Что происходит? Куда я попал?

Георгий Крылов, 2023

Мне на голову упала сосулька. Из-за этого я оказался в другом мире. Мир жестокий. После апокалипсиса. Бандиты, монстры, и второй шанс. Дальше все зависит только от меня. Только я решаю кем быть в новой жизни. Ведь новая жизнь – это тот шанс, о котором я мечтал. А об этом ли я мечтал? Может лучше пусть все окажется страшным сном? Для обложки использовалась генерация нейросети Kandinsky 2.2

Глава 3 Команда

— Выезжаем по весне. До этого формируем команду. Семьдесят процентов нам с Бурым. По пятнашки вам с напарником. Если первое дело выгорит и себя норм покажете, то пересмотрим проценты. Хотя получите на руки достойно. Весьма достойно. Уж точно больше, чем ты получал в кабаке, — ответила она.

— В чём работа заключается? Если на караваны нападать, то я пас.

— Чего так? — спросила она.

— Того. Не моё.

— Мы за железом едем. Ночуем в степи. Без стен.

— В машине?

— Можешь на свежем воздухе, — усмехнулась она. — Если опасаешься тварей, то пойму.

— Их только дурак не опасается.

— Это понятно, что каждый. Я о другом. У некоторых ненормальная фобия на эту тему. Знаешь, из тех, кто из дома в сумерки не высовывает носа, боясь собственной тени.

— Тени я не боюсь, но и кормом становиться не собираюсь.

— Это хорошо. Самоубийцы нам не нужны. Спонсирую мероприятие я. Оружие с меня, как и расход на подготовку. Пока не пристреляемся, то никуда не поедем. Бурый говорит ты каждый день тренируешься?

— У меня оружия нет. По малолетству. Отец разрешение не дал. А так, да. Болтаться в хвосте не собираюсь.

— Но пока болтаешься где придётся.

— Пока из-под опеки не вышел, то приходится. Без документов ни в один город не въедешь, — ответил я.

— Не, въехать можно, но долго не пробудешь. Хотя в некоторых городах договорились на радиосообщение. Делают запрос: откуда такой без доков приехал. Получают ответ. Если всё чисто, то выдадут новые взамен потерянных. А так, право одной ночи и катись до своего города устанавливать личность. У тебя днюха когда?

— В конце зимы.

— Как раз документ получишь и возьмём тебя с собой, если перестреляемся и согласен. Точные координаты не скажу, но предупреждаю, дело опасное. Назад можно не вернуться. Но сливок с него получишь столько, что будешь не обижен.

— Если оружием обеспечишь, то я в деле.

— Договорились. Завтра здесь перед сиестой встречаемся.

Она закашлялась. Видимо, давно курила. Табак уже начал оседать в лёгких. Я видел, как люди со стажем загибались от курева в этом кашле, когда не могли прокашляется по минуте, поэтому и не начинал курить. Пусть это и могло придать солидности в глазах местных парней, но я не хотел отвлекаться на кашель, если понадобилась бы отбивать нападение.

— До завтра тогда.

— Бывай, — согласилась она. Сплюнула, вытерла лицо. А мне как-то противно стало. Вроде женщина. Должна быть чем-то прекрасным, притягательным, а тут такие плевки, после которых о поцелуях забудешь надолго. Или я слишком предвзято ко всему относился?

Я вернулся домой. У нас была одна комната на четверых. Ещё немного и можно было съехать отсюда. В мои планы не входило оставаться с родителями после того, как я справлю совершеннолетие. Но пока приходилось жить в нашем шумном доме. Закинув вещи на верёвку, чтоб просушились, а ботинки поставив около батареи, я завалился в кровать. Внизу шумела детвора. Порой мне наш дом напоминал клоповник, где всегда кто-то копошился и шумел. Здесь никогда не было покоя. Младшие дети плакали. Старшие старались проводить побольше времени вне дома. У нас было как-то принято среди братьев работать с пятнадцати лет. Три части зарплаты отдавалось отцу. Остальные деньги шли на карманные расходы. Сестрёнки помогали по хозяйству. Две из них пошли учиться дальше и уехали в более крупный город под присмотр старшего брата, который уже женился. Остальные готовились пойти по стопам матери и стать примерными жёнами, которая будет детей рожать и дома мужа с работы ждать.

