Возвращение не гарантировано

Геннадий Кучерков (2024)

Первая земная межпланетная экспедиция за пределы Солнечной системы. Согласие её участников примириться с мыслью о "билете" в один конец. Цель полета — изучение возможности устройства земной колонии на планетах Дальнего Космоса. Непредвиденные встречи на пути Звездолета. Одна из мифических тайн истории Солнечной системы. Подтверждение некоторых версий альтернативной истории земной цивилизации, пересечение с возможными ее демиургами. Многообразие форм разумной жизни в Галактике, способов ее существования и целеполагания. Колонизационный опыт земной истории и допустимость его применения на других планетах. Основание первой земной колонии в Глубоком Космосе. Начало истории планеты "Новая Земля". Авторство обложки принадлежит автору книги, самодеятельному художнику.

Настоящая повесть является попыткой литературной обработки материалов о странствовании звездолета «Новая Земля» за пределами Солнечной системы. Они были обнаруженны в контейнере, отделившимся от борта вышедшего на орбиту Земли чужого космического корабля. Сбросив груз, он тут же покинул земную орбиту с необычайной стартовой скоростью.

Белый город в океане

Планета двух солнц

–Доброе утро, друзья! — разнесся по отсекам голос"Нашего парня — бортового компьютера звездолета"Новая Земля". — По земному времени сегодня 3089 день нашего путешествия. Мы находимся на орбите симпатичной планетки….

"Наш парень"все еще продолжал утреннюю информацию, когда Старший бортинженер вошел в Рубку, чтобы заступить на суточное дежурство по кораблю.

— Ну что, Командир, есть там кто-нибудь внизу? — весело обратился он к человеку у главного монитора Рубки. — Может, уже и ручкой нам приветственно машет или что там у него вместо конечностей? — добавил он с легкой иронией, в которой, вместе с тем, сквозила и опасливая надежда получить утвердительный ответ. Он был не против Контакта в принципе, но принадлежал к тем, кто не строил радужных иллюзий, случись он.

Проходя мимо Капитана, Бортинженер остановился за его спиной, внимательно разглядывая вместе с ним изображения на экране. Это были видеозаписи, сделанные автоматическими камерами, пока команда отдыхала после сложного маневрирования на орбите этого красивого шарика с капризной гравитацией. Пройти мимо этого космического тела они никак не могли. За все долгие годы странствования в бескрайних просторах Космоса это была лишь вторая планета, встретившаяся на пути Звездолета почти прямо по его курсу. Редкая удача, не говоря уже о том, что своим внешним видом в совокупности с данными предварительного зондирования планета обещала оказаться пригодной для обитания на ней человека. А именно на встречу с такой они и надеялись.

— Ты знаешь, есть в ней что-то, что радует глаз, что-то даже земное, только как бы пропущенное через коричневатый фильтр, — ответил Капитан. — Конечно, раздражающий цвет кроваво коричневой растительности режет глаз, но ты посмотри на моря! Сияют голубизной, как земные океаны, а облака — прямо белая пена!

–"Зато суша — страшнее преисподней". Бортинженер не поддался очарованию планеты и зябко передёрнул плечами. Он подумал про себя:"Сентиментальным становится наш Капитан. Слишком долго болтаемся в Космосе. А планетка-то местами выглядит чугуном или кладбищенским гранитом, я это еще вчера заметил".

Поверхность материка, не занятая тем, что они приняли за растительность коричневато-красных оттенков, действительно, была почти совершенно чёрной в тех местах, где на неё падала тень от облаков. Участки суши, которые были освещены тусклым светом далёкого красноватого солнца, отливали мрачноватым темно-серым блеском хорошо начищенной чугунной сковородки.

Местность была неровная, холмистая, изобилующая множеством глубоких и широких борозд на склонах. Удивительная их правильность, почти параллельность друг другу, почти не оставляла сомнений, что борозды имеют искусственное происхождение. Но на разных участках ориентация их по сторонам света была разная. Такая чересполосица напоминала мозаику сельскохозяйственных площадей в некоторых районах Земли при съемке сверху. Но здесь об аграрном назначении борозд говорить не приходилось. Без сомнения, это были выемки в грунте. Ширина иных превышала несколько десятков метров, чуть меньше была и их глубина местами.

— Судя по масштабам этих разработок, кто-то давно хозяйничает здесь, — подытожил Бортинженер. — Мы забрались «к черту на кулички», как говорится, «куда и Макар телят не гоняет», — припоминал он одну за другой соответствующие старинные поговорки, — а здесь уже все вспахано. Вот только населенных пунктов что-то не видно.

»–А ты глянь-ка сюда», — сказал Командир, выводя на экран в увеличенном масштабе изображение другой части планеты

— Ух, ты! — воскликнул его товарищ, поражённый резким контрастом между тем, что он видел на экране несколько секунд назад, и открывшимся новым видом.

На широком водном пространстве, которое скорее всего являлось частью большого моря или океана, располагались правильными рядами бесчисленные белые купола, возвышающиеся над водой на четырёхугольных основаниях. Вся эта сверкающая белизной и четкой планировкой красота убегала к горизонту.

У этой планеты было два небольших солнца. Два карлика, белый и красный, находились в связке друг с другом, вращаясь вокруг общего центра масс. Планета была единственным спутником этих светил. Астронавигаторы звездолета восхитились компактностью этой системы, ее оригинальностью. Солнца удерживали планету почти на круговой орбите, по которой она двигалась медленно и по отношению к которой она лежала почти на боку. В данный момент планета находилась в такой точке своего пути, когда одной своей частью она получала скудный свет и немного тепла от далёкого красного карлика, а другая сторона испепелялась рентгеновскими лучами белого светила. Правда, не под прямым углом, а сильно сбоку.

И вот здесь-то, под светом белого карлика, и обозначила цивилизация свое явное присутствие на планете, возведя этот замечательный белый гигантский город над водой.

— Так-с, — сказал Бортинженер. — Серьезные ребята. Не каждому дано создавать такие сооружения. Но город ли это? У меня все это хозяйство ассоциируется с промышленным объектом.

— В любом случае сотворить такое великолепие на воде могли лишь сильно продвинутые наши братья по Разуму, — задумчиво сказал Капитан и неожиданно переключился на тему, далекую от этой планеты:

— Яйцекладущим до них еще очень далеко. Нашим ребятам вряд ли удастся дать им существенный толчок в технологическом развитии в ближайшее время.

Яйцекладущие

В голосе Капитана явственно чувствовалось огорчение и досада. Он всё еще не мог простить себе, что согласился удовлетворить «хотелку» двух ученых, которые потребовали оставить их на той первой встретившейся им планете.

Пилоты помолчали. То была интересная планета. Она представляла собой относительно небольшой шар, размером со среднее между Меркурием и Плутоном. Он был усеян почти по всей поверхности белоснежными шипами в виде горных пиков самых разнообразных форм и размеров. Хребты, к которым эти пики относились, были погребены под снегом и льдами. К какой планетной системе относилось это космическое тело, какая звезда регулировала его движение в пространстве, земляне за три недели пребывания на орбите вокруг него до конца так и не разобрались. Не исключалось, что планета относилась к классу бродячих. Двигалась она с небольшой скоростью. Вращение ее вокруг своей оси вообще было удивительно медленным, примерно, один оборот в неделю.

С почти противоположных сторон планета непрерывно получала свет от двух далеких звезд с высоким классом светимости. С орбиты корабля астронавигаторы видели эти светила, как два ярко желтых круга: одно размером с чайное блюдце, другое — чуть меньше. Но доставался свет только одной части планеты, постоянно обращенной к этим светилам. Эта область располагалась вокруг верхней части оси вращения планеты. Там не было смены дня и ночи, но освещенность из-за удаленности светил всегда была ближе к сумеречной. Три четверти остальной части планеты оставались в неосвещаемой или освещаемой очень незначительно зоне.

Значительная часть освещаемой территории была слабо холмистой и свободной от снега и льда. На ней преобладали песчаные почвы, имелись реки и озера, густые, хотя и низкорослые леса. Воздух сильно разреженный, но пригодный для дыхания. И здесь оказалась возможна жизнь.

