Сердце Мира

Генри Райдер Хаггард, 1885

«Обстоятельства, при которых были написаны настоящие строки, достаточно любопытны и заслуживают повествования. Несколько лет тому назад один англичанин, которого мы назовем Джонсом, хотя он звался иначе, был управляющим одного рудника недалеко от реки Усумасинты, верховья которой отделяют мексиканский штат Чьяпас от Гватемальской республики…»

IV. Приглашение

Я едва прошел несколько сот шагов, как встретил хозяина того дома, у которого жил в Кумарво в первые дни своего пребывания.

— Господин, — обратился он ко мне (так часто звали меня посвященные братья, а наедине иногда даже величая царем), — я шел к тебе, свиток найден!

— Какой свиток? — спросил я в недоумении.

— Тот самый, из-за которого ты сюда прибыл. Вчера чинили крышу моего дома и под ней нашли спрятанный свиток. Я несу его тебе!

— Хорошо. Я прочту его сегодня ночью!

Мы разошлись, и я отправился дальше, думая больше всего о делах Стрикленда. На повороте узкой тропинки у крутого склона горы я неожиданно увидел вооруженного незнакомца. Я быстро схватил свой нож и занял оборонительную позицию.

— Удержи свою руку, дон Игнасио, господин мой! — послышался знакомый голос, и я признал в незнакомце своего родственника Моласа.

— Что привлекло тебя сюда из Чьяпаса?

— Дела Сердца, господин мой, великий Повелитель Сердца… Но где я могу говорить с тобой без свидетелей?

Я повел Моласа к себе домой, накормил и напоил утомленного путника и тогда опять спросил о цели его долгого путешествия.

— Скажи мне, господин, какое пророчество связано с тем символом, хранителем Которого ты являешься?

— Такое, что когда соединятся обе его половины, царство индейское восстановится от моря до моря, как было тогда, когда Сердце еще не разбили пополам!

— Так! Мы все это хорошо знаем из «Откровений Сердца». Та половинка, которая у тебя, видимая всем, носит название «День», а другая, утраченная, именуется «Ночью»… Соединенные вместе, они составят сплошную поверхность, и тогда возродится наше царство…

— Да, Молас, все это так!

— Теперь слушай. «Ночь» появилась в стране, и я видел ее собственными глазами; чтобы тебе это передать, я и пришел сюда!

— Говори дальше…

— Близ Чьяпаса есть развалины храма, построенного древними, и туда пришел один старик с дочерью. Девушка — красавица, каких я еще не видывал, а старик — зловещего вида. Он лечит больных разными травами и многим помогает, хотя на вид кажется безумным. У меня заболела жена, и я пошел к этому целителю за помощью, хотя она отговаривала меня, сказав, что уже видела лицо смерти и дни ее сочтены. Но я все-таки пошел. Через день я добрался до его жилища.

«Что привело тебя ко мне, брат мой, — спросил меня старик на нашем родном языке, но с немного отличным говором. — Или ты болен „сердцем“?»

Услышав эти слова, господин мой, я весь обомлел. Я поспешил Ответить установленным в нашем обществе образом, и также делал, отвечая на второй, третий и следующие вопросы, спрашивая, в двою очередь, его самого — и так до двенадцатого. Дальше я не знал. Я слышал слова, понимал их значение, но не мог ответить. Очевидно, он был выше меня в нашем обществе. Я поклонился ему. Тогда он меня спросил:

«Кто выше тебя в этой стране?»

Я ответил, что никого нет, кроме одного, самого высокого!

Он посмотрел на меня с большим любопытством, но ничего на это не сказал. После некоторого молчания он добавил:

«Мне жаль огорчать тебя, но твоя больная уже кончила свой путь на этой земле. Я чувствую сейчас ее душу среди нас».

В это время подошла девушка действительно поразительной красоты, точно явление с неба.

— К делу, Молас, к делу! Что мне до этой девушки?! — нетерпеливо перебил я своего собеседника.