Для них это был смысл жизни. Я этого не понимал. Может, раньше так сам думал, а сейчас хотелось адреналина намного большего, чем думать, как прокормить ораву детей.

— Вернулся? — в комнату заглянул отец. Кивком выгнал из комнаты моего брата, который лежал на соседней кровати и читал книгу. Меня он игнорировал, я его. Каждый сам по себе и одновременно вместе.

— Как видишь.

— После дождей опять в море пойдёшь? — спросил отец, садясь на соседнюю кровать.

— Нет. К тому времени у меня документы будут. Я уеду.

— Куда?

— Пока не знаю. Хочу мир посмотреть. Ты ведь по молодости много исколесил.

— Так не от хорошей жизни. Когда война началась, я ребёнком был. Город разрушен. На корабле нам места не было. Вот и пришлось искать место, где можно спокойно жить. Одно нашли, но бандиты почти всех вырезали или на производство согнали. Я оттуда сбежал. С ребятами угнали грузовик и сбежали. Тогда и с твоей матерью познакомился. Здесь тихое место. Хорошее для жизни. Ещё три города союзных неплохие. Но дальше мрак. Вань, там нет золотых гор. Грязь, пыль, кровь, беззаконье. Я тебя не собираюсь удерживать, но не разочаруйся в своём стремлении найти золотой город.

— Я и не ищу золотой город.

— Тогда что? Чего тебе неймётся?

— Может, просто у каждого своя судьба, своя дорога? Может, мы все непохожи? Для одного хороша жизнь здесь, а для другого в другом месте. Один тоскует по морю, а другой по пескам. Мне море не нравится. Оно для сильных людей. Я не такой. Здесь мне уготовлена жизнь в хвосте.

— А там думаешь будет иначе?

— Я не знаю. Но если не попробую, то никогда не узнаю.

— Вань, ты можешь ступить на кривую дорогу. Обратно не выберешься. Зачем тебе это? Почему нельзя жить нормально. Ставить себе реальные цели.

— Даже не знаю, что на это ответить. Реальность. Что это? Смириться с тем, что мне будут платить по минималки, лишая премиальных процентов, потому что от меня пользы никакой? Но работал я наравне со всеми.

— Возможно так казалось тебе. Но по факту…

— По факту так и было. Ладно, проехали. Пока ещё на соли поработаю до своего совершеннолетия, а там уеду. Если не получится нигде устроиться, то вернусь сюда, но пока я не увижу этот мир, не проверю себя на прочность, то не успокоюсь.

Отец не стал спорить, но его слова меня расстроили. Наверное, такое же разочарование испытал и отец из прежней жизни, когда я не пошёл в армию. Мама об этом позаботилась. Они даже тогда поругались с отцом на эту тему. Он хотел из музыканта видеть мужика, а мама боялась, что я оттуда не вернусь, ведь мои руки не для драки. Музыкант. Я ведь даже в Гнесинку должен был поступать, но потом уговорил мать, что музыканту прокормиться сложнее, чем экономисту. И всё равно, это профессия не понравилась отцу. Он считал её девчачьей. Но более-менее устроила мать. Так и пошло. Вначале учёба, потом работа по специальности в государственном учреждении, где работала и мама, после того как ушла из школы, правда, на должности юриста. Чтоб хоть как-то денег набрать на машину, пришлось ещё вести несколько фирм на дому. Репетитором подрабатывал, двоечникам вдалбливая математику. Одна работа и никакой жизни. Самостоятельной жизни. В этой жизни было проще. Здесь я жил как хотел. И это мне нравилось намного больше, чем когда был постоянный контроль.

Время сиесты. Зимой не было такой жары, которую необходимо было пережидать. Но по привычке уже закрывались глаза. Сквозь дрему вспомнилась Джули. Грубоватые черты лица, хриплый голос и доспех, который скрывал фигуру, оставляя простор для фантазии. Надо было всё-таки с кем-нибудь замутить. Без обязательств. Но найти бы ещё такую. Кто не против был под луной погулять, те замуж хотели. Кто же замуж не стремился, им я был не интересен. Оставалось понять, как привлечь их внимание. Вспомнился совет Бурого: наглость и деньги….

