Материализация легенды

Геннадий Анатольевич Бурлаков, 2020

Робинзоны не всегда мужчины. Иногда это маленькие девочки. Сокровища острова – не всегда золото и бриллианты – артефакты стоят дороже. Уничтожение целого народа, несанкционированная атомная бомбардировка, призраки наркотика "Z+", мифические путешествия, история и погони, встречи и расставания – всё перепутано, смешано, отодвинуто на задний план. Война с планетарным гангстерским синдикатом двух бывших офицеров войск специального назначения полна непонятного даже для них самих. И самая ценная вещь на Земле – это Остров. Что на нем? Никто не знает этого до конца. Атлантида – это только предтеча настоящей истории. И зарождающаяся дружба, рождение Гвардии, новые миры и просторы – всё у ног наших героев.

Олег. Клиника. 005

… Так и буду лежать?…

А вот фиг вам! Сегодня день начался с приятного известия:

— Доброе утро. Как Вы, Олег, себя чувствуете?

— Спасибо, доктор, мне хорошо. Мне — правда! — хорошо у вас в отделении. Если бы можно было подойти к окну, если бы меня отвязали от койки, если бы мне отдали мою или больничную одежду, — было бы вообще замечательно.

— Давайте я Вас послушаю, садитесь на койке… Сделайте глубокий вдох-выдох… Не дышите… Дышите… Живот не болит?

— Нет, только ноет в месте повязки.

— Как голова? Боль, головокружение, слабость? Тошнота? Кошмары ночные не беспокоят?

— Не, ничего из перечисленного выше. Вот только сны стали более яркие, и совершенно непонятные.

— А у Вас ранее все сны были понятные?

— Ну не то чтобы… Просто раньше я вообще не видел сны, — или не помнил их. Потом, когда я себя не помнил после ранения, они стали настолько ясные и содержательные, что мне впору романы по их мотивам писать.

— Так пишите… — улыбнулся доктор. — Это было бы даже интересно почитать.

— Боюсь, что интереснее всего было бы их читать вашему психиатру.

— А что же в этих снах такое психиатрическое?

— Понимаете, не пойму наверняка. То я видел себя птицей, — и ведь летал! То как амфибия плавал… То я Зверь Лесной, — знаете, как в мультике «Аленький цветочек». То я Разящий Меч, — ну или разящий мечом… Но последние ночи, — как я пришел в сознание, наверно, — я перестал опять видеть эти сны…

— Интересно, интересно… Скажите, а вот эти рисунки, — что это?

— Знаете, я просыпаюсь ночью или утром, — уже без сновидений, — и мне очень хочется опять попасть в эти сны. И я по памяти начинаю рисовать картинки из своих видений.

— Можно их посмотреть?

— Конечно.

— Спасибо. Я возьму их с собой. А я к Вам с хорошей новостью. Предполагаю, что сегодня, после осмотра доцентом, Вас переведут в общую палату в хирургическое отделение. Как Вы на это смотрите?

— С воодушевлением. Если честно, то я покривил душой, что мне с Вами хорошо. Мне психологически трудно переносить эти ночи с включенным светом, стонами, криками, авралами ваших дежурных бригад… Вообще-то я домой хотел бы…

— Ну, домой Вам однозначно рано, да и решать сроки выписки будут хирурги. А вот в отделение хирургии я Вас сегодня обязательно переведу.

— Хорошо, доктор, я согласен.

Вот такая радость была у меня с самого утра. Значит, уже сегодня я буду в общей палате, где можно будет попросить выключить вечером свет и не включать его без крайней необходимости. Если бы еще не эти наручники… Они холодили запястье, создавали массу неудобств…

— Доброе утро. Проснулись уже. — Перед кроватью стоял следователь.

–Да, уже, — не хотелось с ним быть таким же многословным, как с врачом. Кто его знает, что у него на уме…

— Хочу поставить Вас в известность, что по ходу следствия, мы не можем подтвердить Вашу вину, и потому ограничение… Словом, мы снимаем с Вас наручники под подписку о невыезде.

— Это приказ или предложение?

— Шутить изволите?

— Да, шучу я, шучу… Конечно снимайте. А когда это я давал подписку о не выезде?

— Вот сейчас и дадите. Или не дадите?

— Да чего бы не дать? Берите, — снова, уже облегченно, пошутил я.

— Вот здесь распишитесь, а вот здесь напишите…….. Всё. Ставлю Вас официально в известность, что Вам нельзя покидать пределы города. При острой необходимости необходимо явиться ко мне и согласовать время, срок и направление, куда Вы едете. Вам понятно?

— Понятно, понятно, — я же расписался.

Ну, вот и вторая хорошая новость с утра.

— Доброе утро.

Сегодня что? День посещений, что ли? Психиатр Лейла собственной персоной.

Нет, я не скажу, что мне не приятно. С момента, как с меня сняли наручники, приковывавшие меня к кровати, я всё еще растирал руку, — она, как мне кажется, остужена на долгие дни и недели от этого металла.

— Это Вы? Третья… — улыбнулся я.

— Третья?

— Да, третья радостная весточка с этого света на наш.

— А поподробнее?

— Сначала реаниматолог объявил о моем переводе в отделение, потом с меня сняли наручники, теперь Ваша улыбка…

— Вам нравится моя улыбка?

— А Вам не нравится Ваша улыбка? — я не переставал улыбаться.

— От сложносочиненных предложений Вы перешли на упрощенные ухаживания? — психиатр улыбнулась. — Это на Вас так реанимационное отделение действует?

— Наверно, на меня так действует Ваша улыбка.

— Ну да ладно. Комплименты в столь откровенном обнаженном виде мне говорят не часто, потому я Вас прощаю. И приглашаю после перевода ко мне на прием.

— Что-то со мной случилось?

— Да нет, просто меня заинтересовали Ваши рисунки. Обычно я сама показываю своим пациентам рисунки для диагностики, и не часто они сами меня балуют такими интересными рисунками.

— Вам реаниматолог показал?

— Не только показал, но сестры на посту еще и вклеили их в историю болезни, — специально для меня…