Художница. Особый дар

Галина Смолина, 2020

Пятнадцатилетняя Олеся сбегает из дома из-за приставаний пьяного отчима. Она готова на всё, даже умереть в лесу, лишь бы не оставаться с пьющей матерью и отчимом. Но помощь приходит совсем неожиданно. По странному, мистическому стечению обстоятельств девочку находит Анна Степановна – совсем не обычная жительница заброшенной деревни. Она обнаруживает девочку и понимает, что девочка невероятно, фантастически талантлива. Анна Степановна решает помочь Олесе. Она привозит Олесю в Петербург, и вот тут выясняется, что талант девочки гораздо более необычен. Портреты, которые рисует Олеся, обладают удивительными свойствами…

Глава 2

Проснулась Олеся от запаха чего-то вкусного. Присела на кровать, чувствуя себя очень неловко. На ней было одето всё не её. Накинула большой пушистый халат, который лежал поверх одеяла.

Дома никого не было. Она походила по комнате, присела за стол. Увидев на столе бумагу, ручку, и машинально, как у неё это бывало всегда, стала рисовать. Сначала Рекса. Потом Анну Степановну. Так увлеклась, что и не заметила, как вошла хозяйка.

— Проснулась? С добрым утром. Как себя чувствуешь?

— Нормально, и голова почти не болит.

— А что это ты пишешь? Рисуешь?

Анна Степановна взяла листок, посмотрела с удивлением.

— Ого, да ты настоящая художница! В художественной школе училась?

— Что вы, какая художественная школа. У нас в деревне всего одна школа, и то только до девятого класса. Так, само получается.

— Очень хорошо у тебя получается. Ладно, давай умывайся. Все удобства во дворе. Потом позавтракаем и поговорим о твоей дальнейшей жизни.

Олеся поднялась и вышла во двор, думая по дороге о своей спасительнице.

"Интересно, кто она такая, эта Анна Степановна? Ну, уж точно не деревенская. Одежда у неё вся дорогая, это же сразу видно. Разговаривает резко, властно. Понятно, что не простая женщина. И что она одна в такой глуши делает?"

Навстречу ей выбежал Рекс, виляя хвостом. Олеся погладила его, прошептав: «Спаситель ты мой мохнатый».

На завтрак Анна Степановна приготовила гречневую кашу с грибами. Олеся уже забыла, что можно поесть так вкусно. Мать раньше тоже придумывала разную вкуснятину. Но это было раньше…

— Так, Леся. Можно я буду тебя так звать? Надо ведь сообщить матери, что ты жива и здорова.

— Нет, нет! — испуганно проговорила Олеся, — меня сразу они заберут домой. Не хочу. Я им всё равно не нужна. Они Антошку-то отдали бабушке. А я к кому пойду? Пожалуйста, не отдавайте меня. Я вам здесь всё буду делать — полы мыть, стирать, дрова колоть… Я всё умею! — она заплакала. — Мне там никакой жизни не будет, лучше умереть.

Анна Степановна подошла к Олесе, обняла и дрогнувшим голосом сказала:

— Не бойся, я тебя никому не дам в обиду. Я просто сообщу, что ты жива и здорова. И чтобы не искали тебя. Мы здесь проживём лето, а затем уедем в Питер. Тебе надо учиться. Нельзя такой талант зарывать в землю. Нельзя. И так вышло, что я теперь в ответе за тебя перед твоим отцом. Не просто же так он остановил именно меня.

Завтра я поеду в Сосновское, там есть почта. Отправлю телеграмму от твоего имени. А ты побудешь тут с Рексом. Надо ещё продуктов прикупить. И тебе бумагу, краски, кисточки, короче, всё для рисования.

Днём они все вместе пошли в лес. Далеко и не надо было ходить, всё рядом. Никто тут не ходил, кроме Анны Степановны. Собирали грибы, ягоды. Уже поспела земляника. Анна Степановна собирала какие-то травы, складывая все по отдельности.