Джули появилась прямо перед сиестой в компании Бурого и Петьки. Бурый так и продолжал жить в гостинице при кабаке. Петька был переростком лоботрясом недалёкого ума, но довольно сильный. Он был в охране города, пока его не вышвырнули за пьянку. После этого он пошёл соль добывать. Мы с ним вместе в ночную смену работали. Здоровый дылда, с громким голосом, как труба и неуклюжими движениями. При ходьбе он обязательно кого-то задевал, чего-то скидывал. Со стороны казалось, что ему трудно управлять своим телом.

— Так, договоримся сразу, — начала Джули, оглядывая нас с папиросой в зубах. — Назад пути уже не будет. Я не хочу услышать за день до отъезда, что кого-то мамочка не пускает. Деньги за оружие отвалены немаленькие и терять я их не намерена. Кто-то соберётся сорваться с крючка заплатит за мои патроны своей шкурой, из которой я себе сделаю сапоги. Понятно выражаюсь?

Она посмотрела в мою сторону. Конечно. Это всё сказано было в мой адрес, иначе и быть не могло.

— Раз возражений нет, то разберёмся с оружием. Петь, ты ведь из городовых? Учить тебя стрелять не надо?

— Умею, — пробормотал он. — Зачем нам в отряде мелкий?

— За надом. Я свои решения обсуждать с тобой не намерена, — огрызнулась она. — Значит, у нас все силы будут кинуты на обучение Вани. Петь, тебе надо координацию подтянуть. А Бурому вспомнить, как бегать.

— Нафиг мне бегать? Я тебе тварь? — рыкнул он.

— Ты год в кабаке заливаешь за шиворот. Это спорт хороший, но мы не на соревнования едем по литрболу.

Я усмехнулся. Краем глаза заметил рывок Бурого в свою сторону. Отскочил до того, как получил оплеуху. Увернулся от кулака, скользя ногами по грязи. Нырнул под руку Бурому, оказываясь у него за спиной. Он резко развернулся. Заскользил. Чуть не упал, восстанавливая равновесие. Я вновь шагнул к нему за спину, уходя от очередной его попытке меня ударить. Петька решил помочь Бурому меня поймать. Я этого не ожидал. Когда уходил от руки Петьки заскользил по грязи, падая прям под ноги Бурому. Тот об меня споткнулся и свалился в грязь, роняя Петьку. Пока они выбирались друг из-под друга, я уже оказался на ногах.

— Красавцы. Про что я и треплю, — сплюнула Джули, туша сигарету. — Пошли мелкий. Покажу тебе, как с оружием управляться.

Посмотрев в сторону Бурого и Петьки, я понял, что они продолжать игру в салочки больше не хотят. Поэтому пошёл за Джули. Около тренировочной площадки стоял грузовик, в котором было несколько ящиков патронов, шесть пистолетов револьверного типа, два пистолета-пулемета, три карабина, два ручных гранатомёта и один дробовик.

— Мы собираемся на войну?

— Всего лишь выжить, — ответила она.

Когда-то я мечтал об оружие. Мне всегда казалось, что вот стоит мне взять ствол, то я стану крутым вояком, которого ничто не остановит. Мне всё будет по плечу. Возможно, этот образ сформировался под действием фильмов из прошлой жизни, да и в этой как-то был культ оружия. Считалось, что если ты не при стволе, то ты сопляк. Мирный житель, который обязан платить налог, чтоб его защищали сильные ребята при стволах. В магазине можно было легко купить любое оружие. Главное, чтоб были деньги и документы, или разрешение от родителей за их общей подписью. Но оружием обзаводились не все. Например, у отца его не было. Он категорически отказывался его покупать, хотя и умел стрелять. Это было верхом моего непонимания. А как же защита? Уверенность? Но оказалось, чтоб защитить себя, отбить нападение и не убить при этом себя, нужно уметь этим оружием владеть.

У меня это получалось неважно. Я с трудом удерживал оружие. Руки тряслись от напряжения. Пистолет-пулемёт вихлял и мазал мимо цели. Чуть лучше вышло с револьвером. Но чтоб попадать в мишень, приходилось со всей дури сжимать рукоятку двумя руками до побелевших пальцев и сокращать расстояние до пятнадцати метров, что по сути было почти в упор. Час тренировки выжал из меня столько пота, сколько ни было на рыболовном судне, а я там выкладывался по полной.

Джули смотрела на мои потуги с невозмутимым лицом. Изредка поглядывала на Бурого и Петьку. Я не мог прочитать ничего на её лице, но вряд ли она была довольна моим результатом.

