Дневники мотоциклиста

Данни Грек, 2014

Если вы когда-нибудь останавливали взгляд на красивой и мощной фигуре мотоцикла, смотрели на мчащийся мотоцикл с восторгом, завистью или просто любопытством, мечтали так же мчаться с беспредельной скоростью, навстречу ветру и закатам; если втайне или явно желали купить эту опасную, но столь привлекательную игрушку, если близкий вам человек сходит с ума по байку – прочтите эту книгу, написанную со страстностью и реалистичностью во всех животрепещущих деталях. Становление личности, осознавшей свое место в мире через детские грезы. Любая мечта сбывается, если приложить некоторые усилия. Можно плыть по течению жизни, быть как все. А можно стряхнуть с себя всеобщую одинаковость, выскользнуть из паутины повседневности и устремиться к будущему, которое ты выстроил сам, не покоряясь привычному порядку и обстоятельствам. Наркотик адреналина, жажда бесконечной скорости и близкие, любящие люди, – как совместить это в одной, такой недолгой жизни. Настоящие друзья, истинное братство, которое может связывать только сливающихся в одном сумасшедшем движении мотоциклистов – и та, единственная девушка, которая отдаст за тебя жизнь или подарит тебе твое продолжение на этой Земле; ради которой ты можешь бросить всё, но только не верного друга из пластика и металла. Только он уйдет вместе с тобой по бескрайней дороге, в бесконечную даль небес.

Лето 2011

Дорогу сильно заливало дождем, мгновенно превращая ее в черное полотно моих несбывшихся надежд…

Эти капли воды как огромные горошины, высыпанные кем-то с небес, разбивались об асфальт и, оставляя о себе лишь воспоминания, моментально превращали дорогу в черное кривое зеркало, которое отражало в себе лишь небо. Серое, мрачное небо, висящее так низко, что, казалось, если выпрямиться, то я легко дотянусь до него рукой, но сейчас эта рука выкручивала ручку газа до отказа, оставляя всё далеко позади, без вариантов на возвращение. Своей печалью и грустью это небо заложило всё вокруг, скрыв за собой так любимый мной огненно-желтый шар, что всего несколько минут назад светил ярче самых ярких ксеноновых фар, но за мгновенье был спрятан от меня кем-то, кого я не видел, но ощущал каждым сантиметром своей души. Чистые небесные слезы, выращенные на смоге и пыли моего города, продолжали растекаться по асфальту лужами, стекая с обочины в водосточные канавы, что никак не могли напиться ими. Мокрая дорога в никуда — вот что это было. Она уводила меня, гнала прочь из этого города небоскребов, повседневных иллюзий, безымянных глаз и миллионов судеб, подгоняя меня в спину шквальным ветром, словно я был для него самым нежеланным гостем, что уже и так слишком надолго здесь задержался. Этот город прогонял меня всё дальше и дальше от тех, кого я любил, и тех, кого ненавидел, от всего того, чем я жил и во что верил все эти годы. Они оставили мне лишь свои голоса и уже затертые памятью лица, которые прозрачной лентой застыли перед моими глазами. Все события, связанные с ними, все их образы и разговоры сложились в короткометражные фильмы, что теперь стали крохотным огоньком, пылающим у меня внутри. Кадры, отснятые моим прошлым и сдублированные моим настоящим — вот всё то, что у меня осталось. Я — проигравшийся шулер своей жизни, который обманом решил взять банк, думая, что он всесилен, и проигрался весь сполна, поставив на кон всё то, что имел. И теперь мне нужно было исчезнуть, оставив этот город, и оставить в нем самое дорогое, что у меня было. В его переулках улиц из перекошенных домов, в его маленьких скверах и на огромных площадях, в его мигающих вывесках и, конечно, в одиноко горящих ночных окнах, все оставалось там, с каждым новым метром отдаляясь от меня с молниеносной скоростью. Этот город никогда не любил проигравших, а я оказался именно таким. Боясь оглянуться, я ринулся бежать, что есть сил, бежать и бежать, бежать без оглядки и скрыться там, где все встанет на свои места, где во всем этом будет свой смысл, где я пойму то, что, кажется, невозможно понять никогда.

