Честь имеющие. Сборник очерков о правоприменителях
Название этой книги говорит само за себя. Но все-таки: кто сейчас стал героями Геннадия Ивановича Мурзина? Если коротко, то это люди, которые служили и служат верой и правдой его величеству Закону, истинные профессионалы-юристы, ни разу и ничем не запятнавшие своих имён, считающие, что для них любая сделка с совестью априори неприемлема. Жизнь их непроста. Отношение в обществе неоднозначно. Но они не угодничали раньше, не подлаживаются и под требования новых времен.
Оглавление
- Предисловие к книге
- «Сверчок», забывший про «шесток»
- Ему не надо судьбы иной
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Честь имеющие. Сборник очерков о правоприменителях предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
«Сверчок», забывший про «шесток»
1
Итак, знакомьтесь!
Кто же тот первый мой герой, о котором хочу рассказать? Это — Василий Валентинович Калинин (Бога ради, только не подумайте, что это тот самый Калинин, который генерал, который служил в МВД, который впоследствии «тянул» отмеренный срок в спецколонии №131, одновременно с другим генералом, Чурбановым, любимым зятем дорого Леонида Ильича Брежнева. Нельзя забыть и другого «сидельца» — знаменитого «генерала Диму», который, выйдя на волю, осел в Москве (а где ж ему еще-то оседать?!) и занялся адвокатской практикой. Дела у него, судя по всему, идут очень даже успешно. Не могу не упомянуть, раз уж зашел разговор о знаменитостях, еще об одном «сидельце» — это всемирно почитаемый бард Новиков, у которого репертуар весьма специфичный — в основном, тюремный. А о чем, простите, ему еще-то петь, как не о том, что ему больше всего известно и понятно? Он, Новиков, на выборах активно поддержал представителей одного из преступных наших сообществ. Деталь, конечно, но важная.
Буду справедлив и укажу, что ОПС «Уралмаш» поддержал не только Новиков, а, к примеру, и патриотически настроенный певец Иосиф Кобзон. Он, правда, об этом сейчас не вспоминает, но из песни слов не выкинешь: своими глазами видел в Екатеринбурге Кобзона, специально приезжавшего к нам, чтобы публично оказать моральную поддержку не кому-нибудь, а лидеру ОПС Хабарову2 и его подельникам, о чем выступил даже на одном из местных телевизионных каналов.
Наконец, нельзя умолчать и о губернаторе Среднего Урала, который ценил и уважал тех самых «ребят» и открыто признавался, что с ними, то есть с теми крутыми парнями, можно иметь дело; по-прежнему не раскаивается, что успешно ладил с ОПС.
Список знаменитостей, в разные годы посетивших гостеприимную землю Среднего Урала, мог бы продолжать и дальше.
2
…Мой Калинин — выше среднего роста, сухощав, строен, моложав, энергичен. Социальное происхождение? Не знаю. Потому что никогда не задавался этим вопросом. Образование? Юридическое, разумеется, высшее (недоучки обычно находят себя в современном российском бизнесе).
Он — прокурор. Как попал (это случилось в самом начале перестройки, когда по стране зашелестел «ветер перемен») в прокуроры? Ответ абсолютно банален и ни для кого не окажется неожиданным: конечно же, из партаппарата. Уточняю: из аппарата Нижнетагильского горкома КПСС Свердловской области. Кто-то нынче умалчивает о своих «корнях, а он?
— Да, я ставленник партноменклатуры, — говорит Калинин и спрашивает. — Ну и что? Разве были тогда другие прокуроры? Могли ли они занять свои посты в обход КПСС?
Я развожу руками, потому что знаю ответы на его вопросы.
Да, выдвигали своего человека на руководящую должность3. Да, оказывали доверие. Но каждый при этом отлично знал: кто выдвинул, тот и «задвинет» в любой момент, если станешь нарушать неписаные, однако свято исполняемые, правила игры. Главное правило я сформулирую так: законно лишь то, что исходит из стен руководящего партийного органа КПСС. Это — первично, а всё остальное — вторично, имеющее прикладное значение. И хотя теоретически прокуроры назначались Москвой, а потому, вроде бы, находились в неком привилегированном положении и напрямую не подчинялись местным органам власти, практически же прекрасно знали, в чьих руках на самом деле их судьба. Поэтому-то многие жили в мире и согласии с местной партийной верхушкой.
