История моей семьи

Галина Долгая

Исследование родословной и истории семьи автора, дополненное фотографиями и документами, которые хранятся в семейных архивах.

Александр Михайлович Войтковский

Дата рождения — 1906 год

Место рождения — г. Николаев, Украина

Дата смерти — без вести пропал 15 мая 1942 г. (по другим данным — 17 мая)

Место смерти — село Беззаборовка Сталинской области, Александровского района. По другим документам место потери обозначено как хутор Запаро-Марьевка на северо-востоке Донецкой области, недалеко от границы с Харьковской областью. Оба пункта находятся в районе Барвенково, который находится в 134 км от Харькова.

Похоронен — неизвестно

Национальность — поляк

Семья — жена Анна Семеновна Деркаченко, трое детей: Александр, 1932 г.р., Валентина, 1934 г.р., Владимир, 1936 г.р.

Александр Михайлович Войтковский

Из воспоминаний сына Александра Войтковского:

«Отец был старшим в семье, 1906 года рождения… У моего отца был брат Женя и сестра Аня. Отец их очень любил и растил маленьких».

«Отец с матерью поженились в 1929 году, матери было восемнадцать лет, три года у них детей не было, я родился в 1932 году, чему они были очень рады».

«Дядя Петя (брат Анны Деркаченко, 1903 года рождения) дружил с моим будущим отцом и с дядей Федей (друг), которые вскоре женились на двух сестрах дяди Пети — Муре (1900 г.р.) и моей матери (Анне, 1911 г.р.)»

Александр Михайлович рано лишился матери и, будучи старшим из детей, занимался воспитанием младших. Забегая вперед, скажу, что и его сын Александр Александрович пошел по стопам отца. В тяжелое военное время, когда отец был на фронте, а мать работала на заводе, он занимался своими младшими сестренкой и братишкой, в прямом смысле слова воспитывал их, о чем остались воспоминания и Валентины, и Владимира. В возрасте четырнадцати лет Александр один переехал с ними из Ташкента в Николаев, а было это в 1946 году! — в неспокойное послевоенное время, омраченное разрухой, бандитизмом, голодом.

Петр, Александр и Федор работали на судостроительном заводе и, как друзья, могли заходить домой друг к другу. Бывав в доме Деркаченко, Александр и познакомился с сестрой Петра — Анной.

А. А. Войтковский пишет, вспоминая отца:

«Станция Тохтамышская, Дальний Восток, вероятно, это 1935—36 года, когда родилась Валя. (моя мать, родилась в 1934 году) Это на строительстве Комсомольска-на-Амуре (так говорили родители, но это не факт.) Отец в военной форме, в буденовке. Здоровый, веселый, с открытым лицом, голубыми глазами, очень жизнерадостный. Скорее всего, он служил в войсках НКВД по призыву военкомата».

В семейном архиве сохранилась небольшая фотография Александра Михайловича в буденовке. Фотография черно-белая, но и на ней видно, что глаза у моего деда светлые. А вот сам он выглядит очень сосредоточенным и серьезным. Видимо, форма или положение обязывает. Но на его шинели нет никаких знаков воинского отличия, по которым можно было бы точно определить род войск, в которых он служил. Могу предположить, что информацию о призыве отца в войска НКВД, сын мог слышать позже в разговорах взрослых. Ведь в 1935—36 гг. ему было всего 3—4 года.

НКВД — Народный Комитет Внутренних Дел, создан в феврале 1934 года. Анализируя хронологию событий семьи и законы того времени относительно службы в войсках ОГПУ (НКВД), я прихожу к выводу, что Александр Михайлович начал службу в этих подразделениях в 1933 году. Тогда это еще называлось ОГПУ (Орган Государственного Партийного Управления).

На Дальний Восток семья Войтковских поехала, скорее всего, летом 1933 года. Предполагаю так, думая, что Анна еще не была беременна дочерью, что могло отсрочить (возможно!) отправку семьи на службу в такой отдаленный от Николаева район. Летом 1934 года (16 августа) родилась моя мать Валентина. В ее паспорте было записано место рождения: «Уссурийский край, поселок Кривой ручей». Но такого города или поселка я не нашла ни на картах Уссурийского края, ни в каком-либо другом месте Советского Союза, как и станцию Тохтамышская, которую упоминает мой дядя.

