Королева отшельников

Галина Романова, 2019

Лада собирается замуж за Илью – сына Киры Андреевой, хозяйки крупного завода. Помолвка должна произойти в доме Лады и ее отца, но перед самым торжеством по приехавшим гостям стреляют, и Илья погибает. Впрочем, все понимают, что целились в Киру – ведь она известна тем, что в 90-е годы по ее приказу было убито немало неугодных людей. Но что заставило призраков прошлого вернуться именно теперь?

Глава 6

Он очень изменился за последние месяцы. Это заметили все. Соседи, с которыми он всегда был дружен. Дети, которых он обожал. Коллеги по работе, он был с ними сдержан, но всегда вежлив.

— Сильно сдал, Петрович, — вздыхали с сочувствием соседи, глядя ему в спину. — Без Татьяны совсем сдал.

— Да, сдулся наш Петрович…

Дети за глаза не говорили ничего. Они приставали к нему день и ночь, советуя психологов. Навязывали на выходные внуков, раскладывали по его опустевшей без жены квартире всякую поучительную литературу. И звонили, звонили без конца.

Они не раздражали его, конечно нет. Он обожал их — и сына, и дочку. И внуков своих обожал так, что в груди сдавливало. Просто иногда ему хотелось побыть одному. Одному! Долго! Хотя бы два дня.

Но дети считали, что одному ему оставаться опасно. Он станет много думать в одиночестве. Не о хорошем думать, а о смерти. И это неизбежно приведет к депрессии. Так нельзя.

Коллеги не считали, что он сдулся, что утратил профессионализм из-за горя, что его подкосило как-то вдруг и сразу. Они считали, что у него сильно испортился характер. Он перестал шутить, улыбаться. Стал жестким, неразговорчивым.

А дела…

Дела он, как вел успешно, так и продолжал вести. И не то чтобы дни считал до пенсии, но ждал ее. Очень ждал. Чтобы побыть одному, в тишине и покое. На даче, где они жили с Таней последние годы безвылазно. Очень ему туда хотелось. Дети не разрешали.

— Нечего, пап, там тебе делать, — отрезала дочка, когда он заикнулся месяц назад. — От тоски выть? Успеешь еще. Вся старость впереди.

— Правда, батя, не стоит, — смущался сын, который никогда ему не давал указаний. Даже советовать опасался. — Тут ты рядышком. Мы рядышком. Бам-сс, и приехали, если что!

Вот этого «если что» Петрович боялся меньше всего. Он после ухода Тани вообще теперь ничего не боялся. В вопросах, которые касались его лично. За детей и внуков, конечно, он переживал и очень боялся. А за себя…

Плевать ему стало на себя без Тани. Плевать! Потому и запустил радикулит, который скрутил его на сороковой день после ее гибели. Скрыл ото всех, через страшную боль передвигая ноги. Не прокололся лекарствами. Не прошел курс массажа, как обычно. И вот теперь пожинал последствия.

Утром у него иногда даже слезы выступали, когда он пытался встать с кровати. Тело не слушалось. Боль скручивала поясницу. Стреляла в ноги, локти, шею. Он валился на подушки. Начинал глубоко дышать, снова пытался подняться. Дотягивался до обезболивающих таблеток, которые оставлял с вечера на тумбочке. Бросал пару под язык и ждал.

Через несколько минут боль притуплялась. Он вставал и шел в ванную. Там долго тер спину жесткой мочалкой, потом полотенцем. И завтракать шел уже молодцом. Но повторения болевого приступа ждал все время. Он мог его скрутить и в лифте, и за рулем, и на работе. И этого он очень боялся. Потому и стал угрюмым, молчаливым и необщительным.

Сегодня ночью ему приснилась Татьяна. Она привычно лежала рядом слева, гладила его по плечу и уговаривала сходить в поликлинику. Он должен был сделать снимок и показаться врачу.

— Стану я в очередях простаивать, — заспорил он с ней, хотя понимал, что не должен ей перечить, это неправильно, она уязвима.

— Так сходи в платную клинику, Сереженька. Запишись заранее. Сделай снимок сначала, а потом с ним уже на прием. Поделаешь уколы, массаж. И все пройдет. Ну не могу я видеть, как ты мучаешься. — Ее прекрасные голубые глаза наполнились слезами. — Мне от этого так больно, Сереженька! Мне от этого так здесь больно…

Он проснулся в слезах. И даже резко поднялся с кровати, почти не почувствовав боли. И тут же в его прагматичном, атеистическом мозгу поплыли странные мысли.