— Здесь поблизости нет ни заводов, ни дорог. Всё чистое растёт, — она выпрямилась, глубоко вздохнула. — А как дышится! Сразу все беды проходят.

Олеся давно не чувствовала себя такой счастливой. Только иногда закрадывалась мысль, как там мать. Потеряла её или опять с утра ищет, чем опохмелится, забыв про неё.

Но в тот день, когда Олеся сбежала, никто и не вспомнил про неё.

Только на следующий день мать с утра заметила, что дочери нет дома. А когда увидела сломанную дверь в её комнату, заподозрила неладное. Она сразу напустилась на мужа:

— Почему дверь сломана, где Олеся?

Тот сначала отнекивался, но потом признался, что это он сломал дверь.

И только тогда до Ольги дошло. Она вспомнила, как Олеся робко жаловалась на отчима. Но вечно пьяная или с похмелья мать только отмахивалась. Ей стало страшно, когда она представила, что мог сделать с дочерью Вадим. Ольга пришла в ярость.

Налетела с кулаками на мужа:

— Что ты с ней сделал? Я же знаю, что ты ненавидел её за то, что она напоминала тебе Витю. Но берегись, если с моей дочерью что-нибудь случится! Я тебя уничтожу!

И тогда Вадим виновато признался, что он только сломал дверь. Но Олеся вылезла через окно и убежала в лес.

Ольга подняла на ноги всю деревню. Она искала Олесю, кричала до хрипоты, всё надеясь, что дочь откликнется.

Прошло несколько часов, но поиски не принесли никаких результатов. Обезумевшая Ольга встала на колени и в отчаянии закричала:

— Господи, сохрани мою девочку! Господи, я брошу пить, только не отнимай у меня её!

Только к вечеру два подростка принесли бейсболку Олеси и показали, где она была. Место здесь было глубокое. И все решили, что она утопилась. Все же в деревне видели, что за жизнь у неё.

Ольга кричала так, что слышала вся деревня. Плакали женщины, стоящие во дворе. Деревенские мужики, опустив головы, расходились по домам.

А Ольга в бешенстве выбросила вещи Вадима во двор:

— Ненавижу, ненавижу тебя! Чтоб я больше тебя не видела! Ненавижу себя! Будь проклята эта водка!

Закрылась в доме, никого не пуская. Соседки не расходились, боясь, как бы она с собой что-нибудь не сделала. Пока она не вышла и не сказала:

— Идите домой, со мной ничего уже не случится. У меня сын, я его не оставлю.

На следующий день хотели вызывать водолазов. Но ближе к обеду по деревне промчалась полицейская машина и остановилась у дома Ольги. Из неё выскочил участковый и забарабанил в дверь:

— Ольга, Ольга, живая твоя дочь. Вот телеграмма пришла.

Ольга рывком открыла двери, схватила телеграмму и прочитав, опустилась на колени:

— Доченька моя жива, жива моя доченька!

Зарыдала так, что участковый испугался:

— Ты что, ведь жива она, жива. Успокойся.

С того дня Ольгу как подменили. Пить она бросила, как отрезала. Но стала нелюдимой и замкнутой. Занялась уборкой в доме. Даже соседи слышали, что в доме что-то гремело и стучало. Работала, как неистовая. Вычистила дом, чтобы ничего не напоминало о прежней жизни. А потом пошла к матери Вадима и забрала сына, пообещав ей, что теперь ни капли cпиртного в рот не возьмёт.

Приходил Вадим, виновато потоптался у порога и ушёл, поняв, что она ему никогда не простит того, что он сделал.

Прошло несколько дней. Однажды утром Анна Степановна за завтраком спросила у Олеси:

— Ты как себя чувствуешь, голова не болит?

— Нет, совсем не болит, ссадина только не зажила.

