Крестом и мечом

Давид Робитов, 2018

Десятый век. Византийский император Константин Багрянородный озабочен экономическим противостоянием с Всемирной торговой организацией и ищет союзника на севере. Наместница-регент Киевского царства Ольга подавляет внутренние мятежи и пытается заручиться покровительством императора. Константин беседует с архиепископом о святых реликвиях и сообщает, что хочет женить своего наследника на провинциальной актрисе Анастасии. Что подтолкнуло императора на этот выбор? Уже год Ольга дожидается аудиенции императора. Примет ли ее Константин? Простит ли наместнице сожженный христианский город?

Глава вторая: обычаи, театр и христианство

Минул месяц. В Вербное воскресенье Царский город потрясла литургическая драма, разыгранная в храме Святой Софии. После вечерней службы там было разыгран Страшный, или как говорили в простонародье, последний суд.

Просцениум-амвон служил в храме местом сцены, которое изображал «грешную землю», а алтарь за закрытым занавесом — рай на небе.

Действующими лицами этой литургической драмы выступали: Христос, роль которого исполнил пресвитер Полиевкт, и народ, который изображался хором дьячков со священником во главе. Священник исполнял роль корифея хора.

Сотни верующих собрались на площади возле храма. Некоторым посчастливилось попасть внутрь. А те, которым не посчастливилось, жадно ловили слова добровольных рассказчиков, описывающих сцены происходящее в храме.

Гомон на площади стих, когда священник в полном облачении, с серебряным крестом в руке, на просцениуме преклонил колена перед закрытым занавесом и стал «молить с плачем». Он обращался к богу, слезно-молящим голосом взывая: «Милосердия двери отверзи нам!». В благоговейной тишине священник несколько раз ударил серебряным крестом по деревянному помосту, как бы стуча в двери рая.

В ответ второй исполнитель сольной партии литургической драмы, пресвитер Полиевкт, стоящий в алтаре за закрытым занавесом, грозно спросил: «Кто стучит во врата рая? Через врата господни проходят только праведники».

Священник с просцениума стал громко возражать, что не только праведники могут войти в рай, но и грешники, если они исповедались, причастились, замолили свои грехи и тем самым, мол, заслужили прощение.

Так они препирались и обменивались репликами некоторое время, пока в действие не вступил хор дьячков. Своим пением они изображали «мольбу народа о милосердии божьем».

Тогда в ответ из-за занавеса снова возвестил Полиевкт, что «трубы грозного бога громогласно взывают: се грядет жених, спешите ему навстречу!». Священник с просцениума слезно отвечал, что он и его «дети, которых дал господь», «жаждут лицезреть Христа и услышать благостный голос его».

Зрители внутри храма присоединились к мольбам священника: «Милосердия двери отверзи нам!». Эти слова подхватили на площади и вскоре все собравшиеся в едином порыве скандировали эту мольбу.

Вся эта тщательно разученная и гладко разыгранная сцена рассчитана была на то, чтобы подготовить аудиторию к дальнейшему театрально-эффектному зрелищу. Произносимые «слезножалобными голосами» мольбы оказались услышанными на небе. На просцениуме занавес раскрылся, и перед собравшимися в храме предстало яркое зрелище «рая», озаренного светом бесчисленных свечей, украшенного переливающимися в огнях драгоценными камнями, золотом и серебром. Святая София наполнилась благоуханием ладана, так же как в свое время античные театры наполнялись ароматами воскуриваемых благовоний.

Постановка имела в столице громкий успех. Феофилакт навестив Багрянородного базилевса в царском дворце не мог сдержать похвальных слов.

— Государь! Ты не ошибся! Эта девочка действительно талантлива. Представление имело огромный успех. Площадь перед Святой Софией не могла вместить всех желающих. Слух о чудесном представлении разлетелся мгновенно по всем окрестностям. Посмотреть на воссозданный «рай на земле» стремились и городской охлос, и жители предместий и гости из других земель, — восторженно рассказывал патриарх басилевсу. — Следующий шаг — это постановка Пасхальных мистерий, успешно принятых паствой в портовом городишке Гитио.

— Ну что ж, мы не ошиблись в ней. Прекрасная пара для наследника, — усмехнулся довольный Константин.

…

В конце лета в порту Гитио пришвартовался царский дромон. Служащий порта из ведомства эпарха, растерянно заикаясь, приветствовал именитого гостя на борту галеры. Как же. Сам магистр Никифор Фока прибыл в городок. Прибыл один, и, кажется, с неофициальным визитом. Его сопровождала только личная охрана. Посыльные со всех ног помчались оповестить коменданта гарнизона и эпарха города.

Магистр не спеша, собрался и сошел с корабля. На берегу высокого гостя первым приветствовал комендант Кон Сивас. Портовые равдухи выстроились в шеренгу за начальником. Они выпячивали грудь и надували щеки, стараясь показать свою молодцеватость.