А вдруг там и правда что-то есть? Вдруг она видит его мучения и страдает? И сон — это не вымысел, а послание? Ее послание.

И еще стоя на светофоре, он из машины позвонил в клинику неподалеку от его работы и записался на рентген. И следом на прием к врачу. И даже повеселел настолько, что удивил дежурного в отделе своей прежней улыбкой и какой-то смешной шуткой, на которые он прежде был горазд.

— Выздоравливаешь, Макашов? — пристально глядя на него после утреннего совещания, спросил начальник отдела полиции.

— В каком смысле, товарищ полковник? — спросил Сергей.

И про себя подумал, что он только-только собирался диагностироваться и пройти курс лечения.

— От боли своей душевной, майор, — проворчал полковник, опуская глаза. — Это хорошо. Жизнь, она продолжается.

— Так точно, товарищ подполковник, — с мягкой улыбкой отозвался Макашов.

Начальник никогда после ухода Татьяны не заводил с ним душещипательных разговоров. Не ругал и не жалел особо. Просто не трогал его до поры до времени. Сегодняшнее утро счел для подчиненного пробуждением, возвращением к жизни.

— В общем, так, майор. Принимай пополнение. — Полковник держал в руках тонкую папку с личным делом. — У тебя ведь уволились сразу двое сотрудников, так?

— Так точно.

— Один на пенсию вышел. Второй на вольные хлеба. Денег мало ему тут, видишь ли, платят. Но я-то знаю, что ушел он из-за тебя. — Полковник глянул на Макашова исподлобья. — Жестко ты с ним будто обошелся.

Сергей молчал.

— Не давал мзду брать за переквалификацию дел. — В ответ на удивленно вскинутые глаза Сергея полковник хмыкнул. — Я все знаю, что творится в моем отделе, майор. Все! Потому и держать этого мздоимца не стал. Нам с тобой немного до пенсии осталось, и такие ушлепки нам не нужны. И никому не нужны. Потому и держать его не стал. И наверх доложил, что у парня проблемы со здоровьем. Хотя проблемы у него с головой. Н-да… Двоих, конечно, я тебе обещать не могу. Но вот одного сотрудника тебе выбил. Переманил, так сказать. Должен тебе подойти по всем параметрам. Опыт. Характер. Хватка. Интуиция. Всего навалом. Пользуйся…

Майор Макашов тут же подумал, что человека, которого переманил полковник, будут готовить на его место. Ему до пенсии, так сказать, два понедельника, а преемника нет. Но полковник, угадав его мысли, замотал головой.

— Нет и еще раз нет. С жильем у человека проблемы после развода, а у нас квартира ведомственная освободилась. Вот и сошлись наши интересы. А тебя я отпускать не собираюсь, майор. Да и сам пока послужу. Все, ступай, знакомься.

Пока он шел к своему кабинету, думал, что со своей болячкой совсем перестал следить за содержимым «кофейной» тумбочки. Так они в отделе называли место, где хранились запасы кофе, сахара, чая, крекеров или безвкусных хлебцев. После увольнения коллег по отделу он туда даже не заглядывал. Не пил ни чай, ни кофе. Не хотелось. Воды мог из графина налить в стакан, и всё. Сейчас бы кофеек не помешал. Под разговор с новеньким.

Дверь его кабинета распахнулась прямо перед его носом, и оттуда выскочил следак Володин — известный бабник.

— Петрович, ну, блин, тебе подфартило! — протянул он, восторженно закатывая глаза и выставляя два оттопыренных больших пальца. — С тебя простава!

И умчался, чему-то хмыкая.

Вот сразу заныла душа у Макашова. Еще не входя в кабинет, почувствовал какой-то подвох. Не мог Володин восторгаться мужиком. Ни за что не мог. Неужели полковник ему в отдел бабу подсунул?! Он же…

Да он уволится тогда сразу, и всё! Ему сопли вытирать некогда. И падающих в обморок барышень ловить недосуг, когда на разложившийся труп выедут. Бабам, то есть, пардон, женщинам в его отделе не место. И точка! Пусть вон Володин ее себе забирает, раз в таком восторге.

