Рядом была война

Геннадий Иосифович Туманов, 1990

Воспоминания отца о юности, что совпала с началом Великой Отечественной войны. Первая любовь, тяжёлые утраты… Тяжёлые испытания, выпавшие на долю их поколения.

Провожаем на фронт отца

От Советского Информбюро:

"21 июля наши войска вели упорные бои на Полоцко-Невельском. Смоленском и Новоград-Волынском направлениях. В течение 21 июля немецкие самолёты дважды пытались совершить налёт на Ленинград. При первой попытке сбито 11 немецких самолётов, при второй — 8. Мы потеряли 4 самолёта".

Небольшая привокзальная площадь, выложенная булыжником, заполнена людьми, повозками. В здании вокзала полно народу, в воздухе густой табачный дым, на полу валяются окурки, обрывки газет. Мать и моя сестра Лена, которая на два года старше меня, вместе со мной примостились возле невысокого палисадника привокзального сквера. Здесь, в тени раскидистых тополей, прохладно, отец пошёл узнать, скоро ли подадут состав. С отцом мы собственно простились уже дома, всё переговорено, мать сейчас сидит на небольшом отцовском фанерном чемодане внешне спокойная, только в её грустных глазах видна невыразимая тоска. Мы с сестрой молча наблюдаем за разноголосой толпой. Чей — то надрывный голос выводит:

— Ах, куда ты, паренёк, ах, куда ты?

Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты…

Всюду скорбные женские глаза, поникшие головы девушек, суровые мужские лица. И только недалеко от нас несколько парней, окружённые, видимо, родственниками, держатся бодро, а рядом с ними, прислонившись к ограде, стоят два солдата в красноармейской форме, жуют хлеб, запивая из фляжки водой. Мимо нас проходит старик с котомкой за плечами, из толпы показывается молодая цыганка в длинной чёрной юбке, яркой цветастой кофте и закинутой на плечо чёрной атласной шали с шёлковыми кистями. Её смоляные распущенные волосы спадают на плечи. Она оценивающе разглядывает солдат, подходит к ним, протягивает руку.

— Позолоти ручку, солдатик! Всю правду-матку скажу: живой будешь, или буйну головушку сложишь, в войне с погаными, германцами!

Приняв молчание солдат за знак согласия, цыганка продолжает:

— Красавцы, всего один целковый прошу, будешь знать: или грудь в крестах, или голова в кустах! Всю судьбу скажу!

Один из солдат, ухмыльнувшись, достаёт из кармана гимнастёрки десятку.

— Гадай, черноглазая, только ври, да знай меру, лепи свою правду-матку!

— Да разве совру, красавчик! Дай-ка свою руку! Ох, ненаглядный, вижу сразу. Что ты рано своей головой стал думать, рано помощником отцу и матке твоей стал, и дело не отбивалось от рук твоих. Работящий ты парень и ружьё своё крепко будешь держать в руках своих. Переживёшь ты этих проклятых германцев и домой вернёшься живой, невредимый, вся грудь твоя победой будет украшена и встретит тебя жёнка твоя молодая, красивая, поцелует тебя ненаглядного.

— Вот и соврала, черноглазая! — улыбается солдат. — Я ещё не женат.

— Всё равно, красавец, невеста твоя встретит.

— Скажи, цыганка, долго воевать будем?

— Недолго, красавец, к Новому году разобьёте вы немчуру, пир будет на весь мир, свадьбы будут, вино пить будете, целовать невест своих будете!

— Молодец, черноглазая, а теперь про Гитлера что-нибудь брякни.

— Паршивый пёс этот Гитлер, чтоб ему провалиться, ни дна ему, не покрышки! Доберётесь вы, солдатики, до него, и будет ему, поганому, кол осиновый!

— Вот тут ты не врёшь! На вот тебе деньги за правду-матку!

Слышится протяжный, паровозный гудок, мощный паровоз ФД медленно толкает к перрону товарные вагоны, оборудованные под теплушки. В широком раструбе динамика, висящего на столбе, раздаётся щелчок, и женский голос монотонно предупреждает о подходившем составе. Когда вагоны останавливаются, над толпой слышится зычный мужской голос:

— По вагонам!

На площади, на перроне толпа пришла в движение, звонче заиграли гармошки, громче послышались возгласы, крики, отчаянно заголосили женские голоса, вся масса людей двинулась к вагонам, прижимая нас к палисаднику. Солдат, которому только что гадала цыганка, закинув рюкзак на плечи, взглянул на Лену, улыбнулся ей

— Гитлера нам бить, девушка. Пожелай нам удачи.

— Счастливо вам, ребята! Желаю от души вернуться с победой!

— Спасибо вам, девушка! Непременно вернёмся!

Из толпы показывается отец.

–Идёмте!

Протискиваемся к теплушкам. Пытаясь удержать в памяти проводы и всё, что сейчас происходит на перроне, смотрю на отца, на его чисто выбритые щёки, на подёрнутый морщинками лоб, на светлые брови, на его глаза, которые вдруг повлажнели, как задрожали уголки отцовских губ, чуть зашевелились, его молодецки приподнятые острые кончики светлых усов. Сняв картуз, он передал его мне, крепко обняв, поцеловал мать, потом нас с Леной.

— Всего вам доброго, родные мои! Береги себя, мать, сама знаешь какое у тебя сердце слабое. Не переживай, ждала в гражданскую войну и теперь надеюсь, живой буду.

–Чую, Паша, не увидимся мы больше!

— Что ты, право, заранее меня хоронишь? Успокойся, всё будет хорошо. А вы, Алёнка и Коля, берегите мать.

–Ты себя береги, — прижимается к отцу Лена. — О нас не заботься, над нами небо чистое, до нас далеко.

— Разобьём врага скоро! — бездумно уверенно говорю я.

— Ну, коль уверен, так тому и быть. Что–то я ещё хотел вам наказать, а вот что — забыл.

— Вспомнишь, напишешь, — говорит Лена, — пиши только чаще.

— Обязательно.

Гудит мощный, ФД. Отец, подхватив чемоданчик, вплотную подходит к теплушке, стоявшие в вагоне мужчины, принимают у него чемодан, протягивают ему руки, подхватывают его. Взобравшись, он машет нам рукой. Лязгнув буферами, дрогнули вагоны и медленно тронулись вдоль перрона.

Голосит, надрывается плачем, криками, машет руками, платками стиснутая плотная толпа — всё это действует на нервы, к горлу подкатывает комок, дышать становится трудно. Вместе с Леной машу рукой отцу, кричу, толпа несёт нас по перрону, вслед уходящему составу. Вот проходит мимо нас последний вагон, отца уже не видно, только из последней теплушки под звуки аккордеона уносится вместе с поездом вдаль песня, от слов которой щемит грудь:

А куда же напишу я?

Как я твой узнаю путь?

Всё равно, моя родная,

Напиши куда-нибудь…

Перрон пустеет, мы с сестрой подхватываем мать под руки и идём от вокзала через город на волжскую пристань пригородного сообщения и на речном трамвае едем вниз по Волге домой. Из-за реки с севера дует резкий порывистый ветер, над Волгой несутся лохматые облака.