Калинин, заняв прокурорскую должность, знал все это. Он также понимал, что, став Нижнетагильским транспортным прокурором4, обязан оправдывать оказанное партией высокое доверие.
Василий Валентинович был молод, умен, образован, то есть вполне перспективен.
Однако уже через несколько месяцев его «доверители» — секретари Нижнетагильского горкома КПСС — забеспокоились, занервничали. Хотя внешне Калинин и не давал повода: будучи по природе пунктуальным, всегда являлся в горком КПСС на «инструктивные» совещания, внимательно выслушивал очередные «тезисы партии», не спорил, то есть старался (без крайней на то нужды) не дразнить «гусей», не раздражать отцов-попечителей. Партработники — люди ушлые, поэтому интуитивно почувствовали в своем вчерашнем собрате нечто, чуждое и враждебное им. И сразу насторожились. И не без оснований.
3
Ведь как было? Каждый «сверчок» должен был знать свой «шесток»; он не вправе был совать свой длинный нос туда, куда совать ему не положено; не верещать, если не получил на то благословение верхов.
Калинин же повел игру по другим правилам.
Первые раскаты грома пронеслись над Нижним Тагилом уже в 1986 году.
Автор этих строк стал невольным свидетелем того, как тогдашний начальник Свердловской железной дороги5, потрясая в воздухе самой главной партийной газетой в СССР, захлебываясь от гнева, с трудом подбирая из русского лексикона приличные слова (рвались-то наружу совсем другие выражения) кричал все, что он думает о Нижнетагильском транспортном прокуроре, авторе буквально небольшой заметки (на сотню строк), опубликованной в последнем номере «Правды».
Всплеск эмоций обрушился для начала на голову тогдашнего Уральского транспортного прокурора6, которому напрямую подчинялся Калинин. Ну, а дальше…
Что так разгневало большого начальника? Без пояснений, хотя бы коротких, никак не обойтись.
Железнодорожники всегда слыли отчаянными борцами за сокращение простоя вагонов под погрузкой и выгрузкой на подъездных путях своих клиентов, то есть на путях промышленных предприятий, которых именовали и именуют сейчас грузополучателями. Последние хорошо знали, насколько жестки санкции их ждут, если не уложатся в установленную норму простоя подвижного состава7. Не миновать огромных штрафов.
Но парадокс: если подвижной состав стоит на подъездных путях промышленного предприятия больше нормы, то за каждый час накручиваются большие штрафы; если тот же самый подвижной состав стоит сутками на станциях, то есть на путях магистрального железнодорожного ведомства, то за это никто уже не несет никакой ответственности, в том числе и не следуют штрафные санкции.
Это непорядок, чудовищная бесхозяйственность в масштабах СССР, по мнению Калинина, которую следует устранить во всесоюзном масштабе. Завод или фабрика — это государственные предприятия? Да! А железная дорога что? Тоже государственное предприятие. Значит? Статус предприятий один, однако мера ответственности перед государством разная. Прокурор и предложил на страницах центральной газеты уравнять всех как в правах, так и в обязанностях, то есть пусть железная дорога также платит штрафы за сверх нормативные простои вагонов на своих путях.
Кто-кто, а железнодорожные начальники сразу заметили эту «бомбу замедленного действия»: попади заметка с «идеями» прокурора на глаза Минфину или Госплану, то там сразу ухватятся и тогда МПС станет платить за собственную бесхозяйственность огромные деньги.
По мнению начальника дороги, заметка в «Правде» — это не что иное, как удар ниже пояса, от которого нестерпимая боль. И кто возбудитель этой боли? Транспортный прокурор, по мнению крупного хозяйственного руководителя, призван не палки в колеса вставлять, а помогать, иначе говоря, действовать лишь так, как это выгодно и удобно ведомственному монстру.
Помню, как Нетунаев встал и сказал, отвечая на гнев начальника:
— Я поговорю с Калининым…
Развалясь в кресле, Скворцов ответствовал:
— Да, уж, сделай одолжение… поговори… хорошенько так поговори… Чтобы впредь неповадно было лезть туда, куда его не просят.