— Добрый день, — буркнул Сергей, входя в кабинет. — Майор Макашов. Сергей Петрович.

Высокая, худая. В темных свободных брюках, черных ботинках на тонкой подошве, водолазка серая. Она стояла возле окна, спиной к двери, когда он вошел. И не поспешила повернуться, что-то делала на подоконнике.

— Добрый день, майор. Капитан Янсонс. Эвелина Янсонс, — уточнила она с легким акцентом. — Можно — Эва. Так проще, короче, удобнее.

Она повернулась, и он неожиданно понял Володина, восхищенно закатывающего глаза после знакомства с капитаном Янсонс.

Она не была шикарной красавицей, вовсе нет. Но было в ней что-то будоражащее, притягивающее с первого взгляда. Острый нос, острые скулы, тонкие губы и узкие глаза темно-серого цвета. Ресницы и брови белесые. Она не делала попытки их подкрасить, прекрасно зная, что это ее не портит. Гладко зачесанные назад белокурые волосы, собранные самой обычной резинкой на макушке в хвост. Длинная шея, обтянутая узким горлом водолазки. Узкие плечи, маленькая грудь, тонкая талия, длинные ноги.

Худая. Даже не стройная, худая. Или слишком спортивная, что делу не помешает. Так он думал, пожимая протянутую женскую руку. А вот что помешает, так это ее взгляд. Слишком…

Слишком понимающий! Просто влезает под череп и роется там, роется. И ухмылка едва заметная. Тоже со значением.

— Кофе, майор?

Эва отступила чуть в сторону, и он увидел на подоконнике кофейный аппарат. Недорогой и неновый, но самый настоящий, из которого уже набежало две чашки чернейшего кофе.

— Не откажусь. Откуда машина? — Он взял из ее рук чашку. Втянул ноздрями аромат. — Замечательно пахнет.

— Машина с прежнего места работы. Покупала сама. Сама и забрала, — ответила она запросто, усаживаясь на край своего теперь уже стола с кофейной чашкой в руке. — Оставлять было некому.

— Почему? А как же коллеги? Оставить добрую память о себе, а? — Он осторожно улыбнулся, осторожно присел, чтобы не охнуть от боли и не оконфузиться с первой минуты.

— Бывшим коллегой стал мой бывший муж. Потому и уволилась. Работать в одном отделе невозможно. Пошла конкуренция. Подставы. Знаете, как это бывает.

— Не знаю. — Он тихо стонал про себя, поясница прострелила так, что на спине и на лбу высыпал пот. — Не доводилось работать с бывшей женой. Я с ней просто жил. Дома. Пока…

— Да, я знаю. Вы вдовец, — перебила она его жестко. — Ну, а у меня вот так. Проработали бок о бок десять лет. Семь из них были женаты.

— Чего расстались? Из-за кресла начальника?

— Нет. Из-за задницы дочери начальника отдела полиции, — ухмыльнулась она глумливо. — Я таких вещей не терплю. Ушла. И кофейную машину забрала. И ту, что на четырех колесах. А квартира его. Тут жилье предложили. Я согласилась. Далеко от прежнего места. Это устроило.

— Стало быть, ваш муж изменил вам с дочерью начальника, а вы не простили? Так я понял?

Ему почему-то хотелось вывести ее из себя. Все равно как. Даже такими вот ненужными в работе вопросами.

Но она не повелась. Легонько дернула плечами. Равнодушно мотнула головой.

— Нет, не так. Мы развелись легко. И даже работали еще какое-то время вместе. И мне было плевать. И ему тоже. Ей — нет. Она ревновала. Начала… Ой, да не важно это все. — Она поморщилась, будто откусила кислого. — Теперь я здесь и крайне этому рада. У вас хорошая репутация, товарищ майор. Вы профессионал. И это важно.

— Спасибо. — Он неожиданно смутился такой незамысловатой похвале, без единого намека на лесть.

— Какие дела у вас сейчас в производстве? Есть что-то…

— Никак нет, капитан Янсонс. — Он сделал попытку улыбнуться, но боль в спине парализовала, кажется, все лицевые мышцы. — Два грабежа, но наметки и подозреваемые уже есть. Убийство на бытовой почве. Подозреваемый уже в камере. Удивительное дело, но мы будто подготовились к вашему приходу. Чтобы вам начать с чистого листа. Чтобы дать вам возможность показать себя.

