Церковь служащих

Григорий Андреевич Кроних, 2023

"Церковь служащих" – веселая история из жизни чиновников, когда еще казалось, что с ними можно иметь дело (сам поработал в пресс-службе мэрии, оттуда и многие темы романа). Сейчас бы у меня так забавно не получилось. Провинциальная мэрия накануне выборов мэра – это клубок интриг, амбиций и бюрократической возни, в которой тонет какой-либо здравый смысл. Именно в поисках этого смысла чиновники один за другим попадают в таинственную секту. При написании романа ни один чиновник не пострадал…

1.

— Ну что за едришкин шиш! — Лиза запустила пятерню в утренний ирокез. Что за волосы? Даже короткая стрижка деловой женщины с утра дыбом стоит. А еще короче стричься она не может, потому что ее должность не только деловая, но и государственная — руководитель пресс–службы мэрии. Чиновникам всяческие крайности противопоказаны вплоть до увольнения — включая внешний вид. Вот мэр Путята — всем был хорош, народ Путяту любил, но когда его в Кремле пару раз перепутали с известным комиком Хлоповым и попросили автограф — все, кончилась карьера. И хоть с тех пор много воды утекло, и комик известность потерял, пропал куда-то, но карьера бывшего мэра — ни с места. Он даже в прошлых выборах участия не принимал. Вроде собирался, да что-то передумал. Отпустил бы, что ли уже бороду, да двинул по патриотической колее… Он так долго сидит в засадном полку, что тот уже стал запасным!.. Впрочем, не ей пенять конкуренту шефа на недостаточную активность накануне выборов. В этот раз Путята, правда, выдвинулся, но с мизерными шансами на успех. За десяток лет горожане о нем почти забыли. Вот и славно, одной заботой меньше. Балашков, кстати, все равно нервничает — побаивается даже такого соперника. «Мейнстрим этих выборов будет на моей стороне», — сказал он. А Лиза заметила, что слова в голове мэра особенно путаются в момент волнения.

Эта прическа, вспомнила Лиза, орудуя щеткой, даже за время свидания умудрялась растрепаться. Хотя, надо признать, последние встречи были столь бурными и продолжительными… Тут уж не волосы, тут Эдик виноват. Он так старался… Довольная улыбка растянула ее губы. И сегодня еще встретимся… и растрепимся, с удовольствием припомнила Лиза о намеченном свидании.

Жаль, что хоть нынче и суббота, а перед свиданием нельзя выспаться да отдохнуть. Ну да что тут поделаешь — работа такая. И сегодня общегородской осенний субботник. Раньше, до мэра Балашкова, субботник был один — традиционный весенний. А теперь их два, и горожане к этому уже привыкли. Особенно сотрудники мэрии. Они дружно, во главе с Балашковым, дважды в год выходят и с энтузиазмом метут сквер, расположенный рядом с мэрией. А местные телекомпании с не меньшим энтузиазмом делают об этом репортажи с участием городского главы. Получается — пиар мэра. А как получается — это уже профессиональная тайна.

Хватит причесываться, все равно Эдик растреплет. Я надеюсь… Лиза оборотилась перед зеркалом. Очень даже хороша. Формы чуть пышноваты, зато сложена пропорциональна, и линия талии далеко еще не утрачена. (Рельеф для женщины как экстерьер для собаки — учил когда-то ее, молоденькую, любовник гораздо старше. Старый ты…) Лиза снова улыбнулась, потому что и воспоминания молодости тоже были приятны. Она счастливая женщина, подумала вдруг Лиза, если молодость приятно вспомнить, о ближайшем будущем приятно помечтать — что еще надо? Только стабильности этого положения. Прошлое незыблемо, а вот будущее… Балашков к ней благоволит, с коллегами отношения ровные, с одним происходит тайный страстный служебный роман.

Даже сильно тайный. Когда вчера в том самом сквере, который сегодня они с мэром будут мести, открывался фестиваль скульптуры «Каменная поэма», они с Эдиком стояли на трибуне рядом. В какой-то момент Лизе захотелось взять любимого за руку. Она, конечно, сдержалась и ничего более, чем приветливое выражение лица — как для коллеги положено — не сделала. Зато Эдик посмотрел так, словно она — пустое место! А она не пустое, с ней не то что начальники департаментов, с ней и вице-мэры любезно раскланиваются. В том числе и те, кто терпеть не может. Так что не следует Эдику конспирироваться до такой степени, чтобы подумали, что между ними что-то есть. А уж вражда или любовь — опытные носы обязательно вынюхают. Чем это отзовется — наперед не угадаешь, поэтому лучше вести себя ровненько.

Лиза поморщилась на неприятное воспоминание, быстро позавтракала, подкрасила глазки, губки и была готова ровно через полчаса от назначенного времени. Достаточный запас, чтобы быть уверенной в том, что служебная «волга» ее уже ждет.

2.

Сквер рядом с мэрией был усеян не только трудолюбивыми сотрудниками мэрии, но и мраморными заготовками самых разных, но всегда внушительных форм. Эти глыбы приволокли сюда не случайно. С завтрашнего дня над ними будут колдовать 13 скульпторов, съехавшихся из разных городов страны для участия в «Каменной поэме». Они высекут изваяния, а хозяйственное управление мэрии щедрой рукой расставит их по зеленым уголкам города. Это мероприятие придумал еще Путята, и традиция осталась даже с приходом мэра Балашкова. Официально его организацией занимается клуб «Фонарь Диогена», где Путята является президентом. Видимо в честь заслуг экс-мэра ему позволили каждый год собирать и проводить этот фестиваль скульптуры. Традицию не прервал даже один прискорбный случай, который получил огласку благодаря своей пикантности.

Один мажор по фамилии Иваньков, кажется, зашел в кусты Центрального сквера по надобности да столкнулся там лицом к лицу с белой каменной бабой. С перепугу он даже штаны расстегнуть не успел. А уже потом, на выходе из сквера, его за мокрые брюки задержал милиционер, а после сбивчивого рассказа в отделении о белом бабьем призраке без глаз (скульптура была выполнена в античном стиле) за ним приехала скорая помощь и отвезла в сумасшедший дом. Лечился Иваньков долго, но все насмарку: как только увидит женщину в белом — лечащего врача, например, а то и просто блондинку — сразу на его брюках расползается мокрое пятно. Выкарабкался Иваньков в тот момент, когда в отделении вдруг вместо белых халатов приказали носить голубые. Говорят, это Иваньков старший постарался. А перед Иваньковым–младшим, настрадавшимся от блондинок, встал вопрос — как сохранить свободу? Сначала он решил стать байкером или готом, чтобы вокруг даже халаты были черными. Но помешали блондинки — они же всюду, особенно пергидрольные! Тогда Иваньков плюнул на брутальность и вступил в черно–розовые ряды эмо. Теперь даже если с ним случится какой-нибудь конфуз, то его легко объяснить повышенной эмоциональностью.

Забавно, что его папаша сам является членом «Фонаря Диогена» и каждый раз произносит прочувстваванную речь на торжественном открытии «Каменной поэмы». После истории с сынулькой его спичи стали даже пафоснее, видимо на том основании, что его семья принесла «Поэме» самую дорогую жертву. Не считая, конечно, другой истории, когда один пьяница, пересекая парк по диагонали, впечатал «порше кайен» в скульптуру «Диоген в бочке». Бочку Диогену аккуратно забетонировали, а вот «порше», перейдя в категорию металлолома, стал дешевле в 100 тысяч раз. Капитализация мажора Иванькова, в общем, осталась без изменений, так как и до и после описанных (каламбур вышел!) выше приключений не превышала стоимости металлолома.

Но эти истории нисколько не дискредитировали полезное начинание по снабжению города скульптурами. Их, как узнала недавно Лиза, за прошлые годы расставлено по паркам уже 100 штук. На этой ровной цифре энтузиазм не угас, и очередные 13 изваяний нынче должны пополнить белокаменные ряды.

На открытие фестиваля традиционно собирались не только друзья Путяты (все — члены клуба «Фонарь Диогена») но и крупные чиновники мэрии и даже сам Балашков. Несмотря на длительную отставку, Путята, видимо, сохранял какой-то политический вес. Лиза долго искала этому объяснение и решила, что тут ситуация, похожая на международный ядерный паритет. Как известно, государства, обладающие ядерным оружием, побаиваются и уважают друг друга, несмотря на то, что никто из них применять его вроде не собирается. Так и чиновники определенного ранга обладают атомной силы компроматом друг на друга, но не могут его использовать, поскольку дела-то они делали вместе. Правда, это правило действует с оговоркой «когда каждому есть что терять». Проигравшего нельзя загонять в угол, поэтому у Путяты есть не только свой клуб «Фонарь Диогена», где кучкуется теневое правительство города и «запасной» бомонд, но и вполне устойчивый и доходный бизнес. Здесь присутствует и нравственный императив: нельзя доводить человека до состояния, когда он решит, что для заработка все средства хороши…

3.

Сотрудники пресс-центра уже вооружились метлами и получили участок — «от прямоугольной мраморной глыбы до квадратной, длиной 70 шагов, шириной 38 шагов». Об этом Елизавете доложил ее новый заместитель — Алексей Иванович Василевский. Он пытался рапортовать также о количестве полученных метел и совковых лопат, но Лиза его остановила. Странный он — Алексей Иванович. Ни в чем меры не знает! Ей и про его шаги знать не надо. А надо через полчаса собрать телевизионщиков в намеченной точке, дождаться мэра, вывести его на телекамеры с метлой (инструмент — одна штука, дорожка не больше 10 шагов) так, чтобы он мог сказать два слова о субботнике. И на сегодня ее служебный долг будет выполнен. А пока есть свободных полчаса, она сама может попозировать с метлой прессцентровскому фотографу Славе. При всей ее пышности Лиза удивительно фотогенична, чем очень гордится.

Но фотосессии не получилось. Как оказалось, участок пресс-центра примыкал к участку департамента имущественных отношений. И его противный начальник вдруг решил навестить соседей. Шибанюк — квадратный, как мраморная глыба, лысый, как скульптура, с каменным же лицом и очень умными подвижными глазами. Контраст был так велик, что казалось, будто из–за каменной маски на тебя смотрит кто-то другой. Лиза поежилась, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась. Каменные губы тоже растянулись в оскал — такой любезности со стороны господина Шибанюка Лиза еще не видала.

— Здравствуйте, Елизавета Яновна.

— Доброе утро, Сергей Валентинович.

— Повезло сегодня с погодой.

— Так для природы же и стараемся.

Лиза в присутствии Шибанюка чувствовала неловкость, особенно в последнее время. Она знала, что раньше существовал объединенный департамент земельных и имущественных отношений, который потом разделили. И Эдик, бывший зам Шибанюка, стал начальником по земле, а Сергею Валентиновичу досталось имущество. Конечно, Шибанюк был пристрастен к бывшему заму, получившему внезапное повышение. Кроме того, недвижимость всегда стоит на земле, и часто разделить интересы двух департаментов было очень сложно. Короче, Эдик не любит Шибанюка, а Лиза любит Эдика. Значит ей Шибанюка любить не за что. Правда и ненавидеть тоже — Лизе он ничего плохого пока не делал.

— Это шутка? — переспросил Шибанюк. — Я вас — журналистов — не всегда понимаю.

— Я, Сергей Валентинович, чиновник, как и вы, и в мою задачу входит как раз, чтобы журналисты вас не обижали.

— Да меня вроде не обижают, — пробормотала глыба и замолкла.

— Я хотела сказать, что обидно, когда тебя коллеги считают каким-то шпионом.

— Да я понял.

Зря я стала оправдываться, подумала Лиза. Он же не дурак, просто прикидывается, прячась за своей каменной мордой.

— Я специально выбрал место, чтоб никто не услышал… — Шибанюк стоял рядом, говорил негромко и на Лизу даже не глядел. И хорошо, а то она могла бы себя выдать.

— У меня к вам деловое предложение, Елизавета Яновна. У меня рамсы с одним нашим… и вас он тоже, как я заметил вчера на открытии «Каменной поэмы», недолюбливает. Поэтому я и решился. Помогите мне наказать Эдика Кленовязова, (тут Лиза вздрогнула) я готов заплатить за помощь 30 тысяч долларов. Дело серьезное, с ответом не тороплю. Но управиться надо до выборов. Поэтому чем дольше будете думать, тем плотнее потом придется работать.

— Вы так говорите, словно не сомневаетесь… — выдавила из себя Лиза.