Нетунаев, Уральский транспортный прокурор, мог защитить Калинина. Даже обязан был защитить и осадить явно зарвавшегося самодура-руководителя. Защитить хотя бы потому, что Калинин, его подчиненный, не преследовал никаких личных целей, наоборот, он стоял на страже не узко ведомственных, а государственных интересов, что, конечно же, является приоритетным. Не возвысил свой голос Александр Иванович, потому что побоялся, как это ни странно прозвучит. Хороший человек Нетунаев (это я искренне говорю, потому что хорошо его знаю), но… Не орел, нет, не орел! Он-то прекрасно знал, что значит ссать против ветра, даже ему, носящему на погонах генеральские звезды. Полковник, его подчиненный, не струсил, а он?..
4
Партноменклатура посчитала сие действо Калинина как предательский шаг. Предательство от кого? От того, кто является её выдвиженцем?! Не то плохо, что стал «вякать», будто он и есть самый умный, на всю огромную страну, а то, что даже прежде не удосужился прийти и посоветоваться.
На кого замахнулся? Кого ударил, в первую очередь? Начальника Нижнетагильского отделения железной дороги Михаила Петровича Шапошникова, с которым бок о бок некогда работал в аппарате Нижнетагильского горкома КПСС? Покусился на интересы, который открывает дверь кабинета первого секретаря обкома КПСС одной левой и который здоровается за ручку с секретарем ЦК КПСС Егором Лигачевым, с самим Лигачевым!?
Вот фрагмент одной из моих бесед с Калининым.
Журналист:
— Я знаю, как отреагировало на ваше выступление в печати железнодорожное начальство, — видел своими глазами, слышал своими ушами. А ваше, то есть прокурорское начальство?.. С одобрением, поди?
Прокурор:
— Да что вы!.. Так случилось, что вскоре после моего выступления в «Правде» состоялось всесоюзное совещание прокуроров. В Москве оно проходило. Тема другая, но все же грубо одернули: почему, мол, не согласовал с ними, то есть с Генеральной Прокуратурой?
Журналист:
— А ведь, в самом деле, ваш поступок непривычен даже сегодня, а тогда, на заре перестройки… Прокурор без одобрения сверху и шагу ступить не смел. И другое: по опыту знаю, как отбояриваются от журналистов прокуроры, не желая делиться имеющейся информацией; ниже своего достоинства считали и считают сейчас публиковаться в газетах. Особенно по острым вопросам. Вы же…
Прокурор:
— Я нарушил неписаное правило, за что и поплатился.
Журналист:
— Что вы имеете в виду? Выговор объявили?
Прокурор:
— Хуже, гораздо хуже… Поплатился тем, что стал терять доверие власть предержащих, стал утрачивать имидж человека их круга.
Журналист:
— Это опасно?
Прокурор:
— Очень! Потому что на подобных «перерожденцах» партийно-государственно-хозяйственная номенклатура ставила жирный крест.
Журналист:
— Несмываемый?
Прокурор:
— Практически, да. Клеймо «чужака» следует по пятам. Куда бы ни пришел — повсюду ты будешь в изоляции, окруженный стеной неприязни и подозрительности.
Журналист:
— Но вы, мне кажется, нарушитель и других неписаных правил поведения.
Прокурор:
— Одно из таких правил я попробую сформулировать: стой плечом к плечу; поддержи своего, если даже он падает; помоги выплыть, если даже начал тонуть, а он в долгу не останется.
Журналист:
— В народе их называли «непотопляемыми». Один из таких сейчас всплыл в моей памяти — Николай Чеченин. Был первым секретарем Серовского8 горкома КПСС. Попал в скверную историю, которая стала достоянием гласности. Тихо так «ушли» Чеченина. Знаете, где он сейчас?
Прокурор улыбается:
— Скорее всего, в Екатеринбурге «выплыл».
Журналист:
— Причем, опять же на номенклатурной должности. Он занимается «подбором, расстановкой и воспитанием руководящих кадров». Оклад побольше будет, чем прежде. И с жильем не худо: получил на себя и на жену трехкомнатную квартиру в центре Екатеринбурга. А ведь у нас люди стоят в очереди на получение жилья по несколько десятков лет. Не оказалось у нас ни одного прокурора, который бы поставил под сомнение законность получения жилья Чечениным.
Прокурор:
— Как я понимаю коллег! Жить среди своих приятнее во всех отношениях, чем прослыть чужаком.