— Я не подведу, майор, — с легким намеком на высокомерие ответила Эва. Прыжком соскочила со стола и подошла к нему. — Что со спиной, майор?

— Что?!

Он отшатнулся со странным чувством. Он будто испугался, что она сейчас нападет на него. Отшатнулся и тут же застонал вслух. И прошептал, хватаясь за мокрый лоб:

— Черт!

— Так что со спиной?

— Радикулит. Уже второй месяц.

— Чего в больницу не идете? Времени нет? — Эва потянула его за рукав. — Встаньте.

Он через силу встал. Она потащила его на середину кабинета, внимательно наблюдая, на какую ногу он припадает. Потом повернула к себе спиной, пропустила свои руки, сцепив их на его животе. Схватила так, что ему дышать стало нечем. И неожиданно его ноги повисли в воздухе. И следом в его спине что-то произошло. Какое-то болезненное растяжение. И раздался громкий щелчок. Он мог поклясться, что он раздался в его затылке. На какой-то момент у него потемнело в глазах. И следом наступило облегчение. Невероятное, как в юности, когда в организме ничего не ныло и не болело.

— Твою мать, а! — выдал он, шагнув к своему столу. Тут же смущенно глянул на Эву. — Извините.

— Ничего, ничего, валяйте, майор. Я тоже много разных слов знаю. Работала десять лет в мужском коллективе. Так как спина?

Он дошел до стола. Осторожно начал садиться, прислушиваясь к себе. Ждал возвращения боли. А ее не было!

— Все нормально, — удивленно глянул он на нее. — Но как?

— Бабка… Моя бабка жила под Ригой. Всю свою жизнь помогала людям. У нее были волшебные руки и великолепная интуиция, — с классическим прибалтийским акцентом произнесла Эва. — Кое-что мне передалось.

— Интуиция?

— Возможно.

— Полковник сказал, что у вас великолепные, — передразнил он ее акцент, — показатели.

И тут же перепугался, что она обидится. Он же просто пошутил. А она не обиделась. Рассмеялась. Тихо, красиво.

— К вам возвращается чувство юмора, майор. Это здорово. Меня ведь предупредили о вашей угрюмости, приобретенной после утраты. А вы шутить изволите.

Он кивнул и полез в бумаги. Она смущала его своим острым взглядом и унаследованной от бабки интуицией. Всё-то она про него чувствовала. Первый человек после Тани.

— Слушайте, Сергей Петрович. — Эва заняла место за своим столом. — А давайте на «ты»? Не люблю выкать человеку, который, возможно, станет спину мою прикрывать.

— И чью спину ты только что прикрыла, — снова пошутил он и кивнул. — Я согласен.

— Итак, что мне сейчас делать? Вижу, отчетов скопилось? Я начну?

— Угу…

Он уже листал папки. Отчетов в самом деле скопилось много. Он один остался. Двое уволились. Не мог же он все успеть!

Они не проронили ни слова до самого обеда, работали. Вместе сходили на обед в их столовую при отделе. Макашов ловил удивленные взгляды. Володин не скрывал зависти и восхищения, облизывая взглядом высокую худую фигуру Эвы. Она на него не обращала никакого внимания, и Макашову это нравилось.

После обеда они снова погрузились в бумаги. И он даже на какое-то время сумел позабыть, где работает. Размечтался до того, что сейчас по звонку встанет со стула. Выйдет на улицу. Сядет в машину и поедет…

Да все равно куда. Может домой поехать, а может к детям. Внуки обрадуются. Он может даже отпустить взрослых куда-нибудь. На вечерний сеанс в кино. Или на ужин в ресторан. Они об этом часто мечтали, он знал. Татьяна их баловала, отпускала часто. К нему таких просьб не поступало. Только выходные он посвящал внукам, и то с тайной неохотой.

А сегодня можно. Сегодня у него выдался хороший день. Спокойный. И спина не болит.

Они попрощались на стоянке, пожав друг другу руки. Ее рукопожатие было крепким, почти мужским.

— Спину не застужать, — почти командным голосом порекомендовала Эва, забираясь в свою машину. — Остерегайтесь сквозняков.