— Я поверил словам Зибальбая — так зовут этого врача. Мне было очень грустно, потом оказалось, что именно в этот час умерла моя жена. Старик меня утешил:

«Ты вскоре соединишься с ней в Сердце Неба, не сокрушайся».

Девушка что-то сказала отцу, и он пригласил меня подкрепить силы перед обратной дорогой. Пока мы ели, он опять обратился ко мне:

«Я вижу, что ты один из наших братьев. То, что я скажу, сохрани про себя. Мы сюда пришли издалека. И мы не то, чем кажемся. Но еще не настал час, чтобы говорить. Пришли мы за тем, что едино, но раздельно, что не утрачено, а только спрятано. Быть может, ты нам укажешь, куда идти?»

Я понял, о чем он говорил. Взяв свою палку, я начертил на полу комнаты, где мы сидели, половину сердца, и передал палку Зибальбаю.

«Докончи, дочь моя!» — сказал старик девушке, и та тотчас дочертила остальное.

«Нужны ли тебе еще слова? Или ты веришь увиденному»?

Я ответил утвердительно.

«Теперь скажи мне, где находится спрятанное»?

«У того, кто его законный хранитель. Я пойду к нему и скажу все, чему был свидетелем. Но он живет очень далеко!»

«Хорошо. Передай ему, что настал час для соединения „Дня“ и „Ночи“ и что настало время, чтобы на обновленном небе засияло новое солнце!

«А если он мне не поверит и не захочет прийти?» — спросил я.

«В таком случае, смотри!» — проговорил старик. И он отстегнул ворот своего плаща; я увидел вторую половину того символа, первую половину которого ты унаследовал от предков, о, господин, повелитель мой! Больше мне нечего добавить!

Я был поражен.

— Больше он ничего не велел тебе передать? — спросил я Моласа.

— Ничего. Он сказал, что ты истинный хранитель тайны, но или сам придешь к нему, или призовешь к себе!

— А ты что сказал ему про меня?

— Ничего. У меня не было никаких указаний. Подкрепив силы свои, на следующий день я ушел от старика домой. Зибальбаю я сказал, что через восемь недель надеюсь вернуться обратно. Узнав, что у меня нет денег, он взял из лежавшего в углу мешка две большие пригоршни золотых монет с изображением сердца на каждой из них и отдал мне.

— Покажи мне хоть одну из них, — попросил я Моласа.

— Увы, господин! У меня нет больше ни одной монеты. Не очень далеко от развалин храма, где нашел себе приют Зибальбай, лежит асиенда Санта-Крус, а там, как ты, может быть, сам слышал, живет шайка разбойников во главе с доном Педро Морено. Эти люди поймали меня на дороге и, найдя золото, отвели к своему вождю. Я отказался отвечать, откуда у меня необыкновенные кружки. Тогда он посадил меня в темный подвал, обещая не выпускать, пока я не открою, откуда у меня такие редкие деньги. Меня очень заботила судьба жены, я точно обезумел, и язык мой произнес те слова, которых добивались грабители! «Пресвятая Матерь Божья! — воскликнул дон Педро. — Я слышал про этого безумца, но не знал, какой у него хранится товар. Тогда я непременно его навещу…»

Меня они отпустили с миром. Глубокое раскаяние овладело мной, я боялся, что ты, господин мой, не увидишь этого старика и великая тайна исчезнет навеки!

— Быть может, Господь сохранит их дни, хотя ты совершил ужасное преступление! Теперь скажи, как ты добрался сюда без денег?

— Дома я добыл немного денег. Похоронив жену, я распродал свое имущество, дошел до моря, а в порту Фронтера сел на корабль в качестве матроса до Веракруса. В городе Мехико я обратился к старшему из тамошних наших братьев, который сказал мне, где ты находишься. Я пробыл в пути месяц и два дня, теперь прошу тебя дать мне ночлег, я умираю от усталости и завтра расскажу еще, если что-либо припомню!