Выбираясь из этого города, я направил свой байк по этому полотну незнакомой мне дороги, которая казалась бесконечной. Я не знал, куда она меня приведет и что мне покажет, но я точно знал, от чего она меня избавит. А должна она была меня избавить от моих воспоминаний, от дорогих мне людей, их лиц и их образов и, самое главное, от их голосов, что звучали сейчас вокруг меня, но с каждым новым метром становились все тише и тише. Треском раздаваясь у меня в ушах, в сопровождении отражений лиц на обратной стороне визора, эти произносимые звуки меняли свою тональность, словно пытаясь меня остановить, но я бежал, бежал как отбившийся от стаи волк, потерявший запах своих соплеменников и знающий, что уже никогда его не найдет. Мотор моего байка ревел, и мы были с ним как одно целое, напоминая загнанного в угол зверя, который уже смирился со своим поражением, но никак не может покориться. Огрызаясь и скалясь, мы всем своим гордым видом показывали, что нас не запугать и уж точно не сломить. Нас не остановить, меня не остановить, я потерялся в этом времени, и мне нужно все изменить, но пока я не имел и малейшего представления — как. Нам обоим терять уже было нечего, да и некого, все осталось позади, а впереди меня ждала сплошная неизвестность, которую я выбрал еще давно, сам, сам того не понимая. Оставив позади свою любовь, свой дом, своих родных и близких, и всё то, чем я так дорожил и чему верил, я стремился к этой неизвестности, вжимаясь в черный пластмассовый полуовал, словно прижимаясь к самому дорогому мне человеку, но он был лишь моим продолжением, оказавшись единственным, что было сейчас рядом со мной. Лошади, заключенные в его железную коробку в пластиковой оправе, помогали мне, уводя меня далеко за горизонт, такой новый и совершенно непонятный, словно нарисованный на огромном листе ватмана, но единственный, что было по-настоящему реальным здесь. Сейчас они работали на полную мощь, как четко отлаженный механизм, уносивший меня прочь от того прежнего меня, от которого уже ничего не осталось, кроме непонятной формы человека из оболочки, воспоминаний и мыслей, который просто едет, сам не зная куда, и не понимая — зачем. Я проносился мимо вековых деревьев словно по зеленому коридору, рассекая этот холодный, еще летний воздух со скоростью ветра, меня уже ничего не могло остановить, только если бы это был сон, в котором я мог легко проснуться. Но, к моему сожалению, это не было сном, и я отчетливо это понимал, это была самая настоящая реальность, в которой мне оставалось еще жить и жить, с каждым новым днем свыкаясь со своим новым статусом.

Быстрее! Еще быстрее! — громыхало в моей голове, и я все больше откручивал ручку газа, пытаясь заглянуть за горизонт, но словно оставался на одном месте.

Когда же уже кончится этот проклятый дождь?! Когда я выскочу из его таких крепких, но совсем ненужных мне объятий?! — доносилось из моего нутра, вырывалось с хрипом в моем голосе, но дождь все продолжал идти, заливая всё вокруг меня, и с каждой секундой беспощадно смывая с меня все то, чем я так дорожил.

«Где же свет?! Когда я, наконец, увижу этот, чертов свет!» — всё громче и громче хрипел я, удаляясь все дальше и дальше, не оглядываясь и не веря всему тому, что происходит со мной. «Неужели и он отвернулся от меня?!» — продолжая хрипеть, на секунду замолкая и вновь продолжая, я словно надеялся получить ответы на эти вопросы без адреса.

«Я ничего не знаю! Я уже ничего не хочу знать!» — кричал я, так и не услышав ни одного ответа, но всё равно продолжая свой путь, рассекая эти огромные лужи, словно быстроходный катер, заблудившийся в необъятном океане.

Мотор моего мотоцикла уже давно работал на пределе, но и этого мне было мало.