Журналист:
— Кстати. В стане номенклатуры немало было и греховодников. Также все сходило с рук. Ну, в самом уж крайнем случае — передвинут-пересадят с одного кресла на другое.
Прокурор:
— Видимость реагирования… Непосвященные думали, что зло наказано, и социальная справедливость в социалистическом обществе восстановлена.
Журналист:
— Некоторые до сих пор ностальгируют: почем зря, мол, снимали, не взирая ни на чины, ни на звания.
Прокурор:
— С шумом снимали, но тихо назначали. Показуха… как и во всем другом.
Журналист:
— Иногда, правда, был печальный исход. Вот один такой факт. Был начальник локомотивного депо Свердловск-Пассажирский9. В партийных кругах слыл своим. Кажется, несколько раз даже избирался членом бюро Железнодорожного райкома КПСС Екатеринбурга. Иначе говоря, элита. Все у него складывалось хорошо. Но лишь до тех пор, пока не стал своевольничать. Его боссы решили приструнить. По-свойски. В узком кругу. Серьезный, видимо, состоялся разговор. Воспитуемый сорвался и наговорил в ответ много чего по адресу воспитателей. А знал он о своих «подельниках» много. Вместе ведь блудили. Погорячился мужик.
Прокурор:
— И что же было дальше?
Журналист:
— Случилось страшное. Выйдя из райкома КПСС, мужик, не заходя домой, вернулся на работу, побыл какое-то время в кабинете, спустился к ремонтникам, взял тяжелую шестеренку, моток проволоки и покинул родное предприятие навсегда.
Прокурор:
— А зачем ему понадобились шестеренка и проволока?
Журналист:
— Покинув депо, мужик прошел по улице Челюскинцев, остановился на мосту через городской пруд. Постоял, будто бы, с минуту. Потом привязал шестеренку к своей шее и бросился с моста вниз, в воду. И все!
Прокурор:
— В самом деле, страшная история… Он понял, что теперь его в покое не оставят и будут методически, изо дня в день «доставать». Мужик, взвесив все, решил за один раз решить проблему… Я его понимаю! Однако не одобряю.
Журналист:
— Я вспомнил этот трагический случай лишь для того, чтобы продемонстрировать, насколько опасно ссориться с номенклатурой: затопчет и глазом не моргнет. Вы, Василий Валентинович, понимали это?
Прокурор:
— Естественно. Я понимал и понимаю: или действую по Закону, отбросив прочь партийные пристрастия и корпоративные интересы, или уйду с этой работы. На сделку же с совестью… нет, никогда!
И с удовольствием говорю: он и в самом деле не пошел на сделку с совестью.
5
Номенклатура, попробовав несколько раз вернуть в свое лоно «заблудшую овцу», отказалась от затеи и плюнула. А потому атмосфера вокруг Калинина стала накаляться. Руководители сбросили маски. Руководители стали открыто заявлять, что пятилетний срок работы Калинина, отведенный законом, близится к концу, а о втором сроке пусть и не мечтает. Его судьбу решили. Решили не в Генеральной Прокуратуре, а здесь, в местном горкоме КПСС, чья реальная власть куда существеннее, чем даже власть Генерального прокурора, сводившаяся лишь к декоративному оформлению партийных решений.
Лучше других знал, что прокурорская песенка уже спета, начальник Нижнетагильского отделения Свердловской железной дороги М. П. Шапошников, поддерживавший приятельские отношения с тогдашним первым секретарем Свердловского обкома КПСС Ю. В. Петровым10. Шапошников, подражая тем, которые над ним, позволял себе весьма-таки пикантные выходки. И ничего. Руководителя даже не журили. Иные злорадствовали, поощрительно подхихикивая.
Как-то Калинин обратился к Шапошникову, обратился вполне официально, то есть с письменным запросом, в котором предлагал руководителю дать кой-какие пояснения по делу, интересующему правоохранительные органы. Ответ не замедлил себя ждать. На стол прокурора легла от руки написанная писулька. О деле — ни слова. Зато Шапошников изложил свое видение того, чем полагается заниматься Нижнетагильскому транспортному прокурору. Смысл можно свести к нескольким словам: кесарю — кесарево, слесарю — слесарево.
Получив подобное хамское послание одного должностного лица другому должностному лицу, Калинин идет и пытается объясниться лично. Разговора не получается. Прокурор уходит, а в след ему несется: «Мне такой прокурор не нужен!..»