Освещаемая зона была обитаема. Ее густо заселяли разумные существа — примитивные насекомообразные крупных размеров. Хотя признаков дружелюбия и гостеприимства по отношению к пришельцам они не продемонстрировали, но и ни одного случая враждебности с их стороны замечено не было. Однако с самого начала знакомства с местными обитателями у землян возникло чувство физической брезгливости и полное нежелание задерживаться на планете. Причиной отторжения стал внешний вид аборигенов, особенно, быт и образ жизни. Для некоторых членов первой экспедиционной группы на планету, обличье и бытовое поведение аборигенов оказались настолько непереносимыми, что они едва смогли сдержать приступы рвоты в присутствии хозяев. И всех пугали огромные выпуклые красные глаза"в мелкий горошек", на которые они время от времени опускали черные фасеточные веки. Как будто решеткой перекрывали доступ к тому, что у них в черепной коробке. У людей создавалось при этом ощущение наведения на них прицела. Что скрывается за этими глазами, какие мысли у этих субъектов, когда они в полуметре от тебя клацают мощными жвалами, за которыми располагается широкий рыбий рот и постоянно высунутый широкий язык? Язык находился под жвалами и, предположительно, мог выполнять функцию ковшика на подхвате пищи, оказавшейся между жвалами-клешнями, чтобы переправлять затем еду в рот. Но в действии увидеть эту процедуру пришельцам не удалось.

Жвалы оказались одновременно и речевым органом, точнее, средством коммуникации аборигенов. Клацанье ими и было способом их общения между собой. В первой попытке пообщаться, в ответ на просьбу со стороны землян назвать себя, туземцы дружно трижды клацнули клешнями. Что это означало, земляне не поняли, но с этого времени планету стали именовать «Планетой трех стуков».

Все бы ничего, но стук костей друг о друга — звук всегда негромкий и разнообразие его тональностей крайне невелико. Поэтому аборигены привыкли общаться друг с другом лицом к лицу. Точно также и в общении с землянами они стремились приблизить свои морды к их лицам на максимально близкое расстояние. Выдержать такое могли лишь два человека в земной команде и то лишь в респираторах. Потому что иначе было невозможно вынести смрад отвратительного газа, непрерывно источаемого особями, казалось, всеми порами их тел. Крайне неприятно было наблюдать и процесс испражнения ими продуктов переработки пищи через трубчатый отросток между последней парой задних ног. Происходило это у них в любое время и в любом месте, и в движении, и на месте, в том числе, и непосредственно в процессе общения с ними землян. Аборигенам и в голову не приходило, чтобы сделать хотя бы шаг в сторону. Извергаемые ими «колбаски» валялись повсюду, и туземцы их аккуратно обходили, давая им подсохнуть. Если начинался дождь, «колбаски» аккуратно прикрывали большими листьями. На определенном этапе затвердевания, этот"продукт"жизнедеятельности слегка обваливали в песке, давали еще немного подсохнуть, а потом собирали и уносили в свои земляные жилища. С какой целью все это делалось, было непонятно. Потому что искусственного разведения огня эта популяция не знала, следовательно, «кизяком» — высушенными экскрементами, используемыми на Земле восточными народами в древности в качестве топлива, — «колбаски» быть не могли. А посетить места их обитания земляне не могли чисто по физическим причинам. Жилища туземцев представляли собой просто норы на склонах холмов, в которые жильцы вползали на шести конечностях.

Нор было множество и располагались они уступчатыми террасами по склонам холмов. И иначе, как населенными пунктами, порой достаточно крупными, эти места обитания туземцев назвать было нельзя. Расположение нор было упорядочено настолько, что создавалось впечатление о предварительной правильной планировке территории под «застройку». Там явно наблюдались почти прямые улицы и аккуратные пустые площадки, игравшие, видимо, роль мест коллективных сборов населения. Но самым поразительным была чистота этих заселенных территорий. Улицы были «замощены» дробленой скорлупой яиц и поселок выглядел как после генеральной уборки. Кроме «колбасок», ничего иного на улицах не замечалось. Но их, судя по всему, местные жители к мусору не относили.

Осталась загадкой для землян «меню» аборигенов и их режим бодрствования и сна. Пришельцам ни разу не пришлось наблюдать процесс приема пищи ни одним из существ. Но с четкой регулярностью все население, через определенные отрезки времени, на несколько часов исчезало в своих норах. Появляясь потом вновь на улицах, существа обменивалось какими-то однотипными знаками передней парой конечностей и тем, что у них выполняло роль пальцев. Что-то в этих знаках было такое выразительное и в чем-то как будто даже знакомое землянам, что они приняли эти жесты аборигенов за демонстрацию ими друг другу чувства удовлетворения проведенным в пещере временем. Пришельцы решили, что в эти часы в норах происходит совмещение «приятного с полезным»: принятие пищи с выполнением супружеского долга и сном.

Этому регулярному ритуалу предшествовал другой, столь же регулярный, ежедневный. Почти одновременно из всех нор появлялись женские особи с детьми и устремлялись длинными вереницам по давно протоптанным тропинкам через лес на вершины холмов. Сопровождающий их движение непрерывный и интенсивный стук клешней, свидетельствовал о любви матерей поболтать в пути. Оставив там детей, женщины возвращались назад с охапками какой-то растительности. Забирали детей мужчины после супружеского времяпровождения и сна. Они задерживались в лесу на некоторое время и спускались вниз неспешно, что-то дожевывая своими большими рыбьими ртами. Попытка землян понять, что собой представляет «детский сад» на водоразделе, не удалась. Поднявшись над холмом на летательном аппарате, разглядеть что-либо сквозь плотные кроны деревьев они не смогли.

Какую пищу принимают туземцы, кроме лесной или травяной, земляне поняли только под конец своего пребывания на «Планете трех стуков». Это были яйца, которые ежедневно и, вероятно, круглогодично несли в норах женские особи. Непрерывность процесса поддерживалась, видимо, ежедневным посещением их мужчинами. Возможно, какую-то роль в этом играли и «колбаски», как концентрат необходимых веществ и минералов.

Назвать «гуманоидами» жителей планеты можно было лишь при условии очень вольного толкования этого термина. Переход к прямохождению у них еще не завершился и практиковали они его не всегда даже вне жилищ. Основным способом их передвижения был бег и бегали они очень быстро. Хотя, казалось бы, четырех других ног, настоящих, для этого было вполне достаточно. Если бы не эти крепкие короткие звериные ноги, издалека этих существ можно было бы отнести к муравьино-подобным, по некоторому сходству их голов и общей конфигурации тела в положении на трех парах конечностей. Размером они были не велики. В животном обличье, на всех шести лапах, они редко достигали полуметра. Выпрямляясь на четырех ногах, поднимая почти вертикально более длинную переднюю часть тела с парой полурук-полулап,"псевдо-муравьи"не дотягивали и до полутора метров.

Жили они кучно, большими колониями, и их было очень много. Попытка обнаружить с летательного аппарата границы расселения оказалась безуспешной. Казалось, они были везде и землянам было трудно уловить какие-либо различия между ними. Кроме разве того, что цвет дробленой скорлупы, покрывавшей улицы селений, варьировался от белого до красного. Но это, скорее всего, было связано с минеральным составом пищи в разных местностях.

Аборигены не были агрессивными. Более того, они были незлобивы. Когда земляне высадили первый десант на голой сопке и, разбив лагерь, отправились вниз по песчаному склону, они по недогляду разрушили или засыпали песком входы в несколько нор. Все это произошло на глазах у множества туземцев. Пришельцы ждали гневной реакции жителей и готовились к схватке. Но те, постучав немного клешнями, никаких действий против них не предприняли, а просто принялись тут же расчищать норы. Желая загладить вину, пришельцы предложили пострадавшим колониальные сувениры, разложив их на песке. Но туземцы оказались к ним совершенно равнодушны. Никто не приблизился к ним и даже лапы не протянул.