В Николаев семья вернулась до рождения сына Владимира, который родился 11 июня 1936 года в Николаеве! Это тоже документальный факт и он отражен в метриках Владимира.

Таким образом, Александр Михайлович прослужил на Дальнем Востоке три года. И именно такой минимальный срок службы в лагерях был определен НКВД.

Саше в 1933 году было год-полтора (он родился 19 марта 1932 года), он не может помнить то время. Видимо, название станции у него осталось в памяти тоже от более поздних рассказов родителей.

Станцию Тохтамышскую я не нашла ни в каком справочнике или атласе дорог. Точно такого названия на картах нет. Но есть более или менее подходящее — это станция Тахтамыгда в Амурской области. Она находится на тындинской ветке БАМа (Байкало-Амурская магистраль) — продолжения Транссиба — железнодорожной магистрали, которую начали строить в 1933 году от основной ветки БАМа до поселка Тында.

Это было страшное строительство. Его называли БАМЛАГом. На всем протяжении трассы стояли лагеря, заключенные которых и строили эту железнодорожную ветку.

«Начальником строительства был Нафталий Френкель — «бывший одесский миллионер и олигарх. Расторопный спекулянт и политический авантюрист». Приговоренный ОГПУ к смертной казни, он чудом избежал расстрела и стал генералом НКВД, «злым демоном ГУЛАГа», получившим безраздельную власть над сотнями тысяч людей. Это с его подачи в СССР заключенных стали использовать как рабов на масштабных социалистических стройках…

В 1933 году Френкеля назначили начальником строительства Байкало-Амурской магистрали, для чего была создана еще одна система лагерей для заключённых — БАМЛАГ. Френкель лично встречал каждый новый этап заключенных. После торжественной, с оркестром, встречи «всех прибывших ставили на колени в снег и пересчитывали по головам, потом гнали в лес рубить просеки». Кормежка была крайне скудной, люди тысячами гибли от холода и цинги. Из архивных документов следует, что цена одного метра БАМа — одна человеческая жизнь…»

(из статьи О. Андреевой).

Поселок, а позднее — станция Тахтамыгда вполне подходит и по дате — 1933 год. Но по данным о рождении моей матери не подходит. Она родилась, как я написала выше, в Уссурийском крае, а это намного восточнее поселка Тахтамыгда.

Поэтому я предполагаю, что работал Александр Михайлович Войтковский на строительстве вторых путей на отрезке Транссиба, уходящего от Амурской магистрали по реке Уссури.

А объяснить название Тохтамышская я могу таким образом. Это могло быть вроде шутливого названия далекого места, где заканчивались подъездные пути. «Тохта» с узбекского (а семья Войтковских впоследствии жила в Ташкенте, где их старший сын и мог слышать и запомнить это название) переводится, как «стой, остановка». Есть даже строки в одной «народной» песне, которую я слышала от родителей: «Тохта, паровоз, не стучите колеса, водитель, нажми на тормоза…».

Как бы там ни было, но все мои попытки найти другое, более серьезное объяснение названия станции, не увенчались успехом.

Один факт из воспоминаний Александра Александровича тоже указывает на Уссурийский край:

«Помню, как мать с отцом ходили на охоту на тигра в тех местах (на Дальнем Востоке)».

Тигр обитает в Уссурийской тайге, по берегам рек Амур и Уссури. Думаю, что в тридцатые годы он тоже был распространен в этом районе. Охоту на тигра моих деда и бабушки я описала в романе «Дивлюсь я на небо…» так, как смогла это представить себе.

«Я сознательно начинаю помнить отца с 3—4 лет, это 1935—36 годы. В 1935—37 годах отрывочно вижу двор в доме №55 по ул. 8 марта в г. Николаеве. Возле дома развешаны рыбацкие сети, и отец с кем-то вяжут или проверяют их».