Через какое-то время эти слова будут вынесены в заголовок материала одной из центральных газет (не стану скрывать: я к этому приложил немало усилий, использовав свои связи в московских журналистских кругах). Разумеется, это было сделано с согласия Калинина.
Разразился грандиознейший скандал. Причем, опять же на всю тогда необъятную страну. Лично я и рассчитывал на скандал. Именно в нем видел спасение Калинина. Потому что все мои обращения в Генеральную Прокуратуру заканчивались формальными проверками и столь же формальными отписками. Необходимы были решительные действия, поскольку судьба того самого второго прокурорского срока, по сути, висела на волоске. Судьба прокурора Калинина была предрешена. Поэтому-то и нужен был публичный скандал.
И партноменклатура такой скандал получила!
В Генеральной Прокуратуре, побрызгав от злобы слюной в адрес Калинина, заодно и в адрес «писак»11, которые заступились и не дали «потопить» столь нежеланного им человека, скребя сердцем, продлили-таки срок полномочий Калинина еще на пять лет. Известие об этом местную власть привело в шок. Оно и понятно: впервые за новейшую историю не они решили судьбу человека, а совсем другие.
6
Это была настоящая победа. Как ею распорядился прокурор Калинин? Наилучшим, наиэффективнейшим образом.
Проявляя полное хладнокровие, Василий Валентинович делал свое делал. Делал, как надо, то есть по Закону. Продолжил, в частности, прокурорское расследование фактов разбазаривания государственного жилого фонда в Нижнем Тагиле.
Много нервов стоило ему это расследование. Известно, что одна из существенных функций тогдашнего прокурора — это надзор за полным и точным исполнением законов. Однако проверить, выявить какие-то нарушения — всего лишь, как считал Калинин, полдела. Важнее и ценнее другое — добиться устранения безобразий.
Как поступали и поступают многие прокуроры? А просто: провели проверку, составили надлежащий документ, то есть представление, направили должностному лицу, предложив принять соответствующие меры. Должностное лицо, получив «грозное» послание, прочтет, ухмыльнется и забросит в самый дальний ящик стола, чтобы глаз не мозолило. В лучшем случае, пришлет ответ-отписку: меры, мол, приняты, виновным указано, усилен контроль и так далее. Прокурор делает отметку, докладывает по начальству, мол, налицо действенность и эффективность прокурорской проверки. И волки сыты, и овцы целы — всем хорошо.
— Меня не понимают, — делился как-то со мной Калинин, — когда я возражаю против количественной оценки надзорной деятельности прокуратуры. Ну, зачем, спрашивается, проводить двадцать проверок, если не по одной из них нет реального результата? Может, хватит и пяти, но зато эффективных?
Трудно вас понять, Василий Валентинович! Столько человек «варится» в этом «котле», но по сию пору не освоил метод имитации кипучей деятельности, где главный итог — число родившихся бумаг за определенный промежуток времени.
Пример — материалы проверки исполнения жилищного законодательства на предприятиях Нижнетагильского отделения Свердловской железной дороги.
Но прежде одно пояснение. Ситуация с обеспечением железнодорожников жильем всегда была острой. Рабочие десятилетиями ждали (и ждут также сейчас) благоустроенную квартиру. Так что материалы проверки, проведенной прокуратурой, легли на благодатную, хорошо подготовленную почву. Общественность забурлила, закипели народные страсти. Еще бы! Мать троих детей, рядовая работница приходит всё к тому же печально знаменитому Шапошникову и чуть ли не на коленях взывает: «Помогите! Невмоготу с таким семейством дальше жить в крохотной коммуналке!» И что? Её провожают с ухмылочкой и словами: мол, зачем так много наделали детей-то, коли негде жить?»
А тут оказывается… Калинин установил: при заселении лишь одного дома на руки выдано до десятка незаконных ордеров. Надо ли говорить, что ордера получили свои люди, то есть «блатники», ну, никак не подпадающие под категорию «остро нуждающихся в улучшении жилищных условий»?
Калинин направляет представление. Он не просит «разработать мероприятия». Его требование предельно простое: незаконно выданные ордера должны быть возвращены назад, а лица, незаконно вселившиеся, обязаны вернуться в свои прежние квартиры.
