Анатолий Букреев. Биография величайшего советского альпиниста в воспоминаниях близких

Галина Муленкова, 2023

Анатолий Букреев – советский и казахстанский альпинист-высотник, заслуженный мастер спорта СССР, обладатель титула «Снежный барс», восходитель на одиннадцать восьмитысячников планеты, четыре раза достигший вершины Эвереста. Один из первых скайраннеров в СНГ, горный гид, работавший на больших высотах в Гималаях, фотограф и писатель. Его настоящая жизнь проходила в горах, где правит стихия. Имя Анатолия Букреева стало широко известным после трагической экспедиции на Эверест 1996 года, когда он спас троих граждан США, за что был удостоен премии Американского альпийского клуба имени Дэвида Соулса, которую вручают за спасение людей в горах с риском для собственной жизни. Анатолий тоже мог погибнуть в ту майскую ночь, когда на склоны Эвереста обрушился шторм, но он достиг своей финишной черты позже, 25 декабря 1997 года, в районе Аннапурны. Его жизнь оборвала лавина. Анатолий Букреев за свою короткую жизнь установил множество рекордов, своим примером он раздвигал границы человеческих возможностей и делал то, что большинству живущих на земле представляется невероятным, недосягаемым, непостижимым. Перед вами книга, посвященная жизни горовосходителя Анатолия Букреева, или «Буки», – как звали его в альпинистском сообществе. Ее написала журналист, автор книг об альпинизме Галина Муленкова, которая была лично знакома с Анатолием, с командой, где Букреев вырос как спортсмен и как личность, а также с представителями других поколений команды легендарного тренера Ерванда Ильинского. В книге описаны основные этапы жизни Букреева, наиболее значимые экспедиции и восхождения. Благодаря уникальным интервью, воспоминаниям его друзей и товарищей вы сможете взглянуть на героя книги по-новому. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Дневник художника

«26. XI.97, среда

Вечером вылетали из Алма-Аты в Карачи. При прохождении пограничного контроля в аэропорту возникла проблема. Пограничник говорит:

— Не пропущу, у вас нет транзитной пакистанской визы.

Дмитрий начинает объяснять ему, что она не нужна, мол, мы всегда так летаем. Тот — ни в какую. И что, возвращаемся? Нет, говорит Дима, сейчас разберемся. Предлагает звонить куда-то, но служивый стоит на своем. На шум вышел капитан, повертел наши паспорта и билеты. Дима ему — мол, мы в Непал, экспедиция, альпинизм, какие-то фотографии стал показывать.

— А, — говорит капитан, — альпинисты, знаю. Вашу команду тут с оркестром недавно встречали.

И говорит солдатику:

— Этих можно, пропускай!

Вышли в зал ожидания, Дима вздохнул и сказал:

— Ну вот, капитан нашу судьбу и решил.

(Дима всегда был фаталистом, и Андрей мог предположить, что его приятеля терзают дурные предчувствия. — Прим. авт.)

27. XI.97, четверг

Как обещал Дима, никто никаких транзитных виз не спрашивал. Настроение приподнятое, в окно самолета наблюдаю огромные равнины с реками и полями. Дмитрий с камерой тоже прилип к окошку — показались снежные горы. Я делаю несколько снимков и первый раз в жизни смотрю на Гималаи. Выходим из самолета — яркое солнце, теплый воздух, предвкушение незабываемых впечатлений. В галерее, ведущей к зданию аэропорта, Дмитрий, показывая на мраморные плиты пола, говорит:

— Ты смотри, где ты идешь! По этим плитам шагал Месснер с братом Гюнтером и Быком! Представь себе, шаги скольких великих альпинистов они помнят!

Прозвище Бык мне знакомо по книжке Месснера «Хрустальный горизонт». Дима называет еще несколько имен, и я действительно переживаю торжественность момента. Дима бывал здесь и все уже знает: как и что, куда ехать, сколько платить. Наша задача — остановиться в гостинице и разыскать Букреева, он уже несколько дней в Катманду и ждет нас. Садимся в такси, едем в Тамил — это туристский район в Катманду с лавками, ресторанчиками и гостиницами. За окном мелькают сначала какие-то поля, заборы, лавки, разваливающиеся ступы с деревьями, выросшими прямо на их куполах. В городе, на узких улочках, безумное столпотворение разношерстного народа, в глазах рябит от бесконечных лавок с невообразимым набором экзотических товаров: бусы, миски, маски, цветные тряпки, груды фруктов. Ощущение непрерывного праздника.