Совершенно поразительным было равнодушие местных жителей к пришельцам."Муравьев"не удивило их появление среди них. При встрече с людьми они, ни на секунду не задерживаясь, просто обходили их, как препятствие на своем пути. Но если пришельцы с ними заговаривали, они останавливались. Звуки человеческой речи производили на них магическое действие. Кто находился рядом, подбегал поближе, и все буквально застывали на месте, складывая свои подобия рук на груди и опуская фасеточные веки на глаза. Как только звук человеческой речи исчезал, они на несколько секунд застывали, а затем, как ни в чем не бывало, срывались с места. Завязать с ними разговор было невозможно, люди их абсолютно не интересовали. А освоить их язык стуков, чтобы иметь возможность о чем-либо с ними договариваться, земляне были просто не в состоянии. Стремления же туземцев понять язык пришельцев совершенно не наблюдалось.

Корабельные физики, заметив интерес аборигенов к звукам человеческой речи, решили прокрутить им первую попавшуюся им под руки аудиозапись в надежде, что это поможет, наконец, установлению контакта. Они озвучили"муравьям"классические стихи со строгой ритмикой и отточенной рифмой. Это действо привлекло массовое внимание туземного населения. Но не прошло и четверти часа, как с некоторыми слушателями, подошедших первыми, стало происходить, что-то странное. Стоящих в первых рядах начала бить дрожь. Они зашатались, мотая головой, причем некоторые, чтобы удержаться на ногах, принимали форму животного, становились на все шесть своих лап. Пятясь задом назад, многие стали разбегаться. И лишь отойдя на значительное расстояние, останавливались и вновь выпрямлялись. Некоторые, видимо, серьезно пострадали, потому что поспешили уползти в свои норы раньше положенного времени. Шедших навстречу, беглецы, видимо, предупреждали об опасности, и число слушателей у аудио аппарата быстро пошло на убыль.

Когда осталась лишь набольшая группка наиболее стойких слушателей, покачивающихся или уже опустившихся на все свои лапы, земляне сообразили, что звуки человеческого голоса являются для местных существ своего рода опьяняющим средством, вроде наркотического. Одни слушатели находили в себе силы побыстрее вырываться из-под этого"гипноза"и старались уберечь от него своих собратьев, другие были не в состоянии ему сопротивляться. Догадавшись об этом, земляне отказались от продолжения этого эксперимента.

Но в их планах стояло еще испытание туземцев музыкой. После некоторых колебаний решили не проводить его непосредственно в селении, а включить громкую музыку в своем лагере. Учтя привычку аборигенов к стуку, сначала поставили ритмичную джазовую музыку, с соло ударных инструментов. Джаз привлек внимание туземцев, несколько особей направились к лагерю. Они были еще в пути, когда началась другая джазовая пьеса, в композиции которой была сильная скрипичная партия. Пронзительный скрипичный звук остановил туземцев, они развернулись и стремительно бросились назад. На этом пришельцы решили покончить со звуковыми экспериментами, так как они явно неблагоприятно воздействовали на нервную систему местных организмов.

В этот день пришельцы впервые видели коллективные сборы обитателей нор на площадях своих селений. Они сопровождались интенсивным костяным перестукиванием клешнями и были недолгими. Следствием их стало то, что туземцы стали избегать пришельцев и, завидев их издали, поворачивали назад или старались обойти их по большому кругу. Некоторые земляне посчитали эти собрания и такое поведение"муравьев"тревожным сигналом и достаточным основанием для скорейшего отбытия с планеты.

Памятуя, что главная цель экспедиции состояла в обнаружении планеты, где земляне могли бы устроить свою колонию, в кают-компании обсудили все и вся, применительно к этой планете.

Судя потому, что туземцы никак не препятствовали созданию землянами своего лагеря в непосредственной близости от своего селения, можно было надеяться, что они позволили бы пришельцам создать и свою колонию. Сложнее было представить, что аборигены согласились бы на пополнение колонии непрерывными потоками переселенцев с Земли. А ведь только в последнем случае и имело смысл основывать здесь поселение колонистов.

Впрочем, даже согласие аборигенов на массовую земную колонизацию их планеты ничего не меняло. Идея колонизации для этой планеты была в принципе неприемлема. Космонавты не были расистами, но единодушно согласились, что эстетический код, заложенный в человека природой, не позволил бы землянам чувствовать себя здесь достаточно комфортно. С учетом многочисленности местного населения земным колонистам пришлось бы постоянно иметь с ним дело, вступать в контакт с существами, вызывающими отвращение.

Особенности менталитета первых партий переселенцев, среди которых всегда оказывается немало людей эгоистичных, привыкших к безапелляционным суждениям и выводам, с обостренным чувством собственного достоинства, нередко превратно ими понимаемого, с особым складом характера, способных принимать резкие решения, все эти обстоятельства гарантировано вели бы к неизбежному кровопролитию.

О смешении рас и подавно не приходилось думать. И дело было даже не в том, что аборигены были яйцекладущими, а их внешний вид был омерзителен для человека. Образ жизни и физиологические особенности организмов местных аборигенов исключали возможность совместных с землянами браков.

После недолгой дискуссии в кают-компании экипаж единогласно принял решение не осложнять естественный путь развития этой разумной популяции своим вмешательством в него, поселяясь среди местного населения. Извещение Земли об открытии планеты было решено отложить на неопределенной время. Для всех было очевидно, что бесконфликтное сосуществование на одной планете ее аборигенов и земных колонистов трудно достижимо, если достижимо вообще.

И тем не менее два члена экипажа из числа ученых изъявили желание остаться на планете. Это случилось едва ли не в день возвращения посадочного модуля с планеты на корабль. Прежде ученых останавливала только проблема пропитания. Земляне не замечали ничего, что могло бы служить им пищей, никакой живности на территории, где находились. Но группа исследователей, вернувшаяся из экспедиции за пределы области расселения"муравьев", привезла неожиданные вести. В зонах с еще меньшей освещенностью, граничащих со снежной страной, были обнаружены животные в лесах, а в озерах замечено обилие рыбы. Пробы на съедобность тех и других дали положительный результат. Но самое удивительное заключалось в том, что были обнаружены следы охотников и рыболовов в виде кострищ и временных стоянок. Причем, шалаши и другие укрытия были совсем мелкими, редко достигали высоты в метр. Что служило признаком мелкорослости охотников. Получив такие сведения, отчаянные смельчаки окончательно утвердились в своем решении остаться на планете.

Это были как раз те два ученых, кто мог общаться с аборигенами лицом к лицу, отрешаясь каким-то образом от их мерзкого вида. Они собирались более детально изучить местное общество на предмет возможного сотрудничества с ним землян в будущем и заодно содействовать его технологическому становлению. И кроме того, теперь они не были уверены, что"муравьи", с которыми земляне имели до сих пор дело, являются единственной разумной популяцией на этой планете и собирались заняться изучением"охотников и рыболовов"с той же благой целью.

— Способны ли вообще подобного вида разумные особи к технологическому развитию, вот что мы хотим понять, это ли не научная задача, — говорили они своим товарищам, отговаривавших их от этой авантюры. — И ведь на практике никто еще не пытался ее решить с инопланетянами не гуманоидного типа. Потому что самой возможности приступить к ее решению не было. А перед нами такая возможность появилась и проигнорировать ее мы, как ученые, не можем.

— Да в ближайшие сто тысяч лет, дай бог, чтобы они научились сортиры строить, — говорили им, — какие там технологии. — Даже если вы им эти сортиры построите, пользоваться ими они начнут через другие сто тысяч лет, если не позже.

Но смельчаки стояли на своем. По-приятельски подначивая, друзья «изобличали» их в желании стать первыми богами и царями на этой планете. Те отвечали товарищам, что ничего зазорного в том не видят, тщеславие — неизбывное чувство человека. Но в данном случае, дело не в этом. Они не претендуют на такие роли, потому что это общество зиждется на совершенно иной системе взаимоотношений ее членов, чем человеческая. Они привлекли внимание своих товарищей к тому, что здесь отсутствуют отношения зависимости, подчинения, принуждения. Общество действует как единый отлаженный механизм. Здесь каждый на своем месте и относится к нему со всей ответственностью. Разрушать эту систему установлением господства и подчинения просто грешно. Ни о каких царях и богах речи быть не может. Их задача будет заключаться лишь в раскрытии потенциала этой системы общественных отношений исключительно в целях повышения благоденствия населения.