— Вы его плохо знаете, а жалеть его не надо, я, как его бывший начальник, за ним много грешков знаю. Как он с ними в начальники департамента выбился — удивляюсь. Если согласитесь — то я компромат предоставлю. И деньги хорошие, и такой партнер как я вам в будущем пригодится. Наши департаменты после выборов скорее всего снова объединят, а кто возглавит? То-то же. Подумайте, вы же профессионал, ходы-выходы знаете, работа несложная и высокооплачиваемая!.. До свидания.

— До свидания, — молвила Елизавета сама не своя.

Вот не было хлопот, так приехала баба на субботник… Хотя при чем тут субботник, не в нем же дело. Лиза так ошалела, что никак не могла собраться с мыслями. Вот если бы он мне эти деньги в карманы совал, я бы их ему в каменную морду швырнула. Лиза представила эту картину: Шибанюк исподтишка засовывает ей деньги, она выхватывает эту пачку… нет, две здоровые пачки и швы… у-у-у, какие здоровые пачки!.. Тьфу, ты! Только когда пачки мысленно стали потоньше, Лизе удалось швырнуть их в Шибанюка. Все, стоп, решила Лиза. Сергей Валентинович прав, надо хорошо подумать, а сейчас некогда. Пора мэра выводить на финишную прямую перед телевизионщиками.

Все в этот день шло наперекосяк. Мэр явился на субботник в каком-то лыжном костюме, а на голову нацепил вязаную шапочку с помпончиком и никак не хотел ее снимать, хотя его шевелюре Шибанюк, например, мог только позавидовать. Лиза в конце концов плюнула и решила, что так будет даже демократичнее. Затем мэр стал мести листву, но не по прямой, где в конце дорожке обосновались телевизионщики, а куда-то в кусты мимо камер. Пришлось трижды повторять, пока операторы не сказали, что им для картинки и так сойдет.

Потом Балашков встал в третью позицию, обнял метлу и произнес речь: «Чистый город… все горожане как один… все чиновники как и горожане… нам и нашим внукам тут жить… (а детям — не жить? — успела удивиться Лиза) Сделаем чище, комфортнее и богаче, и для этого я не только лично мету, но и лично руковожу бюджетным процессом и отметаю все лишнее…».

Хорошо хоть не стал показывать, как он это с бюджетом делает.

Лиза еще раз охнула и попросила журналистов этот момент из репортажа исключить. Потом она велела Василевскому остаться на субботнике до конца и все проконтролировать. «Так точно», — ответил заместитель и даже пытался щелкнуть каблуками, но на ногах у него оказались какие-то доисторические кеды, и звука не получилось. Он, как и мэр, был одет по–спортивному, и Лизе это почему-то не понравилось.

Она сначала хотела поехать на телестудию к Камилле Алексеевне, пообщаться о том, как показывать мэра в новостях в предвыборный период, но потом решила не ездить — не горит. А горит предложение Шибанюка. Тут, чтобы отрезать, надо сто раз отмерить.

Лиза вернулась домой и стала готовиться к скорому уже свиданию.

4.

30 тысяч баксов — деньги очень хорошие и пришлись бы кстати. Надо квартиру подремонтировать, в отпуск после выборов смотаться, отдохнуть хорошенько, а собственных средств у Лизы недостаточно — она не умеет экономить. Поэтому относительно неплохой оклад начальника пресс-центра практически не давал никаких накоплений. Случались сторонние поступления, но и они растворялись в общей массе расходов. Что тут рассусоливать — деньги вечно нужны. Но вопрос: какую цену за них придется заплатить?

Во-первых, не провокация ли это? Может ее банально проверяют? Или это честное предложение профессионалу? Шибанюк известен тем, что в союзы и коалиции не вступает, он одиночка. Лиза ему ничем не насолила, и злиться на нее он не должен. О связи с его врагом Эдиком Сергей Валентинович не догадывается, иначе бы предложение вообще не прозвучало. Видимо Эдик ему чем-то помешал, и Шибанюк решил его шибануть. Они пересекаются постоянно, хоть бы взять этот сквер со скульптурами — он же предназначен под застройку, но там размещено небольшое административное здание, принадлежащее мэрии. Вот и пересечение интересов. А бизнесмены переговоры ведут с одним чиновником и не понимают, что платить надо не по одному, как раньше, а сразу по двум департаментам. Может, Эдик уже и получил свое, а с бывшим шефом не поделился? И Лизе — ни слова, ни копейки. Он, жмот, даже в ресторан ее ни разу не водил — конспирацию, говорит, необходимо соблюдать. А цветы, а подарки — тоже конспирация не велит?! Жадюга этот Эдик. Получает от нее что хочет — и все бесплатно.

Кроме того, Лиза слышала о планах по изменению структуры мэрии, тут Шибанюк правильно о будущем задумался. А в ней он видит скорее всего профессионала, который может стать платным союзником. Чистый бизнес.

Подтопить Эдика, пользуясь ресурсами пресс-центра и связями в СМИ конечно можно, дело это не архисложное. Но в последнее время Лиза вынуждена постоянно учитывать возникший недавно фактор — заместителя Василевского. Алексей Иванович был «парашютист» — его Лизе спустили сверху, а кто его рекомендовал (или навязал) знает только мэр. Кроме того, Василевский — варяг, приехал из другого города, и Лиза не смогла навести о нем справки. Сам Василевский о личном почти ничего не рассказывал. Ведет он себя как-то странно, да и выглядит… Чего стоит одна платиновая челюсть, о которой он гордится — «подарок командования». Еще он задает все время вопросы… странные. Религиозные какие-то. Лиза решила, что зам — контуженный офицер с какими-то непрофильными (не военными, а гражданскими) связями. При этом активный и любознательный. А это может помешать, если она начнет вести кампанию за или против кого-то. Подозрительный он, одним словом.

Осенний вечер наступает быстро, и под покровом первых сумерек явился конспиратор Эдик. Правда — чуть ли не впервые — с цветами. Это не могло не радовать. А вот второй подарочек Лиза не знала как расценить. Торт при ее пышных формах — это издевательство? А то, что низкокалорийный — оскорбление и намек? Будем считать, что это лишь начало и дальше подарки станут более… однозначными — компактными и дорогими.

Лиза, надо сказать, вовсе не меркантильна, просто то, с какой суммой готов расстаться кавалер, безусловно говорит о силе его привязанности.

Лиза обрадовалась цветам больше, чем торту, но никакого недовольства не выказала, а провела гостя к накрытому столу. Пока они закусывали, в голову опять полезли всякие мысли. Тем более, что Эдик был голоден и неразговорчив.

Впервые за пару месяцев, которые они встречались, Лиза посмотрела на их связь отстранено. Насколько глубоки чувства обоих? Можно ли об этом судить после двух десятков свиданий при том, что большую их часть они провалялись в кровати? В сущности, она еще очень мало знала Эдика. Да и сама с собой еще не определилась. Дорог ли ей Кленовязов? Готова ли она в отдаленной перспективе (мало ли как повернется) стать мадам Кленовязовой? Может и да… Дорог ли он ей сейчас? Стоит ли он той кругленькой суммы? В данный момент благодаря Шибанюку их любовь обрела цену — 30 тысяч долларов. Это много или мало? Или ровно? Насколько искренен Эдуард?

Эдик перестал есть и набросился на нее. Она и опомниться не успела, как оказалась на диване вверх ногами. Хорошо хоть была у себя дома и платье праздничное не надела, а то жалко было бы мять. А остановить его у нее бы рука не поднялась: он хоть и стремительный, но нежный и очень умелый. И это старт у него стремительный, а процесс вполне стайерский. Лиза на какой-то момент потеряла способность думать связно. Слова остались только отрывистые и описывающие состояние от приятного до блаженного. О–о–о–о, ка-ак хорошо!

Эдуард, уталив голод, повалился на подушку и затих, кося благодарным глазом. Лиза медленно собралась с мыслями, и в голову опять полезло черте что.

В конце концов, почему он к ней подкатился, а не к какой-нибудь там… Она еще молода, хороша собой, но и он не стар — 40 лет всего, собой видный, при хорошей должности. Разве ему трудно сыскать какую-нибудь «модель человека» ростом метр восемьдесят пять? А может быть, и нашел. С той он ходит по ресторанам и дарит норковые манто, а с ней… Не слишком ли быстро она ответила взаимностью? Ценит ли он это? Вдруг, у него тоже есть деловое предложение, просто он предпочитает расчет натурой, а деньги, в отличие от Шибанюка, на нее жалеет? Отдает все сопернице! Как бы это проверить?

Все эти мысли сбивали настроение, и Лиза хотела уже встать, но Эдик потянул ее за полу так и не снятого халатика назад. Тут он торопиться уже не стал, снял халатик и сделал все по полной произвольной программе. Лизе казалось что рук (по крайней мере, пальцев) у него вдвое больше, чем у обычного человека. Она вертелась на диване, совершала какие-то плавные кульбиты и снова погружалась в сладкое беспамятство. Ох, какой же он хороший любовник! Где ж она еще такого возьмет! Такие раз на миллион, на два миллиона один раз встречаются… Нет, не будет она его за 30 штук продавать — самой еще пригодиться, окончательно решила Лиза, теряя сознание.

Какой же он неутомимый! Узнай кто об этом, так от желающих стать мадам Кленовязовой отбоя б не было, сквозь истому думала Лиза.

— Тебе не кажется, что быть атеистом в настоящий момент не актуально?

Ничего себе вопросик! Он подействовал на Лизу как ледышка за шиворотом. Она заелозила и села.

— Это ты к чему?

— Ну, ты к религии как относишься? Положительно?

— Не отвергаю. Ну, христианскую, конечно… Эдик, что за вопросы?

— У нас такая работа, что иногда голову прямо сносит.

— Это да, — подтвердила Лиза.

— Тут любая ересь может в голову… то есть — невольно во что угодно можешь поверить. Особенно в понедельник.

— Понедельник только послезавтра.

— Я знаю, — сказал Эдик. — Тебе никогда не казалось, что наша работа — это такое подвижничество? Живем по ритуалу, все время на измене, словно на передовой, а с кем воюем — не понятно. А придется голову сложить — в смысле должность потерять — так и не знаешь за кого и почему. Тебе так не кажется?

— Что за чушь, Эдик? Ты что, переработал? Что за припарка после бани?

— Я с тобой о серьезных вещах… хотел поговорить… Да иди ты…

— Не обижайся, милый, — Лиза привалилась к Эдику и стала его наглаживать. — Я просто не поняла, — прошептала она самым грудным голосом. — Я, наверное, все-таки атеистка.

— Вот и хорошо.

Эдик размяк под ее руками, а потом перехватил инициативу. Больше он дурацких вопросов не задавал. Закрутил, завертел, навалился большим горячим телом и Лиза опять сомлела…

— Мне было очень хорошо, мышонок! — сказал вдруг Эдик, отправляясь в ванную, и хлопнул ее по попке.

Лиза словно попала под контрастный душ. Такого раньше не было, да и какой она ему мышонок с такими-то формами? Ни с кем он ее, случаем, не попутал?

Все окончательные решения были тут же отменены.

5.

Утро понедельника выдалось дождливым, но никто из служащих этому, наверное, не удивляется. Впрочем, У Лизы, ехавшей на работу, настроение было вполне радужное. Во-первых, дождь в служебной машине ей не мешал, Во-вторых, выходные (а особенно свидание с Эдуардом) зарядили ее позитивной энергией. Подумаешь, Эдик «мышонком» ее назвал — подозревать измену из–за одного неуклюжего комплимента глупо. Он же не филолог какой-нибудь, ему речевые тонкости — по барабану. Простой конкретный мужик, управленец с техническим образованием — его по делам надо судить, а не по отдельным словам. А в делах постельных он хорош…

Радио в машине выбалтывало новости, и Лиза профессионально ловила информацию. «Чертова дюжина шедевров пополнит парки нашего города, — сообщает пресс-центр мэрии. В минувшую пятницу открылась 13–я «Каменная поэма» — традиционный ежегодный фестиваль каменной скульптуры. На открытии, которое состоялось при большом стечении горожан, присутствовали представители творческой интеллигенции, члены клуба «Фонарь Диогена», а также официальные лица во главе с мэром Антоном Балашковым. Пообещав, что по окончании фестиваля парки города украсят 13 новых скульптур, Антон Александрович открыл «Каменную поэму». Стартом мероприятия стала символическая первая насечка на камне, сделанная мэром с помощью кувалды и скарпели».

