Игры небожителей

Галина Романова, 2019

К дознавателю Князеву является пожилая учительница Анна Скоморохова. Она уверена, что четырнадцать лет назад ее ученик Глеб Ильин вместе со своим приятелем Сугробовым убил ее сына. Ильин был сыном мэра, и тогда это дело замяли. Теперь же Глеб и сам пробивает себе путь в политику, а Сугробов бесследно пропал. Но обратиться в органы именно сейчас женщину заставило неожиданное появление еще одного действующего лица той давней истории…

Глава 5

Тридцать пять лет своей жизни Вера прожила в относительно спокойной, безопасной обстановке. Родители никогда их с Сашкой не обижали. Всегда бывали с ними вежливы и сдержанны. Не наказывали физически, что главное. Даже когда Сашка вляпался в скверную историю с сыном учительницы, они сохранили хладнокровие и рассудок. Никаких истерик. Никаких упреков.

По квартире без конца шастали какие-то люди. Следователи, адвокаты. Вера не вникала. И ни с кем из них не была знакома. Не видела необходимости. Ей на тот момент было чуть за двадцать, и она активно устраивалась в жизни. Пыталась удачно выйти замуж, удачно пристроиться со своим дипломом о среднем специальном образовании. Родители каждое утро за завтраком уверяли, что все будет хорошо, она и не переживала.

Только однажды она застала Сашку в растрепанных чувствах и засомневалась в благополучном завершении этой скверной истории.

Она в ту ночь вернулась домой позже обычного. Вернулась с очередного свидания с очередным претендентом на ее руку и сердце. Кралась по квартире на цыпочках, чтобы не разбудить родителей. Хоть ей было и за двадцать, ее поздние ночные гуляния не поощрялись. И мама могла начать тяжело вздыхать и хвататься за лекарства, а отец скорбно поджимать губы и выразительно молчать. И это напрягало хуже брани.

Поэтому она кралась на цыпочках, боясь громко дышать. И тут плач! Из Сашкиной комнаты. Вера замерла посреди гостиной, прислушалась. Может, мать оплакивает незавидную долю своего младшего ребенка? При всех крепится, а ночью, сидя у постели спящего отпрыска, рыдает?

Нет, не мать плакала. Сашка! Сдавленно, едва слышно. Вера подошла к двери его комнаты, приоткрыла. Брат сидел на кровати, подтянув колени к подбородку, и, залепив рот ладонью, сотрясался от рыданий.

— Эй, ты чего? — Вера бросилась к нему, села рядом, обняла. — Ты чего, братишка?

— Все плохо, Вера! Все очень, очень плохо! — прошептал он, утыкаясь лицом в ее плечо. Шумно задышал. — Меня могут посадить. Надолго!

— Да брось! Чего ты выдумываешь? Родители сказали, что все будет хорошо. Значит, так и будет.

— Мне так плохо! — начал он тихо постанывать. — Мне ужасно плохо!

Она поморщилась. Ей было неприятно его шумное дыхание на собственной шее. Ей хотелось спать. Наутро у нее должно было состояться очередное собеседование. Ей следовало выглядеть отдохнувшей и свежей. К тому же Сашкин вой мог разбудить родителей, и тогда объяснений не избежать. И скорбно поджатых губ отца, и тяжелых вздохов матери. Надо было срочно заканчивать все эти сопли и укладываться.

И она начала говорить брату что-то хорошее-прехорошее. Гладила его по голове и рассказывала о том, какое его ждет блестящее будущее. Он же умница, талантище, не то, что она.

— Я боюсь, Верочка! — прошептал он, немного успокаиваясь от ее сбивчивых уговоров.

— Ну чего, чего ты боишься, Саша?

Она уже откровенно зевала и отчаянно терла слипающиеся глаза. И уже пожалела, что вошла в его комнату. Уже десятый сон видела бы.

— Я Глеба боюсь, — неожиданно выпалил он громким шепотом.

— Надо было тщательнее выбирать друзей, братец, — проговорила она, вставая с его кровати. — Нашел с кем дружить! С сыном мэра! Избалованный щенок. Возьмут, на тебя все сольют, будешь расхлебывать. А он соскочит!

— Ты не знаешь, Вера. Ты ничего не знаешь.