Въезжаем во двор отеля Star, Дима останавливался здесь раньше. У нашей развалюхи-авто не открывается багажник, не можем достать свои рюкзаки и баулы. Водитель говорит, что здесь никак не открыть, придется ехать в мастерскую. Мы с Димой переглядываемся, что это — развод или подстава? Дима говорит:

— Поезжай с ним, а я тут пока оформляться буду!

Ни фига себе! Я по-английски — ни бум-бум, ничего здесь не знаю, ни входов, ни выходов. Но еду с водителем. Машина у него еще та. Раздолбанная, ржавая, помятая, на скрутках проволочных еле держится. И вот везет он меня по безумному лабиринту улочек черт знает куда, приехали в какой-то двор на окраине города. Встречают человек пять, давай меня по плечу хлопать, говорят что-то, улыбаются. Повозились, машину вскрыли, поехали назад. Вернулись, и я Диме говорю:

— Как ты мог меня одного, в незнакомом городе, без знания языка, отправить куда-то? Я уже подумал, что грохнут или ограбят!

Он смеется:

— А я специально, чтобы ты быстрее адаптировался. Знаешь, как плавать учат: или выплывет, или утонет. Возвращаться тебе в одиночку придется. И не волнуйся, здесь преступность нулевая — они же все буддисты.

Ну, спасибо за урок. Отправились искать Букреева. Он еще в Алма-Ате сообщил Дмитрию по телефону, что остановился в гостинице «Skala». Довольно быстро нашли отель, заходим во внутренний дворик и сразу видим Анатолия на балконе второго этажа, с ботинком в руке.

— Прибыли? — и он машет ботинком. — Поднимайтесь сюда!

Букреев стоит в одних трусах возле входа в номер и чем-то мажет ботинок. В дверной проем видны две синие экспедиционные бочки и пол, заваленный вещами: веревки, куртки, штаны, железо и прочий альпинистский инвентарь. Обмениваемся приветствиями. Руки его заняты — на левой ботинок, а указательным пальцем правой он продолжает втирать в швы ботинка пропитку. Поболтали, обсудили план действий, договорились вечером встретиться.

Отправились с Дмитрием гулять по Тамилу. Зашли в какую-то контору, оплатили пермит на вход в национальный парк «Аннапурна». Ходили по бесчисленным лавочкам, подобрали мне ботинки пластиковые, палки трекинговые, еще что-то…

Вечером, как договаривались, идем в гостиницу «Skala» за Анатолием, чтобы вместе поужинать. Он знакомит нас с Симоне Моро, его итальянским партнером в экспедиции на Аннапурну. В компании с ними еще один знакомый Букреева, американский альпинист — в сланцах, ступни ног забинтованы, он недавно прибыл откуда-то сверху, и у него обморожения. Впятером направляемся в какой-то ресторанчик неподалеку. Букреев, видимо, часто здесь бывает, и персонал его знает. Нас встречают улыбками, размещают.

Садимся, я выкатываю припасенную на этот случай бутылку. Ужинаем, разговариваем, в какой-то момент я пытаюсь произнести тост, как я рад оказаться в Непале, да еще в компании таких знаменитых альпинистов, но Анатолий прерывает меня:

— Кончай про каких-то знаменитых, давайте просто за встречу, и чтобы хорошо закончилось то, что хорошо начинается.

28. XI.97, пятница

Утро. Дима что-то записывает в блокнот, — где, что и сколько стоит. У него есть планы возить в Непал из Алма-Аты тургруппы, поэтому он фиксирует все детали. Он еще в Алма-Ате предупредил меня, чтобы я взял блокнот, и я тоже веду дневник. В обед встретились с Анатолием и Симоне. Толя предложил поехать в ресторан, который отличается от тех, что в Тамиле. Сад, столики меж деревьев, водоем и павлины. Сидим, обедаем, беседуем, никуда не торопимся. Букреев интересуется у Соболева, как у него с акклиматизацией и как он готовился. Дима что-то отвечает.

— А я по утрам здесь кроссы бегаю, — говорит Толик, — в шесть встаю и на Сваямбунатх бегом.

Сваямбунатх — это гора с обезьянами и большой ступой. Букреев рассказал, что как-то в Катманду концерт БГ посетил. Скептически достаточно отозвался:

— Кому-то, наверное, нравится, но мне очень глубоким не показалось.