Капитан долго убеждал ученых одуматься. Он опасался, что, удовлетворив «хотелки» этих двух, он создаст прецедент и на следующей планете появятся новые желающие покинуть борт корабля. Он понимал, что многолетнее путешествия по Космосу не может не утомлять, какую бы предварительную подготовку человек не прошел. И хотя Главный психолог пока не находил серьезных оснований беспокоиться, но Капитан знал, что несколько новых месяцев или лет могут для некоторых стать слишком сильным испытанием для их терпения.

В качестве последнего аргумента Капитан сообщил этим двум ученым авантюристам, что не сможет вернуться за ними на эту планету, потому что стоящие перед экспедицией задачи далеки от их выполнения. И Земля не сможет прислать за ними корабль, так как экипажем принято решение не извещать ЦУП об открытии этой планеты.

— Я бы хотел обратить ваше внимание на следующее обстоятельство, — продолжал Капитан. — Нельзя исключать, что однажды на планету явятся другие космически бродяги, которые не будут исповедовать гуманистические принципы, как это делаете вы. Примитивность этого народа, усугубленная их зловонным обликом, может толкнуть пришельцев на беспощадное истребление всего живого для расчистки планеты для собственных нужд. И вы, а я уверен в этом на сто процентов, ничего не сможете сделать. Каково вам будет себя чувствовать? А свидетелей таких планетарных преступлений против Разума беспощадно уничтожают. И ведь о вашем подвиге защитников цивилизации и следов не останется в истории Вселенной.

Но и этот аргумент на ученых не подействовал. Они остались.

Катер

Командир и Старший бортинженер, вглядываясь в видеоизображение Белого города, думали об одном и том же. Новая планета, явно демонстрирующая все признаки разумной деятельности на ней, станет последней точкой их многолетнего полета. Это были всего лишь окраины бескрайнего Глубокого космоса, и они уже были застолблены другими космическими цивилизациями. Им придется продолжать путь дальше, хотя они уже забрались так далеко, что возврат на родной космодром может для некоторых уже и не состояться в силу возраста, если они удалятся от Земли еще на такое же расстояние.

Капитан и Старший бортинженер понимали друг друга с полуслова. За ними было несколько длительных совместных космических экспедиций до того, как они получили приглашение возглавить полет «Новой Земли» в Созвездие Большого Пса. Они доставляли исследователей, буровиков и геодезистов на спутники Юпитера — Ганимед и Европу и возвращали их домой. Они эвакуировали поселенцев с Марса после того, как на планете неизвестно откуда объявились «потомки» некогда покинувших планету марсиан и попытались превратить земных колонистов в своих рабов. А на Луне Капитан и Бортмеханик так часто бывали, что обзавелись там даже своей «недвижимостью» в виде отдельного «балка» — полукруглого вагончика.

Неожиданно с пульта раздался резкий сигнал тревоги и Бортовой Компьютер сообщил о появлении рядом с кораблем неизвестного объекта. И сразу же поверх рассматриваемого пилотами изображения появилась текущая запись камеры, отслеживающая пространство за кормой корабля. Она обнаружила там какое-то движение и, тихонько попискивая, выводила на экран в увеличенном масштабе то, что происходило за кормой. А там, чуть выше дюз основного двигателя, зависло НЕЧТО тёмно-серое. В Рубке звездолета могли наблюдать только его лобовую торпедо-видную часть корпуса. Объект явно ориентировал себя параллельно оси корабля землян, скрывая тем самым и свою форму, и свои размеры.

Командир среагировал мгновенно: отбросил защитный красный колпачок тревожной кнопки и нажал на неё. Резкий сигнал общекорабельной тревоги привёл в движение весь экипаж. В течение нескольких секунд все заняли свои посты по боевому расписанию. Последними уселись в свои кресла Агроном и Зоотехник, примчавшиеся с нижних ярусов корабля, где находились их хозяйства. Их дополнительной обязанностью в подобных ситуациях было управление электромагнитными пушками и лазером, простейшим оружием на «Новой Земле».

В напряженном ожидании прошло несколько минут. Ждали данных от «Нашего парня» — Главного бортового компьютер. Так ласково стали называть цифровую машину еще со времени ее наладки перед стартом. Обычно старший группы наладчиков, появляясь утром в рубке, весело спрашивал у тех, кто там находился: «Ну как тут наш парень, не бузил, не искрил, ни дымил?».

Но сейчас Компьютер оказался в затруднении, так как наружные камеры, на основе информации с которых «Наш парень» мог сделать выводы, тоже видели только нос объекта. Однако специалисты-наладчики не случайно уважительно именовали машину «Нашим парнем». Он был способен к мгновенной оценке ситуации и принятию самостоятельных решений в ситуациях, потенциально угрожающих безопасности корабля. «Наш парень» тут же отправил к корме миниатюрный дрон с «глазом» и проанализировав его данные, выдал на экран монитора изображение объекта, его параметры и некоторые характеристики.

Гость оказался небольшим по размерам — чуть больше тридцати метров в длину. Его сразу отнесли к классу космических катеров. По форме он был ближе всего к обычному самолету: имел короткие широкие крылья, сходящие на нет к корме. Рассмотреть на изображении, что собой представляет кормовая двигательная установка хотя бы внешне, не удалось. При приближении к ней дрона изображение кормы на экране сначала расплылось, а затем осыпалось. Сам дрон был отброшен назад, к началу своего маршрута. Здесь к нему вернулась способность передавать четкое изображение. Земляне не сразу сообразили, что «Глаз» был просто ослеплен Катером на время. Но когда увидели, что дрон даже не пытается повторить попытку снова приблизиться к хвосту объекта, сомнений не оставалось. И это очень насторожило специалистов. У них мелькнула мысль о вторжении Катера в микросхему «Глаза», и частичном его перепрограммировании.

— Это вызов! — буркнул Программист, оглядываясь на коллег.

Кто-то согласно кивнул, другие с сомнением покачали головой.

— Черт возьми, — воскликнул Инженер-оптик, — он распоряжается нашим оборудованием по своему усмотрению!

— Как бы до чего более серьезного не добрался, — заметил Старший техник.

— Когда тебе заходят в хвост, — сказал Второй пилот, — это элементарная мера предосторожности.

Носовая часть Катера в профиль напоминала морду вполне земного дельфина. По общему мнению, этот объект являлся ничем иным, как всего лишь разведывательным или сторожевым кораблем. Но они не знали возможностей цивилизации, производящей такие аппараты и не обольщались своей способностью быстро справиться с ним в случае боевого противостояния.

Катер висел за кормой звездолета совершенно неподвижно, не нес на себе абсолютно никаких огней и не подавал никаких сигналов. Так продолжалось минут пятнадцать.

— Никак сканирует нас, — выдохнул кто-то. — Вообще-то заход с хвоста, насколько я знаю, у пилотов считается недружественной акцией. — Он повернул голову к пилотам за подтверждением.

Не успел он закончить, как по корпусу Катера вдруг побежали разноцветные огоньки, и он несколько раз перевернулся вокруг своей оси. Это было так неожиданно и быстро, что все инстинктивно откинулись в своих креслах.

— Ну, прямо-таки, авиашоу, — вырвалось у кого-то. Тем временем Катер стал медленно по спирали как бы навинчиваться вдоль корабля пришельцев от хвоста к лобовой части. Наружные камеры отслеживали его продвижение, пока он не приблизился к Рубке звездолета. Здесь катер завис на несколько секунд, потом совершил какой-то быстрый маневр над кораблем, и его «дельфинья голова» внезапно появилась перед лобовым смотровым окном корабля. Катер ухитрился так и не показать свою корму пришельцам. Покрасовавшись с минуту в ореоле интенсивно бегающих по корпусу огоньков, рассеивающих внимание наблюдателя, катер дважды с широкой амплитудой покачал крыльями и, погасив огоньки, мгновенно исчез, как будто испарился. Команда звездолета еще какое-то время напряженно всматривалась во все мониторы, но катера и след простыл.

Все с облегчением выдохнули. Все, кроме Командира. Он поднялся, подошел к компьютеру и голосом приказал ему поднять орбиту корабля на 100 километров выше от поверхности планеты. Потом в задумчивости медленно прошелся несколько раз по Рубке. Все молчали, внимательно наблюдая за ним.