Вот балбес, беззлобно подумала Лиза об авторе пресс–релиза. Игорь Свистун был новым сотрудником пресс-центра, числившимся куратором департамента земельных отношений, но работавшим как стажер. Он пришел в мэрию из криминальной журналистики и поначалу пытался в качестве делового костюма использовать джинсовую куртку, бтороченную бахромой. Пришлось ему сделать замечание. Прежний журналистский стиль требовал изменения не только в одежде, но и в текстах. Лиза, правда, приставила к нему опытную сотрудницу Анжелу, но та, видно его опусы вовсе не читает. Надо ей всыпать.

Но прежде всыпали самой Лизе. Ее благодушное настроение рассыпалось на утренней летучке у мэра, где присутствовали практически все руководители подразделений. Разогревался мэр на дорожниках (ямочный ремонт и пробки) и образовании (мало школьников согнали на субботник), а потом неожиданно налетел на Лизу.

— Почему мы торгуем землей не в срок? Кто срок установил? Кто нарушил, а, Лизавета? Я тебя спрашиваю! Я узнаю об этом от прокурора! Почему? Когда я несу ответственность! Персональную, а? Что молчишь?!

Вот бы ты с таким задором свои предвыборные речи произносил, подумала Лиза. Перед телекамерой он бюджет «отметает», а тут — так пожалуйста… Спасибо, хоть без матов. Хотя с ними было бы более складно.

— «Городские новости» нарушили договоренность и опубликовали объявление о торгах на день позже. Поэтому срок был нарушен.

— Газета виновата?

Лиза поняла, что мэру хочется наказать кого-нибудь и немедленно. Она пустила в ход последнюю отмазку.

— Я проверила сроки поступления материала из департамента. Информация из профильной комиссии пришла на два часа позже срока. Поэтому мы не успели вовремя передать ее в газету.

Эдик, сидевший наискосок, на нее даже не взглянул.

— По моим сведениям, Елизавета Яновна, документы из комиссии департамента были переданы в срок. Я в этом уверен, — твердо сказал он.

— А я… — начала ошеломленная Лиза, но ее перебил мэр.

Глянув оценивающе на спорщиков, Балашков остановился на Лизе.

— А ты выговор получаешь! Еще раз такая херня повторится — я тебя… я тебе… я тобой… В общем — ты поняла?

Лиза сидела с окаменевшим лицом. Все невысказанные мэром метафоры и образы легко читались по ухмылкам, скользнувшим по лицам коллег. Вот так можно возненавидеть всех мужиков. Одного-то уж это точно.

— Насколько я помню, мы решили выпускать вместо газеты «Вестник»? Где он, Лизавета? Чтоб через месяц был! — добавил мэр.

Затем Балашков, слава богу, переключился на другую тему. Лиза с ненавистью глядела на ухо Эдуарда, преданно внимавшего мэру. Она с трудом дотерпела до конца летучки и быстро ушла в свой кабинет, чтобы никто не увидел увлажнившихся глаз. Кабинет располагался недалеко от мэрского, поскольку они с шефом часто общались. И вообще, какая муха его укусила? Про «Вестник» говорили давно, запланировали — только всему своя череда.

Последний месяц Лиза была вынуждена делить свой кабинет с замом, потому что его собственный ремонтировали. Сейчас Василевского, к счастью, не было. Лиза заперла дверь на ключ, достала подаренные кем-то конфеты «Комильфо» и с ходу умяла половину. В дверь кто-то постучал. Эдик–сволочь? Лиза не отозвалась.

Ух, надо привести дыхание в порядок и подумать. Она взяла еще конфетку, плеснула в чашку холодного чаю и начала.

Оргазм проходит, а деньги остаются, подумала она. Шибанюка нынче на планерке не было. Вот бы он удивился после сегодняшней подставы, если бы она отказалась от денег! Хотя шансов за это уже немного. Есть и еще один довод: стоит отказать Шибанюку, как у Лизы совершенно бесплатно появится очень опасный враг — умный и коварный, начальник одного из ключевых департаментов мэрии. Это весомо… Но как взвесить все эти аргументы, на таких универсальных весах, чтобы понять — оставить любовника или брать 30 тысяч?

Похоже, для Эдика собственные интересы важнее — как он ее сейчас подставил перед мэром! Логично ответить ему тем же. Но вдруг Эдуард может как-то оправдаться? Его все равно нужно выслушать. Лиза припомнила «мышонка»… или не нужно?

Эдик сам начал оказывать ей знаки внимания — без всяких не то что провокаций, а даже без адресного кокетства с ее стороны. За все время он ни разу ни о чем ее не попросил. Значит — он относится к ней искренне? Тогда почему сегодня не прикрыл перед мэром? Лиза, конечно, соврала — ничего она не проверяла, вполне возможно, что сотрудники эдикова департамента все сделали вовремя — но разве он не мог сказать, что ошиблись они, а она не виновата?

Как бы его проверить на вшивость, чтобы окончательно убедиться в правильности своего выбора? А выбор делать придется. Если война между Шибанюком и Кленовязовым разгорится всерьез (а предложение 30–ти тысяч баксов не оставляет в этом никаких сомнений), то Лиза попадает меж двух огней. От этого конфликта можно было бы дистанцироваться, но только если бы с самого начала противники были от нее равноудалены. А она подпустила Эдика так близко, что ни о каком нейтралитете в войне с его участием речи быть не может. Если Лиза кинется защищать Эдика, то потеряет 30 тысяч и наживет врага. А если не будет его защищать, он ее, как минимум, бросит, и она потеряет отличного любовника совершенно бесплатно. В любом случае к военным действиям нужно готовиться, а для этого нужны солдаты. Даже солдат — пока хватит одного: стойкого и с оловянной головой. А где его взять? Со стороны призвать или воспитать в своих рядах?

Коробочка конфет такая маленькая, что когда съедена половина плюс одна, то остатки выглядят жалко. Лиза взяла еще одну и убрала коробку с глаз долой. Она отперла дверь и села за стол — перебирать рекрутов.

6.

Рядовые сотрудники пресс-центра располагались в двух комнатах на соседнем этаже. Лиза спустилась туда и в коридоре наткнулась на Игоря Свистуна, одетого теперь в приличный темный костюм, но с галстуком, съехавшим набекрень.

— Здравствуйте, Игорь.

— Здравствуйте, Елизавета Яновна.

— У меня к вам вопрос, Игорь: вы ведь профессиональный журналист, вас разве не учили перечитывать написанное?

— В каком смысле?

— В прямом: если пишите чушь, то нужно хотя бы ее перечитывать, а не публиковать сразу!

— Да в чем дело-то? — все недоумевал Игорь.

— Вы в пресс–релизе написали, что мэр кувалдой ударил по этой, по скарпели! Вы понимаете, что вы натворили?

— Еще нет, — честно признался Свистун.

— Вы одним словом дискредитировали нашего мэра!

— Каким?

— Вы что, издеваетесь?.. Вы поставили рядом слова «мэр» и «кувалда» и нанесли удар по имиджу Антона Александровича! Вы его практически разрушили!

— Одним словом?

— Представьте себе. Я допускаю, что вы новый сотрудник, но вы же должны понимать, что «кувалда» и «мэр» слова несовместимые! — Лиза в этот момент старалась испытывать такой же праведный гнев, как Балашков на летучке.

— Но почему? — упрямился Свистун. — Кувалда и скарпель для скульпторов профессиональные инструменты. Когда мэр с метлой позирует на субботнике — метла его не дискредитирует?

— Метла — нет. Метла — это другое дело. Это ж субботник! — твердо сказала Лиза.

— А здесь скульпторы, они работают таким большим молотком, который называется кувалда.

— Я знаю что как называется! — взвизгнула Елизавета. — Вы мэра дискредитировали! Понимаете?!

— Нет, — ответил Игорь твердо. — Не понимаю.

— Вас, Игорь, за это уволить можно.

Свистун пожал плечами.

— Увольняйте, если хотите.

— Игорь Петрович, вы хоть вину свою признаете?

— Нет.

Вот упертый какой! Менты что ли научили этого журналюгу так на допросе держаться? Ну, с ним надо еще поработать, решила Лиза и нырнула в ближайшую комнату пресс-центра. Оттуда донесся ее пронзительный голос: «Вы понимаете, Лена, что вы натворили?!» Игорь за начальницей не пошел, хотя первоначально направлялся в эту же комнату. Он стянул через голову галстучную петлю-удавку, достал сигареты и медленно двинулся в курилку. Анжела настигла его уже на полсигарете.

— Что случилось, Игорек? — спросила она с порога. — Только учти, ты не виноват!

— Я надеюсь, — сказал Игорь, которому напор Елизаветы задним числом уже не казался совершенно беспочвенным. — Постой, ты же не знаешь что было. Тогда почему…

— Я крик слышала. Но ты не виноват.

— Откуда ты знаешь? Елизавета говорит, что я там что-то не так написал с кувалдой…

— Не важно, что она говорит. Во-первых, пока ты — стажер, и за твои ошибки отвечаю я. Если б там было что-то серьезное, она бы с меня начала. Во-вторых, мы не можем знать причин, по которым Елизавета Яновна что-то говорит. Она сама может их не знать. В мэрии так все сложно. Я сама еще не понимаю, хоть работаю третий год. Главное научиться принимать все как есть. У всех на все есть серьезные причины. Никто ни на кого просто так не орет. Даже мэр. Если он орет — значит так надо.

— Уволить обещала! — пожаловался Игорь.

— Ну вот! Лишнее тебе подтверждение! Никого из–за такой ерунды, как кривой пресс–релиз, не выгоняют. Тут бы тогда никого не осталось. А за твой релиз я отвечаю — я же тебе уже говорила. Тут все — чистая метафизика. Замечено, что кого Елизавета Яновна полгода по понедельникам ругает, те скоро начальниками отделов становятся.

— Ну ладно, — Игорь вроде успокоился. — Может это у нее э–э–э дамская истерика от раннего старения?

— Ты что, Игорь! Она ж молодая.

— Это сколько?

— Такую секретную информацию новые работники пресс-центра узнают не раньше, чем через год.

— 40? — прикинул Свистун.

— Да ты что — прикалываешься? Смотри не ляпни, кому, ей же 35 еще. Самый активный возраст.

— Знаю — бальзаковский.

— Да нет, Бальзак имел в виду стареющих женщин — лет в 50.

— Это сейчас, а в его время раньше старели, как раз как наша начальница.

— Елизавета Яновна очень хорошо выглядит. Просто ты из другого поколения и не понимаешь. Вот сам за тридцатник перескочишь — узнаешь.

— Ты-то что за нее обижаешься? Из женской солидарности?

— Просто объективной хочу быть. И ты со злости на нее не наговаривай.

— Да я уже не злюсь, — Игорь потушил сигарету. — Тем более ты говоришь, что она за свои слова не отвечает. Вот бы узнать — кто тут за всех отвечает?

— Я не так говорила, — сказала Анжела. — Я говорила, что она сама может не знать настоящих причин. А причины — они… Короче, Елизавета Яновна — она хорошая.

— Но дерганная, — добавил Игорь ложку дегтя.

Когда он, успокоенный, в галстуке, повязанном Анжелой, вернулся на свое место, ему передали вызов к начальству. «Продолжение следует», понял Свистун и ошибся. В елизаветином кабинете его поджидал один Василевский.

— По вашему вызову явился, — сказал Игорь.

— Молодец, докладываешь по форме. Служил?.. Садись.

Игорь кивнул и сел. В маленьком кабинете помещался всего один стол, поэтому заместитель сидел сбоку на приставном стуле, не посягая на кресло начальницы. Кстати, Свистун заметил, что даже когда начальница уходила на неделю в отпуск и оставляла за себя Василевского, он все равно на ее место не садился и проводил совещания со своего приставного.

— Такой религиозный, а сам в армии служил?

— Какой — такой? — не понял Игорь.

— Написал же вот, смотри: «Чертова дюжина шедевров». Вот я и спрашиваю: в бога, что ли веришь?

— А где тут бог? — ошалел Свистун.

— Сатанист, значит? — по–своему понял Василевский.

— Нет.

— А чего «чертова дюжина» написал?

— Так просто. Чтоб заголовок поинтересней был.

— Для кого поинтересней? Для сектантов?

— Для читателей, Алексей Иванович. Я же журналист.

— Знаю, коллеги аттестуют тебя хорошо. И стрелок ты хороший, мне майор Субботин из пресс–службы 56–й армии рассказывал — все мишени в решето!

— Да это я спьяну, — разулыбался Игорь.

— Значит, к религиозному вопросу относишься отрицательно! — сказал Василевский и отметил что-то в тетрадочке. — А кто — положительно? Знаешь?