— Тогда сегодня мы сходим в одно место. Я думаю, тебе понравится. Сейчас дам одежду, в твоей по лесу не походишь.

Когда шли мимо пустующих домов, Олеся спросила:

— А здесь давно никто не живёт? Как-то жалко видеть умирающие дома без людей.

-Это ты правильно сказала, умирающие дома. И вся деревня умерла. Я же здесь родилась и выросла. Дом, в котором мы сейчас живём, это дом моих родителей. Многие дома здесь уже просто развалились и заросли так, что и не видно, где были. Мне больно смотреть на это.

Она показала на дом, последний из уцелевших:

— Вот здесь жила бабушка Дарья, такая набожная и очень добрая. Дети у неё, два сына, выросли и разъехались. Сначала редко, но навещали. А потом не стали совсем приезжать. Когда она умерла, даже не знали куда и сообщать. Так и похоронили всей деревней. Дом закрыли, вот и стоит, пока тоже не развалится.

Прошли мимо нескольких развалин старых домов, вышли на небольшое поле, за которым виднелся лес.

— Ещё немного и придём на место, да, Рекс? Он все эти дороги знает. Я иногда немного плутаю, всё равно забываю, да и всё меняется вокруг. А вот он меня отовсюду выведет.

А Рекс радостно носился туда-сюда, что-то вынюхивая по кустам.

Анна Степановна вдруг остановилась и о чём-то задумалась. Потом решительно сказала:

— Леся, ты не обижайся, но я тебе, наверное, завяжу глаза. Мы пойдём в такое необычное место, о котором никто не должен знать. Хотела просто с тебя взять обещание, но ты слишком молода, чтобы грузить на тебя такую ответственность.

Она одела повязку на глаза Олесе, взяла за руку и повела дальше… Примерно через полчаса остановились, Анна Степановна сняла повязку:

— Ну, теперь смотри.

Они стояли на небольшой возвышенности, поросшей густой травой.

— И что здесь необычного? — спросила удивлённая Олеся.

— Это место силы. Таких мест на земле не так уж много. Вставай на самое высокое место, протяни ладони, что чувствуешь?

— Немного покалывает, и как будто мурашки по всему телу побежали.

— Правильно, ты подпитываешься энергией земли. Тебе сейчас нужно восстановить силы. Слишком много плохого ты видела. Постой спокойно, подумай, чего хочешь в жизни, помечтай. И мне надо подумать. Правильно ли я сделаю, если увезу тебя от матери. У меня ведь никаких прав нет на тебя. Но я искренне хочу помочь. Теперь помолчим.

Олеся, закрыв глаза, прислушалась к себе. Сначала почувствовала лёгкость во всём теле. А потом показалось, что она взлетела над лесом, увидев недалеко небольшое озеро, а чуть дальше мелькнула голубая лента реки.

Открыла глаза, но ощущение парящего полёта осталось. И не поняла, сколько времени она так простояла.

Анна Степановна с улыбкой смотрела на неё:

— Ты как?

-Я как будто летала! — с изумлением ответила Олеся.

— Это хорошо. А теперь пошли обратно, много здесь находиться нельзя. И обещай мне, что никто об этом не узнает. А то налетят туристы, истопчут это святое место. Да и родителям слово дала молчать. Что ты почувствовала, что увидела?

Олеся восторженно ответила:

— Я стала такая лёгкая-лёгкая и поднялась так высоко, как птица. И сверху увидела озеро недалеко, а там — она показала рукой — река огибает это место. А отсюда вверх идёт луч света. Может наоборот — сверху идёт вниз. Просто он уходит высоко очень.

Анна Степановна удивленно сказала:

— Незачем тебе глаза закрывать, ты всё увидела правильно. И увидела гораздо больше, чем я. Душа у тебя чистая. И, дай Бог, сохранить тебе эту чистоту на всю жизнь.