— Итак, судя по всему, сейчас имело место то, о чем мечтали земляне на протяжении сотен лет, — задумчиво произнес Капитан. — Высокоразвитая космическая цивилизация предстала перед нашими глазами воочию и, возможно, во всем блеске своих технологических достижений и помахала нам крыльями.

— В его покачивании крыльями на прощание было что-то чисто земное, — добавил кто-то из пилотов. — Подозреваю, все пилоты Вселенной, независимо от планетной принадлежности, ведут себя одинаково при расставании.

— Я бы сказал: «помахал ластами», — рассмеялся негромко Космобиолог, — уж больно на дельфина смахивает его морда. Кстати, дельфинам тоже свойственно это движение, во всяком случае, земным. Я лично это наблюдал.

— Помахать-то помахал, а вот дружелюбно ли? — прервал Подштурман ученого. — А может — насмешливо? Может просканировал нас и решил, что у него есть основания задрать нос?

— Как же крепко сидит в нас убеждение, что любая космическая цивилизация превосходит нас технически! — буркнул кто-то сердито.

— И я бы тоже не спешил говорить о технологическом блеске, — откликнулся на это скептическое замечание Второй бортинженер. — Сторожевой или патрульный летательный аппарат — не бог весть какая сложная штука. Это еще не космическая инженерия дальнего действия. Но стартовая скорость, с какой он исчез, конечно, впечатляет и настораживает.

— Впечатляет не столько скорость исчезновения, сколько скорость его мгновенного появления на нашем хвосте, — заметил Ядерщик. — Интересно, на каких принципах построена его двигательная установка, способная на такое моментальное ускорение. Ведь не случайно Катер так тщательно скрывал от нас свою корму.

— У меня впечатление, что мы все полагаем, что это был управляемый пилотом летательный аппарат, — сказал Старпом. — А если это просто автомат — БПЛА?

Все помолчали, припоминая и анализируя про себя действия катера, ища в них признаки разумной деятельности или характерного для роботов поведения.

— Нет, там все-таки был пилот или даже целый экипаж, — после некоторого раздумья ответил Старший пилот. — Не стал бы робот нам «улыбаться» — красоваться перед нами, покачивая крыльями. Такие вещи в их программы не закладываются.

— Это у нас они еще не закладываются. Хотя искусственному интеллекту на Земле такие штуки под силу еще с 21 века.

— Такие действия могли бы быть заложены в программу, если бы роботу предстояло встречать неизвестные космически аппараты регулярно или, во всяком случае, достаточно часто, — сказал Программист. — Но в данном случае, встреча явно случайная и робот не стал бы так вести себя.

Между техническими специалистами и учеными завязался профессиональный разговор. Командир какое-то время внимательно к нему прислушивался, а потом сказал:

— Друзья, все это пока беспредметно, согласитесь. Кроме видеокартинки у вас ничего нет для каких-либо выводов. Сейчас нужно решить главный вопрос: было ли это приглашение к контакту и нужно ли нам его принимать? Или за этим кроется что-то иное. Может — предупреждение?

— В таком случае, нам следует определиться точнее: осмелимся ли мы его принять?

— Конечно, нужно идти на контакт, а как же, — сразу же откликнулся Вадим, специалист по широкому кругу гуманитарных вопросов, в том числе по палео и космо контактам. — Это уникальный шанс для нас, землян, его нельзя упускать. Если они появились перед нами сами, никакой агрессии не проявили, мило попрощались, покачав крыльями, разве это не означает, что они не против общения?

Широкий гуманитарный профиль Вадима затруднял точное определение его основной специализации на корабле и его, одного их немногих в команде, называли просто Вадимом.

— У нас другая миссия, — прервал Вадима Старший штурман. — В задачу нашей экспедиции не входит поиск контактов с высокоразвитыми цивилизациями. Мы удовлетворили свое земное честолюбие, пообщавшись с населением менее развитой планеты. И с радостью ее покинули, как ты помнишь. А здесь мы можем оказаться в общении даже не на равных. И у них могут быть причины воспрепятствовать продолжению нашей экспедиции.

— Ну, во-первых, нам совсем не обязательно ставить их в известность о наших намерениях, — с горячностью возразил Вадим. — Можем назваться просто путешественниками по Большому Космосу. Во-вторых, может быть, они настолько далеко ушли вперед в технологическом отношении, что не воспримут нас как соперников и поделятся чем-нибудь для них пустяшным, а для нас, может статься, крайне важным.

— Вадим, ты идеалист, — рассмеялся Начмед. — В Космосе таких простаков, чтобы делиться стратегическими технологическими секретами, быть не может. О чем и свидетельствует нежелание Катера показать свою корму. Впрочем, я бы тоже охотно пообщался с этими дельфиновидными.

— В самом деле, как-то неудобно отказываться от приглашения познакомиться, — сказал кто-то из глубины Рубки. — Вспомните, как он весело расцветил себя огоньками. Прямо букет цветов при встрече гостя!

— Не вполне уверен, что это было приглашение к разговору, — сказал Штурман. — Как болгарин могу сказать, что у нас в Тырнове утвердительное кивание головой означает — «нет».

Все рассмеялись. Капитан этим воспользовался и снова поднялся.

— Итак, у нас два варианта: или сидим тихо и ждем от них продолжения, а там действуем по обстановке, — начал он, — или снимаемся с якоря и продолжаем свою «космическую экскурсию», в которую грозит превратиться наша экспедиция, если мы будем задерживаться у каждой планеты, встречающейся на пути. Наша основная цель — необитаемые планеты, пригодные для жизни на них землян. А мы застреваем на каждой уже занятой. А время идет. Если так будет продолжаться, наши шансы на возвращение на Землю будут уменьшаться с каждым новым годом.

Экипаж в полном составе промолчал, и никто даже не шевельнулся. Когда в свое время подбирался состав экипажа корабля дальнего космического поиска, возвращение которого на Землю не то, что не гарантировалось, но даже практически не предусматривалось, каждый из его членов навсегда оставил мысль завершить свои дни на родной планете. Возможно, после многих лет скитания в Космосе кто-то уже и сожалел о принятом когда-то решении, но никто до сих пор открыто не показал этого ни словом, ни делом.

— Хорошо, — продолжал Командир, обведя взглядом каждого из членов команды. — Если я правильно понял ваше молчание, вы не против задержаться здесь ради контакта с высокоразвитой цивилизацией. С точки зрения науки, контакт этот, без сомнения, нужен и нам были бы положены соответствующие почести за то, что мы впервые в истории Земли этот контакт установили. Но, Вадим, — он повернулся с улыбкой к энтузиасту контактов, — почестей этих мы не получим, ибо не сможем даже известить землян о своем свершении, если пойдем дальше. Связисты мне доложили, что мы уже вышли за пределы возможностей Дальней космической связи на Земле и не сможем ею воспользоваться. Нам останется, как и в случае с той первой планетой, только личное удовлетворение от того, что мы были первыми.

— С меня и этого будет довольно, — откликнулся Вадим весело, — вырублю свои подвиги на стенах своей каюты, и кто-то когда-нибудь найдет наш корабль, затянутый паутиной, прочтет и воздаст моей памяти славу, а то и Галактику моим именем наречет. Это будет покруче, чем стать просто богами на захудалой планетке, — съязвил он в адрес товарищей, оставшихся на «Планете трех стуков»

Все весело оживились, мол, хорошая идея с увековечиванием надписей на стенах жилых отсеков о своих подвигах.

Старший штурман предложил оговорить параметры контакта:

— Нам терять нечего, даже если мы попадем в коварную ловушку и сложим здесь свои головы. Наша миссия отныне нужна только лично нам, для Земли она имеет все меньше значения, в виду полной утраты нами связи с ней. Однако, исходя из здравого смысла и элементарной безопасности, насколько далеко мы можем зайти в общении с ними? Хотим ли мы только ознакомиться с устройством общества и образом их жизни или будем стараться что-то заимствовать у них для себя? И что мы можем поведать им о себе? Нужно ли открыть им местоположение нашей Земли в космосе?

Скрупулезное обсуждение многочисленных нюансов в рамках поставленных штурманом вопросов продолжалось долго и завершилось принятием решения пока не высовываться, контакта самим не инициировать и не искать его, ждать повторного появления хозяев планеты.

