Преступления Алисы

Гильермо Мартинес, 2019

«Шерлок Холмс» из мира науки, профессор Селдом, и его приятель, молодой математик из Аргентины, вновь оказываются втянуты в сложное расследование. На сей раз им предстоит раскрыть серию преступлений, причудливо связанных с жизнью и произведениями Льюиса Кэрролла – автора бессмертной дилогии о приключениях Алисы в Стране чудес и в Зазеркалье. Совершено жестокое покушение на девушку, обнаружившую в оксфордских архивах некую рукопись, способную стать сенсацией века для всех, кто изучает биографию или творчество Кэрролла. Отравлен издатель, собиравшийся опубликовать этот документ. И каждое из деяний таинственного убийцы напоминает очередную цитату из книг об Алисе…

Глава 4

На следующий день на чердаке я терпеливо ждал, пока Лейтон соберет свои бумаги. Как только он ушел, я осторожно отсоединил прибор, который эксперт приладил к копировальному аппарату. То было хитроумное приспособление, которое изобрел наставник Лейтона до того, как его завербовали в Микротек; оно главным образом позволяло выводить на монитор компьютера изображение с фотокопии: прообраз того, что сегодня называется сканером. Вечером я отправился в Институт математики и сидел в компьютерном зале, пока он не опустел. Тогда я приладил устройство к копировальному аппарату, стоявшему рядом с машинами, сделал несколько проб, желая убедиться, что все пройдет хорошо, и принялся ждать. В девять вечера, минута в минуту, на лестнице появились Селдом и Кристин. Увидев ее, я вспомнил, что говорили Селдом и Ренлах: умная, прилежная, внимательная. Но с типично британской сдержанностью ни один из них не обмолвился о ее внешности, даже не намекнул, не подмигнул лукаво. Я сразу понял, почему братцы Льюиса Кэрролла рвут ее друг у друга из рук. Кристин была прелестна, хотя настолько, до болезненности, застенчива, что ходила, опустив голову, и немного сутулилась, может, подсознательно желая скрыть грудь, слишком большую и заметную. Она носила очки в тяжелой оправе. Когда Селдом познакомил нас и мы обменялись рукопожатием, я уловил на себе внимательный, но мимолетный взгляд увеличенных линзами ярко-голубых глаз. Я задержал руку Кристин в своей немного дольше, чем требовалось, но это ничуть ее не смутило, или же она, чтобы не ставить меня в неловкое положение, тоже помедлила, прежде чем разжать пальцы. Простой ритуал знакомства заставил Кристин немного покраснеть, а я почувствовал, как жаркая волна неудержимо заливает мне шею, прямо по теории Фурье о распространении тепла. Я усадил Кристин на один из вращающихся стульев, и она сразу раскрыла папку и извлекла оттуда несколько писем, написанных от руки.

— Артур сказал, что понадобятся письма Менеллы Доджсон. Они все датированы, — уточнила она, — и я сложила их в хронологическом порядке.

Я пристроил письма под лампу рядом с монитором, напустив на себя серьезный вид, и принялся внимательно просматривать их одно за другим.

— Было бы идеально, — заметил я, — найти письмо, которое по времени совпало бы с интересующей нас записью. Почерк сильно менялся с годами.

— Но нет никакого способа узнать, когда она сделала эту запись. Ведь она хранила тетради почти тридцать лет.

Я задумался.

— На самом деле у нас есть от чего оттолкнуться. — Я посмотрел на Селдома. — Согласно тому, что я слышал… разве на обороте документа не записаны даты, относящиеся к значительным событиям в жизни Алисы Лидделл? Если та женщина вела записи последовательно, год за годом, мы сумели бы сравнить каждую из них с почерком на записке. А если она зафиксировала все даты сразу, то это могло произойти только после смерти Алисы, как, следовательно, и интересующая нас запись. Во всяком случае хорошо было бы взглянуть на оборотную сторону записки. Вы принесли ее?

Кристин покачала головой и, по-моему, насторожилась. Посмотрела на Селдома, словно упрекая его за излишнюю болтливость, а потом ответила:

— Разумеется, нет. Бумага в надежном месте. Я принесла только то, о чем мы с Артуром договорились: копию первой половины фразы. Пять слов. И письма. Полагаю, этого достаточно.

— Надеюсь. Можно мне взглянуть на эти первые слова?

Кристин кивнула, открыла сумочку, которую носила через плечо, и извлекла узкую полоску бумаги. Казалось, ей стоило огромных усилий вручить мне хотя бы этот клочок, и ее протянутая рука даже немного дрожала. Мы с Селдомом прочитали начало фразы:

«L.C. learns from Mrs Liddell that^[6]»

Вот и все. Почерк был закругленный, немного несвязный. Я положил бумагу текстом вниз на стеклянную поверхность копировальной машины. По мере того как полоса света скользила под документом, на наших глазах, будто насекомые под микроскопом, на мониторе появлялись буквы, большие и округлые.