В эту ночь я долго не мог заснуть, раздумывая над всем слышанным от Моласа. Чтобы несколько отвлечь свои мысли, я принялся за старый свиток. С некоторым затруднением я прочитал старинные письмена о том, что близ Кумарво находятся большие залежи золота, а также описание пути и приметы, по которым можно найти вход в пещеру. Свиток передавался с незапамятных времен от одного касика этой местности к другому и таким образом дошел до меня: в течение многих веков удалось сберечь сокровища от алчных испанцев.

На другой день рано утром я вошел к моему английскому другу и сказал ему:

— Сеньор, припомните, что я говорил вам, когда поступал к вам на службу. Теперь мой час пробил, за мной пришел посланник, чтобы вести на другой конец Мексики. Я не могу ничего сказать об этом деле, но завтра утром я должен быть уже в пути!

— Мне грустно это слышать, Игнасио, вы были мне всегда добрым и верным товарищем. Но вы правильно делаете! Зачем связывать свою судьбу с неудачником?

— Меня обижают ваши слова, сеньор, но я прощаю вам их, так как знаю, что они исходят из удрученного сердца. Теперь скажите, согласны ли вы отправиться со мной в горы, не очень далеко?

— Хорошо. Но куда?

— На другой рудник, в двух часах езды отсюда. Я только этой ночью узнал про него, зато в дни Монтесумы он славился обилием золота.

— В дни Монтесумы? — удивился Стрикленд.

— Да. С того времени его не разрабатывали. И вы можете застолбить его, дайте только несколько долларов тому индейцу, который рассказал мне о нем. Он бедный человек.

— Но отчего вы сами этого не сделаете?

— По двум причинам. Во-первых, мне хочется оказать вам услугу. А во-вторых, я не могу сам заняться им, так как спешу в другое место. Если я вернусь, вы уделите мне часть прибылей, и я тоже тогда буду богат. Я сейчас покажу вам, как я нашел след этого сокровища!

Тут я подробно объяснил содержание свитка.

— Не будем же терять времени…

— Не взять ли с собой людей?

— Нет, сеньор! Место еще не найдено, пойдут толки, и кто-нибудь перебьет у вас все дело. Я мог бы положиться на вчерашнего посланника, но он так утомлен, что еще спит. К тому же нам предстоит длинный путь!

Через час мы уже ехали в горы. Моласу я велел передать, что вернусь к ночи. Перевалив через первую гору, мы вступили в довольно широкую долину, по которой текла быстрая речка. Перебравшись через нее вброд в месте, указанном на моем свитке, мы двинулись прямо к одной высоко выступающей скале. У ее подножия должно было расти широко раскинувшееся дерево.

— Похоже, где-то здесь вход в рудник, — сказал я, еще раз сверившись с рукописью.

— Но я не вижу дерева! — заметил Стрикленд.

— Вероятно, оно погибло от старости, но, судя по описанию, вход здесь или поблизости. Привяжем лошадей и будем искать!

После недолгих поисков я нашел остатки корней большого дерева и на скале напротив увидел очень искусно приставленные обломки камней, заросшие ползучими растениями.

Подойдя еще ближе, мы уже могли видеть следы ударов молотком по этим камням. Вход нами был найден. Оставалось только отвалить камни. Однако это оказалось нам не под силу. Обойдя несколько раз кругом, мы обратили внимание у подножия стены на небольшую, но довольно глубокую впадину в скале.

— Не это ли вход? — спросил Стрикленд.

— Возможно, что это отверстие было оставлено для обращения воздуха в руднике. Нам остается только войти и посмотреть. Принесите, сеньор, заступы и ломы, и мы сейчас увидим!

Через четверть часа работы мы несколько расширили отверстие, и нашим глазам представился узкий, длинный и темный вход. Взяв с собой привезенные свечи и молот, мы друг за другом смело вползли в пещеру.