— Есть, командир, — пошутил он. — Ну что, до завтра?

— Хотелось бы. — Она глянула в небо. — Но чудится мне, день сегодня будет долгим. И мы еще увидимся.

И уехала. А он, как дурак, стоял на стоянке возле своей машины, таращился в небо и все пытался там рассмотреть то, что увидела она. Обычное весеннее небо. Прозрачное, чистое. Никаких тайных знаков. Никаких сгущающихся туч на горизонте. Ничего. Чисто.

Но подлый звонок все равно прозвонил. Он только домой зашел, приехав из супермаркета, где закупал продукты на случай, если внуки к нему приедут среди недели. И подарки на случай, если сам к ним в гости отправится вдруг.

Он даже пакеты толком не успел разобрать, когда зазвонили из дежурки.

— Сергей Петрович, у нас убийство, — дежурный продиктовал адрес.

— Чёй-то стрелять-то уже стали белым днем. — Он покосился за окно. Там только-только брезжили сумерки.

— По ходу заказное. По информации, стреляли с крыши. Стреляли в группу людей, прибывших в гости. Подробностей не знаю. Ваша новая коллега уже выехала на адрес. Эксперты и прокуратура вот-вот подъедут.

— Считай, что я уже там.

Макашов с силой смял плюшевую собачку, которую купил младшему внуку, и запустил ее в угол. Привычное раздражение, вызванное поздним звонком. Привычное напряжение от известия о происшествии. Тут же, с ходу, принялся набрасывать план действий. Сразу же понял, что дело простым не будет, раз стреляли с крыши в людей, которые приехали в гости к кому-то. Заказ?

— Однозначно сказать невозможно, — вдруг пошла поперек его мнения капитан Янсонс. — Как-то все…

— Что не нравится?

Петрович нахмурился. Не хватало ему еще выдумщиц на его седую голову. Выдумщиц, которые версии строят, насмотревшись сериалов.

— Я тут поговорить успела с народом. Оказывается, эта машина впервые сюда подъехала. Никогда раньше она не парковалась здесь. Это подтвердил и водитель, который привез этих людей.

— Мне сообщили, что они приехали в гости. К кому?

— Ее уже увели. Девушка. Лада Пантелеева. Проживает с отцом, пенсионером. Сегодня должно было состояться знакомство с родителями ее жениха. Встреча была назначена на шесть. Они подъехали без трех минут. Вышли все трое из машины.

— Отец, мать и жених?

— Нет. Мать, жених и водитель матери.

— О! У матери есть водитель? А кто она вообще? Высокого полета птица? — Он выглядывал из-за плеча Эвы, пытаясь получше рассмотреть машину и номера на ней.

— Достаточно высокого.

— А чего тогда снизошла до визита сюда? Как-то странно. Сейчас знакомство с родителями обычно происходит в ресторане. Где-то на нейтральной территории.

У него так дважды было. И с сыном, и с дочерью. И с претендентом на руку дочери они с Таней в ресторане знакомились. И с невестой сына тоже. И с их родителями пересекались там же.

— Кто сейчас в квартирах-то встречается?

— Я не знаю. Это вопрос не ко мне. Может, у отца невесты денег на кабак не было.

— Так у жениха точно они были. Устроил бы встречу там, не здесь. Здесь же идеальное место…

Макашов обвел взглядом двор. Не двор — колодец. Дома стоят тесно, почти срастаясь боками. Всюду проходные подъезды, арки для въезда и выезда.

— Идеальное место, — снова произнес он и задрал голову вверх. — С какой крыши стреляли?

— С крыши вон того дома. Не из новостроек. Прошлого века дом. Семь этажей.

— Идеальное место, — повторил он снова. И дернулся, повернувшись на дикий вой от машины. — Так кто жертва? Фамилии гостей невесты я услышу?

— Кира Сергеевна Андреева. Слышали о такой?

— Хозяйка заводов и пароходов, — скривился Макашов. — Убили ее?

— Стреляли в нее. Погиб ее сын. Он попытался закрыть мать и погиб.

— Ух ты! Она воет или невеста?

— Она. Мать. Невесту увели в дом. Отец увел.

— Ладно, идем к ним. Выясним, что и как здесь произошло.