В ожидании контакта

Однако сутки проходили за сутками, а планета не давала о себе знать. Командир приказал Бортовому компьютеру вернуть корабль на прежнюю орбиту, ближе к планете. Как ни вглядывались члены экипажа в видеоизображения, которые непрерывно поставляли им камеры с мощной оптикой, абсолютно никаких движений на поверхности планеты замечено не было. Океан был безмятежно спокоен. Лишь изредка по его поверхности то в одном направлении, то в другом прокатывались невысокие волны. Любопытно было то, что при этом вода непосредственно вокруг белых сооружений не колебалась, оставалась чуть подернутой мелкой рябью. Один из инженеров высказал предположение, что эта рябь — производная вибрации сооружений. Он наблюдал такое явление на Земле при забивании вибромолотом свай в грунт под водой. Компьютеру удалось вычислить температуру воды. Она составляла всего четыре градуса и была неизменна и у берегов, и в отдалении от них. Океан пополнялся речными потоками, текущими в одном направлении с гор, мало-мальски высокие вершины которых находились под снегом и льдом. Вообще вся планета оказалось хаотично гористой, в ложбинах и ущельях хребтов безраздельно господствовала низкорослая красно-коричневая растительность.

Раз за разом планета проплывала под кораблем, но никаких признаков жизни космонавты не обнаруживали. Тем временем инженеры и механики подготовили миниатюрные беспилотные аппараты для проведения анализа почвы, растительности, воды и воздуха на поверхности планеты и запустили два из них. Поступающая с них информация была в какой-то мере ожидаемой, и тем не менее удивительной. Воздух оказался вполне приемлемым для дыхания землян, хотя и сильно разряженным.

— Примерно такой, как на вершине Эльбруса, — заметил Геофизик — бывший альпинист. — Жить можно, но очень осторожно, — скаламбурил он.

Вода в океане была по земным меркам почти пресной, но совершенно непригодной для питья из-за обилия химических элементов. Пробы воды, взятые в устье одной из рек, были еще менее благоприятными. Это был просто бульон из тяжелых химических элементов.

— Стоит на этой речке поставить сепаратор и можно в чистом виде получать половину таблицы Менделеева. И никаких шахт, и карьеров, — восхитился Химик. — Эти горы — чистый природный рудник с готовым выходом продукции без особых затрат.

Один из аппаратов был оборудован небольшой бурильной установкой для взятия проб грунта. И она сразу же пошла вразнос при первой же попытке пробурить одну из борозд. Оборудование просто вышло из строя. Анализ нескольких каменных крошек, застрявших между алмазными наконечниками сломанного бура, показал, что значительные участки поверхности планеты покрыта гранитом. Снимки отвесных стенок борозд демонстрировали следы механического воздействия на них с помощью дискообразных пилящих инструментов. Не оставалось сомнений, что на планете длительное время велись разработки гранита, причем в гигантских масштабах. Полям борозд, казалось, не было ни конца, ни края.

Поверхность планеты, выложенная особо твердыми каменными породами, исключала ведение здесь сельского хозяйства. То же можно было сказать и об остальной части планеты, занятой океаном и горами. Самое удивительное состояло в том, что растительность на ней отсутствовала. Вообще. Ни деревьев, ни травы. То, что астролетчики считали красно-коричневыми джунглями, оказалось полукаменными, полу соляными цветками, порой значительных размеров. Поднимаясь от почвы вверх, они напоминали земные сталагмиты. Но в отличие от последних они не были образованиями, возникающими в результате падения капель соляных растворов сверху, как это имеет место в пещерах, а росли вверх из каменно-рудных жил и других природных плотных минеральных образований. Эти металло-каменные произведения природы имели широкую цветовую гамму и в целом были довольно живописны. Чего земляне не могли понять, так это откуда в атмосфере кислород, да еще в количествах, достаточных для дыхания, если на планете нет растительности?

Нетрудно было предположить, что в таких условиях животному миру здесь просто нет места. И, действительно, беспилотники ни зверей, ни птиц, ни следов их присутствия на планете не обнаружили. Но жизнь на планете все-таки имелась и была представлена червеобразными и микроорганизмами. Последних в сталагмитах были целые колонии. Они, собственно, эти сталагмиты и формировали, откладывая день за днем результаты жизнедеятельности своих организмов, в виде солей и окислов металлов. Микроорганизмы питались рудами.

В воде океана жизнь обнаружить не удалось. Впрочем, возможности аппаратуры позволили заглянуть под воду лишь у самого берега.

— Что же получается, — говорил командир в кают-компании, подводя итоги анализа данных, переданных аппаратурой на борт, — мертвая планета с хорошим воздухом и удивительным творением разумных существ — красивым гигантским белым городом на воде. Если и возможна здесь среда обитания для живых существ — это подводная среда. В убийственном рентгеновском излучении на поверхности выживают здесь только какие-то невероятные рудные микроорганизмы.

— Но ведь кто-то же построил эти сооружения над водой под этим излучением, кто-то же десятки, если не сотни, лет управлял механизмами, нарезавшими гранитные блоки и вывозил их куда-то, — сказал кто-то из инженеров.

— Может быть, здесь не всегда были такие чудовищные условия? — задумчиво задался вопросом один из врачей.

— Это исключено, — ответил Физик, — это все присутствует здесь от века. Выскажу предположение, что это сырьевая планета для другой — обитаемой, которую нужно искать где-то рядом.

— Но тогда где-то здесь должны быть погрузочно-разгрузочные площадки, места складирования вывозимых материалов.

— А если вывозили на другую планету, то и космодромы.

— И ничего этого мы пока не видели. Не пора ли нам поменять орбиту, чтобы хорошенько осмотреться?

« — Это всегда успеем сделать», — сказал Капитан. — Мы не давали им обещания ждать их на этом же месте. А с нынешней орбиты нам удобнее всего наблюдать за Белым городом.

Решили начать с предварительного зондирования Океана вдали от берегов. Оно не выявило присутствия жизни под водой. Сам Океан в том месте, где над ним возвышался Белый город, был неглубоким и составлял всего несколько десятков метров. Нечеткость сигнала, отраженного от дна, могла свидетельствовать о его рыхлости или даже «студенистости», как заметил Химик. Основание под куполообразными башнями представляло собой сплошную платформу черного цвета на несколько метров ниже уровня воды. Она лежала на дне в этой желеобразной массе и геометрически была четко прямолинейна. Памятуя о следах разработки черного гранита на поверхности планеты, астролетчики предположили, что всё это массивное подводное сооружение в десятки метров высотой и бесконечной длины было сложено из добытых там гранитных блоков.

Помехи, зафиксированные датчиками при зондировании подводной гранитной платформы, были истолкованы, как следствие ее вибрации.

— А если вибрация, значит, внутри есть что-то, что ее вызывает, — переглянулись между собой инженеры. — Надо бы серьезно заняться этим гранитным монолитом.

— Если внутри что-то есть, значит, должен быть и вход туда. Следует начинать с его поиска.

— Вход может быть и на другой стороне океана, этот городок на воде ведь не имеет ни конца, ни края.

— Здесь не найдем, двинемся туда, а пока пустим робота вдоль стен, — решили инженеры и запустили машину с камерой под воду.

Они приготовились к долгому сидению у монитора, наблюдая подводную съемки, и запаслись бутербродами и кофе. Но едва на экране появилась черная стена в луче света от головного прожектора робота, как изображение зарябило, а потом и вовсе исчезло, как будто робота никогда и не существовало.

Предупреждение

— Такой режим охраны характерен для объектов стратегического значения, — заметил Капитан по поводу блокирования работы разведывательного робота при всеобщем молчании команды. — Ему даже приблизиться к цели не позволили. Очень серьезная штука этот Белый город. В таком случае, оставим пока Океан, сменим орбиту.

Не прошло и трех часов, как перед наблюдателями на орбите открылась оконечность гигантского гранитного плато, испещренного бороздами. Они заканчивались невдалеке от побережья Океана, где явственно просматривались следы некогда существовавшей здесь мощной производственной и портовой инфраструктуры. У наблюдателей почти не было сомнений, что именно здесь осуществлялись обработка каменных блоков и доставка их на подводную строительную площадку. Уходящие под воду широкие лотки, говорили о том, каким образом это делалось. В лотках могли находится транспортирные ленты или колесные платформы. Все это было теперь аккуратно демонтировано.