И он, ухватив ее за карман платья, остановил. И начал рассказывать. Ничего нового в принципе она не услышала. Но кое-что ее удивило. И тут же возникли вопросы к Сашке. Но она слишком сильно хотела спать и не собиралась ковыряться в этой скверной истории. К тому же ночью! Глубокой ночью! А ей утром на собеседование.

Собеседование она провалила. Была зла весь день. На брата не смотрела, вернувшись домой. И уж точно не желала лезть к нему с вопросами. А потом дело замяли. И надобность в вопросах отпала сама собой.

Прошли годы. Точнее, четырнадцать лет прошло с той скверной истории. Мать с отцом то ли позора не выдержали, то ли нервных нагрузок, ушли друг за другом. С интервалом в десять месяцев. Она осталась одна, потому что замуж так и не вышла. Выбирала, выбирала, да так и не выбрала. А потом уж и выбирать стало не из кого. Одних она распугала своими завышенными требованиями, другие не выдержали вечно пьяной рожи ее брата.

Как же она обрадовалась, когда он наконец женился! Закатила вечеринку на последние деньги. Целовала симпатичные щечки будущей невестки, гладила ее по худеньким плечикам и уверяла, что с Сашкой она будет счастлива.

Не вышло! Не вышло у нее предсказать удачу, как у родителей. Все с первого дня пошло у них не так. Сашка, ненадолго протрезвев, снова взялся за старое. Так еще и вещи начал таскать из профессорской квартиры, идиот! Настя от него быстро отделалась. И братец вернулся в родительскую квартиру, в которой Вера так и не успела насладиться тишиной и покоем.

Когда он вдруг не явился ночевать, она ни о чем таком даже не подумала. Напился, решила она. Напился и остался у какой-нибудь шлюхи. Или на чердаке уснул, так случалось. Но он не вернулся и на второй, и на третий день. Она пыталась до него дозвониться, но телефон был выключен. И вдруг на работе ее подзывает к себе начальник смены и показывает видео со своего телефона. А там ее родной братец собственной персоной устраивает дикий скандал сыночку бывшего мэра — Ильину Глебу. И несет что-то несуразное, трудно различимое. Трясет руками, пытается дотянуться до его головы.

Конечно, Сашку нейтрализовали. Охрана ресторана его скрутила и утащила куда-то. И было это как раз три дня назад. Потому его и нет дома. Он либо в больнице, либо в полиции, решила тогда Вера и успокоилась.

Если в больнице, то ничего серьезного, давно бы уже позвонили, он всегда носил с собой документы. Подлатают, выпишут, вернется. Если в полиции, то пусть сидит, раз дурак такой. Больше пятнадцати суток ему не дадут. Вернется.

Но Сашка не вернулся и через две недели. Зато явилась его бывшая училка. Та самая, из-за пропавшего сына которой ее родители и ушли на тот свет. Так считала Вера.

Анна Ивановна разыграла целую сцену на пороге ее квартиры, дальше Вера ее не пустила, опасаясь провокаций.

— Мне надо поговорить с Сашей, — настаивала она.

— Его нет. Уходите.

— Когда будет?

— Не ваше дело, — скрипела Вера зубами и пыталась закрыть дверь перед наглой женщиной.

— Я видела видеоролик в Интернете. Этот скандал… Он что-то пытался сказать этому мажору. Он в чем-то обвинял его! Мне это важно, поймите. Что? На что он намекал?!

— Не знаю. Отстаньте, Анна Ивановна. Уходите!

Вера теряла терпение и силы, училка была настойчивой и лезла в квартиру.

— Понимаете, это может быть как-то связано с исчезновением моего сына. Понимаете или нет?!

Ее печальные глаза наливались слезами, губы и руки дрожали, она судорожно дышала. Она почти задыхалась. И Вера сдалась.

— Его нет, потому что он после того памятного скандала так и не вернулся домой, — призналась она.

— Как не вернулся?! — Училка часто моргала, ловила ртом воздух.

Еще на Верином пороге обморока не хватало! Вера подергала плечами.

— Никак не вернулся. И не звонил.

— А где же он?