Далее, Александр Александрович пишет в своих воспоминаниях о детских годах, проведенных в Ташкенте, это период с 1937 по 1941 года:

«Отец каждый год призывался на военные сборы, был танкист. На петлицах у него было три кубика и танк. У меня есть его фото в военной форме.

У меня игрушки были — танки, были заводные, были похожие на те, какими рисуют танки Антанты, когда они наступали на нас».

К сожалению, я не видела фотографии, о которой пишет Александр Александрович и привести ее в качестве доказательства того, что мой дед был танкистом, не могу.

Если в Ташкенте Александра Михайловича призывали на военные сборы, как танкиста, логично предположить, что он стал танкистом раньше, еще в Николаеве.

Могу предположить, что это произошло еще до женитьбы, когда он служил в армии, а значит до 1929 года. Это вполне реально, так как указ о создании регулярной армии был издан В.И.Лениным в 1918 году.

Три кубика на петлицах, а в то время еще не было погон, их ввели во время войны в 1943 году, означают, что он относился к среднему командному составу, а именно был командиром роты. Такие знаки отличия командного состава были введены в 1924 году. Танк на петлицах говорит о родах войск — танковые. В 1935 году, а обсуждаемое время уже после этого года, постановлением ЦИК и СНК СССР впервые были введены персональные воинские звания — лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор и т. д.

На фронт Александр Михайлович ушел в звании капитана и командовал к тому времени батальоном.

«Отец пропал без вести будучи капитаном, командиром танкового батальона. Пропал под Харьковом, населенный пункт Барвенково. Там шли тяжелые танковые бои. У меня осталась единственная присланная мне с фронта открытка, я ее свято храню».

В наше время правнук Александра Михайловича Артем Шарапов (сын Ларисы Александровны Войтковской) получил справку из архива, в которой даны сведения, противоречащие всему тому, что мы знали об Александре Михайловиче Войтковском.

Цитата из архивной справки:

«Сообщаем, что мл. лейтенант Войтковский Александр Михайлович, 1906 года рождения, место рождения и призыва не указано, командир стрелкового взвода 442 стрелкового полка 106 стрелковой дивизии, пропал без вести в бою 17.5.1942 у села Беззаборовка Сталинской области».

Кроме этого, в военных документах указанного военного подразделения есть имя Вайтковского Александра Михайловича, 1906 года рождения. Там же указано имя и место работы жены — Вайтковская Анна Семеновна, Узбум (Узбекский бумажный комбинат), но не указан домашний адрес. Да и место работы неверное. Еще до ухода мужа на фронт Анна Семеновна перешла на работу на Авторемзавод.

Кто ошибся в написании фамилии? Не сам ли Александр так изменил ее, не сообщил адрес места жительства, дал неверную информацию о месте работы жены? Чего он опасался?

Александр Михайлович Войтковский, сын репрессированного отца, поляк, рабочий судостроительного завода, в армии служил в танковых войсках. После армии по призыву военкомата проходит подготовку в структурах ОГПУ.

Действительно, в начале тридцатых годов рабочих привлекали к службе в ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление при СНК СССР) в качестве должностных лиц в исправительно-трудовых лагерях и поселениях.

В 1930 году вышло Постановление ЦК ВКП (б) о направлении на учебу с последующим зачислением на службу в органы госбезопасности 1000 передовых рабочих-производственников. В 1930—33 годах была создана центральная школа на основании разработанной системы подготовки командных, политических и технических кадров. Обучение проводилось от 3-х месяцев до 2-х лет.

Остается неясным вопрос с отцом и национальностью.

У Советского Союза были недружественные отношения с Польшей, несмотря на Договор о дружбе и торговом сотрудничестве между СССР и Польшей, заключенный 15 июня 1931 года.