— Как можно было заниматься строительством в таких чудовищных радиационных условиях, в таких масштабах и в продолжении столь длительного времени, исчисляемого, наверно, несколькими десятками лет, по меньшей мере? — удивлялись многие.

К концу дня заметили определенную дисгармонию в гористой местности, а на следующий день на том месте обнаружили высокогорную долину, которая почти полностью выглядела, как обширная рудная разработка. Она раскинулась между хребтами, окаймлявшими территорию с трех сторон. И это был действующее производство. В направлении узкого выхода из долины стояли или медленно перемещались с разных концов предприятия цепочки груженых платформ. Они двигались, останавливались, пропускали друг друга так четко, что не оставалось сомнений — это было полностью автоматизированное производство. По каким направляющим происходило движение, не было понятно: не просматривалось ни рельсов, ни лотков.

И куда все это попадало, куда девались пустые платформы после разгрузки, также было непонятно. Обратного движения не наблюдалось. Чтобы разобраться, что происходит там, за выходом из долины, требовалась дополнительная корректировка орбиты. И увидеть этот объект снова смогли только на следующий день. Первым делом наблюдатели бросились искать пустые платформы, возвращающиеся назад. Но их не было.

Многочисленные пути платформ сходились к «горлышку» долины всего в две линии, а выйдя из него опять разбегались, но только в пять линий. Они все кончались у стены с пятью тоннелями, куда вагонетки и ныряли сходу. Стена представляла собой почти вертикально стоящий откос горы, являвшейся частью горного отрога. На этом производственная цепочка для наблюдателей обрывалась. Дальше тянулась горная страна, где никакой деятельности не просматривалось.

— Предположим, тоннели ведут к подземным обогатительным фабрикам, но где выход готовой продукции, чистой руды или ее концентратов? — не понимали инженеры, отходя от экранов «покурить», как они называли прием нескольких глотков кислорода из автомата на входе в Рубку.

Не успели они взять в руки дыхательные трубки, когда услышали:

— Да вот он, выход. Ловко придумано. Это же подземная река.

Действительно, внизу можно было видеть довольно широкий водный поток, который шлюзами делился на несколько ниспадающих отрезков, по которым двигались баржи, груженые контейнерами.

Оставалось поискать пристань. И она скоро нашлась. На берегу, далеко внизу по течению, находилось несколько пеналов, куда заходили баржи. Они скрывались под крышей ангаров над береговой частью пеналов… и все. Больше наблюдатели на орбите не видели ни груза, ни баржи! Другим своим концом ангары были вписаны в крутые склоны высоких гор. Но на противоположной стороне хребта наблюдатели не обнаружили выходных порталов. А надеялись увидеть там либо космодром, либо транспортные коридоры к нему. Потому что общим мнением было то, что руда или ее концентраты вывозились на другую планету.

Некоторым стало казаться, что загадкам на этой планете не будет конца. Здесь бесследно исчезали не только вагонетки, но даже большие груженые баржи! И не две-три, а целые вереницы, одна за другой.

Все настолько были увлечены этими «чудесами» планеты, что Капитану ничего не оставалось, как дать разрешение на включение на несколько секунд малого орбитального двигателя, чтобы «порыскать туда-сюда», как сказал один из пилотов. Но космодрома они так и не увидели. Потому что не успели даже приступить к подготовке к включению двигателя.

Внезапно раздался сигнал тревоги, сопровождаемый голосом Компьютера, предупреждающего о приближении к кораблю со стороны планеты быстро движущихся объектов. Экипаж привычно занял свои боевые посты. На экранах появились три летательных аппарата, похожих на тот, что посещал их несколько дней назад. Но тот появился скрытно, зашел с тыла и какое-то время никак не проявлял себя. Теперь же «катера» явно демонстрировали свое присутствие: двигались относительно медленно, сияли разноцветными огнями и, наконец, зависли в отдалении перед Рубкой звездолета. Несколько минут ничего не происходило, потом над «мордой дельфина» среднего катера раскрылся двухстворчатый люк и из него, кувыркаясь, вылетел вверх подводный робот землян, с которым у них прервалась связь, едва он приступил к работе у стены черного «саркофага», как уже некоторые стали именовать подводное сооружение под белыми куполами.

— Опля, наш робик исполняет цирковые трюки, — выдохнул кто-то.

— Так-с, — воскликнул Командир негромко, не отрывая взгляда от экрана. — Мы нарвались. Не понравилась им наша активность. Видит Бог, я этого ждал, господа ученые!

— Ты прав Командир, — в раздумье повернул голову к Капитану Старший штурман, — они не хотят, чтобы мы продолжали интересоваться их достижениями.

— Чужая душа — потемки, особенно душа инопланетянина, — продолжил капитан. — Но что-то и мне подсказывает, что они «деликатно» советуют нам, если не убраться, то остановиться.

— Совершенно определенно и совсем не деликатно, — включился в разговор один из Бортинженеров. — Из-за мельтешения этих огоньков это трудно заметить, но кораблики-то немного другие — с боевыми модулями.

Действительно, крылья у этих катеров были шире и на их появилось что-то вроде темных ++капсул, которые вполне могли оказаться оружием.

— Вы полагаете, что они угрожают нам, не хотят идти на контакт? — удивленно спросил Вадим. — Это просто невероятно. Может, мы неправильно трактуем их действия? Мы же ничего плохого им не сделали!

— Вадим, извини, сегодня не твой день. — грубовато оборвал его Астронавигатор. — Речь идет о нашей безопасности. Мы не нашли на планете ни одной живой души. Это не мертвая и не брошенная планета, как кому-то могло показаться вначале. Она используется, эксплуатируется какой-то цивилизацией, вероятно, в автоматизированном режиме. А эти катера — это сторожевые корабли, не подпускающие посторонних к имеющимся здесь объектам. В их функции просто не входит завязывание контактов с пришельцами. От слова «совсем».

— Не сомневаюсь, что они уже сообщили «кому надо» о нашем появлении здесь, — подхватил мысль коллеги Старпом. — Те подождали наших действий, а когда обнаружили наши явно разведывательные намерения, а как иначе классифицировать засылку робота под стены их стратегического подводного объекта, как не разведку, заглушили его.

— И это был с их стороны деликатный шлепок. И снова деликатно подождали, не уймемся ли мы. Я бы не путал деликатные моменты их поведения с оскорбительными. А когда они увидели, что мы не унимаемся и, возможно, приступили к сканированию их производственной инфраструктуры, раз уж меняем свои орбиты, идем вдоль производственных цепочек, они велели охранникам дать нам по рукам в оскорбительной форме, вышвырнув демонстративно нашего разведчика. Вот так-то, Вадим.

— Думаю, на этой планете гостей не принимают в принципе, — добавил Старший пилот. — Это особый режимный объект. Что-то они здесь добывают такое, что может представлять большой интерес и для других. И нас они могли принять за интересантов в этом деле. Поэтому и не спускают с нас глаз.

— И если кто-то думает, что сиди мы, сложа руки, на одном месте, они бы пришли здороваться, то тот глубоко ошибается. Они просто терпеливо ждали бы какое-то время (и здесь я согласен, что есть в их поведении разница между оскорблением и деликатностью), а потом все равно, так или иначе, предложили бы нам убраться. Может быть, уже и без всякой деликатности.

Пока Вадим прослушивал этот курс «космической дипломатии» от своих более опытных товарищей, катера перестроились в боевой порядок. На Земле военные летчики используют такой для того, чтобы принудить самолет противника приземлиться: два по бокам и один сверху. Этот маневр они повторили дважды, а потом катера разом погасили разноцветные огоньки, и все одновременно выбросили над собой что-то похожее на лазерные лучи, сходящиеся высоко в пространстве. В любой точке космоса, любая цивилизация однозначно поняла бы этот знак как указатель направления.

— Ха! Вам на выход! Вот сюда! — ахнул Физик.

Все молчали, всматриваясь в это подобие стрелки, не отрываясь. Ни у кого не было сомнения, что им решительно, но пока деликатно, предлагали покинуть орбиту планеты.