«Давить» начали со всех сторон. Калинин же уперся и стоит на своем. Он продолжает слать представление за представлением. Ему даже предлагают компромиссные варианты, понимая, что теперь, после заступления на второй пятилетний срок, с ним не так-то просто совладать. Отказывается. Нарушение закона должно быть устранено, устранено полностью.
Понимал ли Калинин, что нет возможности добиться чего-либо, когда кругом всеобщий саботаж?
— Я — реалист. И отчетливо представлял, что будет трудно, почти невозможно что-либо исправить, учитывая, что люди уже вселились в новые квартиры и у них на руках вполне законные документы — ордера. Но мне хотелось показать общественности, простым людям, что и прокурор, если очень постарается, может кое-что для них сделать.
И ведь сделал-таки! Не на все сто процентов, но на восемьдесят — точно. Сколько сил ушло? Пусть читатель сам определит на одном лишь конкретном примере.
В локомотивном депо Нижний Тагил работал машинистом некий Редозубов. Кавалер ордена Ленина, коммунист. Начальство его сильно уважало, а потому систематически сажало в президиумы и городских, и областных мероприятий. А как же! Представитель пролетариата.
Редозубов как-то узнает, что готовится к сдаче жилой дом. Идет к начальнику отделения Шапошникову. Там его встречают с распростертыми объятиями. Совсем не так, как мать троих детей и к тому же беспартийную. Редозубов требует, чтобы и ему выделили квартиру в новом доме. Ему идут навстречу. Ну, как не порадеть кавалеру ордена Ленина и коммунисту?
Редозубов получает ордер, вселяется в новую трехкомнатную квартиру. Хотя семья состоит лишь из него и его жены, то есть из двоих. Никак не укладывается в установленные нормативы. Ничего. Все можно сделать, когда человек нужный и удобный.
И урвал бы свой кусочек коммунист Редозубов от общественного пирога. Но, на его несчастье, вмешивается прокурор Калинин. Он считает, что нарушено жилищное законодательство, а потому Редозубов должен вернуться назад, в прежнюю двухкомнатную квартиру. Это предложение приходится не по душе Шапошникову. Он отказывается выполнять требование прокурора. Не в восторге от перспективы возвращения в старенькую квартиру и сам Редозубов. Он начинает обивать пороги партийных кабинетов, благо он, как знатный трудящийся области, везде вхож.
Партийная номенклатура говорит Калинину:
— Отступись. Не бродяга с улицы, а трудящийся человек.
— Не могу, — отвечает Калинин, — закон не позволяет. Редозубов никакой не «остронуждающийся в улучшении жилищных условий», а потому не может и не должен проживать в трехкомнатной квартире, ордер ему выдан с нарушением установленного законодательства.
Калинин понимает, что одними представлениями он ничего не добьется.
1 июня. Тагилстроевский районный суд Нижнего Тагила рассматривает иск прокурора о признании ордера, выданного Редозубову, незаконным. Суд в удовлетворении иска отказывает. Оно и понятно: в суде-то у Шапошникова также свои люди, то есть номенклатура.
2 августа. Прокурор Калинин вносит кассационный протест на решение Тагилстроевского районного суда. Судебная коллегия по гражданским делам Свердловского областного суда рассматривает кассационный протест и признает его подлежащим удовлетворению. Решение суда, значит, отменено? Да, но это еще ничего не значит. Потому что дело возвращено на новое рассмотрение в тот же суд.
7 марта, но уже следующего года. Тагилстроевский районный суд повторно рассматривает протест прокурора. Вновь — отказ.
Понятно, на что рассчитывают. Как говорится, не мытьем, так катаньем.
20 марта. Калинин не успокаивается и потому вновь приносит кассационный протест в надзорную инстанцию.
18 апреля. Судебная коллегия по гражданским делам всё того же Свердловского областного суда протест Калинина оставляет без удовлетворения (так понимаю, что и там Калинин начинает вызывать аллергию), подтвердив тем самым законность (закон-то, что дышло) решения Тагилстроевского суда.
Номенклатура ликует. А как же иначе? Ненавистный ей, номенклатуре, человек потерпел полное фиаско. Это так: Калинин использовал все предусмотренные законом средства. Точнее — почти все. У Калинина есть еще одна, но очень маленькая и довольно-таки призрачная надежда. Он идет на то, чтобы и этот шанс использовать.