Вдруг выясняется, что надо срочно оформить какую-то бумагу, что-то связанное с разрешением на восхождение. Вскакиваем, ловим такси. Букреев говорит водителю, что надо ехать в Министерство туризма. Тот — да, знаю, садитесь! Колесили-колесили по городу, даже я уже вижу, что по третьему разу проезжаем мимо одних и тех же зданий. Букреев ругает таксиста, а Симоне кричит, что видит знакомые крыши! Выскочили из машины у какого-то пустыря — и бегом. До закрытия министерства остается полчаса, а завтра выходной. Перелезая через заборы и канавы, мимо коров и помоек, мы добрались наконец до следующего забора, перелезли, и за ним оказалось нужное учреждение — скромное небольшое здание. Толик и Симоне вошли внутрь, мы с Дмитрием ждем снаружи. Выходят. Успели оформить за пять минут до закрытия конторы. Букреев говорит Соболеву:

— Тебя в пермите нет, но ты неофициально идешь куда сможешь.

Дмитрий поясняет мне, что речь идет уже непосредственно о восхождении на Аннапурну. По плану на завтра намечен выезд в город Покхара. Не спеша прогуливаемся, но вдруг выясняется, что опять надо бежать, на этот раз — звонить. Ну, бежать-то приходится нам, Букреев просто стремительно шагает на своих ходулях, умудряясь двигаться в толпе, никого не задевая и не толкая. Оказывается, звонить из гостиницы дорого, а Букреев знает какой-то переговорный пункт, где дешевле. Как говорится, бешеной собаке сто верст не крюк, и мы, чуть ли уже не час, прем в дальний конец города, потому что первая точка оказалась закрытой, а он знает еще одну.

Вернулись в свою гостиницу. Перед сном болтаем. Дмитрий не просто очень уважительно отзывается о Букрееве, а восхищается им. Я отмечаю, что у Букреева специфические пропорции фигуры, руки длинные, почти до колен. В научных книжках пишут, что это признак маниакальных наклонностей. На это Соболев резонно заявляет, что в горы только маньяки и ходят. Потом посмотрел на свои руки и спрашивает меня:

— А ты откуда знаешь, что его в команде Белым гиббоном зовут?

Ржем.

29. XI.97, суббота

Сегодня выезжаем в Покхару. Неожиданно заходит Букреев. Они с Симоне договорились сделать вертолетом заброску в базовый лагерь:

— Вам все равно портерам пришлось бы платить, так что с вас — по пятьдесят долларов.

Ушел. Дмитрий его опять гиббоном обозвал.

После обеда собираемся с рюкзаками и баулами во дворе гостиницы, где живет Симоне. Уже три часа ждем автобус, на котором поедем в Покхару. Тут прибегает Симоне и говорит, что автобус ждет нас в трех кварталах отсюда. Бегом! Заметались по прилегающей улочке в поисках велорикш, наняли несколько экипажей, погрузили на них бочки, тюки, баулы, коробки, тазики и рюкзаки, со свистом, улюлюканьем и криками несемся куда-то под уклон, подбирая падающие коробки. Как будто на тачанках в атаку кинулись или цыганский табор гуляет. Нашли автобус, часть грузов на крышу привязали, часть в салон погрузили. Тронулись. Водитель, с ним еще один сопровождающий и нас четверо. Сопровождающий выдал путевой лист, записались в него все по очереди: фамилия, имя, отчество, дата рождения, гражданство.

— Смотри, как серьезно, прямо как полетный лист в вертолете, — отмечает Букреев.

Где-то на трассе остановились у придорожной харчевни. Водители поужинали, мы выпили чаю. Дмитрий толкает меня в бок:

— Смотри!

Водитель и сопровождающий щедро добавляют в свой чай местный сорокаградусный напиток, кажется, «Челленджер» называется. Букреев тоже головой качает:

— Да, с такими доехать бы без приключений.

Под утро, часа в четыре, прибыли в Покхару.

30. XI.97, воскресенье

Утром выглядываю из номера и вижу наши экспедиционные грузы. Как их ночью посреди внутреннего гостиничного дворика побросали, так они и лежат. Вышли погулять, к нам присоединился Симоне. Сфотографировал их с Дмитрием на фоне горной панорамы, в центре которой виден пик грандиозный. Симоне говорит:

— Это Мачапучаре^[3].