— Интересно бы знать, они наугад запустили стрелку в пространство или в определенном нужном им направлении? — задался вопросом Биолог.

— Навигаторы, поинтересуйтесь у «Нашего парня», что там может быть на конце стрелки, — отдал команду Командир.

Катера погасили лучи и вновь засияли огоньками, продолжая неподвижно висеть полукругом в пространстве. Спустя какое-то время процедура с лучами повторилась. И так случалось с четкими временными интервалами несколько раз. Последний раз два крайних катера трижды отводили свои лучи от центрального и снова их сводили, как бы подчеркивая, что направление может быть только одно. А потом катера мгновенно исчезли.

— Заманивают в ловушку, — сказал осторожный Штурман.

— Я уже чувствую какой-то азарт в этой игре в кошки-мышки с этой планетой, — сказал Физик. — Не буду возражать, если двинемся в направлении их стрелки.

— Посмотрим, что расскажет нам «Наш парень», — ответил Командир, опуская красный защитный колпачок над тревожной кнопкой и поднимаясь на ноги. Отбой, расслабьтесь до ужина.

6.От ворот поворот

То, что они услышали от Астронавигатора несколько часов спустя, заставило всех задуматься. Стрелка катеров указывала на область Галактики, где совсем недавно, по космическим меркам, произошел взрыв сверхновой. Ничего, что могло бы быть похоже на жизнь, сохраниться там не могло и не появится еще миллиарды лет.

Как-то так получилось, что ни у кого на корабле не возникло сомнения, что катера направили стрелку в определенном направлении. И оказалось, что на том конце — огненный ад. Зачем их туда отправляют? В кают-компании мнения разделились. Меньше всего было тех, кто считал, что их, как нахальных непрошенных гостей, грубо послали в Ад, в буквальном смысле слова. Большинство полагало, что для обвинений инопланетян в злокозненности особых оснований нет. И с охотой включилось в обсуждение предположения о том, что в той области пространства, где произошла космическая катастрофа, могла находиться планета, создавшая некогда Белый город.

Это была интересная тема для дискуссии и начало ей положил Астронавигатор:

— Позволю себе высказать догадку, — сказал он. — На какой-то развитой планете в той зоне знали о грядущей катастрофе, предотвратить ее не могли, но веками готовились к ней. Найти подходящую планету для переселения они не смогли и использовали вот это космическое тело, вокруг которого мы сейчас вертимся, для сооружения временного убежища. Видимо, выбирать было не из чего. Повышенная радиация вынудила их устроить его под водой. Организовали его космическую охрану автоматами-роботами. Но катастрофы всегда приходят неожиданно, и они по каким-то причинам не смогли воспользоваться убежищем. Взрыв сверхновой поглотил их планету слишком быстро и без остатка.

— Почему без остатка, — сказал Агроном. — Этот Белый город прекрасный памятник им, и будет стоять миллионы лет, как свидетель величия погибшей космической цивилизации.

— Другой вариант: мы имеем перед собой гигантский подводный саркофаг. «Высокотехнологичное кладбище», — сказал кто-то без иронии.

— А почему это мы их похоронили? — возразил Вадим с обычной для него живостью. — Почему вы решили, что они не успели спастись? Да они, может, там внутри, живые!

— Действительно, почему сразу кладбище? А не комплекс ли это капсул, камер или ванн для анабиоза? — поддержал Вадима Врач. — Они успели сюда добраться и залегли в сон до лучших времен. Мы ведь не знаем строения их организмов, их физиологии и ее возможностей. Мы привыкли всех разумных существ во вселенной подгонять под себя, под гуманоидную внешнюю ипостась.

— Если это так, то подводную «хатку», действительно можно считать стратегическим объектом и такая охрана под стать ей.

— Как бы то ни было, — подвел итог гаданиям команды Командир, — истину нам установить не удастся. Упорствовать нам не стоит. Я остаюсь при своем мнении, что мы имели дело с катерами — роботами. Не исключаю, что с поверхности планеты ими управляют, но это ничего не меняет. Мы не знаем, какая программа закачана в мозги катеров на случай, «непослушания», так сказать, слишком любопытных чужаков. Демонстративно выбросив в пространство нашего робота, они без экивоков дали нам понять, что не подпустят нас и на пушечный выстрел к городу. Точно также, как и к тому автоматизированному производственному комплексу, который мы видим внизу. И таких здесь, думаю, немало. Эта планета — всего лишь производственная зона, вынесенная за пределы планеты-матки. Здесь не с кем устанавливать контакты. Всем управляет скорее всего то, что мы называем Искусственным Интеллектом. Возможно, Белый город таковым и является. А раз так, то и загадки этой планеты нам некому раскрыть. Спрашивается, ради чего тогда нам стоит здесь оставаться.

— Но ведь обидно же уходить ни с чем, — не унимался Вадим.

— Обидно, говорите? Весь космос — это загадка. Есть неразрешимые. Во всяком случае, пока. Их большинство. А делая попытку приступать к разрешению, нужно сообразоваться с необходимостью. Риск должен быть оправдан. Какая нам необходимость разгадывать секреты этой планеты? У нас другая задача.

— Ну решим мы нашу задачу, откроем планету, вернемся, доложим. И все! — Не сдавался Вадим. Нас тут же и забудут. Скучно. Мы будем просто неинтересны никому. Нам же самим нечего будет вспомнить. Будем до конца жизни переживать, что прошли мимо чудес и даже не сделали попытку полюбоваться. Другое дело, если мы к отчету о планете приложим научные отчеты о разрешенных загадках Космоса.

— В словах Вадима, конечно, есть резон, — подытожил Капитан. — Но лучше мы займемся загадками на обратном пути, когда выполним свое основное задание. Думаю, цивилизация, создавшая эти чудеса, жива и здорова и цивилизация эта, безусловно, древнее нашей. Но искать ее надо не на этой планете и не в том направлении, куда нам посветили катера. Полагаю, они случайно направили свои лучи в том направлении, где когда-то рванула сверхновая.

— Заводите мотор, ребята, — обратился Командир к бортинженерам. — Штурман! Идем прежним курсом. Возражения, предложения? Если нет — разойдись.

Прежде, чем покинуть планету окончательно, пилоты все-таки немного «порыскали», то есть скорректировали курс корабля на орбите так, чтобы попытаться обнаружить конечный пункт контейнеров, доставляемых баржами к пристани у подножия гор. Космодрома, с которого, по мнению большинства, осуществлялся вывоз руды с планеты, они так и не нашли. Но на противоположной стороне океана обнаружили выход Белого города из-под воды на берег. Здесь, непосредственно на почве, стояли несколько больших белых прямоугольных зданий. От них уходили под воду длинные крытые широкие наклонные переходы, которые, видимо, состыковывались с подводными сооружениями, где-то под водой. К этому береговому комплексу тянулись подъездные пути, выходящие из тоннельных порталов того же горного хребта, у подножия которого с другой его стороны находилась пристань.

Сомнений не оставалось: цикл замкнулся. Продукция горных разработок доставлялась в подводную часть Белого города в океане. Зачем, что там с ней происходит? Каков конечный результат всего производственного цикла? Каково назначение конечной продукции? Звездолетчики «Новой Земли» покидали эту загадочную планету, даже не подступив ни к одной из ее тайн. Многие не скрывали своего огорчения. И успокоительное восклицание Доктора: «Что вы хотите — это же Большой Космос! И это, наверно, не самые впечатляющие его тайны», мало кого ободряло.

— Вроде бы ничего плохого они нам не сделали, — задумчиво проговорил Доктор, когда они с Биологом возвращались в свои каюты. — А вот не могу избавиться от какого-то предубеждения против этой цивилизации. Хотя понимаю, что, скорее всего, мы имели дело не с ее непосредственными представителями, а с автоматами или силами безопасности.

— Думаю, в подобной ситуации на Земле мы вели бы себя значительно менее деликатно, — ответил Биолог. Представь себе появление на орбите Луны чужака, беспардонно разглядывающего наши промышленные объекты, без продукции которых рухнет вся энергетика Земли. Сторожевые псы стратегических объектов в космосе не могут быть лицом обществ их создавших.

— Надеюсь, что это так и в данном случае. Хотя от осадочка избавиться не могу, — виновато улыбнулся Доктор на прощанье.