Магистр молча выслушал доклад Сиваса и сухо его поприветствовал. После этого вся делегация отправилась во дворец эпарха. Эпарх и его служащие встретили магистра у входа в здание курии и, обменявшись приветствиями, прошли внутрь. Там Никифор попросил Алана пропустить официальную часть и отпустить собравшихся чиновников восвояси.

Оставшись с глазу на глаз, Никифор сказал эпарху:

— Царь царей Константин Багрянородный одобрил выбор наследника и назначил время свадьбы царевича Романа и его избранницы. Торжественная церемония пройдет осенью в Царском городе. Ты ничего не слышал об этом, эпарх?

— До нас столичные новости доходят не так быстро, — пожал плечами Алан.

— А тебя не удивил мой внезапный приезд? — Продолжал тянуть время Никифор.

— Что? — Теперь встревожился Алан. — Что-нибудь случилось с Анастасией?

— Ты необычайно проницателен, — расплылся широкой улыбкой Никифор. — Твоя дочь избрана невестой Романа.

Алан выглядел несколько ошарашенным, но как воин ветеран смог быстро взять себя в руки.

— Не буду скрывать. Это очень неожиданное сообщение, — засуетился он. — Надо немедленно сообщить Цире!

— Что ж, поехали, — поддержал его Никифор. — Только прошу тебя, без лишнего обоза. Надеюсь, у тебя найдется в конюшне десяток лошадей для меня и моих телохранителей. Вполне достаточная свита. И распорядись, чтобы остальных моих людей разместили в городских казармах и поставили на довольствие, — наставлял Никифор слегка потерявшего голову эпарха.

Алан быстрым шагом пошел к выходу.

— Седлать 12 коней — отдал он распоряжение служке, стоящему возле дверей. Как видно некоторые слухи все же стали достоянием горожан. Когда эпарх закончил с распоряжениями для своих служащих, его перехватил Сивый Конь:

— Это правда?

— Да, друг, — Алан не скрывал своей радости. — Наследник престола венчается с Анастасией. Я отправляюсь в имение, чтобы обрадовать Циру. Прошу тебя рассели воинов сопровождающих магистра в казармах и поставь их на довольствие. Многие на радостях напьются. Удвой городскую охрану во избежание неприятностей. Они сейчас нам ни к чему. Оповести аристократические дома и старшин цехов. Тебя и остальных гостей я жду сегодня вечером на клиторий у себя в усадьбе.

— Не беспокойся за город, — заверил Алана Сивый Конь. — Я все устрою. Поезжай спокойно.

Не теряя больше времени на разговоры, кавалькада отправилась в путь.

Завидев пыль на дороге, поднимающейся из-под копыт приближающихся всадников, домочадцы немедленно оповестили об этом хозяйку поместья. Сердце Циры забилось от тревожных предчувствий. Но когда Алан с Никифором, едва соскочив с лошадей и стряхнув дорожную пыль, предстали перед Цирой, она уже была готова к любому повороту событий.

Цира стоя ожидала мужа с гостем в центре большой залы поместья. За ее правым плечом, сзади и чуть в стороне, стоял на всякий случай вооруженный Кахраман.

Алан и Никифор остановились в десяти шагах от нее. Обычаи не позволяли Алану проявлять свои нежные чувства к жене на людях.

— Дорогая жена! — Начал торжественно Алан. — Магистр Фока оказал нам честь. Он привез весть от царя царей. Наследник престола сделал свой выбор. Роман предложил нашей дочери стать его супругой и матерью их детей. Анастасия ответила согласием. Прославленный магистр прибыл в Гитио, чтобы пригласить нас в Царский город на венчание.

— Уважаемая Цира! — Добавил Никифор. — По старинному обычаю, как всякая мать, ты должна перед венчанием благословить дочь на этот союз. А отец — сопроводить дочь к алтарю.

Цира побледнела, у нее ослабли ноги. Внезапная весть огорошила ее. Кахраман подхватил ее за локоть, подвел к ближайшему стулу и осторожно усадил. Затем так же молча, отступил и встал за ее спиной.

— Как же мальчики, поместье, театр? — Бормотала она, пытаясь привести мысли в порядок. — У нас нет дома в Константинополе. Где мы будем принимать царевича Романа?

Вперед снова выступил Никифор.

— Достопочтенная Цира. Прошу, выслушай меня, — начал неторопливо говорить Никифор, давая время присутствующим усвоить информацию. — Я сам упросил Багрянородного отправить меня с радостной вестью к вам, чтобы здесь на месте разрешить все вопросы, связанные с предстоящей свадьбой.

Алан с Цирой переглянулись.

— По нашим древним обычаям, после венчания невеста должна находиться в доме родителей мужа, принимая поздравления и подарки многочисленных гостей. А жених, оказывая уважение родителям невесты, должен быть в их доме. До той поры, пока молодые, воссоединившись, не войдут в опочивальню собственного дома.