Дмитрий уточняет:

— Дом Будды. Непальцы верят, что там материализуется Будда. Гора священная, и экспедиции на нее запрещены.

Дождались Букреева, он с утра уже куда-то бегал. Говорит, что нашел место, где можно нарубить бамбуковых вешек, чтобы ими маркировать тропу. Пошли всей командой завтракать. Мы с Дмитрием заказываем по бутылке «Туборга», как и в предыдущий раз, а Толян неодобрительно замечает:

— Что-то вы пива много пьете.

Сам он, кстати, даже в первую встречу в ресторане лишь пригубил алкоголь. Букреев и Симоне пошли решать вопросы с вертолетом (стало известно, что тропа под Аннапурну на метр завалена снегом, шерпам с грузами не пройти, и Букреев взял на себя переговоры с русским летчиком, который работал в непальских авиалиниях. Они были знакомы ранее. — Прим. авт.). Мы с Димой вышли то ли к реке, то ли к вытянутому озеру. Двинулись дальше к какому-то мосту. Пока разглядывали дамбу, подошли две дамы в цветных одеяниях, с мешками за спиной. Дима сразу определил:

— Это торговки из Тибета, у них сувениры бывают очень интересные, посмотри обязательно!

Они выкладывают из мешков на землю всякую всячину: бусы, амулеты, фигурки будд, бодхисатв, животных из кости и металла. Все очень интересно, но, помня совет Дмитрия, я намерен купить сувениры на обратном пути и ничего не беру. Обе в крик — мол, смотрел-смотрел и ничего не купил, да так агрессивно! Я ухожу, а они вслед продолжают махать руками и кричать. Дмитрий обреченно так заметил, что одна ругается и обещает, что удачи нам на горе не будет. Я разворачиваюсь, подхожу к ведьмам, и, не торгуясь, покупаю фигурку слона.

Вечером был потрясающий закат, и мы снова пошли к дамбе. В воде отражаются горы — массив Аннапурны, а прямо по центру — вершина Мачапучаре, острый, устремленный в небо пик, одновременно похожий на Маттерхорн и Хан-Тенгри. Небо серое, краски приглушенные, но справа проглядывает теплая полоска солнца. Мы пофотографировали. Я уговорил Дмитрия перебраться по мосту на другую сторону и подняться на холм. Дима утверждает, что он буддист, а я сказал, что если мы поднимемся на холм, Будда подарит нам луч солнца. Действительно, как только мы стали приближаться к вершине холма, горы ярко осветились оранжево-золотым светом. Распугивая обезьян, мы заметались в поисках открытой площадки, чтобы увидеть всю панораму. Я успел сделать несколько снимков, а Дима, устанавливая на штатив видеокамеру, потерял время. Солнце садилось, краски гасли, и он обвинил не судьбу, а меня, что не остался у озера, откуда мог увидеть больше. А еще буддист…

01. XII.97, понедельник

Мы с Димой сидим в аэропорту Покхары. Анатолий и Симона, как произносит имя итальянца Дмитрий, ушли оформлять разрешение на въезд в национальный парк. У нас такие уже есть, нам их выдали в Катманду вместе с пермитом (это разрешение на трекинг). Идет дождь, и полет откладывается. Пилот — русский летчик Данилов, — рассказал про местный авиационный бизнес. Толя и Симоне вернулись. Явился наш повар — шерпа Пурба. За то время, пока сидели в аэропорту, он куда-то сбегал и принес в пакете здоровенный кусок мяса. Кок проявил инициативу и тут же получил от Букреева нагоняй — ты чем думал, холодильника нет, если не будет полетов еще несколько дней, мясо пропадет. Лицо у шерпы виноватое, но счет за мясо существует, и Букреев говорит, что Пурба, видимо, решил помочь кому-то из своих.

В 11.00 поехали из аэропорта в отель «Hungry eye», где живут русские летчики. Обедаем. Вдруг Дмитрий хватает свою камеру и бежит на улицу со словами:

— Вон идут заклинатели змей! Отличные кадры можно сделать!