— Никак нет.

— Ладно, свободен, — кивнул Алексей Иванович.

Игорь быстро вышел за дверь. Знала бы Елизавета, чем в ее отсутствие развлекается заместитель, ни за что бы его в свой кабинет не пустила, подумал бывший журналист. Права Анжела, тут все странно… Но не могут же все быть сумасшедшими! Значит, есть и причины, и объяснения. Но кто ему все это расскажет, если Анжела тут три года работает, а поняла только, что все надо принимать как есть?

Оставшиеся до конца рабочего дня время Свистун провел, путешествуя из одной курилки в другую. Сигареты помогали ему думать. Но мозговой штурм не получился. Сколько он не ломал голову над двумя сегодняшними разговорами, так ничего путного и не надумал. Вспомнил, как устраиваясь на работу, заполнял огромную анкету с вопросами не слабее замовских: «Участвовали ли ваши родственники в боевых действиях во время Гражданской войне?». «Находились ли вы или ваши родственники на территории, оккупированной армией Колчака?» «Имеются ли у вас родственники, осужденные международным Гаагским трибуналом?»

«Принимать как есть». Но ведь хочется понимать, что ты принимаешь: чистый продукт или паленку какую-то. Так и травануться недолго — на духовной (spiritus) почве.

7.

На летучке у мэра Сергей Валентинович отсутствовал по уважительной причине — он был в командировке в соседнем городе. Правда, одной из целей этой командировки было собственно получение командировочного удостоверения с печатью чужой мэрии. Теперь, если спросит кто Сергея Валентиновича: где был в понедельник? Он ответит — в командировке и нигде более. А удостоверение, сданное в бухгалтерию, его слова подтвердит. И сомнений ни у кого не возникнет. Иногда бумажка чудеса делает и очевидные вещи опровергает.

Дела в соседнем городе у Шибанюка, конечно, были: обмен опытом в русле административной реформы, встреча с коллегами на семинаре «Эффективное использование недвижимости в решении задач муниципального развития» и охота на уток. То есть сначала была воскресная охота со старыми знакомыми — Сергей Валентинович когда-то работал в этом городе и связи еще не растерял, а потом, уже в понедельник — семинар и обмен. Старые знакомые, кстати, интересовались: какую недвижимость он (в смысле — его мэрия) собирается в ближайшее время продавать. Видно старым знакомым хочется деньги, полученные от продажи местного леса, превратить во что-то более фундаментальное, каменное. Шибанюк сослался на то, что перед выборами Балашков никого не хочет дразнить планами по продаже муниципальной собственности. «Вот и хорошо», — сказали знакомые, поняв так, что когда время придет — Сергей Валентинович их известит. Известит, конечно, и о приемлемых условиях конкурса позаботится — все как обычно.

Так и должно все идти — по заведенному. Позвали тебя три раза на охоту хорошие знакомые — на третий раз отказывать нельзя. Стрелял уток раньше — и сейчас стой на номере, пали из ружья. Пил всегда коньяк — и сейчас не отказывайся. И так далее. Из таких простых понятных правил и состоит жизнь, уверен Сергей Валентинович. Во всяком случае, у человека служивого, при должности. А после уток печеных — семинар, разговоры коллег и опять коньяк, от которого необходимо вовремя оторваться. В этот раз была у Шибанюка задача не только не потерять лица — он за собой эту слабость помнил всегда и давно уже не допускал «перелива», необходимо было пораньше вернуться домой, где на вечер было запланировано еще одно важное дело.

Его в этот вечер пригласили на заседание клуба «Фонарь Диогена» — уже в третий раз. Кто и на кого там будет охотиться, Сергей Валентинович в точности не знал, но отказываться дальше по его правилам было уже неприлично. Потому что интерес-то взаимный. А вот чтобы опровергнуть вероятный слух о своем участии в заседании политических противников мэра Балашкова, Шибанюк подгадал на этот день командировку. Конспирация не ахти какая, но всерьез играть в заговор против действующего мэра Сергей Валентинович не хочет. В конце концов, клуб Путяты не подпольная организация, а вполне легальный и даже в чем-то элитарный клуб. Некоторые идиоты туда до сих пор стремятся. Хотя за 10 лет существования клуб уже самому Дмитрию Олеговичу должен был надоесть.

Клуб размещался в небольшом старинном (по сибирским меркам) купеческом особняке, удобно расположенном в трех кварталах от центральной площади города. Фигурный красный кирпич, чугунные балясины и деревянные карнизы под шиферной кровлей вызывали у Шибанюка, архитектора по образованию, смешанные чувства: раздражение от эклектики и умиление подлинной городской стариной, сохранившейся под ударами капремонтов как тысячелетние фрески — обидно малыми фрагментами.

Создание клуба задумывалось под лозунгом эллинических традиций просвещения и демократии, вспомнил Сергей Валентинович, едва зайдя в зал заседаний. Путята, как и многие комсомольские функционеры, был выпускником исторического факультета местного пединститута. Видимо во время обучения Древняя Греция произвела на Дмитрия Олеговича неизгладимое впечатление. Или, как судачили злые языки, их роднила привычка пить красное сухое вино. Впрочем, употребляют его у нас, в том числе и члены клуба, по варварски — не разбавляя водой как древние философы.

Декорации соответствовали и навевали дух, это Шибанюк мог оценить как бывший архитектор. Чернофигурные амфоры и скифосы стояли вдоль стен на гипсовых обломках ионических колонн. Углы зала украшали гипсовые же копии античных скульптур. Но особенно впечатляли две нимфы, встречавшие гостей, созданные из слегка задрапированных моделей. Нарочито грубая шерстяная ткань туник выгодно оттеняла гладкую смуглость кожи, полученную в фирменном солярии «Солнце Эллады», владельцем которого был тоже Дмитрий Олегович. В такой эстетически выверенной политической ссылке находиться весьма приятно, подумал Шибанюк, может, Путята и не собирается возвращаться?.. Нет, нет, собирается, иначе бы не звал.

Зал был предусмотрительно затемнен, полумрак создавал не только ощущение легкой театральности, но и иллюзию незаметности. Первые ряды в зале занимали члены клуба, одетые в древнегреческие хитоны, схваченные на плечах застежками–фибулами. Полумрак, заметил Сергей Валентинович, играл еще одну важную роль — слабое освещение скрывало толстовки, пододетые славными последователями Диогена. Еще бы — на дворе осень, центральное отопление еще не включено, а Сибирь не Эллада. Тут в бочке не проживешь. Зато по городским малоосвещенным улицам с фонарем ходить — самое то.

Члены клуба встали со своих мест и зажгли фонари, стилизованные под старинные. Только вместо масленых фитилей в них горели лампочки в форме свечек. Ну — Диоген их не упрекнет. Зато стало посветлее, и Шибанюк кое–кого узнал. Сергею Валентиновичу даже показалось, что он заметил Аристарха Сидорова — известного местного режиссера, который до сих пор в симпатиях к экс–мэру замечен не был. Напротив, Шибанюк всегда натыкался на улыбающуюся физиономию Аристарха на официальных мероприятиях у Балашкова. Сидоров всегда отличался умением дружить с властью, неужели он решил сделать ставку на Путяту?

Заиграла заунывная музыка и фонарщики запели клубный гимн. Видимо в их представлении просвещение — основная задача клуба — вещь нужная, но скучная. А может быть виноват исключительно автор музыки Зыков — вон он с левого края — с трудом открывает рот. Сергей Валентинович слышал, что когда зашла речь о гимне, то Путята наотрез отказался платить за работу, объяснив это несовместимостью с высокой альтруистической миссией клуба. В итоге автором гимна стал тот композитор, который согласился сочинить его в обмен на членский билет. Может быть то, что работа была невдохновляюще бесплатной и вылилось в такую занудную мелодию.

Точно так же «Фонарь Диогена» обзавелся штатным поэтом (гимну нужны были слова), скульптором–дизайнером (декорации зала, организация «Каменной поэмы»), писателем (летопись клуба, статьи, пресс–релизы). А вот уборщицу, вахтера и шофера до сих пор ищут — видно нет среди представителей этих профессии идейных просветителей. В шофере, правда, особой нужды нет, ведь костяк «Фонаря Диогена» составляют не деятели культуры (которые и на троллейбусе доедут, если что), а бывшие чиновники: заместители Путяты, начальники департаментов и управлений, а ныне — бизнесмены малой и средней руки. У них транспортная проблема решена давным–давно.

После пения гимна на сцену выбрался маленький и шустрый скульптор Вениамин Рябков, которому хитон доходил до пят, и взахлеб начал читать лекцию о влиянии древнегреческой архитектуры на облик сибирских городов. Портики, колонны и капители так и сыпались в зал. Шибанюк подумал, что вот еще отмазка — профильное мероприятие посещал. Оно действительно оказалось таковым — Сергей Валентинович сразу заскучал, ибо никакой преемственности между родиной Диогена и городом, основанным через два тысячелетия после упадка Древней Греции, до сих пор не замечал.

— Добрый вечер, Сергей Валентинович! — рядом с ним возник сам Путята — о ужас! — тоже в хитоне. Шибанюк испугался, что переговоры пойдут насмарку, когда он в неподходящий момент рассмеется.

— Добрый вечер, Дмитрий Олегович.

— Давайте отойдем и не будем мешать коллегам.

Путята направил Шибанюка по короткому коридору, а сам шепнул: «Я сейчас!» и вдруг исчез. Сергей Валентинович попал через коридор в пустой секретарский «предбанник», потоптался там немного, но решив, что это как-то несолидно, открыл дверь в кабинет… Точнее в типичную переговорную, где на столике между двумя креслами стоял подносик с любимым коньяком Сергея Валентиновича (весьма красноречивая забота!) и блюдцем с оливками. Поразительно, но в одном из кресел уже сидел Путята, а самое удивительное и приятное, что одет он был уже в цивильный костюм. Жестом гостеприимного хозяина Дмитрий Олегович предложил гостю сесть и наполнил крошечные рюмочки. «Что за цирк? — мелькнула у Сергея Валентиновича мысль. — Возможно, тут есть второй вход, но когда, черт возьми, он успел переодеться?».

Первая мензурка коньяка растеклась по языку, а в горло и не попала. Шибанюк поморщился: по нему уж пить так пить, а что зазря рот поганить?

— Понимаю ваше нелегкое положение, — тут же откликнулся на гримасу Путята. — Вам, Сергей Валентинович, не позавидуешь!

Шибанюк снова поморщился.

— Знаю, знаю, что говорю. Ваш бывший зам набрал силу и метит в вице–мэры!

Брови у начальника департамента предательски поползли вверх.

— Не знали? — удивился в свою очередь Дмитрий Олегович. — После выборов намечено не только слияние ваших с ним департаментов, но и открытие новой вакансии вице–мэра. Кленовязов имеет все шансы занять это кресло.

Шибанюк захотел выпить и с тоской посмотрел на мелкую тару. Через такую не пробьет!

— Ваша невысокая информированность — следствие того, что в вашем распоряжении только собственные источники, а в моем еще и источники друзей. Вы ни с кем не дружите!

— За что Эдуарду такая честь?

— За дружбу.

— Про дружбу я уже все понял, — сказал Шибанюк. — Я не понимаю, чья дружба в нашем городе может быть такой полезной?

— А он не в городе, он в Москве дружбу свел. С кем точно — пока не знаю, но структура очень влиятельная.

— Вот оно как, — задумался Сергей Валентинович.

— Вот я и говорю…

— Я согласен.

— С чем?

— Я согласен с вами дружить, Дмитрий Олегович.

— Вы мне портите всю игру, — ухмыльнулся Путята. — Я приготовил такие приманки, такие сети завел под самого несговорчивого начальника департамента… Но результат меня радует.

— Осталось договориться о цене вопроса.

Путята наполнил мензурки. Шибанюк выпил и снова поморщился.

— А вы мне нравитесь, — сказал Дмитрий Олегович. — С вами не нужно хитрить. И даже объяснять не нужно. Это все, — он махнул в сторону зала, — так, декорация для теневого кабинета. Это ясно. Но я своих людей сохранил не только здесь, но и в мэрии. Их там много, они объединены. Поэтому у меня высокие шансы на победу, но недостаточные. Мне, как Архимеду, нужен был рычаг, чтобы передвинуть Балашкова. Я его создал. Но я не знаю точку приложения сил. Это задача для вас — вы должны найти слабое место Балашкова, а я его свалю.

— А как же ваши многочисленные агенты в мэрии? — спросил Сергей Валентинович. — Или их не так много?