Каждый поляк мог считаться подозрительной личностью. Могу предположить, что Александр Михайлович сознательно изменил в документах свою национальность с польской на украинскую. У всех его детей в документах отмечено, что они украинцы. Свидетельство о рождении моей матери Валентины не сохранилось, но в Свидетельствах о рождении ее братьев Александра и Владимира у отца указана национальность украинец! Моя мама имела запись «украинка» в графе «национальность» в паспорте.

Далее, Александр Михайлович не только учится, работает, он получает назначение от ОГПУ на Дальний Восток в Уссурийский край.

Это можно объяснить так.

Командный состав вооруженных сил, а также и органов контроля обескровлен многочисленными арестами по наговору и пр. Потому власть и обращает свой взгляд на рабочую среду, где внедрение врагов советской власти пока что не так значительно. И, само собой, рабочий класс — элитный класс советской страны.

Все родные считают, что Александр с женой едут на строительство Комсомольска-на Амуре, так как в августе 1931 года принято решение о строительстве на левом берегу Амура судостроительного завода на месте села Пермское. В июне 1933 года там заложен первый камень, а в июле 1934 года первый камень заложен в строительство авиационного завода там же, в строящемся Комсомольске.

У меня есть основания предполагать, что Александр скрыл от родных и друзей истинную цель своего назначения. Если бы не факт рождения моей матери, о котором я уже рассказала, возможно, мы бы никогда и не узнали о том, где и в качестве кого работал ее отец в период 1933—36 года.

Почему этот факт скрывался?

Из воспоминаний сына, Александра Александровича, у меня сложилось впечатление, что Александр Михайлович был умным, порядочным человеком, равно как и жизнерадостным и добрым. Я предполагаю, что он отлично понимал, что в политике страны есть, мягко говоря, перегибы, но он был сыном своего времени — коммунистом (скорее всего, но не факт), рабочим, выросшем на революционных лозунгах и, возможно, он находил оправдание действиям работников органов НКВД. Не исключаю и явной угрозы со стороны тех же органов, которые могли манипулировать фактами ссылки его отца (как раз в начале тридцатых, возможно, в 1933 году) и национальностью. Кто знает, может быть ему предложили подписать отказ от отца — а такое практиковалось! — как выражение несогласия с его мировоззрением и жизненной позицией. И рассудив, что так он сможет сохранить свою семью — жену и маленького сына, а также всех братьев и сестер от гонений и репрессий, он подписал такую бумагу. А отец его понял. И тому свидетельство — их общение в Ташкенте, куда он уехал в 1936—37 годах, видимо, получив от отца известие, что он в Ташкенте и работает на заводе Ташсельмаш. Более того, я думаю, что Александр Михайлович поехал в Ташкент именно потому, что там оказался его отец, к которому он имел большую привязанность и, смею полагать, любил и уважал его.

Также могу предположить, что факт рождения слабенькой дочери в богом забытой глуши, где и медицины никакой не было, третья беременность жены, позволили работнику НКВД (а это было уже в 1936 году), возможно, выполняющему функции начальника одного из подразделений ОГПУ — начальника лагеря, коменданта, начальника районной, участковой, поселковой комендатур, — все же добиться досрочного освобождения от такой тяжелой обязанности.

Но, и это более очевидно, Александр Войтковский отслужил положенные три года — тот срок, на который и посылали для работы на руководящих должностях в лагеря.

Так или иначе, на Дальнем Востоке они пробыли три года.

Каким начальником был мой дед — хорошим или плохим — не мне судить, я ничего не знаю об этом, но, повторюсь, я хочу думать и у меня есть для этого основания, что он был — человеком. А что его и его жену, и его детей не любили, или ненавидели, или презирали осужденные женщины, это вполне закономерно и объяснимо. Один вид красивой, молодой и главное — свободной женщины в лагере или в закрытом поселке, где такие же женщины занимаются тем, что валят лес, голодают, страдают от насилий и издевательств охраны, вполне мог определить именно такое отношение. Но это не факт бесчеловечности сотрудника ОГПУ, о которой так много написано и рассказано в многочисленных романах и статьях очевидцев.