Я иду с ним. Дмитрий оплачивает им выступление, устанавливает штатив и снимает на камеру все шоу. Двое индусов — старый и молодой — вывалили из мешка кучу кобр, те стали расползаться в разные стороны, а заклинатели их подтягивали к себе за хвосты и при этом исполняли безумную музыку на дудках из сушеных тыкв. Старший заклинатель дразнит змей рукой, но те едва реагируют. Собралась толпа зрителей. Старший всех кобр под корзинки попрятал и достал из мешка двухметрового удава. Подходит ко мне и змею мне на шею навьючивает. Типа «кульминация выступления». Анатолий и Симоне наблюдали с террасы. Возвращаемся, а Толян балдеет:

— Видели, как ты вырывался!

16.00. Теперь уже ясно, что полет сегодня не состоится. Решили переехать из своей гостиницы в отель «Hungry eye», поближе к летчикам. К вечеру посветлело, показался розовый свет, и мы рванули фотографировать закат. Потом стояли возле гостиницы, подошел Анатолий и сказал:

— А я в парикмахерской был, решил постричься покороче. На завтра прогноз хороший, пораньше встать надо. Спать пойду.

Вечером, в темноте, еще погуляли с Дмитрием по Покхаре. Прошли мимо парочки — он на мотоцикле, она — маленькая и в огромной куртке, обнимаются. Совсем как «в нашей деревне после танцев в клубе». Парень на чистом русском языке обращается к нам, мол, привет, землячки! Он летчик. То ли жалуясь, то ли нет, рассказывает, что нет отбоя от местных барышень.

02. XII.97, вторник

Погода отличная. Пока туда-сюда, сел туман, и вылет отложили. Послонялись вокруг вертолета, Дмитрий со штатива снимает разговор Букреева с Даниловым и на меня шикает:

— Не мешай! Мне Толяна снимать надо, а он в кадр никак вставать не хочет.

Данилов рассказывает какие-то истории. Обращает внимание на шапку на голове у Букреева, мол, дизайн специфический (Симоне написал в своей книге, что Толя ходил по лагерю в меховой шапке с символикой клуба армии и часто говорил о победах своих одноклубников. А у них самих не было ни спонсоров, ни радио, ни спутниковой связи. Букреев в тот год потратил собственные средства для организации восхождений на Лхоцзе, Броуд-пик и Гашербрум II, а в средствах он был ограничен. — Прим. авт.).

— Модель «Амнистия», мне в «БАСКе» подарили, — отвечает Анатолий.

Потом просит Данилова при оказии забросить в базовый лагерь под Аннапурной ящик мандаринов, на что тот шутит, что керосин нынче дорог. Толик в ответ говорит:

— Если живыми вернемся, за все рассчитаемся.

В 9:00 вылетели в район Аннапурны. Сели на площадку возле последней лоджии, как здесь называют что-то вроде приютов. Покидали грузы, вертолет улетел, и наступила тишина. Горы вокруг описать невозможно — просто восторг! Спрашиваю у Анатолия:

— Ну и которая ваша?

— Да вот же она, — показывает он с недоумением, мол, как можно не знать такие вещи.

— А мне вон та больше нравится, — показываю на отдельно стоящую вершинку, похожую формой на мороженое в стаканчике.

— Это Гандархба Чули, в ней всего-то 6800, — был его ответ.

Весь день занимались установкой лагеря. Метрах в семидесяти от лоджии, где полно шерпов и туристов, и в двадцати метрах от основной тропы вырыли в снегу огромную яму и установили в ней палатки. Букреев — свою, Симоне — свою, мы с Димкой — одну на двоих. Неподалеку, возле большого камня, Пурба готовит место под кухню-столовую. Помогли ему закончить, натянули синий тент. Устали. У меня — горняшка. Я смотрю на Анатолия и отмечаю, что у него иное выражение лица, чем было там, внизу, на равнине. Исчезли жесткость, взгляд и интонации голоса стали мягче.

03. XII.97, среда

К обеду стало получше, опять немного покопал снег. После обеда Букреев с Соболевым пошли на разведку вверх по леднику. Я погулял немного вокруг, сделал площадку для генератора. Мы с Симоне протянули провод в нашу столовую, повесили лампочку. Опять был безумный закат, и я все отснял на пленку. Дома открашу в масле, а пока ставлю палатку под студию. Сделал два карандашных наброска. Днем работать невозможно — больно глазам, и только после 14:00 солнце уходит за Хьюн Чули.

Около девяти вечера, уже в полной темноте, вернулись Букреев и Соболев. Перед этим мы с Симоне зажгли для ориентира фонарь на гребне морены. Видели их фонарики далеко внизу на леднике. Слушаю, как они обсуждают свои планы по восхождению. Букреев говорит, что на южную стену Аннапурны в разное время было организовано около двадцати экспедиций, но только две были успешными. Перепад высоты у этой стены — четыре километра по вертикали.

