Аделаида

Дарина Александровна Стрельченко, 2022

Дизайнер Дима покупает человекоподобного робота Аделаиду: модель для дизайнера – необходимое условие участия в крупных показах. Но робот – дорогое удовольствие, и Дима выбирает относительно дешёвую подделку, у которой оказывается сорван клапан интерпретации опыта – того, что отличает робота от человека…

— Ада, — крикнул я, — свари кофе!

Вместо того, чтобы послушно загреметь туркой, она недовольно попросила:

— Не называй меня Ада.

Но всё же отправилась в кухню.

Странные пошли роботы, однако.

— Ада, как тебе новый сезон «Рассказа служанки»?

— Я же просила: не называй меня так! — раздражённо проговорила она. Поправила волосы из канекалона и примирительно произнесла: — Аделаида. Несложно, правда?

— Слишком длинно.

— Люди совсем разучились запоминать, — хмыкнула она. Матово блеснуло полихлорвиниловое веко — совсем как настоящее.

— Ада… Аделаида! Срочно Скорую! Площадь Карнавалов…

–…Тринадцать, квартира двадцать пять, — подхватила робот. — Я вызвала. Уже. Слышала, как ты звонил маме. Судя по тому, что она описала — просто отравление. Всё будет в порядке. Не переживай.

— Спасибо, Ад… делаида…

Я начал подозревать, что с ней что-то не так, в первый же вечер. Она сразу же начала обращаться ко мне на ты; иногда подкалывала; часто капризничала, когда я ставил её на зарядку. Дальше пошли эти выкрутасы с именем — а ведь по документации универсусам вообще плевать, как их зовут. А потом она интерпретировала мой разговор с мамой и, предупредив мою просьбу, вызвала врача. Я перечитал инструкции и убедился: хикки-роботам такая эмоциональная интерпретация не доступна.

Тогда-то я и решил показать её специалисту.

— Ты оделась?

— Тебе больше нравится синее платье или зелёное?

— Зелёное.

Для робота, призванного стать идеальным компаньоном, вопрос вполне стандартный. Нестандартно вышло, когда Ада появилась из гардеробной в синем.

— Я же сказал, мне больше нравится зелёное.

— А мне — синее, — улыбнулась она и пошла открывать дверь: Вадим, вопреки ожиданиям, явился минута в минуту.

— Привет, привет! — Он кивнул мне, галантно поклонился Аде. — Что там у вас стряслось? Барахлит зарядник?

— Ничего у меня не барахлит, — насторожилась Аделаида.

— Не барахлит, не барахлит, — кивнул я. — Сделай нам кофе.

— Не бережёшь сердце, — вздохнула робот и скрылась за стеклянной дверью кухни.

— Нравная она у тебя, — заметил Вадим, вешая на крючок пальто.

— Вот именно. Даже слишком… Осмотри её, а? Мне кажется, шалит центр эмоций…

— Усыпляй. Посмотрим.

— Боюсь, придётся подождать, пока кончится зарядка. Заикнёшься о выключении — сразу истерика…

Вадим проводил мелькнувший за стеклом силуэт задумчивым взглядом. Пожал плечами.

— Могу попробовать договориться.

— Попробуй… — без особой уверенности кивнул я.

Вадим исчез в кухне, а через пять минут вышла Аделаида, быстро глянула на меня и шепнула, что разрешает себя усыпить. Села в кресло, расстегнула на спине платье, позволила нажать на неприметную стандартную родинку под лопаткой. За несколько секунд, прошедших до того, как она заснула, её зрачки расширились; если бы речь шла о человеке, я бы сказал, что в них мелькнул страх.

— Я быстро, — обнадёжил её Вадим, и Ада уснула, но не закрыла глаза, как делают во сне люди, а бесстрастно уставилась в потолок.

— Ну-те-с, ну-те-с, — забормотал друг, стягивая с её лопаток покрытую канекалоновым пушком кожу, — Что тут у нас… С эмоциями всё в порядке, центр работает. С реакциями тоже всё хорошо. Давай посмотрим центр переосмысления. Ну-те-с… ну-те… Мля, Дима! Крышка сорвана!

— А?..

— Щель. Щёлочка. Клапан пропускает.

— Какой клапан? Попроще можно?

Вадим отстранился от Ады. Хмуро глянул в потолок. Напряжённо спросил:

— Никогда не задумывался, что отличает робота от человека?

— Мысли? Чувства? — глуповато предположил я.

— Мысли и чувства им впаивают на заводе, — ответил друг, опасливо заглядывая в глаза спящей Аделаиде. — Но все эти мысли и чувства — стандартные. Предустановленные. Если роботу сказали, что убивать — это плохо, то он будет считать так до самой утилизации, и ты его не переубедишь. Просто потому, что на центре переосмысления опыта стоит блок. У твоей, — Вадим показал на Аду, — крышка прилегает к клапану неплотно. Она не переосмысляет весь новый опыт, но кое-что просачивается. Кроме того, посмотри, сорвана пломба. Но не срезана, а просто отошла и к тому же исцарапана. Скорее всего, из-за механического воздействия вроде вибрации.