Александр скрыл от своих родных факт работы в лагере ссыльных в качестве начальника лагеря, или какого-либо другого должностного лица, из нравственных побуждений, или для того, чтобы не навредить своим родным. Время было тяжелое, последствия — неопределенными.

Вернувшись в Николаев, он недолго живет там, они дружат семьями с сестрами и братьями Анны, там у них рождается сын Владимир в 1936 году и вскоре Александр с семьей уезжает в Ташкент.

В Ташкенте семья живет на съемной квартире в старом доме на улице 8 марта. Тот район в Ташкенте называли казачьим поселком. В конце девятнадцатого века, когда русские войска взяли Ташкенте, для расквартировки Казачьего полка, прибывшего из Сибири, были построены дома в районе за железнодорожным вокзалом. В одном из таких домов и поселилась семья Войтковских.

Александр Михайлович работает художником в артели «Художпром». Об этом пишет его старший сын, что также подтверждается рассказами и моей матери, и их младшего брата Владимира.

«Жизнь в Ташкенте с родителями я помню хорошо. Отец работал художником в артели „Художпром“ в старом городе. Я с мамой ездил к нему. Кругом дувалы, кибитки¹ — вот, что осталось в памяти. Когда мы ехали к нему на трамвае, то всегда видели, как роют Комсомольское озеро. Его рыл весь город. Помню, как в него пускали воду, мы присутствовали при этом. Потом мы ездили туда отдыхать и сажали там деревья».

Озеро, о котором пишет Александр Александрович, сначала называлось Бешагачским, в Комсомольское его переименовали в 1972 году. Но на его строительстве работали комсомольцы, возможно, поэтому в народе его сразу и стали называть Комсомольским. Сейчас на месте Комсомольского озера — парк «Миллий бог» или «Национальный парк». Озеро сохранилось. Прогуливаясь в парке, я пытаюсь представить себе, как комсомольцы тех времен копали озеро — с каким азартом и верой в светлое будущее! Какое из чудом сохранившихся старых деревьев могли посадить мои бабушка и дедушка, как их дети плескались в озере или играли в песке на его берегу…

Артель «Художпром» находилась в так называемом Старом городе Ташкента. До сих пор понятие «Старый город» бытует в Ташкенте. Новый, или русский, город был построен в конце девятнадцатого века на более пустынном левом берегу канала Анхор после захвата Ташкента русскими войсками. Артель «Художпром» находилась в месте, называемом Кукча, и располагалась в бывшей мечети, которую местные жители называли «Кукча» по месту нахождения. В наши дни вместо той старой мечети построена новая. Названа она по имени шейха Зайниддина-бобо, мавзолей которого располагается недалеко от нее.

Почему сотрудник НКВД, офицер, танкист, в Ташкенте бросает военную службу и работает художником в артели?

Это остается скрыто временем, и мы ничего не можем знать наверняка. А предполагать можно сколь угодно разные варианты.

Его могли уволить из органов по состоянию здоровья — Нина Федоровна Войтковская пишет, что родные говорили о том, что у него были слабые легкие, а перед войной он даже ездил на лечение в Анапу, или семейным обстоятельствам — как-никак — трое малолетних детей. Год 1936 был неурожайным и ситуация в стране была аналогична голодному 1932 году. К тому же в Николаеве большой семье негде было жить. Своего жилья не было, все родственники жили на съемных квартирах. И Александр Михайлович принимает решение поехать в Ташкент, где в это время уже жил его отец — Михаил Войтковский, который писал ему о том, что в Ташкенте жить легче.

Брат Александра — Евгений Михайлович Войтковский тоже жил в Ташкенте до войны. Но когда он приехал туда — до или после Александра, — мне неизвестно.

Семья Войтковских в Ташкенте снимала квартиру — одну комнату частного дома на улице 8 марта (как и в Николаеве!). Чтобы устроится на работу, нужна была прописка. Либо мой дед приехал в Ташкент военным, тогда его просто зарегистрировали, т.к. у военных не было паспортов, либо он уехал из Николаева в Ташкент с рекомендациями от НКВД или по направлению от НКВД. Это могло послужить основанием для прописки и возможностью без каких-либо затруднений устроиться на работу.