— Думаю, отсиживается где-нибудь. Может, у бывшей жены. Может, у шлюхи какой-нибудь. Мне это неинтересно. Уходите.

— Погодите, погодите, — она положила трясущуюся ладонь на дверную ручку, взмолилась. — Да погодите вы дергать дверью! Это же… Это же никуда не годится. Он где?! Вы даже не искали его?

— Нет. А зачем?

Вера скрестила руки перед грудью, уставилась на женщину. Рассказать ей о бессонных ночах, которые ей устраивал ее пьяный братец? Рассказать о его бреде, поломанной мебели, разбитых стеклах? Скандалах на ровном месте, когда он мучился похмельем? Рассказать? А смысл? Разве она поймет? Нет.

— Он совершеннолетний, Анна Ивановна. Он так решил.

— И вы не станете писать заявление о его исчезновении?! — ужаснулась училка, прижимая руки к груди.

— Нет. — Вера качнула головой и налегла грудью на дверь, намереваясь ее захлопнуть. — Все, разговор окончен.

Потом ей позвонила Настя — бывшая Сашкина жена. Рассказала о визите Анны Ивановны.

— Она настаивала, чтобы я пошла в полицию и написала заявление о его исчезновении. Она обвиняла меня в бездушии, Вера, — жаловалась Настя слабым голосом. — Но я не могу!

— Забей, Настя.

Вера ей даже немного посочувствовала. Хотя не могла простить того, что она так быстро избавилась от Сашки. И вовсе с ней не общалась после их скоропалительного развода.

— Но она уже дважды была, Вера!

— Я сказала, забей.

— Но как!

— Не открывай ей дверь и все.

— Думаешь, поможет? — спросила Настя с надеждой.

— Думаю, да.

Вот дура! Как не поможет? Не станет же училка орать под дверью, привлекая внимание соседей. И дверь с петель снимать не станет. Позвонит, постучит и уберется восвояси.

— Вера, я тут долго думала… — обронила перед тем, как попрощаться, Настя. — А где он в самом деле может быть?

— Не знаю и знать не хочу. Если хочешь узнать, иди в полицию.

— Не пойду, — почти выкрикнула Настя и отключилась.

Потом Вера долго мучилась угрызениями совести. И даже несколько раз брала такси, чтобы доехать до отделения полиции их района. Но порога так и не переступила.

Она боялась не того, что ее заявление не примут. Нет. Они сделать это были обязаны. Искать, конечно, не станут. Это факт. Но заявление принять обязаны.

Не этого она боялась.

Она боялась того, что кто-нибудь из полиции непременно вспомнит историю четырнадцатилетней давности. Вспомнит о скандале в ресторане, когда ее пьяный в стельку брат в чем-то пытался обвинить своего бывшего друга — Глеба Ильина. Начнут рыть, приставать с вопросами. И вытащат что-нибудь гадкое на свет божий. И Сашку посадят. А если его посадят, то он начнет говорить. И что-нибудь всплывет гадкое. Может, и нет. А вдруг?!

И имена зазвучат громкие. И одним из них будет имя Глеба Ильина. А это было скверно.

Это раньше он был мальчишкой под защитой влиятельного папы. Теперь же он стал большим человеком. Влиятельным! В защите не нуждался. Хотя его до сих пор продолжали защищать, опекать и продвигать вперед, наверх.

Могла ли она в одиночку выступить против такой силы? Нет!

И Вера возвращалась домой ни с чем. И по дороге, мучимая угрызениями совести, рассуждала. Сашка вляпался? Так это его жизнь, его выбор. Она при чем? Она станет жить тихо и ждать дальнейшего развития событий.

Он вернется. Он где-то рядом. Он просто испуган и прячется.

Она даже как-то заехала к Насте. Но разговора не вышло. И Вера, не сдержавшись, ударила ее по щеке. Потом было за это стыдно. Но извиняться она не собиралась.

Прошло три месяца. Вера почти убедила себя, что ее брат сбежал от расправы и вот-вот объявится, как снова в ее дверь позвонила та самая училка Анна Ивановна Скоморохова.

На этот раз она прорвалась в ее квартиру. Уселась за кухонный стол и час рассказывала ей о какой-то девушке Варе, о ее парне, который был одноклассником Сашки. Которого будто тоже похитили. А потом и Варя исчезла. Но оставила ей видеоматериал, который позволит наконец призвать к ответу чудовище в облике Ильина Глеба.

