Каникулы принцессы

Галина Гордиенко, 2022

Катя Ивлева – обычная тринадцатилетняя девчонка. Она ходит в школу, скучает на уроках и мечтает о красивой жизни. Однажды Катя узнала, что в роду у нее были дворяне. И если бы не революция 1917 года, сейчас она бы кружилась на балу в пышном платье, а не сидела за партой. «Каникулы принцессы» Галины Гордиенко – это история о том, что наши мечты имеют свойство сбываться. Но так ли это здорово? Для среднего школьного возраста.

Глава 3

Подруги

Сегодня Катя не убежала домой сразу после уроков, как делала в последние дни. Стояла в дверях и ждала подругу. И злилась, что Плющенко так долго копается. Вечно у нее все валится из рук!

Кате хотелось поговорить о конкурсе. В конце концов, Ленка в стихоплетстве кое-что понимает, они даже когда-то в игру такую играли: называлось слово, а потом они по очереди подбирали к нему рифму. Кто первый пасовал, тот и проигрывал. Если честно, Ленка почти всегда побеждала.

«И читает она намного больше, — неохотно признала Катя. — Прямо запоем читает, из всех библиотек книги тащит, еще и карманные деньги на них тратит, чудачка…»

Катя неприязненно покосилась на подругу и подумала, что с Ленкиной фигурой только и остается, что над книгами чахнуть — кого из нормальных парней такая пышка заинтересует? И простушка, к тому же, смотреть не на что!

«Интересно, она тоже надеется в Европу поехать? Комедия: Верка Сидоренко и Катька Плющенко — победительницы конкурса! Смертельный номер: два жиртреста из Вологодской области покоряют Европу! Правда, Сидоренко намного противнее и толще, Ленка рядом с ней прямо Мэрилин Монро… — Катя хмыкнула: — Вот уж Толик Оболенский обрадуется, если они с ним в одной команде окажутся, а Верка наверняка еще и кокетничать начнет, она себя чуть ли не красавицей считает, дура редкостная, зеркала у них в доме нет, что ли…»

Катя помрачнела, она не сомневалась, что Толик Оболенский выйдет в призеры.

Он давно стихи пишет, вся школа об этом знает. Его работы даже в каком-то литературно-художественном альманахе печатали, Ленка, помнится, показывала, она в центральной городской библиотеке журнал брала, вот только как называется этот альманах…

Впрочем, какая разница?

Катя вздохнула: Олег учился в десятом классе и совершенно не обращал на нее внимания. Раньше, конечно, и Катя не очень-то его замечала — подумаешь, стишки свои на школьных вечерах читает! — но вот как узнала, что она из дворянской семьи…

Катя потом у папы спросила, и он подтвердил: Оболенские — очень известная фамилия в царской России. Аристократы. Вроде бы даже князья!

Вот и выходило: они с Толиком — из старинных дворянских родов, не то, что остальные. Почему бы им не дружить или хотя бы не общаться? Это… не Васька Гончаров с его предками-работягами!

Катя криво улыбнулась: вообще-то Оболенский не очень походил на аристократа. И на поэта не походил. Уж слишком большущий и бесцеремонный — ни хрупкости в нем, ни томности, как творческой личности положено. И… грубоватый, да. Даже наглый. А еще стихи пишет!

Катя покраснела, вспомнив, как подошла к Оболенскому на школьном вечере, посвященном Пушкину. Спросила, гордится ли он своей фамилией — ведь не так много после советской власти осталось в России дворян. Само собой, добавила, что тоже может гордиться предками и собственной кровью.

А бессовестный Оболенский заржал как конь! Мол, княжеские фамилии носили в царской России и крепостные крестьяне. Так что сама фамилия ни о чем не говорит. К тому же в нашей стране аристократов не осталось, даже если предки у кого-то и были ими. Ведь дворяне — прежде всего воспитание и образ жизни.