— Они идиоты. Клерки. Дальше своего носа не видят. Все их рассуждения заканчиваются императивом «авось». Перед ними нужно ставить прикладную задачу, и они ее выполнят, не задумываясь. Это же люди системы, вы их каждый день наблюдаете, да что там — формируете. Им же запрещено думать… Я когда в мэрию вернусь, я их всех сменю — и своих и балашковских. Постепенно, конечно, но я хочу, чтобы там работали инициативные, творческие люди.

— Так я тоже там работаю, — напомнил Шибанюк.

— Я говорю о рядовых. О генералах разговор особый, среди них и сейчас есть таланты… — Путята сделал жест в сторону собеседника. — У меня грандиозные планы я хочу, чтобы в наш город ехали жить москвичи и даже питерцы. Я хочу сделать наш город настоящей третьей столицей, а потом и второй, и первой. Здесь на сибирской земле — центр страны, здесь ее кладовая, здесь должна быть ее столица!.. В общем, вы понимаете, что разговор об этом пока преждевременный.

— Что я получу, если найду слабое место Балашкова?

— После победы на выборах вы получите пост вице–мэра и будете курировать деятельность Кленовязова. А там уж делайте с ним что хотите. Увольняйте, мытарьте, разоряйте, ловите с поличным — пожалуйста. Москва после проигрыша Балашкова от Эдуарда, я думаю, откажется, во всяком случае, вмешиваться не будет. Если мы не победим, я постараюсь сохранить за вами нынешние позиции. Гарантировать, правда, ничего не могу. Более того, возможно Балашкову станет известно о нашем сотрудничестве. Но тут мы все играем ва–банк.

— Условия сложные, — обронил Сергей Валентинович по размышлении, — но я постараюсь.

— Это в наших общих интересах, — заметил Дмитрий Олегович. — И помните, что я вам предложил больше, чем вы ожидали и больше, чем предложит Балашков.

Шибанюк покосился на коньяк — редко он бывает таким бесполезным как в этом кабинете — и встал.

— Счастливо, Сергей Валентинович, — сказал Путята. — Извините, что не провожаю, мне нужно сделать срочный звонок. Я позже к вам присоединюсь.

— До свидания, Дмитрий Олегович.

Шибанюк вышел из переговорной и через коридорчик снова попал в греческий зал. Оратор все не унимался, и Сергей Валентинович отметил дисциплинирующую роль фонариков: клюющего носом члена клуба фонарь выдавал, как поплавок голодную рыбу. Зато гости в задних рядах преспокойно посапывали — путь просвещения в России всегда был сродни гипнопедии.

— Жду вашего скорого ответа, — услышал вдруг Сергей Валентинович и резко повернулся. У него за спиной оказался Путята и что самое странное — снова одетый в хитон. — До выборов осталось мало времени и чем раньше вы найдете «слабое звено», тем легче будет нам принять меры. До свидания.

Шибанюк пожал протянутую руку и вышел.

«Что за страсть к скоростному переодеванию? — думал он всю дорогу до винного бутика, и потом — до дома, и позже — прихлебывая любимый коньяк. — Предложения Путяты заманчивы и, учитывая усиление Эдика, в общем, не имеют альтернативы. Но можно ли доверять этому бывшему мэру, ставшему клоуном?».

8.

Утром взгляд Шибанюка на вчерашнее свидание изменился на позитивный. Балашков многим поднадоел, а вот воспоминания о правлении Путяты обрели со временем ностальгическую привлекательность. А если у бывшего мэра не получится стать новым, то Сергей Валентинович останется в тени — зачем Дмитрию Олеговичу выдавать своего тайного союзника? А Балашков Шибанюку пока нехороших намеков не делал. В общем, все не так уж плохо.

Подъезжая к мэрии, Сергей Валентинович издали заметил на площади Ленина разноцветные шары и транспаранты. А он и не знал, что сегодня какой-то праздник. Шибанюк остановил машину так, чтобы пройти на работу мимо веселой компании, что-то кричащей сразу в два мегафона. «Нет воздушным шарам!» — прочел он на первом плакате. «Долой опасное развлечение, калечащее наших детей!», — гласил второй.

— Мы протестуем! — кричал в мегафон какой-то активист, — мы протестуем против безнадзорного использования аэростатов. Долой воздушные шары!

Шибанюк понял, что попал не на праздник, а какую-то акцию протеста. Но он никак не мог отождествить аэростаты ни с одной оппозиционной партией. Да и вообще — какое дело партиям до монгольфьеров? Мегафон передали человеку в инвалидном кресле.

— В июне прошлого года мы с моей невестой решили отметить помолвку катанием на аэростате. Нам представлялось, что это очень романтично. Но этот день стал самым ужасным днем в моей жизни! Воздушный шар, арендованный нами за крупную сумму денег, не был оборудован средствами безопасности. Сначала мы замерзли на высоте, потом чуть не вывались, потому что там не было ремней безопасности, чтобы пристегнуться, а после на шаре начался пожар! — человек в инвалидном кресле почти рыдал.

«Театр какой-то», — подумал Шибанюк.

— Момент падения я не помню, потому что подушек безопасности на воздушных шарах тоже нет, — продолжал оратор. — Я с тех пор прикован к этому креслу, а моя невеста пропала без вести! Не доверяйте воздушным шарам — это опасное и страшное развлечение! Помните, что от катания на аэростате до катания на коляске — один шаг, который вы к тому же оплачиваете из собственного кармана! Отпустите шары в небо без людей!

Активисты отпустили шарики с гелием, и они плавно потянулись ввысь. Зеваки захлопали.

«Точно, — сообразил наконец-то Сергей Валентинович. — Это же замещающее мероприятие! Видно кто-то хотел мэра поругать, может тот же Путята, вот управление общественных связей и организовало встречное мероприятие с привлечением общественности. А судя по душераздирающему монологу, еще и укрепило силами театральной самодеятельности. Раньше такие штуки Аристарх Сидоров для мэрии репетировал, а теперь интересно — он же или уже нет? Только тема какая-то странная — чего им эти аэростаты дались?». Увидев, что к инвалиду спешат телевизионщики с камерами, Шибанюк побыстрее двинул к мэрии — не хватало еще попасть в кадр и засветиться на таком дурацком мероприятии.

В приемной его уже ждал Виктор Быстров (по–настоящему преданный заместитель, не то что Эдик) — в его обязанности входило докладывать обо всем, что произошло в отсутствие шефа.

Быстров рассказал обо всем, что произошло в понедельник на летучке буквально дословно: Виктор владел утраченным ныне искусством стенографии. Вести в кабинете мэра записи на диктофон было бы неприлично и подозрительно, а вот кропать в ежедневник — так все на летучках делают, но обычно пишут что попало, а Виктор мог восстановить разговор до мельчайших деталей.

Сергей Валентинович пришел в восторг. «Моя девка! — понял он, слушая отчет о выволочке мэра и перепалке Елизаветы Жнач с Эдуардом Кленовязовым.

— Далее мэр сказал: «Насколько я помню, мы решили… выпускать вместо газеты вестник… Где он, Елизавета… Чтоб был через месяц…».

— Спасибо, Витя, я все понял, — остановил Сергей Валентинович, а в голове билось: «Моя Елизавета! Теперь она сделает все что надо!», — эйфория была такая, словно она сама пообещала Шибанюку ну… переспать! Теперь Елизавета даже без денег должна против Эдика начать копать. А с другой стороны — поддержка Путяты!.. Еще вчера он был один на один с Эдиком и его московскими друзьями, а сегодня у него есть два сильных союзника — Жнач и бывший мэр. С такой поддержкой у него все козыри на руках.

Интересно, а московские друзья всё знают о художествах Эдика? Вот бы им через третьи руки слить компромат! Шибанюк не очень хорошо разбирался в московских структурах. Бывает, что по названию контора вроде никчемная, а за ней вдруг такие люди вырисовываются, такие связи… Может быть москвичей заинтересует шумиха в СМИ, которую поднимет Елизавета? Вот тогда они начнут собирать информацию на своего протеже, и тут Сергей Валентинович своего не упустит. Недаром Эдик последнее время притих — знает кошка, чье мясо съела. А вот подавится!

9.

«Ваш еженедельный отчет принят. Прошу прояснить состояние ваших отношений с Елизаветой Жнач. Постарайтесь добиться прежнего расположения объекта. Активизируйте поиск секты. Кутузов».

Хоть отчет приняли, вздохнул Эдуард, прочитав сообщение. А то первые несколько раз переделывать заставляли. Как школьника какого-то, ей богу. Не по форме составлено. Уже по одним этим придиркам можно было догадаться, что руководят им люди военные. Ну, а кто, собственно, должен составлять костяк Антитеррористической комиссии? К гадалке не ходи. А вот по поводу отношений с Лизой — и гадалка не поможет. Он и сам не знает — какие у них сейчас отношения? Все так перепуталось…

Эдуард вздохнул и, придавшись воспоминаниям, закурил прямо в кабинете.

В какой-то момент дела у Эдика пошли отвратительно. Шибанюк перестал ему доверять, и он уже не знал как бы зацепиться, чтобы не вылететь из замов. И тут на Кленовязова вышла Антитеррористическая комиссия. С виду это самое обычное место для просиживания штанов — Эдуард разыскал ее официальный состав. Депутаты какие-то малоизвестные, еще менее известные чиновники из аппаратов нескольких министерств. Но видимо у генерала, ее возглавляющего, были большие неофициальные возможности и ресурсы. Сначала Эдуард подумал, что все обещания Комиссии ерунда, но когда в соответствии со словами Кутузова его не только не понизили, но и назначили начальником департамента, Эдуард почувствовал всевозрастающую преданность. Раз им нравится играть в шпионов и общаться через электронную почту — пожалуйста; хочется, чтобы он сблизился с начальницей пресс-центра — пожалуйста; чтобы искал какую-то секту — да ради бога! Любой каприз, как говориться, за ваши кресла.

Почему Комиссии понадобилась именно его душа, Эдуард так и не понял, но упускать такого щедрого покупателя нельзя, и он запродался. Таинственные московские кураторы многого не требовали. Роман с Лизой, девушкой среднего возраста, обладающей пышными, но еще упругими формами, оказался значительно более приятным, чем он ожидал, а поиски таинственной секты можно было продолжать бесконечно. По словам Кутузова, секта представляет опасность для законной городской власти. Кленовязов не был силен в религиозных вопросах и на это списывал свое недоумение: если это религиозная секта — то нафига ей мэрия? А если какая-то организация добивается смещения мэра, то почему она религиозная? Должна быть общественная, политическая, клановая, наконец, да хоть спортивная — но не религиозная.

Поскольку целью секты было руководство мэрии, то ее адептов было предписано искать среди сотрудников городской администрации. Эдуард, выполняя рекомендации кураторов, иногда заводил с коллегами и подчиненными разговоры на религиозные темы, но только для того, чтобы было чем заполнить отчет. Если уж секта законспирирована, то глупо надеяться на то, что ее члены так легко пойдут на контакт и сразу все выложат. В конце концов, если Комиссия действительно хочет ее найти, то надо подключать не чиновников, а других профильных специалистов. Честно говоря, Эдик даже побаивался наткнуться на эту самую секту. Если ею интересуется федеральная Комиссия, значит это опасная организация, и лучше бы с ней дела не иметь. Не потому что трус, а просто из разумного расчета взрослого человека.

Слабое его место — это Елизавета. И не только из–за настойчивости Кутузова, но и из–за собственной неудовлетворенности. Когда отношения только начинались, Лиза была в восторге, а теперь охладела. Это значит, что Эдуард ее разочаровал, и сознавать это было нестерпимо. У него уже так было — сначала восторг и сумасшедший секс, а потом «До свиданья, Эдик, ты меня не устраиваешь!» Почему? За что?.. Он так переживал, что у него импотенция случилась на нервной почве — даже лечиться пришлось. Вылечится — вылечился, но комплекс-то мужской остался! И тут вдруг с Лизой все повторяется точь–в-точь. Эдуард так понял про себя: если он Жнач сейчас не победит, то и с другими женщинами — особенно помоложе и покрасивее — будет еще сложнее. А на проституток переходить — это ему еще рано, это для немощных, считал Эдуард. Тем более, что с проститутками и попутать могут, на карьере отразится, в общем, — не по нему это. А чтобы не ставить на себе крест надо сделать все, чтобы Елизавета снова его захотела.

10.

