему?

— Нет, — дрожь пробирала до костей.

Снова изучающий взгляд.

— Теперь к другим деталям. Следы обуви указывают на 43-й размер. Учитывая отсутствие следов насилия и сексуального контакта, можно предположить импотенцию или страх оставить ДНК. Может, он контентом обзаводится и тихо у себя в уголочке удовлетворяется? А, может, этот некто просто хочет, чтобы мы думали, преступник-мужчина? — он беззаботно оглядывал мой кабинет. — Женщина тоже могла бы носить мужскую обувь, — как бы мимоходом сказал психолог.

— Женщина?! — воскликнул Дима. — Это объясняет отношение к жертвам как к объектам. Парни для неё — красивые куклы. Можно поставить как угодно, сфотографировать, а потом и на помойку выкинуть, когда не надо стало. Если это так, то мотив — исключительно эстетика, — на одном выдохе проговорил он, не переставая щёлкать ручкой.

Я удивилась его уверенности, мой помощник редко высказывался так смело.

— Да, милый мой Дмитрий. Нравится ей такой типаж мужчин, а точнее юношей. Возможно, у них и был половой контакт, но кукла не сексуальный объект, на минуточку. Если таки отбросить мысли о женщине, — Эдуард Анатольевич ухмыльнулся. — то на кой убийце Ева? Он так хочет привлечь внимание, ему нужен соперник! Мужского пола, раз его так интересует эта сторона. Женщины для него ничего не значат. Иначе среди фото оказалась бы хоть одна с андрогинной внешностью. Да, некоторые жертвы похожи на девушек, но всё же это парни.

— Любопытная версия, — заметил Александр. — Но мужчина тоже мог всё это провернуть, избегая крови и улик.

Эдуард вздохнул, подняв руки:

— Мужчина, женщина… Истина, как всегда, где-то посередине. Но одно ясно — наш преступник хочет внимания. И он уверен, что Ева способна понять его. Так что, ребятки, я всё сказал. Если понадоблюсь — зовите. Интересно, что будет дальше, — вставая со стула, психолог потирал руки.

Резво подхватил пальто и исчез за дверью кабинета.

Мы некоторое время сидели в тишине. Столько информации за раз переварить было сложно.

— Предлагаю такой вариант дальнейших событий. Сейчас мы расходимся по своим рабочим местам, кашу раскладываем по полочкам, а потом уже обсудим все вместе, — как можно бодрее сказала я, и, конечно же, ничего не вышло. Голос дрожал, а ком в горле не дал заговорить сразу.

И Дима, и Александр молча кивнули и вышли за дверь.

Оставшись одна, я встала, пытаясь стряхнуть с себя напряжение. Не получилось, только голова закружилась сильнее. Мысль о том, что маньяк выбрал меня не случайно, не отпускала. Тревога сливалась с чувством вины, словно яд, разлитый по венам. Тёплый свет настольной лампы казался единственной ниточкой, связывающей меня с реальностью.

С самого детства пустота и неизбежность были частью меня. Я привыкла, почти сжилась с этим ощущением. Но сейчас всё обострилось, боль расходилась по телу, сжала меня в тиски. Подтянув ноги к груди, обхватила их руками и уставилась на лампу, будто это спасательный круг.