Обратно шли, когда солнце уже поднялось высоко. По дороге собирали грибы, ягоды. Олеся бегала наперегонки с Рексом, смеялась. Она давно не чувствовала себя так легко и непринуждённо. Анна Степановна, улыбаясь, смотрела на неё и радовалась, что девочка приходит в себя.

Когда проходили мимо заколоченного дома бабушки Дарьи, Олесе показалось, что в окне что-то сверкнуло. Она остановилась, испытывая непреодолимое желание зайти в дом. Сказала об этом Анне Степановне. Та, подумав, решительно направилась к дому.

— Думаю, ничего страшного не будет, если мы зайдём и посмотрим.

Подошли к дому. Анна Степановна осторожно ступила на крыльцо.

— Ступай за мной, только осторожней, доски подгнили кое-где.

Дёрнула за ручку, дверь со скрипом открылась. Осторожно зашли в сени, отмахиваясь от паутины, которая липкими нитями цеплялась за руки, лицо.

Анна Степановна открыла дверь в дом. Зашли, осторожно ступая на скрипучие половицы. Олеся с замиранием сердца шла за Анной Степановной.

В доме было светло, несмотря на заколоченные окна — сквозь щели в крыше пробивались тонкие лучи солнца. Белая паутина опутала все стены и потолок. Всё было покрыто многолетней пылью — пол, кровать, старый шкаф, стол.

Олеся, глядя на заброшенное жильё, почувствовала холодный озноб. Такое могильное запустение. Она уже хотела сказать Анне Степановне, что хочет выйти, как вдруг увидела икону, стоящую на небольшой полочке в противоположном углу. Она была тоже вся в паутине. Но через белое переплетение тончайших нитей ясно и чётко был виден лик Богородицы, освещённый лучом солнца. Она смотрела прямо на неё большими мудрыми глазами. Олеся как заворожённая шагнула вперёд, не боясь, что пол может провалится. Страх сразу исчез. Она сняла икону, бережно смахнула рукой паутину и пыль. Прижала к себе.

— Моя бабушка говорила, что иконы должны жить среди людей. Мы её заберём, да? А то дом рухнет, и икона вместе с домом. Это неправильно, это плохо.

— Конечно, конечно, — проговорила изумлённая Анна Степановна. — Давай осторожно выходим.

Они вышли из дома.

И такой был разительный контраст между пыльным, запустелым домом и сияющим летним днём, что обе облегчённо выдохнули.

Анна Степановна, задумчиво глядя на Олесю, сказала:

— Мы с тобой знакомы всего несколько дней, а ты меня всё больше и больше удивляешь. Вокруг тебя постоянно что-то происходит невероятное. Я многое повидала в жизни, но впервые с таким сталкиваюсь.

А Олеся, прижав икону к себе, только застенчиво улыбалась.

— Дай посмотрю, что это за икона. Это икона Казанской Божьей Матери. Береги её. Не зря она тебя позвала. Я же столько раз проходила мимо, но ни разу не видела ничего.

Дальше они пошли молча, каждая думая о своём. Даже Рекс бежал рядом, не бегая по сторонам, как обычно.

Вдруг сзади раздался грохот. Они обернулись и увидели, что крыша дома, в котором они только что были, рухнула внутрь дома. Поднялся большой столб пыли. Зазвенели выпавшие из рам стёкла.

Изумлённые Анна Степановна и Олеся молча смотрели на пыльное облако. Когда пыль немного улеглась, перед ними предстали одни бревенчатые стены с пустыми окнами.

— Послушай, прошло ведь не больше пяти минут, как мы с тобой вышли оттуда, — Анна Степановна была потрясена. — О, Боже! Если бы мы немного задержались, нас бы накрыло этой крышей. И вряд ли мы остались живы. А может, Богородица просто ждала, чтобы мы икону спасли, да, Леся?

Олеся только растерянно кивнула, не находя слов от увиденного.