Мэр Балашков звезд с неба не хватал, а очень хотелось. Он завидовал тем, у кого карьера складывалась легко, как, например, у его предшественника Путяты. Тот быстрее других овладел перестроечной риторикой, и этого оказалось достаточно, чтобы обогнать служак–ровесников и вскоре оказаться в кресле мэра. Правда, задержался он там всего на один срок. Балашков двигался к своему трону медленнее, зато сидел увереннее. В эпоху оголтелой демократизации и гласности за примером далеко не ходил и лепил образ надежного хозяйственника по кальке столичного мэра. Он на память знал сколько денег потрачено на благоустройство дворов и ремонт лифтов, лично забирался в аварийные котельные и спускался в заброшенные школьные подвалы. И лишь постепенно, по градусу в год, добавлял он новые ингриди… ингреде…, в общем — добавлял. Копил, копил и надеялся, что это поможет в будущем подняться выше. Куда-нибудь в Москву. Да не просто в столицу — в Кремль, но в этом Антон Александрович не признавался даже себе.

То, что он постепенно накапливал, мало кто понимал. Лизавета Жнач покорила Балашкова тем, что сходу сформулировала его тайную путанную мысль: «политик федерального масштаба». Ему нужен был человек, который умеет так формулировать малопонятные ощущения. Антон Александрович тут же взял ее на службу, часто уединялся с ней в кабине и мечтал о будущем, слушая ее доклады по пиар–продвижению его кандидатуры на федеральный уровень. Многоуровневая схема–многоходовка иногда путалась в голове, но Антон Александрович вновь выстраивал весь план, каждый раз убеждаясь, что идет в правильном направлении. И даже сейчас, накануне выборов, он продолжал упорно двигаться вперед — эта тема была важнее. Выборы — никуда они не денутся, на городском поле Балашков соперников для себя не видел. Его планка была выше, цель сияла золотыми башенками, мечта звучала в ушах курантами.

Раз в квартал мэр собирал совещание по инновациям. Оно проходило как парад, как смотр перед генеральным сражением. У Антона Александровича было техническое образование и когда-то на уроке сопромата его научили, что все можно рассчитать по законам науки. Он был уверен, что если все учесть и распланировать, то и удача никуда от него не денется.

Елизавета Жнач тоже была уверена в том, что все получится, если удача будет на их стороне. Но удача настоящая — которую нельзя просчитать и нельзя запланировать. Планы — это только стартовая площадка для ракеты, считала она. А полет совершится — если не сработает «закон бутерброда». К сожалению, в политике, по ее наблюдениям, это основной закон.

Во всем этом процессе Лизе не нравились два момента. Первое — это то, из какого материала ей приходилось лепить образ политика федерального масштаба: Балашков бесконечно долго путал инвестиции с инновациями и не видел в этом ничего страшного. Второе было иллюстрацией первого — то, что шеф единственный называл ее Лизаветой. В этом было что-то обидное, неуважительно–фамильярное и одновременно старушечье, затхлое, местечковое. Местечковость — вот самое точное, что не нравилось Лизе и в обращении, и в самом шефе. Из лощеного чиновника, завсегдатая политических тусовок федерального уровня вдруг выскакивало какое-то «надысь» или «окромя», и сразу становилось ясно, что аттестат о среднем образовании будущий мэр получал вместе с полезной профессией в единственном техникуме родного городка.

С другой стороны — были же федеральные чиновники, у которых слова в предложения складывались случайно, как стекляшки в калейдоскопе, и ничего — взлетали на самый верх, до кресла премьер–министра. Чем наш не гож?

Лиза еще была обижена на Балашкова за разнос на летучке. Понятно — под горячую руку попала, но одной наказал — другой поощри, премию выпиши. Нет — так нет, Лиза к тяготам службы относилась ровно, но подчеркнуть обиду никогда не лишнее. Потому на очередном совещании по инновациям она тихонько сидела в уголке и рисовала в ежедневнике чертиков. Да и без нее тут было кому поговорить: шеф созвал своих замов и руководителей департаментов — тех, что больше всего двигали инноваций.

— Школу мы освоили, — докладывал Семен Семенович, начальник главного управления образования (Лизу всегда интриговало — почему управление главное, если другого — не главного — вовсе нет). — У нас в гимназиях в каждой параллели — своя система обучения, — хвастался Семен Семенович. — В нынешнем году в 38–ю гимназию набрали пять первых классов, и каждый обучается по своей передовой инновационной системе.

— Это инновация? — полувопросительно сказал Балашков.

— Замечательно, — сказал вице–мэр Васильев, который когда-то курировал образование.

— Что еще? — спросил мэр.

— Половину школ оснастили энергосберегающими лампочками, — доложил Семен Семенович. — За год вторую половину сделаем. Вот если бы на них еще плафоны пуленепробиваемые — сносу бы им не было.

— За разбитые лампочки пусть родители платят. Что еще?

— Загвоздка у нас одна — с инновационным обучением в детских садах. Мы им и методики, и пособия — но контингент слабоват. Особенно ясельного возраста. Им бы все играть и развлекаться, потом поесть — и на горшок…

— Ясно. Что собираетесь делать?

— Нужно больше интерактивных игрушек закупить, да вот Юрий Михайлович против.

— Он у меня 15 миллионов просит на игрушки, — вставил вице–мэр Соколов, курирующий финансы.

— Дороговато, — задумался мэр. — Ладно, что еще у кого?

— Мы используем инновационные материалы для ремонта, — выступил «дорожник» Лимонов. — Это самая передовая в мире сларри…

— Ладно, — махнул на него рукой Балашков. — Я каждый день по твоей срали езжу. Колея, как на полевой дороге. Когда поправишь, тогда и докладывать будем.

— Так ведь погода, Антон Александрович! — заныл Лимонов.

— Вот и помолчи. Так, сколько мы осваиваем федеральных пилотных проектов?

— Семнадцать, — подсказал советник Макеев.

— А сколько не охваченных осталось?

— Пятнадцать. Из городов нас только Москва опережает — там по двадцати трем проектам средства осваивают.

— Надо подтянуться, Ты, Слава, подумай, где бы нам еще поучаствовать, — приказал он Макееву. — Нам бы как-нибудь в сельском хозяйстве приспособиться, это сейчас важное направление…

— Так мы ж — город, Антон Александрович!

— Да, я знаю. Там сейчас животноводство в моде, может им что-нибудь надо? У нас химзавод простаивает — может, заделать средство от мошкары для телок? Инновационное? С нано–технологиями? С учеными посоветуйтесь. Надо в мафстрим попадать. Лизавета, а ты что молчишь? Животноводство тебе как?

— Это, конечно, тренд, но для нас — не мейстрим, — сказал Лиза.

— В смысле?

— Животноводство, образно говоря, не входит в наш карас.

— Не понял! — сказал Балашков.

— Это мультик такой — про ворону, — подсказал шефу Макеев.

— Елизавета Яновна, причем тут вороны? — строго спросил Васильев.

— Ни причем. Нам необходимо формировать мессиджи, понятные как для федерального центра, так и для городского сообщества, — сказала Жнач.

— Это как? — переспросил Балашков. — Лизавета, не мудри.

— Мне кажется, сейчас, во время выборов, необходимо создавать проекты, которые будут положительно восприниматься и в городе, и в федеральном центре.

— Легко сказать, — заметил Макеев.

— И сколько это будет стоить? — спросил Соколов. — У нас и так бюджет по швам трещит.

— Можно обойтись и малыми формами.

— Скульптурными? — догадался Балашков.

— Можно и скульптурными, — Елизавета отложила ежедневник с пирамидой из чертиков. Ее вдруг настигло вдохновение. — Вот сейчас у нас «Каменная поэма» проходит — в чем ее смысл? Раньше централизовано делали скульптуру — «Девушку с веслом» какую-нибудь — и рассылали по всем паркам страны. А теперь мы их ежегодно мелкими партиями делаем — и что?

— Предлагаешь наладить у нас серийное производство? — спросил Балашков.

— Это дорого, — отреагировал Соколов.

— Да нет, зачем нам серии, нам прецедент нужен. Один памятник, но какой!

— Я слышал, в одном городе поставили памятник первому городовому, — сказал Макеев.

— Это как городской домовой? — не поняла Лиза.

— Нет, это первому полицейскому.

— Это все приколы. В другом памятник домашним тапочкам сделали — горожанам смешно, а федералам все равно. Я предлагаю возродить монументальную пропаганду. Вон, у Пушкина юбилей на носу — кто против будет?

— Интересное начинание, — пробормотал Балашков.

— А давайте поставим памятник царю Николаю!

— Первому или второму?

— Первый — всегда первый, — пробормотал мэр.

— Если Первому, то только за то, что декабристов к нам в Сибирь сослал.

— Тогда Второму.

— Может тогда лучше декабристам?

— Они же революционеры — как коммунисты!

— Да какие там коммунисты — это ж сплошь аристократы были.

— Тогда Достоевскому — он в Сибири сидел.

— Да мало ли кто в Сибири сидел!

Лиза поразилась, какую краеведческую дискуссию вызвало ее предложение.

— Главное — кто тут жил!

— А кто тут жил?

— Мамонты тут жили. Давайте памятник мамонту поставим!

— Памятник мамонту уже где-то закладывали. Можем опоздать.

— Кто самый знаменитый сибиряк?

— Мамин–Сибиряк?

— Стоп, — прекратил галдеж Балашков. — Давайте в конструктивном русле. Ты, Лизавета, кашу заварила — ты что думаешь?

— Надо что-то общее и символичное.

— Тогда, может быть, памятник всей Сибири? — сказал Васильев. — И мы себя обозначим как центр территории.

— Отлично, — сказал Балашков, потирая руки.

— Сепаратизмом пахнет, — заметил Соколов.

Все замерли. Нет страшнее обвинения для того, кто хочет дружить с Москвой и, в перспективе, там обосноваться. Это же экстремизм на территории, где все закрома родины лежат.

— Ну, Лизавета, ты и даешь! — вздохнул Балашков. — От тебя деструктивизм один.

Лиза поняла, что перестаралась.

— Надо памятник приурочить к юбилею покорения Сибири. Тогда федералам понравится.

— Точно! Молодец, Лизавета. Слава — запиши! И еще там, что говорили, тоже. Пропиаримся по полной и Путяте нос утрем! У нас — покорение Сибири, а у него — мальчик с рыбой. Космополитизм да и только.

11.

Поскольку Лиза не отвечала на его звонки, то Эдуард трижды за день припирался к ней в кабинет, каждый раз налетая на заместителя Василевского. Нес какую-то деловую околесицу, уходил, а потом опять возвращался. Василевский, конечно, идиот, но и его извилину от форменной фуражки нельзя так перенапрягать. В итоге Лизе пришлось самой позвонить Эдуарду.

— Чего тебе надо? — спросила она.

— Хотел извиниться за летучку.

— Ладно, считай, простила. Это все? Или ты через полчаса опять за какой-нибудь хренью явишься?

— Лизочка, я не за хренью, я за тобой… То есть я хочу объяснить, почему я…

— Я же приняла твои извинения.

— По голосу этого не чувствуется.

— Будь доволен таким, какой есть.

— Я все понимаю, ты обижена, но я не отстану — и через полчаса приду за хренью.

— Чего ты хочешь?

— Пригласить тебя к себе в гости. Поговорить. А уж потом ты решишь — последнее это свидание или нет.

Лиза задумалась. Дома-то она у него не была, а посмотреть сильно хотелось. А потом — все.

— Хорошо.

— Я за тобой заеду в восемь.

Одно дело знать, что Эдик живет, как многие чиновники его уровня, в коттеджном поселке, другое дело видеть этот сказочный трехэтажный домик с башенками и мансардами, окруженный маленьким садом. Эдуард как радушный хозяин провел ее по участку, совершенно не опасаясь, что их могут увидеть соседи. Правда, сама Елизавета никого не заметила. Жилье Эдика — и сад, и надворные постройки и сам дом были устроены со вкусом, и Лизу это приятно поразило.

Вторым сюрпризом для нее стали бриллиантовые сережки, которые Эдуард неловко сунул ей прямо в прихожей — нелепо по форме, но очень красиво по содержанию. И дорого.

Лиза поблагодарила — скромно и с достоинством и остановилась примерить серьги перед зеркалом. Эдуард воспользовался моментом, сразу приник и облапил.

— Я тебя еще не простила по–настоящему. Или ты привык к тому, что стоит сделать девушке подарок и сразу можно тащить в постель?

— Нет, извини. Просто я соскучился.

