Полевой дневник

Геннадий Викторович Денисов, 2019

Работа геолога-съемщика объединяет в себе и науку и производство. Здесь необходимо умение четко мыслить, иметь хорошее пространственное воображение, широко знать предмет изучения – геологическое строение района работ, иметь глубокие базовые знания, и все это при довольно существенных физических нагрузках во время проведения маршрутов в горно-таежной местности. А еще нужно любить свою работу. Описанные в книге эпизоды полевой жизни – это те яркие картинки, которые остались в моей памяти хаотично, может быть, разбросанные по разным полевым сезонам.

6

Ночи у костра, сырость в сапогах,

Летний снегопад — льдинкой на зубах.

Мы уйдем домой — в утренней росе,

Может быть поздней, может быть не все.

Памятью о нас остается здесь

Пепел от костра на речной косе…

В. Ольховик

Место для стоянки мы выбрали посреди широкой безлесной долины в верховьях речки Нолучи. Здесь, после плавной излучины с узкими, серповидными галечными косами, русло делало крутой поворот, и, подмывая борт террасы, вода закручивалась в омуте. Сама терраса — сухая и ровная, поросшая невысокой жесткой травой, была идеальным местом для стоянки. Водитель поставил вездеход так, чтобы удобнее было его разгружать: бортом вровень с бровкой террасы. Ребята шустро выбросили необходимый бутор из кузова и занялись каждый своим делом — кто ставил палатку, кто прилаживал таган. Я взял ведра и пошел к речке, чтобы набрать воды и поставить чай да варево на обед.

Полевой сезон еще только начинается, коллектив нашего отряда в таком составе собрался впервые и, хотя люди еще не «притерлись» друг к другу, пока все идет нормально, дружно да весело, с шутками да прибаутками. Самый молодой — Серега, в этом году окончил школу, родители уговорили начальника взять его в поле, чтобы летом без толку по поселку не болтался и не влип в какое нехорошее дело. Славный парень, работящий, безотказный, легок на подъем, но матершильник. Будем отучать. Самый старший в партии — Эдуард Иванович, доктор геолого-минералогических наук из Питерского института — кладезь мудрости и оптимизма, мастер на все руки, удивительный рассказчик. Кроме десятка монографий да сотен статей по геологии, умудрился издать еще и несколько поэтических сборников. При этом помнит свои стихи и на любом застолье удивительно к месту их декламирует. Но, подвержен…Ладно, об этом не будем, в поле «сухой закон». Есть у нас и москвич — научный сотрудник, кандидат геолого-минералогических наук. Но и москвичом, и «научником» он стал совсем недавно, а до этого Виктор лет двадцать отпахал на Кавказе геологом, так что новичком в нашем деле его никак не назовешь. Еще один геолог, Николай Кириллович — наш, доморощенный, хандыгский. За плечами тоже более двадцати полевых сезонов: Южное Верхоянье, Сеттэ-Дабан, Сунтар, теперь вот на границе Западного и Восточного Верхоянья — картосоставительские работы. Водителя нашего вездехода тоже зовут Витя. Единственный из нас действительно «местный кадр» — эвен по национальности, он родился и вырос в поселке Тополиное — центре оленеводческого хозяйства. После службы в армии Виктор приехал домой и устроился работать вездеходчиком. Ездил по тайге, доставляя в кочующие за стадами оленеводческие бригады продукты, запчасти, топливо. Умелый, шустрый парень приглянулся руководству — пересадили на директорский вездеход. Но, здесь не заладилось — властный директор любил беспрекословное подчинение, а вольная жизнь в тайге приучила Виктора думать и делать не так как кому-то хочется, а как необходимо в данных условиях. Короче, «нашла коса на камень». Зато, у нас в коллективе теперь есть опытный таежник, хорошо знающий технику специалист. Студенты в составе партии появились буквально перед самым вылетом в поле. Оба высокие и худые, они много ели и много спали. Преддипломники из киевского техникума приехали посмотреть Якутию, «хлебнуть романтики». Ну что же, это не плохо. Самое главное, что не лентяи — чего не попросишь сделать, аж бегом.

Прозрачные струи воды играли солнечными лучами, расцвечивая дно ручья замысловатыми узорами. Взбитая на перекате пена белыми кружевами заплеталась на зеркальной поверхности омута. Осторожно, стараясь чтобы копоть с внешней стороны не попала в ведро, я зачерпнул воды и пошел, было, обратно к костру, но… Краем глаза что-то уловил. Имея, мягко говоря, не очень острое зрение, тем не менее, малейшее движение даже довольно далекого объекта я фиксировал мгновенно. Особенно, если этот объект был рогатым! Находился олень метрах в трехстах вверх по ручью и, похоже, спокойно пощипывал травку. Слабый ветерок тянул от оленя вниз и нас он еще не унюхал, а со зрением, видимо, проблем у рогатого не меньше чем у меня. Я присел, спрятавшись за край террасы, и на «полусогнутых» — к стоянке. Мой сдавленный полукрик-полушепот: «Олень!!!» сразу прервал череду обычных занятий. Буквально через две минуты мы приступили к операции по реализации лицензии на котловое питание — добыче мяса. Витя-москвич с карабином наперевес помчался вдоль склона долины отрезать оленю пути отступления на правый борт. Кириллыч с двустволкой пополз вдоль бровки террасы навстречу зверю, а я, где ползком, где на четвереньках, прячась за неровностями рельефа двинулся к противоположному склону. Даже миролюбивый Эдуард Иванович, поддавшись общему ажиотажу, вооружился револьвером типа «Наган» выпуска 1913 года и остался в обороне. Понятное дело, олень не мог не заметить столь масштабных перемещений. Он поднял голову, внимательно осмотрел разворачивающуюся перед ним боевую операцию и рванул прямехонько к нашей стоянке. Времени на размышление не было, я понял, что еще несколько секунд и нам придется стрелять друг в друга, если олень и стрелки окажутся на одной линии. Слава Богу, это поняли все охотники и все три выстрела прозвучали почти одновременно. Дело было сделано и радостные вопли прокатились по долине, распугивая оставшееся в живых зверье.

Разделать тушу, засолить мякоть, спрятать кости от вездесущих мух, растянуть шкуру для просушки — на это ушел весь остаток дня. Ничего не должно пропасть или испортиться, иначе смерть зверя — это грех охотника. Суета закончилась, когда солнце уже катилось по пологим гребням невысоких нолучинских водоразделов. Большой костер, жарко обнимая бока ведер, слизывал выплескивающееся из-под крышек запашистое мясное варево. На тонких тальниковых прутиках прел над чуть розоватыми углями шашлык из сердца, почек, печени. От запахов можно было сойти с ума. Начинался пир живота.

Ели долго и с удовольствием. Рассказывали байки об охоте и рыбалке или просто случаи из полевой жизни, хохотали до коликов в животе. У каждого из геологов за плечами годы и годы полевых воспоминаний. Студенты слушали все с широко раскрытыми глазами и не знали, чему верить, чему нет, но при этом не забывали жевать. Солнце закатилось за водораздел, и приполярные сумерки размыли очертания долины. На бледно-голубом ночном небе робко засветились редкие звезды. В костре постреливали лиственничные ветки, и искры, выпрыгивая из жара костра, пытались долететь до звезд, но таяли и растворялись в дрожащем мареве светлой летней ночи. От переизбытка позитивных чувств, опьяневшие от вкусной и обильной еды мы плясали вокруг костра, обнявшись за плечи, что-то пели на русском, якутском, эвенском, татарском, украинском языках. То был танец дружбы народов. Дружбы, в самом простом человеческом понимании этого слова!