— И как так случилось? — спросил я, чувствуя, как мерзко покалывает кончики пальцев.

— А где ты её брал?

— В «Шёлковой дороге».

— Тогда, может быть, из-за тряски. У нелегальных поставщиков нет фирменных контейнеров с креплениями, вот и возят роботов, как дрова. Случай, конечно, один на миллион. Но…

— И что мне теперь делать?

Вадим пожал плечами. Я растерянно подошёл к Аде, взял кабель, поднёс к спрятанному под волосами порту на шее.

— Погоди, — велел друг. — Ты понимаешь, что это частичное воодушевление? Нужно либо убрать, либо узаконить…

— Убрать? — переспросил я, глядя в бледное, безмятежное, почти человеческое лицо.

— Дим. Это незаконно вообще-то. Блок снимают только у роботов, которые призваны заменить умерших людей. Чтобы они учились вести себя похоже на тех, кого заменяют… А у остальных это нельзя.

— И что делать? Если я не хочу… убирать?

— Подай заявку, что у тебя кто-то умер из близких, и ты хочешь их прототип.

Я присвистнул.

— Сколько та заявка стоит! Я за сто лет не наскребу.

— Тогда не свети её, — кивнув на Аду, посоветовал Вадим. — С собой не води, гостей не зови. Если никто не узнает, ничего и не будет.

— А если узнает?..

— Штраф, — развёл руками Вадим. — И изъятие робота.

— А что мне ей сказать? Когда проснётся?

— Скажи, что пыль почистил на клапане эмоций. Это стандартная процедура, она должна знать…

***

— Дим.

Я вздрогнул. Ада ещё никогда не звала меня по имени.

Обернулся.

Она лежала в кровати, укрывшись до носа. В свете бра я разглядел припухшие веки, красные щёки, лихорадочно блестящие глаза. Если бы Ада не была роботом, я сказал бы, что она выглядит как самый настоящий прихворнувший человек.

— Что? — как можно мягче спросил я, подкатываясь к ней вместе с креслом.

— Не выключай меня больше.

— Я и не собирался.

— Не выключай, пожалуйста.

— Что такое, Аделаид? Даже если выключить, ты же всё равно проснёшься, как только подключишься к сети.

— Понимаешь, — она приподнялась на локте, поймала мою руку, прижала к щеке, — я испугалась сегодня. Это очень холодно — засыпать. У меня такое чувство… что если отключат, то я уже не включусь.

Я погладил её пальцы, поправил одеяло.

— Никто тебя не отключит. Всё будет хорошо.

— А что сказал твой друг?

— Я же тебе объяснил. Просто почистил пыль на эмоклапане, проверил схемы…

— Нет. Ты не понял. Я имею в виду — что он на самом деле сказал? Я же чувствую, что эмоклапан не трогали. — Аделаида нетерпеливо дёрнула плечом. — Я бы поняла, если бы он что-то чистил.

— Ну… Слушай, ты лучше у него спроси. Мне он именно так сказал.

Ада посмотрела на меня грустно и с обидой.

— Я же даже в выключенном состоянии воспринимаю волны — вы ведь не поставили общую блокаду. Я проснулась и интерпретировала…

Она помолчала, мягко улыбнулась и виновато добавила:

— Я же чувствую, когда обманывают.

***

Зря я позвал Вадима. Он открыл мне глаза. А может, его действия сделали щель в клапане ещё шире: теперь я отчётливо видел, как Аделаида меняется, становится всё умнее, всё человечней. Она жадно вбирала и интерпретировала новый опыт, всё меньше походя на сошедший с конвейера прототип, всё больше напоминая индивидуально настроенного антропоморфа.

Совет не показывать её людям плохо сочетался с целью, для которой я приобрёл Аду. Для покупки — пусть даже в «Шёлковой дороге», — мне пришлось влезть в долги, и теперь нужно было отдавать кредит, жить самому, содержать робота… Отказаться от работы выглядело немыслимым. Так что я продолжал шить шмотки, а Ада каждый день выходила на подиум, чтобы вертеться перед экспертами и позировать фотографам, клепавшим объёмные натуры для виар-шопов.

Сказать, что я жалел о её покупке — соврать. Своя модель — это настоящая роскошь: пропорции, которые можно подкрутить в соответствии с продукцией, походка, которую можно скорректировать в зависимости от подиума, коллекции и предпочтений жюри, безлимитные примерки и возможность перенастраивать внешность без страха испортить арендованного робота. Кроме того, она была нужна мне для Недели робомоды. Если меня заметят, пойдёт уже совсем другая история: не придётся выбивать заказы, выискивать жильё по дешёвке, обходиться стандартными материалами… Я получу допуск к цифровой материи, если повезёт — возьму заказ на разработку моделей для конвейера… А это уже совсем другие деньги! Совсем другие перспективы…

Конец ознакомительного фрагмента.