«Быстрее! Еще быстрее!» — и на спидометре уже казалось вечность как зависли эти три конечные цифры. «Еще быстрее! Разве это и есть твой предел! Разве это всё, на что ты способен!» — не глядя на дорогу, а застыв над этими цифрами и ненавидя их, я уже совсем еле слышно продолжал свой монолог, слившийся с этим черным быстрым пятном воедино. Я уносился всё дальше, даже не думая ослабить ручку газа, и мой верный друг помогал мне что есть сил, не обращая совершенно никакого внимания на эту непогоду.

Эта вечность, казалось, граничит с этой дорогой, заключив, давным-давно, негласный договор друг с другом, а я, не глядя, подписал его, и теперь мне нужно выполнять мои обязательства, а ведь я даже не знал, как. Странный договор двух одиночеств, которых свели обстоятельства и выбор, выбор, сделанный мной, так что теперь винить уже было некого да и незачем, мне просто надо было двигаться дальше.

Дорога, казалась бесконечно прямой, с подъемами и спусками, в окружении могучих зеленых провожатых так похожих на молчаливых наблюдателей, которые, так же как и наши близкие, всю жизнь смотрят на нас, смотрят на наши взлеты и наши падения, дарят нам овации и отводят свой взгляд, стоит нам потерпеть фиаско, с разницей лишь в том, что эти наблюдатели всегда молчаливы.

В моем зеркале уже давно скрылся мой город, к которому я был так привязан. Где-то там за горизонтом он исчез, так и не попрощавшись со мной, да и я тоже ушел, молча, как подобает настоящим джентльменам, лишь кивком головы в шлеме показывая ему свое уважение.

«Быстрее, еще быстрее!» — повторял я снова и снова, а вокруг меня давно уже все напоминало размытую картинку, которой я никак не мог насытиться, прижимаясь к баку все сильнее и сильнее. Но вдруг резкая боль пронзила мою грудь так, что стало невозможно сделать подобие вдоха. Эта была боль отчаянья, что намного хуже физической боли и может ныть внутри нас неделями, слагая из них месяца, а месяца могли легко перерасти в года, где каждая новая минута была так похожа на предыдущую, а ты даже не в силах заставить себя разорвать этот замкнутый круг. Разрывая себя изнутри так, что ни один доктор не сможет поставить правильный диагноз, ты постепенно превращаешься в нечто злое, ненавидящее все вокруг; но не стоит забывать, что этот выбор ты сделал сам, и остается лишь смириться с ним, продолжая жить дальше. Потому что это всего лишь справедливое продолжение того, что ты смог достичь сам, и чем раньше ты это поймешь, тем будет легче в твоем неизвестном будущем.

Я стал медленно сбавлять скорость, пытаясь начать дышать заново и, в конце концов, остановился на обочине. Как по щелчку пальцев пустынная дорога оживилась, и все приобрело свои цвета, хоть и с серым отливом. Вокруг меня вновь стали ездить машины, а из-за тучных облаков стало проглядывать то самое солнце. Дождь перестал лить, словно последний раз, и меня понемногу стало отпускать это жжение внутри, но я знал, что теперь оно со мной навсегда, и это облегчение тоже временно, как и всё на этой земле. Я снял шлем, облокотился на байк и первый раз за все это время посмотрел туда, где все начиналось. Легкий озноб, охватывающий меня, постепенно стал угасать, а то, что горело внутри, уже практически не чувствовалось, и в мою память вновь нахлынули приятные воспоминания. Воспоминания из детства, воспоминания о юности, добрые улыбки моих родителей и нежные, до боли любимые её глаза, вызывающие своим присутствием во мне только бесконечную теплоту.

«Воспоминания? Неужели это единственное, что у меня осталось?» — молча вглядываясь в горизонт, я не переставал задавать себе эти вопросы, уже зная ответы, но так и не желая их принимать. Я смотрел в сторону родных мне улыбок и родных глаз, в сторону той своей жизни, что так круто изменилась за какие-то последние несколько часов, в сторону того, что я посчитал просто злой шуткой, а не своим новым настоящим, в сторону самого себя, а точнее, того, что от меня там осталось. И теперь мне нужно было лишь попрощаться со всем этим.

Дождь продолжал идти, с каждой секундой теряя свою значимость и становясь незаметным для меня. Он все так же мыл эту дорогу, смывая с неё пыль на обочину, а я все так же смотрел в этот горизонт, за которым скрылся мой родной город и все те, кого я так любил.

