Онко, спасибо! Трансформация себя. Попаданцы

Гизелла Гофф (2023)

Эта книга про онко. Она разворачивается в разных форматах — реальном времени и вымышленном. Автор делится собственным опытом лечения. Это не медицинские открытия, нет. Это открытия психотерапевтического плана, которые должны войти комплескно в состав лечения онкобольных. Перед вами истории реальных женщин, в том числе моя. Психологический Концепт книги — ГИРИ в нашей жизни, наши мысли, наше поведение, которые довели вас/нас до онко. Поэтому она и называется "Спасибо, ОНКО!", так как главная идея — прийти к себе истинной, познать себя и выйти на новый уровень. Тогда болезнь отступит при, конечно, правильном медицинском лечении. Конечно, здесь есть художественные элементы. Все "работает" на мысль, что же нужно делать, чтобы победить/преодолеть болезнь/войти в стойкую ремиссию, "взять за хвост" эту онко-шизофреничку!Администрация сайта Литрес не несет ответственности за представленную информацию. Могут иметься медицинские противопоказания, необходима консультация специалиста.

НАЙДИТЕ В СВОЕЙ ДУШЕ РАДОСТЬ, И ОНА УНИЧТОЖИТ БОЛЕЗНЬ.

Дарья ДОНЦОВА

1

Тринадцатый день я в больнице, в онко. Сделали КТ с контрастом и определили какую-то херь в нижнем средостении (метастаза? лимфоузел? два на два сантиметра).

Торакальный хирург в поликлинике РКОД, к которому я поспешила платно (мало ли чего?), сказал:

— Ну, что-то большевато. Там такого в средостении по определению не должно быть. Госпитализируйтесь. Второго мая.

Меня обуял страх. Я трясусь, как цуцик, как кролик — белый. А, может, серый?

У меня еще есть прием к другому торакальному хирургу — бесплатно. Пошла к нему. Тот смотрел, смотрел и сказал:

— Ничего такого не вижу особенного. Однако идите-ка к заведующему. Он все вам скажет.

Пошла.

Зав. вышел после хорошей чашечки кофе. Запах раздавался ароматный. А ведь раньше я была жуткий кофеманкой. А вот после операции на влагалище и жесткой химии кофе пить перестала совсем. И чувствую я себя просто отлично. Чай, только чай с лимоном.

Короче. Они не знают, что же это такое в средостении, и решили делать биопсию, то есть проколы, практически резать меня в отделении торакальной хирургии. Ужас. Чтобы определить гистологию, надо человека покалечить. Только резать и умеют.

У меня случилась паника, пока я собирала справки для госпитализации. В результате левая рука ослабла, нарушилась моторика. Я не могла застегнуть пуговицы на своем сером длинном платье, да и вообще на любом платье. Предметы валились из руки. Что это? Неврология? Инсульт? Предынсультное состояние?

Последние справки, однако, надо было собрать. В нашей поликлинике мне стало плохо, и врачи отправили меня без очереди к неврологу. Тот — молодой парень — сделал мне тест на инсульт и отправил с направлением в некий наш центр МКДЦ, чтобы провели МРТ головы (бесплатно) и исключили один из двух инсультов. ЭКГ, забор крови, экспресс-анализ в корпусе семь — корпусе скорой помощи. Наконец, МРТ без контраста на плюшевом аппарате.

Молодой лаборант сказал:

— Какие-то там у вас очажки.

— Да? Боже.

— Да! — сказала врачиха приемного отделения скорой помощи МКДЦ. — У вас метастазы в голове, очаги, очаги. В лобных долях и мозжечке. Их много и все они по полтора сантиметра.

— Как так? И я все еще жива с таким диагнозом?

— Ну да, вот уж и знаю. Живете с метастазами.

— Понятно.

— У вас же все равно госпитализация со средостением. Так вот, пожалуйте туда. В диагнозе можете не сомневаться.

Полностью измученная, как будто в плохой пьесе абсурда, я, наконец, прибыла домой с последними справками.

В семь тридцать после праздника Великой Победы десятого мая я была уже в приемном покое, и меня поселили на высокую койку в палате отделения торакальной хирургии (совсем жуткую и скверную, надо сказать, койку). Весь облик этой палаты не внушал ни доверия, ни оптимизма. Тумбочки советских времен, крашеные лет эдак десять назад, потертые. Туалет — унитаз — почти разбит. На нем — подобие сиденья. На стенах подобие оборудования. Здесь ремонт не делался очень, ну очень давно. Какое-то уныние и депрессия во всем интерьере.

Боже, куда я попала?

Рядом — пациенты, женщины, ожидающие операции. Два дня я провела в этой самой торакальной хирургии. Показала МРТ-исследование своей головы. Врачи пришли в шок. Провели здесь же МРТ моей головы с контрастом и сказали — да.

— Метастазы, перифокальный отек.

Хотя как странно, что только одна неврологическая реакция — слабость в одной руке и нарушение мелкой моторики.

— Ну, может, это от химии? — виляла я.

— Нейропатия и плюс какой-нибудь нейросаркоидоз? Вот же пишут, что после Ковида в мозгу бляшки возникают. А у меня же в верхних долях легких вдруг фиброз обнаружили (до пяти миллиметров), да еще нижний средостений, что характерно после Ковида (конечно, после КТ определили — то ли метастаза, то ли лимфоузел, стоит знак вопроса. Но не факт же).

— Я все статьи научные прочитала, между прочим. А может, туберкуломы это? Встречалась с мужиком, а он бывшим зеком оказался. Кто его знает? Больной, наверно.

— А не рассеянный ли склероз? Он тоже подсвечивается контрастом, как написано в научных работах. И у него тоже характерные бляшки в мозгу — от полсантиметра до полутора.

— В мозгу мало ли что может быть после жестокой химии с платиной, которую мне сделали после сложной операции по удалению рецидива (долой полмочевого пузыря и часть влагалища)!!!

— Нет. Диагноз верен, — настойчиво, уперто настаивали врачи.

— Облучение мозга и точка!!! Ну, и перспективы у вас не ах!!! Все равно сдохнете.

Короче, отправили в радиологию с вердиктом — «все равно не выживете, и не надейтесь. Хотя в радиологии у нас все отлично, может, протянете год».

…

Ощутила себя я полным недоноском. 56 лет, онко, да еще и метастазы в голове. Кому я такая нужна? Но ничего. Книга Дарьи Донцовой о раке вывела меня на широкую дорогу, и я почувствовала себя бойцом перед очередной битвой. И эту битву я выиграю!!!