4 мая. Калинин официально обращается к прокурору области и просит того, в порядке надзора, внести протест на определение коллегии по гражданским делам.
3 августа. Прокурор области приносит протест.
16 августа. Президиум Свердловского областного суда рассматривает кассационный протест прокурора области и принимает положительное решение, то есть решение Тагилстроевского суда признано необоснованным и незаконным.
9 октября. Дело возвращается из области в Нижний Тагил. Тот же суд вынужден вновь рассматривать иск прокурора Калинина о признании ордера, выданного Редозубову, недействительным. На этот раз суд принимает положительное решение: ордер недействителен, значит, Редозубов подлежит выселению из новой трехкомнатной квартиры.
В стане номенклатуры царит уныние. Не зря же в народе говорят: хорошо смеется лишь тот, кто смеется последним.
Полная и чистая победа. Радует ли это Калинина? Да, но не совсем. Проблема, которая вновь заставляет его действовать, заключается в том, что в решении суда есть один нюанс, с которым (из принципа!) Калинин не согласен. Калинин просил о чем? Он просил о том, чтобы, во-первых, ордер, выданный с нарушением закона, был признан недействительным (тут все в порядке); во-вторых, чтобы Редозубов вернулся в прежнюю квартиру, именно, в прежнюю, а не в какую-либо иную. Суд же записал пункт, которым обязал Шапошникова предоставить Редозубову другую квартиру.
А ведь это, по мнению прокурора, совсем не одно и тоже. Получается так, что теперь, основываясь на решении суда Шапошников сможет вновь выдать ордер на квартиру, в том числе и на новую. Иначе говоря, Редозубов выезжает из одной новой квартиры и вселяется в другую, еще более новую.
28 ноября. Судебная коллегия по гражданским делам рассматривает кассационный протест прокурора Калинина, в котором он требует, чтобы в решение Тагилстроевского суда было внесено изменение. Судебная коллегия на этот раз вынуждена признать протест обоснованным.
10 марта другого года. Редозубова в принудительном порядке выселяют из незаконно полученной квартиры и водворяют в прежнюю, столь им нежеланную.
7
Вот такая двухгодичная тяжба. Она увенчалась полной победой. Кстати, это далеко не единственная победа прокурора Калинина по той самой прокурорской проверке, связанной с нарушениями жилищного законодательства на предприятиях железнодорожного транспорта.
Не прокурор, а кремень! Люблю я таких людей, для которых нет ничего дороже, чем истина. Побольше бы таких! Уж так мягковаты наши прокуроры, так мягковаты. Будто пластилиновые. Власть из них лепит все, что захочет.
Мне могут возразить: амбиции, мол, взыграли. Ну, а если и так, то что в том плохого? Ради торжества законности амбициозность могу признать и за огромное благо. И, наверное, не я один. Когда противоборствуют законность с беззаконием, то амбициозность прокурора лишь нам всем на руку.
И все же меня мучает вопрос: всегда ли Калинину удается выйти победителем.
— Не всегда, — признается Василий Валентинович. — Скажем, с тем же разбазариванием государственного жилого фонда. Во-первых, не наказан непосредственный нарушитель закона, никак не наказан.
— Вы обращались к вышестоящему начальству?
— Конечно. Несколько писем писал начальнику Свердловской дороги. Никакой реакции… Во-вторых, я не могу, например, считать дело закрытым в отношении незаконно выданного ордера некой Жадаевой.
— Суд опять отказывается удовлетворить ваш протест?
— Не в том теперь дело. Суд, в конце концов, принял решение о признании ордера, выданного Жадаевой, недействительным. Однако решение все еще не исполнено.
— Почему?
— Говорят: нет квартир, куда бы можно было переселить Жадаеву.
— Может, они и правы? На улицу не выбросишь.
— А мне какое дело? Не я нарушил законодательство. Вот, пусть и думают они над решением проблемы. Пусть хоть в свою собственную квартиру вселяют.
— Мне почему-то кажется, что всякое теперь ваше письмо в различных инстанциях встречают с содроганием.
— Возможно. Слава-то обо мне, сами видите, не совсем… Но меня это не смущает, — Калинин улыбается, очевидно, вспомнив что-то. — Направил в Кушвинский12 городской суд одно дело. Дело было рассмотрено, но без участия городского прокурора. Тамошний прокурор не принес протест. Время было упущено. Решение же суда вступило в законную силу, но меня не устраивает.