— Это так, — подтвердил Алан.

— Я вижу твоего брата, уважаемая Цира, который с честью исполняет обычаи предков. Он служит верной опорой дома Алана и воспитывает ваших сыновей, — магистр указал на Кахрамана. — К сожалению, у севасты Елены осталось только два брата: один священник, другой бюрократ. Поэтому Роман набожен и образован, но в воинском искусстве имеет подготовку слабую. Рано или поздно, но Анастасия подарит ему наследника. По обычаю, его воспитателем и крестным восприемником отца от святой купели должен стать брат Анастасии. Но что делать, если ее родные братья еще сами малы?

— К чему ты клонишь, магистр? — высказал общий вопрос Алан.

— В твоем доме эпарх уважают обычаи предков. В противном случае мое предложение не имело бы смысла. Я хочу стать крестным отцом и восприемником Романа для детей Анастасии. Своей семьей я не обременен — моя жена умерла вскоре после рождения единственного сына. Он — это все, что осталось у меня и удерживает в этом миру. Теперь же я хочу воспитывать будущих детей Анастасии, как своего собственного. Для этого прошу тебя Алан оказать мне честь и принять в свой род. А к достопочтенной Цире я обращаюсь со смиреной просьбой об усыновлении.

Алан и Кахраман озадачено переглянулись. Цира же даже глазом не моргнула. Невозмутимая, она сидела, гордо выпрямив спину, похожая на античную статую.

— Если вы окажите мне честь и согласитесь, то прошу провести обряд усыновления сегодня же вечером. В присутствии гостей, которые съедутся на клиторий. — Продолжал говорить Никифор. — После проведения обряда, вы с домочадцами, на законном основании сможете останавливаться в доме своего сына в Константинополе. А я, клянусь честью, стану любящим братом для Анастасии и достойным воспитателем царских детей.

— Твоя репутация магистр известна. И я почту за честь породниться с тобой, — сказал эпарх магистру после некоторого молчания. — Не боишься, что церковники воспримут старинный обряд, как проявление язычества?

— Старинные обычаи народа — это не язычество, — возразил Никифор. — Священники их не одобряют, но и не препятствуют им. Запрещать их — это все равно, что плевать против ветра.

— Не надо ссориться с церковью, — внезапно сказала Цира. — Я что-нибудь придумаю.

Алан и Кахраман снова переглянулись. Мужчины поняли, что она согласилась выполнить просьбу магистра.

Вечером к усадьбе эпарха потянулись экипажи и отдельные верховые. Собирались гости. Алан и Цира встречали вновь прибывших гостей возле входа в центральный зал усадьбы, принимая поздравления. Из дальнего угла раздавались чарующие звуки арфы.

Когда зал наполнился, перекрывая голоса, раздался зычный голос Никифора, призывающий к тишине.

— Внимание! Прошу тишины и внимания!

Когда установилась тишина, Никифор подошел к Цире.

— Достопочтимая госпожа! Перед лицом твоих гостей и домочадцев смиренно прошу тебя об усыновлении. И пусть присутствующий здесь служитель Божий и собравшийся народ будут свидетелями в искренности моей просьбы.

С этими словами прославленный полководец опустился на колено и склонил голову.

Наступила гробовая тишина. Собравшиеся стали расступаться, собираясь возле стен и освобождая центр помещения.

Сивый Конь вынес и поставил в центре зала резной стул. Цира, прекрасная актриса, медленно обвела взглядом присутствующих и села на стул, грациозно развернувшись чуть влево. К ней подошел священник со Священным Писанием в руках и встал за ее спиной, символизируя Всевышнего.

В зал вошли вооруженные Алан и Кахраман, сияя надраенными до блеска чешуйчатыми доспехами скифов и ножнами, украшенными каменьями. Они подошли с двух сторон к Никифору и, ухватив за локти, помогли подняться. Не отпуская рук, подвели Никифора к Цире и помогли опуститься на колени возле ее правой ноги.

Потом мужчины встали по бокам. Они развернулись лицом к собравшимся гостям и обнажили кинжалы. Так они частично заслонили участвующих в ритуальном таинстве. Одновременно они символизировали собой защитников рода и зарождающейся жизни.

Как только защитники заняли свои позиции, Цира не торопясь, и даже как-то обыденно обнажила свою правую грудь. Никифор обхватил ее сосок своими губами.

Священник возвел очи и забормотал молитву Отцу Небесному.

— Благослови Боже сие таинство! Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь. — Закончил молитву священник. Цира убрала под платье свою грудь.

— Встань сын мой! — Сказала она, поцеловав коленопреклоненного Никифора в голову.

Никифор приподнялся и, пятясь, отступил назад на пару шагов. Там он остановился и выпрямился во весь рост. Алан с Кахраманом вложили кинжалы в ножны и первыми поприветствовали нового родича крепкими объятиями.