Эдуард вновь принялся играть роль радушного хозяина и стал водить ее по дому. Содержание соответствовало форме — внутри дом был изящным, стильным и удобным. Продумано было не только расположение комнат, но и все интерьеры, и даже мелочи вроде ночника с символикой Водолея — Эдикова знака Зодиака. Нет, с грустью решила Лиза, Эдуард с его повадками проголодавшегося пса (около ночника он повторил попытку и чуть не повалил ее на кровать) вряд ли способен так обустроить гнездышко, тут со всей очевидностью чувствуется женская рука. Кленовязов заметил ее настроение.

— Моя жена была дизайнером, это она занималась домом.

— Почему же она оставила его тебе?

— Валентины нет со мной уже пять лет… — Эдуард отвел взгляд, и его глаза заметно увлажнились.

— Извини, я не знала.

Лиза почувствовала себя скотиной, а Кленовязов на время опять стал для нее Эдиком.

Затем был ужин при свечах — заказанный в ресторане, но вкусный, а хорошая еда всегда повышала Лизе настроение. Красное вино согрело и обезоружило. Поэтому когда после десерта Эдик поволок ее в спальню, как паук муху, Лиза уже не сопротивлялась.

В прежние времена брюлики, вкусная еда и качественный секс «в одном флаконе» соответствовали ее представлению о совершенстве. Но поскольку Эдуард проштрафился (ах, с каким животным напором в этот раз он старался загладить свою вину!), то Лиза не могла поверить ему до конца и хотела испытать еще раз.

— Милый, у меня намечаются рамсы с Шибанюком — ему не нравится как пресс-центр работает по его департаменту, мол, много негативных публикаций в СМИ. Ты мог бы меня поддержать? Просто у вас схожая тематика, и если ты дашь положительную характеристику работы пресс-центра по земле, то это поможет мне защищаться.

— У меня к пресс-центру претензий нет, только по…желания, — Эдик придвинулся и попытался ее опрокинуть в самую неудобную для ведения переговоров позу.

— Я серьезно. Шеф и так на меня злится — ты же слышал.

— Я не против, — промямлил Эдик, — но такая форма отчетности не предусмотрена. Я к тому — как это будет выглядеть со стороны? С чего вдруг один начальник департамента будет писать записки о хорошей работе пресс-центра?

— Но…

— Другое дело, — перебил ее Кленовязов, — если будет подходящий разговор у мэра или на каком-нибудь совещании, я обязательно выскажусь в твою поддержку.

— Эдуард, я ведь прошу…

— Вот если бы я был вице–мэром, — второй раз перебил он, — тогда, конечно, у меня бы было больше возможностей, и я бы никому не дал в обиду мою девочку! Потерпи до выборов, и все устроится. А Шибанюк ничего тебе сделать не может, в крайнем случае, немного покусает.

— Да при чем здесь выборы! — разозлилась Елизавета. — Ты ради меня не хочешь пальцем о палец ударить. Я ведь просила только о поддержке!

— Я не могу…

— Скажи — просто боишься!

— Не в этом дело, — Эдик обнял ее и крепко прижал. — Лиза, если кому и нужна сейчас поддержка, так это мне, но я — заметь — ничего у тебя не прошу. Хотя у тебя есть возможности… Я не могу всего тебе сказать, но сейчас я не в состоянии помочь тебе. Я к нашим отношениям настроен очень серьезно, поверь мне. Но какие бы ни были у тебя проблемы — мои в десять раз крупнее. Идет большая игра — ты, наверное, и сама догадываешься — и сейчас все очень шатко. Любое неверное движение может все испортить. Сергей Валентинович против меня, поэтому я не мог на летучке подставить свою комиссию перед мэром. Тогда ее соединят с шибанюковской, и он меня прижмет по конкурсным документам. Пойми, зайка, я хочу, чтобы у нас все было хорошо, а нам бы за это ничего не было. Но для этого нужно потерпеть…

Лиза успокоилась, слова Эдика про злого Шибанюка ее убедили. Если он с ней неискренен, но при этом — действительно — ничего же не просит, подарки дарит, то — для чего?.. Ответа нет, значит, посыл неверный. А Эдик как раз — верный!

Эдуард этой ночью определенно превзошел самого себя и довел Лизу до головокружения. Вместе с чувством равновесия у нее улетучились и все опасения на счет любовника. Наконец, Эдик задремал, а Лиза отправилась на кухню за соком. Она не любит холодный и поэтому прошлась по шкафчикам. От находки у Елизаветы опять закружилась голова: рядом с початой коробкой сока лежала початая упаковка виагры. И сок был гранатовый — видимо Эдик старался действовать наверняка. Вот, значит, с чего Эдик такой бойкий! А она уж было подумала, что от любви. При таком допинге он опять же, может не только ее одну обслуживать. Еще намекал, жеребец, что ему поддержка нужна… Наверное, она опередила его со своей просьбой, догадалась Лиза, — не зазря же он брюликами одарил, наверняка хотел с утра поплакаться, на долю горькую пожаловаться, пресс-центр в ее лице бесплатно напрячь. «А вот фиг тебе! — решила Лиза. — Все, хватит баловаться, надо деньги зарабатывать!».

12.

Оля — это то, что ей нужно — Елизавета поняла это с первого взгляда. В пользу данной кандидатуры безусловно говорили: пустые блестящие птичьи глаза, круглое румяное лицо, напоминающее розовую подушку, и коса бесконечной длины, свернутая на голове в воронье гнездо. Так и казалось, что из–за кромки сейчас высунется с требовательным писком голодный птенец.

— Можете не сомневаться, Елизавета Яновна, — качнув гнездом, сказала рекрутерша. — Я идеально подхожу для этой работы. У меня филологическое образование, отличное знание русского языка, а значит, меня не нужно редактировать. У меня широкий кругозор, я быстро обучаюсь любым новым знаниям и хорошо понимаю политику государственной службы.

В другой раз Лиза обязательно бы спросила: «А такая есть? И в чем она заключается?», но сегодня задача была другая.

— Знакомы ли вы, Оля, с земельным законодательством?

— Конечно. То есть, не досконально. То есть раньше земля была общенародной собственностью, а теперь она частная… то есть может быть частной, если ее продают. То есть когда продают — она становится частной. Это точно. А еще землю можно сдавать в аренду. То есть, если сдают в аренду, то ее можно брать в аренду. Такой человек называется арендатор!.. Правильно?

— Очень хорошо, — ответила Лиза, но скорее на свой собственный вопрос. — Минуточку, — она набрала номер телефона. — Добрый день… Игорь Петрович?.. Зайдите ко мне.

13.

Игорь Свистун как раз вымучивал очередной пресс–релиз, но вызов к начальству — не лучшая альтернатива этому мытарству. После истории с кувалдой его каждый раз одолевали сомнения — правильно ли он все делает? Начальница его больше не ругала, но сомнения эти подпитывались тем, что Анжела каждый раз что-то в его текстах правила. «Что там можно напортачить в тексте на полстраницы?» — каждый раз удивлялся про себя Игорь. Оказывается, можно. Может быть после того случая к нему стала придираться Анжела? Тоже вроде нет. Она ему, напротив, сочувствует и объясняет, что может. Игорь поправил галстук и отправился наверх.

При виде его Елизавета улыбнулась до ушей, и Свистуну это показалось плохим предзнаменованием.

— Игорь, вот наша новая сотрудница — Оля. Она с сегодняшнего дня будет курировать департамент земельных отношений. Вы, пожалуйста, передайте ей все контакты по департаменту и объясните, что делали в последнее время. Хорошо?

— Что ж тут хорошего… То есть — передам. — Вот, понял Свистун, прилетела ему обратно эта кувалда злосчастная. Все–таки Жнач решила его уволить. Но, оказывается, не сию минуту.

— Оля, вы можете обращаться к Игорю по всем вопросам. Если возникнут какие-то сложности, пожалуйста — и ко мне. Я всегда готова помочь. Хорошо?

— Конечно, Елизавета Яновна. Будьте уверены.

— А что я буду делать? — спросил Свистун, не понимая: его оставляют для сдачи дел или подольше?

— У вас, Игорь Петрович, будет новое задание. Вы будете редактором «Вестника органов городского самоуправления».

Игорь встрепенулся.

— Вместо кого?

— Никого. «Вестника» еще нет. Давайте я вам в двух словах объясню, тут ситуация совершенно понятная. «Вестник» предназначен для публикации распоряжений мэра, решений горсовета и конкурсных документов по муниципальному заказу. Сейчас источником таких публикаций по закону является одна газета «Городские новости». Когда-то эта газета принадлежала городу, и в ней традиционно публиковались все официальные документы. Сейчас «Городские новости» акционировались и стали частными, поэтому мэрия вынуждена публиковать все свои документы по цене коммерческой рекламы. Все это было терпимо до тех пор, пока не появился закон о местном самоуправлении. Теперь в целях экономии бюджетных средств все закупки мэрия должна вести через конкурсы, тендеры и аукционы. Пока понятно?

— Ага.

— Публикация условий аукционов по мупзаказу показала, что документов сейчас нужно печатать в десять раз больше, чем раньше, а значит, и платить «Городским новостям» тоже на порядок больше — а это уже ощутимые для бюджета деньги. И горожане могут спросить: «Это куда вы народные деньги тратите?». Короче, для публикации документов мэрии необходимо учредить свой печатный орган — это «Вестник». Ваша задача подготовить документы, необходимые для его создания, и организовать выход этого издания. Документы: это изменения в постановление, где «Городские новости» указаны как единственный источник публикации, положение о порядке формирования и издания «Вестника», положение о редакционном совете и еще что-нибудь — по мелочам. В помощь вам прикрепят юриста из нашего юридического управления. Документы по «Вестнику» должны быть приняты на сессии горсовета. Сроки сжатые — первый номер необходимо выпустить до выборов. Помните, что за публикацию всех документов по закону о местном самоуправлении отвечает лично мэр Балашков. В принципе, тут сложностей быть не должно — и чиновники, и депутаты заинтересованы как в публикации документов, так и в экономии бюджетных средств. Но если сроки сорвем — на мэра наедет прокуратура, а мэр — на нас. Понятно?

— Вполне, — расцвел Свистун. Оказывается, Жнач на него не сердится, и даже дает «одно маленькое, но ответственное поручение». — Спасибо, Елизавета Яновна!

— За что? — не поняла начальница. — Вот когда «Вестник» издадите — тогда мы вас сами поблагодарим. Все, Игорь, проводите Олю и сдайте ей дела.

Игорь вернулся на рабочее место в крайне приподнятом настроении, которое не испортило даже невольное сравнение: на кого променяла его Жнач. Еще в коридоре Свистун благодаря росту заглянул в гнездо и убедился, что птенцы его уже покинули. В комнате пресс-центра Оля принялась кокетливо моргать и переспрашивать все, что он говорил, по два раза. А о том, что видела — на три. Но Свистун этого не замечал. Его дело теперь — «Вестник». Там ничего писать не надо — только организовывай.

— Чего сияешь? — Анжела первой заметила состояние Игоря.

— С меня поллитра. Я больше не пишу пресс–релизы! Я буду выпускать «Вестник»!

— Господи! Бедненький ты мой! — воскликнула Анжела и погладила его по голове.

— Ты чего?

— Представляете, Игорь будет выпускать «Вестник»! — громко сказала Анжела.

В пресс-центре повисла тишина.

— Кошмар!

— Сочувствую.

— Ничего, может быть, еще как-нибудь обойдется.

— Мои соболезнования.

— Да вы что все? С ума..? — возмутился Свистун. — Это же простое дело… ну — понятное.

— Понятные — это самый отстой, — вздохнул кто-то.

— Геморрой — всегда с тобой! — срифмовал другой.

— И чиновники, и депутаты заинтересованы в экономии бюджетных средств, — повторил Игорь слова начальницы и сам почувствовал, что почему-то в ее кабинете они звучали убедительно, а здесь — нет.

— Там еще и бабки на кону!

— Ну, ты и попал! Попадалом на ежа!

— На жнача! Да, Елизавета поставила тебя в ответственное положение!

— Перестаньте меня разыгрывать, — попросил Свистун не очень уверенно. — Что в «Вестнике» такого… нормальное дело. Надо только документы подготовить, на сессии утвердить, а потом издать.

— Тебе еще и через сессию… Это надо так извернуться — как ориентацию переменить.

— Да ну вас! — Свистун окончательно убедился что его, как новичка, разыгрывают. Только как на это реагировать — не понятно. Это они от зависти или по–доброму. — Пойду покурю.

Анжела пошла с ним.