«А может, мне всё же вернуться?.. Может, продолжить жить там и, сохраняя свою веру, смотреть на дорогие мне лица?.. Может, мне всегда быть рядом с ними?.. И увидеть их будущее?» Гнев, на самого себя сменило сомнение, но оно не могло уже ничего исправить, и вскоре я должен был двигаться дальше. Я уже полностью слился с этой серо-зеленой картиной, но всё же продолжал стоять, пытаясь оттянуть момент прощания как можно дальше. Я смотрел и думал, окунался в свои воспоминания и никак не мог понять, где я совершил свою роковую ошибку, ведь для того, чтобы двигаться вперед, надо было отпустить своё прошлое, а для того, чтобы отпустить, надо было хотя бы попытаться понять.

Без прошлого никогда не будет будущего, а наше настоящее это всегда следствие нашего выбора, который мог быть сделан много лет назад.

За те несколько минут, проведенных в той немного суетливой, серой, мрачной тишине под звуки дождя и редких, проезжающих мимо меня машин, я отмотал свою пленку к истоку, к тому, с чего все началось, и теперь оставалось только отпустить, чтобы без сожаления продолжить свой путь. Дорога звала меня в неизвестность, а город за этими холмами, так решительно изгнавший меня, всё никак не мог попрощаться со мной; точнее, это был не он — как бетон может кого-то держать — это были люди, жившие среди этого бетона. Меня держали именно они, но я оставил их, не спросив разрешения на исчезновение, впрочем, как и на то, чтобы остаться среди них. Но это было уже неважно, и несмотря на всё это, мне нужно было двигаться дальше или просто раствориться в этом монотонном пейзаже, что с легкостью меня бы принял.

Я изрядно подустал, и мне нужен отдых, обычный человеческий отдых, на который я имел полное право. А когда я разложу все по полочкам, быть может, всё измениться, и я вернусь, я обязательно вернусь…

Те минуты, что я стоял на обочине, размышляя и обдумывая; всё то, с чем меня столкнула жизнь, превратили дождливый день в медленно наступающий вечер, скрывая за горизонтом выглянувшее на мгновение из-за туч солнце. Оно блеснуло всего раз, но и этих нескольких секунд мне было достаточно для того, чтобы вновь поверить и улыбнуться хотя бы ему. За линией, скрывающей за собой мой город, наступал вечер, и в домах поодиночке зажигались огни, создавая на небе северное сияние огромного мегаполиса. Там, как и всегда, было шумно: множество людей, всегда удивляющих меня своим однообразием и в то же время непохожестью; множество машин, сигналящих и моргающих, спешащих по своим домам; множество того, к чему я так привык за эти годы и так не желал отпускать. Но всё было кончено, и мне нужно было двигаться дальше, продолжая писать своё будущее. Я махнул рукой в их сторону, сказав про себя: «До свидания» всем тем, кого любил, сел на мотоцикл и еще раз попытался увидеть все это великолепное небесное зарево в зеркале заднего вида, но как бы я в него ни вглядывался, в нем было пусто. Поворот ключа, и в воздухе вновь загремел мой оркестр, уже никого не пугающий, но до сих пор самый громкий из того, что могло повстречаться здесь.

«Прощайте… Нет!.. До свиданья!.. До скорого свиданья!» — пронеслось в моих мыслях, ведь я просто не мог подумать иначе. Сцепление, щелчок коробки, газ — всё как и прежде работало на уровне инстинктов, будто я был всего-навсего запрограммированный робот, но у робота нет воспоминаний, эмоций, чувств; робот никогда в жизни не сможет полюбить — и только это говорило мне об обратном, это говорило мне о том, что я еще живой…

Бесконечная дорога с её бесконечным выбором, как вечная борьба добра и зла, но мне это уже не страшно, ведь я знал правду, пускай и такую горькую.

Это был мой путь, который я выбрал сам, а остальное было уже неважно… Ведь эта история началась задолго до этих событий… И мой рассказ будет отличным тому подтверждением…