То есть, служба стране, жизнь во благо и ради интересов России, это передавалось из поколения в поколение, а после революции цепочка прервана, к чему теперь зря языком трепать?

Шпарил почти как мама, у Кати даже зубы заныли!

— Значит ты из крепостных? — язвительно поинтересовалась Катя.

— Какая разница? — пожал плечами Оболенский. — Я — это я. Кем себя сделаю, тем и буду. — И будто погрозил кому-то: — А я таки себя сделаю!

Катя растерянно молчала, Толик весело пояснил:

— Буду первым в своем роду, основателем, так сказать, пусть потомки от меня род считают и мной гордятся. Чтоб не я чей-то там сын или праправнук, а на меня ссылались!

Этот нахал даже не пригласил Катю танцевать! Потрепал по щеке, как малышку-первоклассницу и отошел к парням. А Катя стояла красная от злости, потому что на нее с ехидством смотрели девчонки из параллельного класса. Противный Оболенский всем нравился, вот только подойти к нему никто из восьмиклассниц не осмеливался, одна Катя рискнула.

«И ничего в нем хорошего, — угрюмо сказала себе Катя. — Подумаешь — фамилия! Может, он, правда, из крепостных.

А что? Рост, плечищи — прямо мужицкие, на таком медведе только пахать. А Оболенский стихи кропает, девчонки говорят — в литературный институт собирается. Глаза, конечно, у него…»

Катя раздраженно передернула плечами. Очень не хотелось сознаваться, что Оболенский ей нравится. И его лицо кажется значительным, совсем взрослым, и насмешливые синие глаза никак не забываются. Как и упрямый тяжеловатый подбородок. И выразительный крупный рот. И забавные усики над верхней губой. И сросшиеся темные брови, лохматые и смешные, ни у кого Катя таких не видела…

Катя поморщилась, отгоняя непрошеные мысли, и сердито окликнула подругу:

— Ты тут ночевать собралась?

— Ручку никак не найду, — виновато сказала Лена. — Я ее только вчера купила.

— Ничего, сегодня новую купишь, — отмахнулась Катя. — Ты ее наверняка потеряла или отдала кому-нибудь. И забыла.

— Да нет вроде бы…

— Слушай, пошли, а? Я тебе гелевую отдам, у меня две в сумке, уже надоело в дверях торчать!

— Ладно. Правда, по дороге куплю…

Девочки брели, изредка настороженно поглядывая друг на друга и не прерывая молчание. Смотрели по сторонам. Потоптались у закрытого киоска, вяло повозмущались и пошли к следующему.

Катя перепрыгнула через лужу и раздраженно воскликнула:

— Вот как тут о Новом годе стихи писать, если еще и снега нет? Зима называется! Никакого предновогоднего настроения! Русский Север, тоже мне, а в Европе наверняка считают, что у нас сугробы по крыши намело…

— И мне дожди надоели, — Лена обошла лужу, не решаясь прыгать и проклиная собственную неуклюжесть. — Но я в Интернете смотрела, со следующей недели обещают похолодание.

— На этой неделе тоже обещали снегопады!

— Это да. Они свои прогнозы меняют, как хотят.

Лена поскользнулась на размокшей картонке и едва не упала. Катя поддержала ее под локоть и сердито прошипела:

— Ты когда под ноги смотреть научишься? Все джинсы мне обрызгала, слоняра несчастная!

— Я нечаянно…

— Еще бы ты нарочно!

Лена мучительно покраснела и вырвала локоть. Катя примиряюще заметила:

— Не обижайся, я же не со зла, я по-дружески. И потом, тысячи раз тебе говорила — худеть надо!

Лена промолчала. Катя с деланым равнодушием спросила:

— Ты в конкурсе собираешься участвовать?

— А ты? — Лена отвела глаза.

— Я первая спросила!

— Наверное, буду.

— Да-а? Ты же обычно их игнорируешь!

— Просто… это первый конкурс, в котором я имею хоть какие-то шансы.

— Ты о чем?