— Это он! Это все он! Он стоит за исчезновением моего мальчика. И за исчезновением вашего брата, Вера! — выразительно, как балладу читала, рассказывала о своих соображениях Скоморохова. — Теперь еще и Павел с Варей! Он маньяк! Его пора призвать к ответу!

— У него скоро выборы, — напомнила Варя.

В голове у нее все перемешалось. Желание избавиться от назойливой женщины становилось с каждой минутой все острее. Но и любопытство жалило. А вдруг она, черт побери, права?!

— Вот именно! Выборы! Мы не должны допустить, чтобы к власти, пусть и в масштабах нашего района, пришел человек с таким прошлым. Маньяк!

Она вскоре ушла, а Вера провела еще одну ночь без сна. Она все думала и думала, как ей поступить? Пойти в полицию и рассказать обо всем? И написать уже заявление об исчезновении брата? Или пойти к Глебу? И прижать его к стенке неопровержимыми доказательствами? И заставить во всем признаться в обход полиции? И…

И пусть он заплатит сполна. И ей плевать, в рублях или долларах. Он должен ей заплатить за все. За преждевременную смерть родителей, за неустроенную жизнь Сашки, за его внезапное бегство наконец.

Дело все было в том, что доказательств у нее на руках не было. Они были у училки. А та добровольно с ними не расстанется ни за что. Либо захочет быть в доле.

Как быть?!

И вдруг Анна Ивановна сама позвонила ей. И рассказала, что днем к ней приедет дознаватель из полиции с вопросами. И что Вера могла бы поприсутствовать при их разговоре. Вера согласилась, но с условием, что Анна Ивановна покажет ей видеозапись, на которой похищают Пашку Игумнова.

Вера поехала к ней, но дома не застала. Соседка сказала, что на училку во дворе кто-то напал, пробил ей голову, украл сумку, и ту увезли в семнадцатую больницу.

— Сидел себе человек на скамеечке, сидел. Никого не трогал.

— А что она там делала? Во дворе? — хмурилась Вера. — Мы с ней договорились о встрече дома.

— Полицию ждала.

Вера вышла из подъезда, опустилась на скамейку у подъезда и обшарила глазами все вокруг. Что она искала? На что надеялась? На чудо? Наверное…

Отец с матерью всегда уверяли, что мысли материальны, что, если что-то очень сильно пожелать, оно непременно сбудется.

А она пожелала, чтобы Анна Ивановна вышла во двор встречать дознавателя из полиции не с пустыми руками. Чтобы в ее сумочке, которую кто-то украл, была та самая флешкарта. И чтобы она ее в момент нападения каким-то образом из сумки вытащила. Или чтобы вообще в руках держала, а при нападении выронила. И пусть флеш-карта теперь валяется где-то здесь и…

Она нашла ее! Господи! Она ее нашла! В клумбе прямо позади скамейки, на которой дожидалась дознавателя пожилая училка. Крохотный черный квадратик, бережно обернутый в лоскуток пищевой пленки, валялся у корней буйно цветущих пионов.

Вера, боясь поверить, что загаданное чудо все же свершилось, подняла его и сунула в карман. И поспешила убраться из двора, куда вот-вот нагрянет полиция.

Страшный звонок настиг ее, когда она уже подъезжала к дому на двести сорок втором автобусе. Это был маршрут, которым она крайне редко пользовалась. Никогда автобуса не дождешься! Зато он останавливался почти у подъезда.

То, что он подошел так вовремя, тоже своего рода везение. Она, забившись в угол сиденья, обнимала свою сумку руками и мечтала. Улыбалась тихонько и мечтала. Как припрет доказательствами Глеба Ильина. Как стрясет с него денег. Много денег! Как отыщет, наконец, Сашку, и они уедут куда-нибудь подальше от этих мест. И начнут жить с нуля. Перезагрузят свое невезучее прошлое. И…

И ей позвонили и сообщили, что Сашку уже нашли. Нашли за нее. Только вот никакой общей жизненной перезагрузки у них не выйдет. Потому что Сашку нашли мертвого.