В Ташкенте есть Высшее Общевойсковое Командное Училище, основанное в 1918 году как Туркестанские Советские Командные Курсы, а в 1922 году переименовано в Туркестанскую Объединенную Школу Высшего Командного Состава. Можно предположить, что Александр добился отправки в эту школу для повышения квалификации. А в Художественной артели он работает в свободное время. Или, спустя некоторое время после курсов, он уходит в отставку и идет работать в Художественную артель.

Считаю необходимым прояснить следующее. В городе Чирчик, что в пригородах Ташкента, при СССР находилось Ташкентское Высшее Танковое Командное Училище. Казалось бы, вполне подходит, чтобы объяснить переезд семьи Войтковских в Ташкент — ведь Александр Михайлович — танкист. Но это училище образовано в годы Великой Отечественной войны (дек 1941 г.) на базе эвакуированного из Харьковского Бронетанкового Училища, которое в свою очередь было создано на базе передислоцированного в Харьков в 1938 году Горьковского (Нижегородского) Бронетанкового Училища.

Так что версия отправки на службу в Ташкент в это училище не может быть принята из-за временных несовпадений. Но уход на фронт танкистом вполне вписывается в эти временные рамки.

Александр Михайлович Войтковский без вести пропал в мае 1942 года. По версии родных это случилось в боях под Барвенково недалеко от Харькова, согласно архивной справке Министерства Обороны России — в боях у села Беззаборовка Сталинской области, что тоже недалеко от Барвенково.

Более о его судьбе ничего не известно. Но в воспоминаниях моей матери сохранился такой эпизод. Вскоре после победы к ним пришел военный, как оказалось однополчанин и друг Александра Михайловича. Он рассказал его жене Анне о последнем бое, после которого его сочли без вести пропавшим. Я описала этот рассказ в романе «Дивлюсь я на небо…», как представила себе, следуя событиям танковых боев под Харьковым, описанным в хрониках войны и рассказах очевидцев.

Тайна личности моего деда остается непознанной. Он многое скрывал как от официальных органов, так и от родственников. Видимо, для этого были веские основания. И даже его гибель осталась тайной для семьи.

Далее я привожу рассказ Александра Александровича о жизни их семьи в Ташкенте до войны. Он не нуждается в комментариях, там все ясно изложено. В скобках мои пояснения.

«В те годы жили мы неплохо. Отец неплохо зарабатывал, материально жили хорошо. У нас был патефон, приемник, два ружья — одно и двуствольные. Отец рисовал рекламные проспекты, картины, призывы. Рисовал на заказ портреты. Портретов Ворошилова у нас было штук пять, были портреты Калинина, Сталина и др. Многое он рисовал дома. Отец очень любил рисовать пейзажи, иногда выезжал на этюды. Когда я бывал в пионерлагере, то отец приезжал ко мне с этюдником и рисовал природу.

Помню, был этюд — пыльная дорога, солнце, зной, видна кибитка (глинобитный дом) и возле небольшой арык или водопад и буйная зелень.

Отец играл в футбол на стадионе «Динамо» (есть такой до сих пор и на том же месте), стадион был над рекой Карасу-2 или Салар (Салар), ходили мы туда через мостик.

Мать прыгала с парашюта. Тогда это было модно.

Жили на Узбуме. (Уз. Бум. — Узбекский Бумажный комбинат, жили в районе УзБума, на улице 8 марта, которая находится почти напротив комбината на противоположной стороне ул. Куйбышева (сейчас Ахангаранский проспект), снимали квартиру, вернее — часть дома).

Мать там работала в колонии экспедитором в столовой вольнонаемных. Играли там в футбол. Дома у нас всегда была вкусная еда, мать была хорошей хозяйкой. Например, была брынза, привезенная прямо с гор, под кроватью бухарские дыни, соленья, варенья.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Дувалы — низкие заборы из сырцового кирпича, кибитки — дома из сырцового кирпича