— Отдыхай, мелкий. Завтра на этом же месте, в это же время, — ответила она.

— Значит, берёшь в команду несмотря на результат? — верилось в её слова с трудом.

— Да. Результат нормальный. Или ты думал, что возьмёшь пистолет и превратишься в снайпера? Наивный. Это тебе не ножечки кидать, — усмехнулась она и пошла к Бурому о чём-то с ним переговорить. Петька проходил мимо меня. Я не понял, что он хотел сделать. Или меня за шиворот схватить, или оплеуху дать, но я среагировал на автомате, уходя от его руки, отскакивая в сторону.

Он ничего не сказал. Пошёл в сторону города. Со стороны дороги послышалась автоматная очередь. Видимо, городовые отгоняли хамелеона. Я слышал, что у них были специальные радары, которые засекали эту тварь. Правда, у нас было всего лишь две машины с такими радарами, на которых и разъезжали городовые, а этого было мало. Но раз они проехали, значит, дорога была чистой и я мог спокойно пойти домой, не опасаясь, что кто-то подстерегает меня в траве.

Как ни странно, но несмотря на все опасности я не боялся этого мира. Здесь было два пути по жизни. Можно было бояться каждой тени, засесть в каморке и выходить оттуда лишь по острой необходимости, как делали некоторые. Один парень работал в столовой при заводе и жил там же, не появляясь в городе даже к врачу. Когда понадобилось ему пройти медкомиссию, ему машину нанимали. В принципе я понимал, почему он так боялся. На его глазах твари всю семью загрызли. Он спрятался тогда под дном машины. Его твари не смогли достать или удовлетворены были тем, кого поймали. Этот человек выбрал жизнь в страхе. Был и другой путь. Жить с оглядкой, но не прятаться. Что я и делал. Ещё вначале, когда только узнал о монстрах, я решил, что они — это как шпана из прошлой жизни. Какая была вероятность, что ночью пересекая парк, я мог нарваться на придурков, которые хотели бы набрать на сигареты и пиво из моего кошелька? Такое случалось со мной два раза в той жизни. Один раз, когда ещё подростком был, а второй раз, когда уже институт закончил. И оба раза я отдавал деньги, получая по шее. Это меня приучило к осторожности и опасению тёмных мест. Заодно и дало понять, что никогда нельзя чувствовать себя в безопасности. Нигде. Её не было. Вокруг был жестокий, наполненный опасностью мир. И неважно, кто представлял опасность в этом мире: люди или существа, которые не были видны человеческому глазу. А раз не было безопасности, то и не было страха эту безопасность потерять.

Страх. Сложное чувство. Из тех, что делает человека слабее, но и помогает ему выжить. Ведь самосохранение важная часть нашего существования. Его нельзя было подавлять и уподобиться пьяному в усмерть человеку, который под действием алкоголя уже ничего не чувствует, но и нельзя было идти у него на поводу. Я думал, что не боюсь. Отчасти это было так. Я не боялся тварей. Не боялся разочарований. Но я боялся, что когда-нибудь придётся нажать на курок и выстрелить. Выстрелить в человека. Лишить его жизни. Имел ли я на это права? Если это была самозащита, то ещё можно было «успокоить» совесть. Убедить себя, что если не я, то нападавший убил бы меня. А если придётся применить оружие против кого-то целенаправленно? Джули сказала, что мы едем за металлом, но не сказала с чем мы можем столкнуться. Зачем нам надо было пристреливаться? От кого мы готовились защищаться? От чудищ? Нет. Против них спасения не было. Она сказала, что мы будем ночевать в степи. Значит, нужны были лишь стальные нервы, чтоб не спятить, когда твари будут рядом бродить. Железо. Где оно могло быть? Разрушенный корабль, старый город, из которого ушли жители. Когда случилась вся эта чушь, люди оказались в крупных городах без еды и воды. Коммуникации были отключены. Некоторые города были погребены под зелёным пологом лесов, другие атакованы мутью, похожих на тварей, но это были не они. Там было опасно и страшно. Это объединяло все рассказы. Джули хотела воевать с этой мутью?

Появилось ощущение, что я слишком поспешно согласился на предложение этой женщины, которую вчера увидел впервые в жизни. Надо было узнать подробности, а не нестись вперёд, не оглядевшись по сторонам.