— Вашей же вины тут нет.
— Да, — соглашается Калинин, — но ведь торжествует несправедливость. Я вижу это. Я знаю об этом. Ну, как можно примириться?!
— И у вас возможности не безграничны.
— Да, это так, но я все-таки нашел выход. После того, как трижды входил с представлением в прокуратуру области, чтобы они, в порядке надзора, принесли протест…
— И как?
— Вообще не ответили. Знаете, что я сделал?
Вижу, что Калинин улыбается.
— Интересно услышать, что вы на этот раз придумали?
— Я обратился к прокурору области с частным письмом…
— Это что-то новенькое. Один прокурор обращается к другому, вышестоящему прокурору с частным письмом.
— Я посчитал: если на обращение надоевшего всем прокурора можно и не ответить, то письмо частного лица проигнорировать никак нельзя.
— Получили ответ?
Василий Валентинович смеется.
— Конечно! И, главное, прокурор области решение принял в мою пользу.
Вижу, что смех этот, фигурально выражаясь, сквозь слезы. Ну, да ладно…
8
И еще один маленький штришок к портрету моего героя.
Заходят к прокурору Калинину его общественные помощники, рабочие-железнодорожники. Один из них с порога и в лоб.
— Василий Валентинович, мы тут написали в газету о том, что железнодорожное начальство чурается рабочего класса. Да что там рабочий класс! Начальство стыдится сидеть рядом даже со своими инженерами.
Калинин не сразу понимает, о чем речь, поэтому просит:
— Нельзя ли поконкретнее, ребята?
— А мы — о столовой.
— Ну и что?
— Инженеры обедают в общем зале, а их начальство? В отдельном зальчике! Одни белые, а другие черные, что ли?
— Не пойму, куда вы клоните.
— Василий Валентинович, не притворяйтесь: вы все поняли, — он, прокурор, в самом деле, понял. — У нас к вам прямой вопрос: вы как, и дальше будете пользоваться тем самым начальственным «кабачком»? Вместе с теми?
Калинин, действительно, изредка забегал в тот самый «кабачок», чтобы скорёхонько перекусить. Услышав же вопрос, покраснел, опустил глаза, а потом тихо спросил:
— А вы как считаете?..
— С точки зрения морали, вы не должны пачкаться. Вы не их поля ягода.
Калинин поднял на мужиков глаза и улыбнулся.
— Ну, если не должен, то и не буду.
И после того в «кабачке» Василия Валентиновича никто не видел.
Крохотная деталька, но, на мой взгляд, очень важная и такая яркая. Совестливость-то ведь и к лицу прокурора подходит. Еще как подходит!
Оглавление
- Предисловие к книге
- «Сверчок», забывший про «шесток»
- Ему не надо судьбы иной
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Честь имеющие. Сборник очерков о правоприменителях предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
1
Эта элитная колония находилась в Нижнем Тагиле и многим знаменитостям она хорошо была известна. Обожали там бывать журналисты и брать у тех знаменитостей интервью, автор книги — не исключение (здесь и далее — примечания автора).
2
Его судьба незавидна. Пройдет несколько лет и окажется Хабаров в СИЗО, где на его шее кто-то затянет удавку. Чьих рук возмездие? Не установлено.
3
Кстати: тогдашний прокурор области Туйков, прежде чем занять этот пост, поработал заведующим отделом административных органов Свердловского обкома КПСС, явившийся, не собираюсь скрывать, прообразом одного из героев романа «Псы одичалые», изданного отдельной книгой в одном из московских издательств.
4
Транспортные прокуроры действовали и действуют параллельно с территориальными. Взаимодействуют, когда надо, но не более того. В исключительную сферу влияния транспортных прокуратур входит транспорт и все, что с ним связано, — железнодорожный, водный, воздушный.
5
Нужно пояснить сегодняшнему читателю, что это по тем временам была грандиозная фигура. Достаточно сказать, что начальник дороги назначался министром путей сообщения, однако утверждался на заседании Секретариата ЦК КПСС, то есть на самом-самом верху… Так что его голыми руками взять было нельзя.
7
Подвижной состав — это крытые вагоны, полувагоны, цистерны, платформы, рефрижераторные секции, хоппер-дозаторы.