У заглавных L и C имелся тот же самый завиток наверху, небольшой, замкнутый. Точка над i в фамилии Лидделл не была поставлена, r и s в Mrs взлетели вверх, по диагонали. Буквы L в фамилии склонились влево, словно написанные левшой. Как некий курьез, черточка в t, удлинившись, пересекла все слово «that», будто пишущий экономил движения, даже не побоявшись перечеркнуть попавшуюся посередине h. Я снова взялся за связку писем и одно за другим поднес их к свету. Лишь в одном письме последних лет обнаружились нетерпеливо перечеркнутые t в слове «that». Я показал эту деталь Селдому и Кристин и отложил письмо, чтобы потом поместить его на стеклянную поверхность прибора. Едва на мониторе появились увеличенные буквы, у меня возникло впечатление, что рука та же. Выверив масштаб обоих образцов, я указал на совершенное совпадение черт, подобие начал и окончаний каждого слова, идентичность углов и характерного расстояния между буквами. Но все-таки, не желая рисковать, я объявил, что экстраполирую начертание каждого элемента по отдельности для последнего, решающего сличения. Компьютеры в ту пору работали, как известно, медленно, и хотя Институт математики гордился той мощностью, какую удалось сконцентрировать в подвале, подключив друг к другу несколько машин, нам все же пришлось подождать несколько секунд, пока курсор трепетал, лампы мигали, и слышалось свистящее астматическое дыхание маленьких встроенных вентиляторов, как будто гномы, носильщики байтов, принялись за титанический труд, требующий мускульного напряжения. Вскоре возникли две параллельные строки и два карандашика на краю монитора, готовые к забегу. Тогда я попросил Селдома и Кристин придумать любое продолжение фразы, чтобы получился связный текст, доступный для сравнения, написанный в реальном времени, имеющий как функцию выражения, так и функцию содержания. Я сначала взглянул на Кристин, но она плотно сжала губы, даже не решаясь открыть рот; наверное, боялась, что у нее невольно вырвется какая-то часть подлинной фразы. Селдом, застигнутый врасплох, тоже не сумел ничего предложить, и тогда я произнес, словно в шутку:

«Л.К. узнает от миссис Лидделл, что она безумно в него влюблена!»

Хотя Кристин даже не дрогнула, мне показалось, будто эта случайная фраза, вероятно, из-за слова «влюблена», каким-то образом попала в цель. Я нажал на «пуск», и два карандашика на краю монитора задвигались. Я включил звук, чтобы мы уловили синхронность ритма и скорость начертания. Оба карандашика, продвигаясь по строкам, слегка подрагивали. Эта дрожь и судорожные движения в начертании элементов, объяснил я, не ошибка в программе, а скорее всего болезнь Паркинсона, которой страдает призрак.

— Это правда! — воскликнула Кристин и впервые взглянула на меня с неким подобием восхищения. — У Менеллы был «Паркинсон» в последние годы.

Карандашики продолжали двигаться, как бегущие вровень усердные марафонцы, которым никак друг друга не обогнать, и, когда они добрались до конца фразы в полном согласии, у Кристин, я заметил, озарилось лицо.

— Значит… Это то, что я думаю? Документ подлинный, верно?

Гордость переполняла ее, от нервного возбуждения, так долго сдерживаемого, она невольно расплывалась в улыбке.

— Я бы сказал: нет ни малейших сомнений, — подтвердил я, — эти пять слов написаны той же рукой, что и письма.

Я вернул Кристин связку писем и копию документа. Отсоединяя прибор, чтобы отнести его на место, я услышал за своей спиной разговор и понял, что Селдом и девушка обсуждают созыв чрезвычайного заседания Братства. Кристин сказала что-то, чего я не расслышал, и Селдом ответил, как бы успокаивая ее:

— Конечно. Я не стану упоминать документ, только напишу им, что ты хочешь сообщить о неожиданной находке в Гилдфорде.

Мы поднялись все вместе и выключили свет. На улицу пришлось выходить через деревянную дверь в торце здания. Улица Сент-Джайлс уже опустела, и ночная жизнь замерла. Фонари, высокие, отдаленные, походили на расплывчатые венцы, выступающие из тумана, и выхватывали из теней, беловатых, почти нереальных, могильные плиты под открытым небом на прямоугольнике газона перед церковью. Только время от времени кто-нибудь стремительно проносился мимо на велосипеде. Кристин сказала, что пойдет на Магдален-стрит, а там дождется автобуса до Кидлингтона, и Селдом вызвался проводить ее. Уже прощаясь, он и задал вопрос, скорее риторический, как они могут отблагодарить меня.

— Ну что ж, мне тоже хочется узнать, чем продолжается фраза! — воскликнул я. — Не могли бы вы добиться для меня специального приглашения на заседание в пятницу? Или у вас практикуется кровавый ритуал инициации, тайное испытание? Уверен, у меня получится писать в зеркальном отражении, если немного потренироваться…

Ободренная успехом нашей экспертизы, Кристин расхохоталась. Вся ее застенчивость исчезла.

— Надо лишь срубить несколько голов, правда, Артур? По мне, так это будет хорошо и справедливо.

Она обменялась со мной быстрым взглядом, с тем внезапным чувством сообщничества, какое возникает между ровесниками. Селдом отрешенно улыбнулся, будто уже привык к просьбам своих студентов и их тактикам убеждения, и решил, что легче уступить, чем придумывать отговорки.

— Попробую это устроить, — произнес он. — Заседание состоится в нашем зале в Крайст-Черч, в пятницу, в шесть часов вечера.

Примечания

6

Л.К. узнает от миссис Лидделл, что…