— Ты, главное, не бойся, все это перемелется. Помнишь, я говорила: здесь никто не знает, что и почему ему приходится делать. Но, возможно, это как инициация, чтоб потом получить бонус… Помни — всякой работе на свете приходит конец. И никогда так не бывает, чтобы после черной полосы не наступила светлая.

— Да иди ты! — рассердился на затянувшийся розыгрыш Свистун.

Но Анжела почему-то не обиделась, а только погладила Игоря по руке.

— Из юристов ты к Толстопятову просись. Он сообразительный.

— Угу.

— А в горсовет когда пойдешь…

— Зачем? — спросил Игорь.

— Ну, в «Вестнике» же решения горсовета будут публиковать?

— Ага.

— Значит с ними тоже все согласовывать надо, — объяснила Анжела. — В любом случае — если через сессию идти, то горсоветовские юристы «добро» должны дать. Если не дадут, то депутаты и рассматривать ничего не станут. Даже на профильной комиссии.

— Черт возьми! — Игорь в задумчивости теребил узел душащего галстука. — Там еще и комиссия какая-то…

— Ничего, все постепенно утрясется, рано или поздно уладится.

— Жнач сказала, что это все до выборов сделать надо.

— Ох! — вздохнула Анжела. — Я тебе буду помогать.

14.

— Елизавета Яновна, вас Антон Александрович приглашает, — неизменно ровный голос секретарши не давал ни малейшего намека на повод. И лишь непосредственно перед кабинетом шефа она могла намекнуть, если он не в лучшем расположении духа.

Елизавета никогда перед дверью не пасовала — она же профессионал.

Жнач зашла в кабинет и поздоровалась с присутствующими. Особенно любезной улыбки удостоился Аристарх Сидоров, местный режиссер и обаятельный собеседник. Судя по пустым чайным чашкам на столе, ее вызвали напоследок. Остальную компанию составляли шеф, вице–мэры, начальник управления культуры и Шибанюк с Эдуардом. Лиза решила быть особенно осторожной.

— Присаживайся, Лизавета, — пригласил шеф. — Мы тут одну темку прорабатываем, — оцени идею. Прошу, Аристарх Сергеевич, нас убедили — теперь попробуйте нашу главную пиарщицу победить.

Сидоров широко улыбнулся навстречу присаживающейся к столу Лизе. Ему было приятно одержать еще одну легкую победу.

— Елизавета Яновна, — начал он, — представьте себе карту нашей страны — где мы находимся посередине между Западом и Востоком. Это уникальное положение уже по–разному эксплуатируется, но пока не рассматривалось всерьез в культурном контексте. У нас тут огромный потенциал. Если казаки Атласова, Хабарова и прочие прошли всю Сибирь насквозь и добрались до Тихого океана, то мы, наш город находится на переднем крае культурной экспансии…

— В смысле? — по–балашковски спросила Лиза.

Сидоров перевел дыхание, растянул улыбку до ушей и продолжил.

— Теперь смотрите — практически в каждом городе Сибири есть театр, а то и несколько. Кто снабжает их кадрами?.. Да кто попало. А должны — мы!

— В смысле? — ничего не могла с собой поделать Елизавета.

— Я предлагаю взять культурную инициативу в свои руки и создать в нашем городе театральный институт!

— Но это же дорого? — Лиза вопросительно посмотрела на вице–мэра Соколова.

— Ты, Лизавета об этом не думай, — Балашков вскочил и заходил по кабинету. — Мы уже варианты помещения подобрали, ресурсы прикинули… ты это по–своему, по пиару оцени!

— Погодите, погодите, Аристарх Сергеевич, но ведь стены и деньги это не главное, — осторожно сказала Лиза. — Вы же понимаете?

— Улавливаю ваш скепсис, — заранее победно улыбнулся Сидоров, — преподавательский состав мы усилим кадрами из Москвы и Питера. Можно даже чартерный рейс сделать! Это дополнительный пиар будет, вы согласны, Елизавета Яновна?

— Свой чартер — это как-то по–купечески звучит.

— Но согласны — что звучит!

Лиза оглядела собравшихся. Кроме мэра никто от нее ответа, похоже, не ждал. Значит бабки они уже посчитали и их все устроило. А то, что из каменной коробки новый вуз не создашь это им до лампочки, главное — вывеску слелать. Это как с журналистами — сроду их у нас в городе не учили, а как профессия модной стала — так даже в технических вузах факультеты наоткрывали — штук десять уже. И что? Учат их там всему подряд от эстетики до философии, только профессии учить некому. Ну да кому до этого дело, если абитуриенты на эти платные факультеты в очередь стоят!

— Преподаватели так и будут вечно летать? — спросила Лиза.

— Через три года свои кадры воспитаем — получше столичных! — не моргнув глазом, заверил Аристарх Сергеевич.

— Звучит, — признала Лиза очевидную вещь. — Первый театральный вуз за Уралом — звучит! Это можно так пропиарить… И над соседями подняться. А то кто только себя столицей Сибири не называет.

Аристарх довольно улыбнулся — он знал, что победа над дамой будет легкой и приятной.

15.

Вместе с деньгами Елизавета получила от Шибанюка и тоненькую папочку с компроматом на Эдуарда. Лиза с некоторым волнением открыла ее, но ничего интересного для себя не обнаружила: никаких амурных похождений, никаких порочащих связей — чистый бизнес. Наверняка большую часть (может — самую интересную) Шибанюк оставил себе — не все же стоит оглашать. А вот с баксами не пожадничал — все сразу выдал. Похоже он подумал, что из этой суммы часть средств нужно передать журналистам и редакторам. Ну нет, Лиза твердо решила действовать на бесплатной основе. И вовсе не из жадности, а из профессионального гонора. За деньги и дурак компромат опубликовать может. Есть еще два соображения. Во-первых, у многих журналистов привыкание к деньгам наступает с первого раза — как к тяжелому наркотику. И в следующий раз они без денег даже не пошевелятся. Во-вторых, факт передачи денег может всплыть, а это коррупция, и тогда она мгновенно лишится должности начальника пресс-центра. Это избыточный риск.

Лиза прочла тоненькую папочку, посвященную грехам бывшего возлюбленного. Смертных не нашла, а вот те, за которые прокуратура может епитимью наложить — немало. Отдавать все в одни руки — не экономно, и Лиза рассортировала компромат Шибанюка на три части и распечатала на трех листках. Три источника для мочилова пока достаточно. Каждый получит по кусочку эксклюзивной информации и по кусочку, пересекающемуся с другими. Таким образом будет достигнут необходимый негативный информационный фон. А там посмотрим.

Теперь осталось найти эти три источника.

Самое простое — это обратиться к Паше. Лиза один листок положила в сумке поближе, остальные подальше и вызвала машину.

Паша хитрый, будет про себя кумекать–догадываться, но во всех местных делах он занимает позицию наблюдателя и потому его догадливость ей не опасна. Лиза это уже проверяла, так что не впервой. Когда нужно было сделать какую-нибудь гадость местному начальнику многие обращались к Паше. И вопрос откуда получил информацию Паша не встанет — от недоброжелателей, а их у начальника департамента земельных отношений мэрии всегда много.

Дело в том, что Паша руководил представительством официальной федеральной газеты, и его начальство требовало от него хвалить московскую власть и ругать местную. Поэтому многие обиженные обращались к Паше и мэрии часто доставалось. Хотя внешне отношения оставались хорошими, Пашу звали на все официальные мероприятия и даже вручали иногда благодарственные письма за освещение чего-нибудь. А то, что он план по критике властей выполнял за счет мэрии — так ведь в этом ничего личного — чистый бизнес, как говориться. На орехи попадало не только городской администрации, но и местным ведомствам. Особенно Лизе запомнилась история о том, как десятилетнему мальчику пришел счет из налоговой инспекции. Компьютер ошибся. Родители возмутились, местная налоговая извинилась, но было уже поздно. Пашины журналисты об этой истории пронюхали и накатали огромную статью в защиту ребенка. И даже договорились до того, что только вмешательство федеральной власти спасло малыша от преследовани местных налоговиков. Появление deus ex machina (бога из машины), допрыгнувшего в сибирскую глухомань из–за Садового кольца, венчало почти каждую такую публикацию. Но примитивная схема пашиному начальству не надоедала и пользовалась успехом таким же неизменным, как у широкой публики сюжет о Золушке.

Лиза заехала в гости к Паше, обменялась с ним последними профессиональными сплетнями и оставила ему на попечение первый листок. Осталось пристроить еще два.

16.

Второй листок Елизавете пришлось вызубрить к следующему дню. С Лилией Аркадьевной шпаргалки не проканают. Шпаргалкам нет места в разговоре двух светских львиц. Лиза даже перед зеркалом подобрала подходящее выражение лица — скучающе–просвещенное. Типа — она из числа избранных, знающих сакральную истину из первых рук — как-то так. И фон для встречи подгадался самый что ни на есть подходящий — день рождения мэра.

Наверное, сам Балашков и завел эти правила проведения дней рождений. А может быть, традиция была заложена Путятой или кем-то еще. Во всяком случае, когда Елизавета пришла в мэрию, порядок уже был установлен. Именинник — от начальника управления и выше — заказывал в столовой праздничный стол (каждому рангу соответствовала определенная сумма, а значит, и размах). Фуршет накрывали прямо в кабинете, и именинник весь день не работал, а принимал гостей и подарки. Еще вынужденно выпивал со всеми. В зависимости от влиятельности чиновника к нему выстраивалась соразмерная очередь. К самым крутым ходили по записи — секретари вели списки очередников и заранее приглашали. Новорожденного, по правилам хорошего тона, должны поздравлять подчиненные и все, кто пересекался с ним по работе. В этом смысле сотрудники пресс-центра, контактирующие со всеми подряд, находились не в самом выгодном положении: очевидная несправедливость заключалась в том, что стол заказывался на представительские расходы, а подарки все оплачивали лично. Но для искренне любящих друг друга коллег это не имело значения.

На правах начальника пресс-центра Лиза вхожа в кабинет мэра в любое время. Благодаря этому у нее сложились почти доверительные отношения с обеими секретаршами шефа. Ей не составило труда узнать, в какое время записана поздравлять мэра Лилия Аркадьевна, директор респектабельной газеты «Nota bene — Сибирь». Лизе пристроилась в ту же группу поздравлянтов.

Запускали человек по десять, не больше. Вместе с Лизой пришли начальники отделов пресс-центра, Лилия и еще одна семейная пара, владевшая издательским домом «Параллель», а также трое проспиртованных главных редакторов старейших газет города. Среди них был и редактор «Городских новостей» Валерий Петрович Тимофеев.

Шеф встречал гостей с дежурной рюмкой коньяку. По наблюдениям Лизы он в такие дни с ней не расставался, но опустошал редко. Вообще-то — день сумасшедший, новорожденному можно только посочувствовать. Мэр терпеливо всех выслушал, мужчинам твердо пожал руки, женщин расцеловал, помоложе — в щеки, постарше — в ручки. Мэр хоть и в возрасте, а инстинкты работают еще хоть куда. Лизе, естественно, достался поцелуй в щеку. Она еще раз оценивающе посмотрела на Аркадьевну. Та заглядывала мэру в глаза, терлась рядом, как подобранная на улице кошка, манерно хихикала. Она в полной мере наслаждалась близостью к высшей власти. Шеф произнес благодарный спич «высокопрофессиональным деятелям СМИ» (как у него язык так поворачивается?) и пригласил всех в комнату отдыха, где был накрыт стол.

Елизавета пристроилась рядом Лилией и шепнула ей на ухо:

— Антон Александрович как-то заметил, что только в твоей газете стиль директора совпадает со стилем издания.

— Спасибо, — растрогалась эта дура.

Шеф, чокнулся со всеми и таки выпил свою рюмку коньяку. Присутствующие славословили в адрес новорожденного и закусывали, чем бог послал. Но недолго. График поздравлений мэра оказался таким напряженным, что приглашать на выход их стали всего через три рюмки (у редакторов), полторы рюмки (у Лизы и семейной пары), глоточка (у Лилии Аркадьевны). Балашков проводил дорогих гостей до порога кабинета, а навстречу им из приемной уже просачивались новые поздравляющие.

Елизавета подхватила Лилию под локоток и пригласила к себе с комплиментом «не могу отказать себе в удовольствии пообщаться с законодательницей газетных трендов». Лиза бы руку отдала на отсечение, что Аркадьевна точного значения этого слова не знает. Зато железно знает, что оно «актуальное». Так мода на новое слово объясняется модным словом прошлого сезона — передается, словно эстафетная палочка.

Конец ознакомительного фрагмента.