Царевна-целочка

Данила Чебоксаров (2024)

Сборник необычных эротических новелл, сдобренных изрядной долей иронии. «Интеллектуальная» эротика. Содержит мат. 18+

СЕМЕЙНЫЕ ЦЕННОСТИ

— Ну здравствуй, дитя! — проговорила мать церемонно. Она подкрасила с утра брови и губы — совсем слегка.

— Привет, мамуль! — живо отозвался сын. Высокого роста, сухопарый, пожалуй что красивый.

Они чмокнулись в щёчку.

— Наконец-то осенил своим присутствием! — Виктория Сергеевна закрыла входную дверь.

— Мамуль, дел по горло! Едва вырвался! Институт, работа, жена — продохнуть некогда, — Аристий снял кроссовки. На нём были лёгкие светлые хлопчатобумажные брюки и белая футболка без рисунка. — Тапки какие?

— Любые, — сказала мать. — Продохнуть некогда, рассказывай!

— Мам, без пизды — запара страшная! Я давно такого не помню, — оправдывался сын, и, чтобы перевести разговор, заметил: — У вас, я смотрю, тротуары опять меняют?

— А как же! Блядскому Ебланину надо же бабло отмыть! — молвила Виктория Сергеевна с яростью и презрительно. — Каждый год, блять, перекладывают! Каждый, блять!

Аристий усмехнулся.

— Тебе не кажется странным, мам, что мы как бы из интеллигентных семей — а материмся хуже сапожника?

— Времена, нахуй, такие! — развела мать руками, а сын расхохотался.

— Слышал бы тебя дедушка! Профессор Власьев умер бы от эстетического шока!

— Умер и без нашей помощи, — вздохнула Виктория Сергеевна. — И слава Богу! Не дожил до этой хуйни! Он бы сейчас лаялся не хуже нас с тобой.

— Не думаю, — не согласился Аристий. — Он был по-настоящему интеллигентным человеком. До корней волос. Это всё равно как Набоков бы заматерился.

— Ты ещё Лихачёва приплети! — поморщилась мать.

Аристий был единственным ребёнком. Виктория Сергеевна родила в совсем ещё несознательном возрасте, задолго до первого замужества, и можно сказать чудом не отдала сына на воспитание государству — на том, чтобы оставить мальчика, настоял её отец, уже упоминавшийся профессор Власьев. Не прилагая к тому никаких усилий, Виктория Сергеевна прекрасно сохранилась к 38 годам и выглядела старшей сестрой сына.

На кухне Аристий выложил из пакета на стол коробку «Рафаэлло», кусок дорогого пармезана, полбатона «дымовского» сервелата, бутылку аргентинского вина и металлический кувшинчик водки «Danzke».

— А дядя Вася где?

Викторию Сергеевну всю так и перекосило:

— Не называй его так, ради всего святого! Я 150 раз тебя просила! — молвила она с досадой. — Василий, Василий Петрович, Сурдин, просто Вася, наконец!..

— Ну ладно, ладно! — испуганно проговорил сын. — Я забыл, извини!

— Дядя Вася, блять! — с усмешкой потрясла мать головой. — Верх пошлости! Ты же взрослый женатый мужик, Аристий!

— Так Василий где? — быстро произнёс тот.

— На работе, где. Смена у него сегодня.

— А я думал, вместе посидим… Водчонки вон ему хорошей притаранил.

— Обойдётся! Сами выпьем, — фыркнула Виктория Сергеевна. Водку сунула в морозилку, вино поставила в дверцу холодильника. — Я вообще, если честно, не хочу, чтобы ты с ним общался.

— Это почему?! — изумился Аристий.

— По кочану. И по капусте.

— Это не ответ. Уж изволь ответить, мамуля! — сказал сын требовательно.

Мать сняла с крючка разделочную доску и принялась резать сыр.

— Я жду, мама!

— Что ты ко мне пристал, — громко вздохнула та. — Он сноб, мудак и ханжа. Поэтому и не хочу.

— Да ладно тебе, нормальный чел! И уж точно не мудак!

— Неловко мне за него как-то. Кринжую, как вы сейчас выражаетесь.

— На хуя ж ты замуж за него вышла и живёшь с ним?.. — искренне удивился сын.

— Обычная история — сначала кажется интересным чел (мать язвительно выделила это слово интонацией), появляется симпатия, что-то вроде любви даже… а потом всё как обычно, начинаешь видеть истинную суть человека. Мудак, жупел и просто гондон. Как-то так. — Она порезала весь кусок пармезана одинаковыми тонкими ломтиками. — Что живу с ним: сила привычки и леность к переменам. Что расписалась, тут хуйню сваляла непростительную — в третий раз на грабли наступила и нет мне оправдания. Бес попутал.

— И всё равно, как бы там ни было — он хороший человек, — заявил Аристий убеждённо.

— Наверное. Но не снобом, не мудилой, не фарисеем это его не делает.

— С фарисеем — это ты уж совсем загнула, мамуля, — заметил сын.

— Отъебись, дитя, — ответила мать. — Как думаю, так и говорю.

— Хорошо. Отъёбся. Я в душ схожу, пожалуй. Взопрел, как мышь.

— Сходи. Но лучше — отъебался.

— Не факт, что лучше, но хорошо — отъебался. Полотенце дашь?

— Моё возьми. Красное, махровое.

Аристий вышел из ванной препоясавшись широким и длинным полотенцем; длинные прямые ноги, широкие плечи, плоский как доска живот. Виктория Сергеевна подошла к нему вплотную и вампиршей впилась губами и языком в шею сына.

— Я думал, мы с этим уже закончили, — промолвил сын сколько возможно спокойнее, млея и <…>.

— Мы только начали, — мать оторвалась от шеи и сдёрнула на пол полотенце. — Зачем же ты в душ пошёл, если так думал?

— Не поверишь, но я действительно упарился…

— Не поверю! Хотя, может, и поверю, но в душ ты пошёл не поэтому!

<…>

Входная дверь почти неслышно открылась, и в квартиру вошёл формальный отчим Аристия. Василий Петрович прошёл на странные звуки и застыл на пороге комнаты, немо глядя на происходящее и не веря своим глазам. Его случайно, боковым зрением заметил пасынок.

— Дядя Вася!.. — воскликнул он между стенаниями.

Виктория Сергеевна с силой, больно и звонко шлёпнула сына ладонью.

— Ай! — вскрикнул Аристий.

— Хуй поймай! — сказала родительница строго и повернулась к мужу: — Откуда ты тут нарисовался в такой неподходящий момент, хуила грешный?!

— Я… я…

— Головка от хуя, блять! У тебя смена только через пять часов заканчивается!

— А… аа… атпустили пораньше! — еле выдавил из себя супруг.

— Блять!! — веско и убойно, как припечатав, молвила Виктория Сергеевна.

Мать и сын в полном молчании оделись и собрали на стол. Василий Петрович ощущал себя и двигался как сомнамбула, не в силах поверить в то, чему стал свидетелем, и тем не менее прекрасно понимая, что это правда.

Сели на кухне за стол. Виктория Сергеевна наполнила рюмки водкой.

— По странному стечению обстоятельств, сегодня Пётр и Феврония, сиречь всероссийский день семьи, любви и верности, по новому календарю, — нарочито торжественно и разъедающе ядовито провозгласила она. — Так выпьем же, блять, за семейные ценности!

Они выпили не чокаясь, как на поминках.

28.07.23