Домик могильщика на улице Сен-Венсан, или Парижский шоколад бывает горьким

Глеб Карпинский

Роман-антиутопия «Домик могильщика на улице Сен-Венсан, или Парижский шоколад бывает горьким» – это жесткая правда о современном обществе. Только представьте: Париж наших дней, пандемия лютует, все деградируют под действием страха и ограничений. Некогда успешный боец октагона, выходец из России, повяз в долгах и разборках со своими женщинами, но он, пожалуй, единственный в городе, кто сохранил свою душу.

— Кревер

Одну из съемных квартир на улице де Сен-Венсан брали штурмом. Шел еще десятый час утра, выходной, казалось бы, спи да спи, но кто поймет этих настырных французов? Сначала трезвонили, потом стали колотить в дверь с угрозами, но и это не помогло.

— Даже если Вы будете кричать «пожар!», он все равно не откроет, — донесся с лестничной клетки голос мадам Рабински. Кто-то ей возразил, и Базиль сразу узнал характерный французский «r».

— Insistez… il doit dormer encore. (Позвоните еще. Он, должно быть, еще спит).

Это был месье Брюно, хозяин дома могильщика. Мерзкий, отвратительный тип в красном галстуке, к тому же бандит, собирающий со всех дань.

— Вот что, месье Кревер, дверь я вам показал, задаток получил. Мы в расчете, — продолжал он дурачить, очевидно, нового квартиранта.

— Но… — возражал этот второй, голос которого был похож на визг истеричной бабы, которой заглянули под юбку. — Я же не могу ее выломать.

— Не можете, но поколотите еще немного, у него немного туговато с ушами… А мне пора, увы.

Бедная дверь Базиля снова задрожала. Так в гости не ломятся. Ну, сколько можно так долбить? Ага, вот уже легкое постукивание лбом от безысходности, умоляют о чем-то. Вот и дерматин скрипит под ногтями… Все это знакомо Базилю.

— Месье, я не отстану! И если Вы боитесь, что я заразен, то у меня есть справки, подтверждающие… Вот кардиограмма, вот рентген черепа, вот анальный мазок на вирус!

Базиль сладко потянулся в постели, прислушиваясь, в какой части комнаты сыплется штукатурка. Ну что им всем неймется-то, что требуют? Ответ один — в уборной на треснутом от удара кулака зеркале. И все об этом прекрасно знают, и все равно беспокоят!

А за дверью творилось следующее. После того, как хозяин дома месье Брюно испарился, мадам Рабински, вдова недавно почившего раввина и очень полная женщина, объясняла щуплику с двумя чемоданами, что здесь и по чем.

— Да там он, где ж ему еще быть? — говорила она, посмеиваясь. — Но Вы бы, месье Кревер, пошли бы во двор и дождались бы его там, на свежем воздухе, как Вам разумно посоветовали. Нет, я не могу принять на сохранения Ваши чемоданы, а вдруг там бомба или еще что-нибудь запрещенное, а у меня двенадцатилетний сын, он только-только начал подавать надежды в музыке.

Щуплик с двумя чемоданами, неказистый, но ухоженный, в модном пиджачке и наглаженных брюках, был похож на банковского клерка, который помогает клиентам расстаться со своими деньгами.

— Это просто безобразие! Это просто уму непостижимо! — возмущался он и жаловался одновременно.

Мадам Рабински, очевидно, расточала щедро свои флюиды налево-направо, но Кревер, как истинный гомосексуалист, отворачивал свой длинный нос от декольте вдовы.

— Я никому не позволю так надо мной издеваться!

Для острастки он стукнул легонько в дверь мыском своего до блеска начищенного ботинка, все же не теряя надежду уломать месье Базиля таким миролюбивым способом.

Но месье Базиль к таким проходимцам всегда непреклонен. Это уже второй раз за неделю, когда плут Брюно приводит их на смотрины. Где он их только находит? Мальчики-кролики с белыми манжетами. Брюно, Брюно… Главное взять задаток, а там будь, что будет.

— В конце концов, есть ли Бог на земле? — вопрошает Кревер, падая на колени. — Мне просто негде жить.

Жить ему и вправду негде. Никто больше не сдает жилье в этом районе, и нужно хвататься за такое сомнительное предложение двумя руками, что собственно месье Кревер и делает, пытаясь сейчас оторвать латунную ручку неподдающейся двери. Но что это? Кажется, он плачет.

— Ну, полноте, месье, полноте… — успокаивает его вдова. — Успокойтесь, Вы же мужчина!

— Проклятье! — визжит он. — Как можно быть таким бесчеловечным! Будьте же благоразумны. Я хороший.

Слово «хороший» звучит убедительно, и мадам Рабински даже кивает, словно ручается за Кревера. Но Базиля всем этим не проймешь, сколько этих «хороших» портят воздух в Париже? Он все еще нежится в своей постели. Очередная сигарета медленно превращается в пепел. Под тахтой стоят две пустые бутылки из-под сухого, в одну из которых он помочился ночью, чтобы не тащиться в уборную.