До дома дошли, не проронив ни слова, потрясённые до глубины души.

Молча зашли в дом, сели за стол. Произошедшее сегодня с ними выбило из равновесия даже Анну Степановну. Она считала себя натурой уравновешенной и сдержанной на всякие эмоции. Но сегодняшние события никак не укладывались в её голове. То, что происходило на её глазах, выходило за границы реальности и здравого смысла.

А Олеся, и так жившая в последнее время в постоянном стрессе, была почти в шоковом состоянии.

Испытать такую эйфорию на месте силы и потом чуть не погибнуть под завалом старой крыши?! Какой-то кошмар.

"Но ведь мы спасли икону. Значит, это стоило того."От этой мысли Олеся внезапно успокоилась. Подняла икону, посмотрев в глаза Богородице.

Как же она смотрит — сострадательно, с любовью и нежностью. Как мама раньше, успокаивая её после какой-нибудь детской обиды. Но это было, когда был жив отец.

Олеся горько заплакала, прижав икону к себе.

— Ну, почему, почему нельзя вернуть ту беззаботную жизнь? Почему так больно всё вспоминать? — в отчаянии сказала Олеся.

— Ну что ты, девочка моя, успокойся! — Анна Степановна обняла её, заплакав вместе с ней.

— Всё будет хорошо, поверь мне.

Поплакали, обнявшись. Потом понемногу успокоились.

— Ну, хватит. Давай не будем больше слёзы лить! — решительно сказала Анна Степановна, придя в себя. — И вообще, надо приготовить что-нибудь поесть. Не хватало нам с голоду ещё умереть. Да и Рекс голодный. У нас же есть грибы, сейчас почистим картошку, лук. Я обожаю жареную картошку с грибами. А ты?

— О, это любимая папина еда. И моя тоже.

Уже сидя за столом, Олеся спросила Анну Степановну:

— А у вас есть семья — муж, дети?

— Муж… был. Мы в разводе. Есть сын Никита, но он уже семь лет живёт в США. Женился там. Я его не видела пять лет. Есть внучка Маша, ей 4 года. Она плохо говорит по-русски. Конечно, мы общаемся по интернету, но мне так хочется обнять её, подержать на руках. Этого меня лишили.

Когда сын закончил институт, муж предложил переехать в США. Я сразу отказалась. Мои родители были ещё живы тогда. Я у них единственная дочь. Как их бросить здесь? Да и мне не хотелось жить в чужой стране. А муж уговорил сына уехать с ним. Сказал, что куда мать денется, если мы оба там будем. Всё равно приедет к нам. А сам уже через год женился. Так вот я одна и осталась.

Родители, конечно, тогда меня уговаривали уехать вместе с семьёй. Но я же понимала, что они хотят, чтобы мне было хорошо, не думая про себя. А в глубине души, наверное, боялись остаться одни. Но я бы всё равно не смогла оставить их. Отец уже тогда болел. Да, если бы я уехала тогда, что было бы с ними здесь, не представляю. Я уговаривала их ко мне переехать в Питер, но они ни в какую. Отец, как отрезал, сказав, что будет умирать только дома. Так оно и вышло. Он умер через полгода после отъезда моей семьи. Я маму увезла к себе в Питер, но она так тосковала по отцу, по дому. Невыносимо было смотреть на неё. Конечно, там для неё всё было чужое. Но ведь и я тоже не могла с ней жить в деревне. И оставить её одну тоже никак. Если бы были соседи какие-нибудь. В тех домах, которые уцелели, тогда жили две бабушки, но их тоже забрали дети к себе.

Анна Степановна заплакала, закрыв лицо руками.

— Год она прожила со мной. Похоронила я её здесь, рядом с отцом, как она и хотела.

— Но вы ещё не старая и красивая. Почему ещё раз не вышли замуж? Вот как моя мама.

— Не встретила человека по душе, наверное. Или может я слишком требовательная, не знаю.