— Веревок-то у нас хватит, — отвечает он на мой вопрос, — но объем работы для двоих слишком большой. Мы пойдем другим путем.

На этих веревках мы, кстати, и сидим во время ужина, несколько бухт служат нам мебелью. Букреев сказал, что приглашал в эту экспедицию еще кого-то, но желающих не нашлось, «авантюра», — отвечали. (Симоне пишет, что трещины по всей стене были забиты снегом. Они стали рассматривать склон левее маршрута Бонингтона, где предполагали проложить нитку собственного маршрута. Убедившись, что с юга гора абсолютно неприступна, обратили взоры на соседний семитысячник Фанг и решили предпринять подъем с востока, где ветер сдувал снег. На гребне просматривались скальные участки, маршрут казался более сложным, но менее опасным, потому что лавины активно пробивали именно южную стену Аннапурны. — Прим. авт.)

04. XII.97, четверг

Пошли с Дмитрием в лоджию познакомиться с ее обитателями. Симоне уже со всеми перезнакомился. Походили вокруг построек, поболтали с трекингерами. Сели за столик на обзорной площадке перед лоджией и затеяли старый наш разговор о субъективности восприятия реальности. Дима привез с собой в экспедицию тринадцать томов какой-то трансцендентальной литературы, и я, время от времени и не всегда деликатно, шучу на эту тему. Вот и сейчас брякнул что-то не то. Стали спорить: буддизм, иллюзия, существует ли для нас то, что мы не в состоянии осознать. Ну, в общем, нормальный такой разговор. Подошел Букреев:

— Мужики, вы успокойтесь, пожалуйста. Смотрите, буржуев совсем зашугали, они думают, что вы сейчас драться будете.

И точно, трекингеры вокруг притихли, отодвинулись от нас и настороженно переглядываются. Мы голоса понизили, и тут Дмитрий спрашивает:

— А знаешь ли ты, что существует «планета белок»?

Я испытываю то, что называется «иллюминэйшн», и отвечаю тихим голосом:

— Да, верую.

Сменили тему, стали обсуждать экипировку и инвентарь. Симоне достал какой-то пакетик, размял его в руках, внутри началась химическая реакция с выделением тепла. Можно носить такие пакетики в перчатках, чтобы руки не мерзли. Букреев с сомнением покрутил в руках этот пакетик и скептически произнес:

— Не… если своя кровь не греет, не поможет.

После обеда Букреев и Соболев опять собираются наверх. Толя обращается почему-то к Диме, а не ко мне:

— Как думаешь, если попросить Андрея помочь нам поднять завтра кое-какой груз?

— Да, думаю, можно. Тропа там легкая, ничего опасного нет, — отвечает Дмитрий.

— Прогуляюсь с удовольствием, — говорю я, польщенный доверием, — мне же интересно!

Симоне ушел с ними, но уже с целью там заночевать. Я послонялся по окрестностям, поставил свою палаточку под студию прямо на снег, разложил краски, холсты, картоны и настряпал пару этюдов. Ужас. Работать можно только в черных очках. Соответственно живопись черно-белая, без нюансов. Ночевал в нашей яме один. Мерещились шаги за стенкой палатки, пришлось даже выглянуть, а утром вокруг палаток увидел следы какого-то мелкого зверька.

05. XII.97, пятница

В 9:30 пошел наверх. В рюкзак положил две палатки, веревку, привязал еще вязанку бамбуковых палок для маркировки тропы. До палатки альпинистов шел два часа. Дорога несложная, петляет по леднику то вверх, то вниз, то вправо, то влево. Наконец наметился выход на боковую морену и небольшой подъем на седловинку. Они называют это место Корейским лагерем, якобы здесь до нас стояла корейская экспедиция. Солнце страшное, лицо у меня сгорело. Посидел полчаса у палатки, видел три фигурки далеко впереди на склоне. Вечером вернулся Симоне. Жалуется на плохую акклиматизацию. А у меня ночью опять болит голова.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Мачапучаре — гора высотой 6998 м, считается в Непале священной горой и закрыта для альпинизма. Единственное незавершенное восхождение на гору было предпринято британской командой под руководством Джимми Робертса в 1957 году.