— Не могла же я участвовать в конкурсе бальных или народных танцев, — смущенно буркнула Лена. — И любые карнавальные костюмы мне как корове седло, только не говори снова, что худеть нужно! И рисовать я не умею…

— А стихи писать, значит, умеешь? — ехидно поинтересовалась Катя.

— Может, и не умею, — Лена вытащила из кармана куртки десять рублей и свернула к киоску — ручку нужно все-таки купить, пусть и самую дешевую. Обернулась к подруге и хмуро добавила: — Но все равно пишу, понимаешь? Так, для себя.

— И часто?

— Не знаю, — Лена сунула купленную ручку в кармашек сумки. — По настроению. То пусто, то густо.

— А сейчас у тебя есть настроение?

— Сейчас нет. А вот на уроке, когда Луиза Ивановна объявила о конкурсе…

— Хочешь сказать — ты уже одно стихотворение написала? — Катя смотрела недоверчиво.

— Ну… да. Кажется.

— Как это — кажется? Ты что, сама не знаешь — написала или нет?

Лена тяжело вздохнула:

— Понимаешь, когда пишу, мне кажется — все получается, все здорово. А потом, позже…

— И что — позже?

Лена пожала плечами.

— Не нравится, что ли? — спросила Катя.

— Ага. Простенько как-то. Или слишком вычурно. Надуманно. Стишки, а не стихи, понимаешь? Рифма есть, а поэзии…

Катя насмешливо хмыкнула. Лена печально сказала:

— Талант нужен, только кто ж его знает, что это за зверь, есть он или нет…

Девочки помолчали. Свернув во двор — они жили в разных подъездах одного дома — Катя сварливо попросила:

— Все равно прочти, что ты там сегодня наваяла!

— Думаешь, наизусть помню?

— Разве нет?

— Ну, пока не закончу, помню, потому что мучит, — неохотно признала Лена. — Слова цепляются одно за другое, притираются, мешают, пока… не встанут на места.

— А когда встанут? — с любопытством спросила Катя.

— Тогда забываю. Тогда другое в голову лезет. Что-нибудь новое. Даже иногда не заснуть, представляешь?

— Нет, не представляю, — буркнула Катя. Остановилась у своего подъезда и сердито спросила: — Значит, не прочтешь?

Лена неохотно полезла в сумку. Долго копалась, выуживая нужную тетрадь. Вырвала лист и протянула подруге:

— Вот. Сама читай.

— Ничего себе — накалякала! — ахнула Катя. — Тут же черт ногу сломит!

Лена заглянула через плечо и угрюмо подсказала:

— Это… черновик. Ты на другой стороне смотри, я там набело переписала.

Катя перевернула лист и пробормотала:

— Это уже на что-то похоже, хотя почерк у тебя… Как курица лапой, вот честное слово!

Лена хрипло откашлялась. Она то краснела, то бледнела от волнения, ожидая суда подруги.

Катя небрежно прочла вслух:

— Новый год в России! Это, я так понимаю, название.

Лена кивнула и жалко улыбнулась.

— Э-э… ну, что там у нас? Ага… читаю с выражением:

Шампанское, икра, маслины, шоколад,

Салаты, утка, апельсины, виноград…

Часы безжалостны, вот-вот через порог

Гостей пойдет поток.

Притихли дети в ожиданье сказки,

Владычица сердец сверкает мишурой.

И лица взрослых прячутся под маски,

Они всего раз в год живут игрой.

Все замерли… Курантов звучный бой

Россию в Новый год зовет с собой!

Лена разжала кулаки и машинально посмотрела на ладони: следы ногтей выделялись отчетливыми полумесяцами.

— Ну… как? — прошептала она.

— Ничего вроде бы, — Лена легкомысленно помахала в воздухе листком. — Только я пока не очень поняла, мне нужно дома спокойно посмотреть. И прочесть еще раз, не спеша. Хорошо?

— Ну… ладно.

— Тогда пока!