Они сидели и разговаривали друг с другом как равные, две души, раненые одиночеством.

Анна Степановна рассказывала про свою жизнь. Никогда она не была так откровенна ни с кем. А Олеся, подперев рукой подбородок, слушала, спрашивала, глядя внимательными, сочувствующими глазами.

Анна Степановна удивлялась сама себе. Она так откровенничала всего лишь с пятнадцатилетней девочкой. Но у этой девочки были такие понимающие глаза, что казалось, перед ней сидит взрослая мудрая женщина.

"Как, наверное, здорово иметь такую дочь, — подумала Анна Степановна, — всё она понимает. Иной раз поделишься с какой-нибудь приятельницей, и то не получишь такого искреннего сочувствия и понимания. Наверное, дело не только в том, что девочка много испытала, а в особом таланте сострадания. Редкий талант."

Анна Степановна рассказывала про свою одинокую жизнь. Когда ещё были живы родители, она старалась почти каждые выходные навещать их. По хорошим дорогам расстояние в 160 км не проблема. Но приходилось ведь добираться и по просёлочным дорогам. Когда было сухо, доезжала до своей деревни на машине. Благо, что у неё был внедорожник. А в ненастные дни оставляла машину у дальних родственников в Сосновском. Дальше на лодке по реке. Дорога изматывала, но зато некогда было думать о своём одиночестве. А в будние дни — одна работа. Допоздна.

Но в этом году она взяла отпуск за два года. Не стала слушать советы коллег по работе провести отпуск где-нибудь на море за границей. Захотелось тишины, отрешённости от суеты. Она хотела сходить на то место силы, где она черпала энергию и спокойствие одновременно. Там мысли её приходили в равновесие, душу наполнял покой. Уныние уходило, и снова хотелось жить.

Родственники из Сосновского предложили взять с собой Рекса. Они подкармливали его, но у них была своя собака. А этот был ничей. Наверняка у него были хозяева когда-то, потому что команды он понимал и выполнял беспрекословно. Анна Степановна сначала не хотела его брать, но потом подумала, что защитник ей не помешает. И не пожалела нисколько. Такой умный пёс оказался.

Анна Степановна с иронией думала, что с собаками иногда лучше общаться, чем с людьми. Они не лезут со своими советами, молча выслушают, всегда защитят, не предадут.

Да, если бы не Рекс, то разве она увидела лежащую в лесу Олесю?

— А ведь получается, что я приехала сюда в отпуск совсем не зря. Здесь моё одиночество закончилось. Теперь у меня есть ты, Леся, и ещё Рекс. Мы его здесь не оставим, возьмём с собой. Свожу его к ветеринару, сделаем все необходимые прививки. И будем жить втроём.

Олеся молча кивнула. Её овладевало двоякое чувство. С одной стороны, здорово жить в Петербурге, учиться там живописи. Она же мечтала об этом всю свою сознательную жизнь.

С другой стороны, уехать от матери, братишки, с родных мест. Да и с посторонней женщиной. Немного страшновато.

Олеся глубоко вздохнула: «Но дома точно никакой жизни не будет, а, тем более, учёбы. Нет, и Анна Степановна уже совсем мне не чужая. Добрая она. И одинокая, такая же, как и я».

— Знаешь, Леся, мы не зря встретились. Помогая друг другу, мы с тобой горы свернём, да? — Анна Степановна внимательно посмотрела на Олесю.

— Вы, конечно, мне помогаете, а я-то чем вам помогаю? — Олеся недоуменно пожала плечами.

— Да ты даже не представляешь, как! — горячо воскликнула Анна Степановна. — Я как будто заново жить начинаю. У меня теперь цель — помочь тебе. И ради этого я горы сверну. Я считаю, что главное для человека — быть кому-то нужным. А то, что с нами произошло, это для того, чтобы мы больше ценили жизнь, человеческие отношения.