— Откройте, откройте, ну не спать же мне тут с крысами? Я все равно никуда не уйду… месье Базиль, кажется, Вас так зовут, эй, открывайте! Базиль, ау!?

Вот неугомонный, достанет даже мертвого! Базиль, наконец, натягивает на себя тельняшку, и, немного покачиваясь, идет на зов своего имени. Щелк дверного засова кажется вечностью.

— Ну, слава богу, родной, — обрадовался Кревер, пытаясь броситься на грудь спасителю, — а мы боялись, что с Вами что-то случилось…

Он не договорил фразу, так как был схвачен за шиворот и оторван от пола, будто воздушный шарик. Кажется, дар речи пропал у месье Кревера. Такое иногда случается. Он лишь качнул своими ножками и был вынесен на улицу, несмотря на робкое и совсем неубедительное повизгивание. Там месье Кревера вежливо усадили на лавку, хлопнули по плечу, чуть не сломав ключицу, а через минуту из подъезда вылетели, несмотря на мольбы мадам Рабински, что там может быть бомба, два больших желтых чемодана. Один из них от удара о землю раскрылся, и весь свет увидел, сколько у месье Кревера глаженных носков.

— Я здесь живу, месье, и не позволю так со мной обращаться! — грозил он своим маленьким кулачком в сторону дома могильщика, спешно собирая разбросанные вещи.

Потом мадам Рабински подошла к нему с дымящейся на морозце чашечкой и что-то стала объяснять, уперев кулаки в свои заплывшие жиром бока. Базиль выглянул в окно.

— Какая милая сцена…

Все они заговорщицки покосились на него, но он благополучно зашторил шторы.

— Не волнуйтесь, месье Кревер. Попейте кофейку, полегчает. Базиль — парень отходчивый. Просто Вы пришли в не подходящий момент, — мадам Рабински, как всегда в своем репертуаре. — У него вчера юбилей был.

— Что за юбилей, позвольте узнать?

— Ровно пять лет прошло, как его бросила жена. Сущая стерва, скажу Вам, виляла попой тут в «Проворном кролике».

— Но причем тут я, мадам? — непонимающе вздохнул месье Кревер, отхлебнув глоток кипятка. — Меня тоже как-то бросил партнер по бизнесу, но я никого не выставлял за дверь!

— Но Ваш партнер по бизнесу, как Вы изволили сказать, не укатил в Ниццу на Вашем же Феррари да еще со своим танцмейстером! Вы надеюсь, не танцуете? Не вздумайте говорить месье Базилю, что Вы каким-то боком танцуете…

— Я не танцую, мадам, я страховой агент.

— О, неужели? Отчего же Вы страхуете?

— От всего на свете. Сейчас очень популярны страховки от суицида, расходятся, как горячие пирожки. Признайтесь, Вы не думаете об этом в последнее время, мадам?

— Уж что-что, а думать мне о таких пустяках вообще некогда! У меня сын подрастает, месье Кревер….

— Ох жаль… Я дал бы Вам 15% скидку.

— Думаю, в нашем районе желающих будет предостаточно.

— Еще бы! — оживился вдруг страховой агент. — Вот почему я согласился, когда месье Брюно предложил мне маленький медвежий угол в этом домишке.

— Он так и сказал: маленький медвежий угол? — не смогла сдержать улыбку вдова.

— Да, а что в этом смешного? На большие апартаменты сейчас тратиться слишком расточительно.

— У месье Брюно неплохой юмор, оказывается. Просто нашего соседа зовут Bébé ours (Медвежонком). Вы, может, слышали такое имя?

— Постойте, постойте… Не тот ли это…

— Тот, тот!

Месье Кревер выплеснул остатки коричневой мути в снег, и хотя слезы на его печальном лице давно высохли, он все равно утер их, словно по привычке.

— Что же мне делать? — обратился он к мадам Рабински с таким видом, будто она была оракулом, предсказывающим катастрофу.

— Не отчаивайтесь. Месье Базиль очень отходчивый. Вот увидите, к вечеру он к Вам привыкнет и пустит на порог, как лучшего друга.

— К вечеру? Вы шутите, мадам? Да что я должен делать здесь весь день? Ждать от моря погоды?

— Да, просто сидите здесь на лавочке, под его окнами. Он сжалится. У него доброе сердце.

— Это я уже заметил… — И месье Кревер обреченно вздохнул.

— И все-таки Вы полюбите месье Базиля всем сердцем, — и вдова поправила на своей груди краешек пуховой шали.

— Вы верите в любовь, мадам?

— Нет, месье Кревер, — и она вдруг нервно задергала глазом.

Покойный муж мадам Рабински, очевидно, не отличался миролюбивым характером.