Поцелуев мост

Галина Врублевская

Елена возвращается в родной Питер из Лондона – состоятельная женщина, красивая, уверенная в себе. Только старые друзья знают, как больно ударила Елену жизнь несколько лет назад. Нет, теперь она не даст себя в обиду! Вот только… ее деловым партнером становится человек, встречи с которым она боялась больше всего. Неужели прошлое вернется – боль, ревность, козни его бывшей жены, интриги молодой супруги? Или Елена стала наконец хозяйкой своей судьбы и своего сердца?

Глава 5

От брошенного в воду камня разбегаются круги. Так и скандальный визит Ольги не прошел бесследно. Правда, Игоря она преследовать не стала. У нее и прав не было наезжать на бывшего мужа, да и собственные интересы могли пострадать: благополучие Ольги во многом зависело от Дениса, работающего в акционерном обществе Игоря. А ну как бывший муженек на сынке отыграется? Я тоже была недосягаема, не ходить же ей в галерею ежедневно? И думаю, по своим каналам она уже выяснила, что я на ее Игоря давно не претендую — у меня своя жизнь. Вспышку ярости на открытии галереи можно было оправдать только состоянием аффекта — встреча со мной оказалась для Ольги полной неожиданностью.

Меч Ольги оказался занесенным над Гальчиком. Ольга еще держала сына в своих руках и не могла позволить, чтобы тот женился на первой встречной. А она неглупа: поймав Гальчика на малом обмане, Ольга тотчас заподозрила ее в большем, хотя вина девушки состояла лишь в том, что та скрыла знакомство со мной. Спустя несколько дней Ольга затребовала у Гальчика адрес родителей, а у Дениса — денег на дорогу в Москву. Она решила непременно познакомиться с отцом и матерью девушки.

***

Из Москвы Ольга вернулась одна, пылая от гнева, и высказала Гальчику все, что о ней думает. Девушку назвала проходимкой, ее родителей забулдыгами и пьянчужками. Но здесь она явно преувеличивала. Квартира москвичей действительно оказалась заставлена пивной тарой, но пиво было выпито посторонними. Отец Гальчика собирал и сдавал бутылки, чтобы продержаться, пока не подыщет другую работу. А мать торговала мороженым на улице — эта деятельность у Ольги тоже восторга не вызвала. Не укрылась от ее взгляда и общая неряшливость в квартире. Ольга всегда отличалась большой аккуратностью и презирала женщин, не умеющих вести свой дом.

Но самое скверное — об этом Гальчик поведала со слезами на глазах — то, что раскрылась история всей жизни девушки. Родители бесхитростно рассказали Ольге, что их дочка окончила педучилище (а не институт, как утверждала Гальчик). Что она через службу знакомств отыскала себе жениха, старого фермера из Англии. И как потом сбежала от него.

Родители жалели дочь и полагали, что их рассказ вызовет сочувствие и у Ольги. Они боготворили меня за то, что я подобрала их дочь на улице и помогла выжить в чужой стране. Работа сиделкой у больной женщины не казалась им позорной. И они радовались, что дочка снова вернулась в Россию и имеет теперь хорошую работу. И снова желали мне здоровья.

Нет, такая невестка не нужна Ольге! Мать стала наседать на сына, чтобы он порвал отношения с двуличной самозванкой, как она теперь называла Гальчика. Дениса тоже поразило, что едва ли не вся биография девушки оказалась вымыслом. Еще совсем недавно рядом с ним находилась образованная, элегантная бизнес-леди, специалист по пиару, дочь коммерсантов. А что выяснилось? Вместо университета — за плечами какое-то училище, да еще полная сомнительных фактов личная жизнь: странный брак с фермером, скитания неизвестно с кем и где.

Денис знал, что Гальчик одно время работала у меня сиделкой, но не задумывался над тем, как она в этой роли оказалась. Он полагал, что, закончив учиться, девушка, как многие ее ровесницы, уехала в Англию посмотреть мир. Прежде работа по уходу за больной женщиной, то есть за мной, возвышала Гальчика в глазах Дениса. Она дополняла образ идеальной, самоотверженной возлюбленной, выстроенный им в своем воображении. Реальная история жизни девушки разрушила этот образ. Отношения Дениса и Гальчика оказались на грани разрыва. Да и ко мне сын Игоря стал относиться суше, почти так, как в первые месяцы после развода его родителей.

Гальчик бесновалась. Ее мечта стать женой богатого, образованного человека из хорошей семьи срывалась в очередной раз. Увы, мне была отведена роль виновницы постигнувшего ее краха. Откровенный разговор случился у меня в квартире. Мы сидели на диване, и я, как могла, утешала девочку. Но мои слова лишь подливали масла в огонь.

— Ненавижу вас, ненавижу! Вначале вы превратили меня в служанку, а теперь сделали средством разборок с вашей Ольгой.

Гальчик все перевернула с ног на голову. Ольга использовала Гальчика в бессмысленной борьбе со мной. Мне обидно было выслушивать обвинения девушки в свой адрес. Я столько сделала для Гальчика, столько возилась с ней! Она пришла в наш дом в Лондоне с улицы, голодная и оборванная. У нее не было даже документов, дающих ей право жить в Англии. Олег тогда пустил в ход все связи, чтобы оформить девушку Как надо, продлить визу для ее пребывания. Обвинять меня в эксплуатации у нее тоже права не было. Если девочка желала, она могла выходить в город, общаться с друзьями. А со временем, когда я оправилась после операции, надобность в ее услугах как сиделки отпала. Но Гальчик сама не хотела покидать наш дом и осталась в нем в качестве управляющей домашним хозяйством. Она, несмотря на молодость, оказалась умелой хозяйкой и неплохим организатором (под ее началом были также повариха и приходящая уборщица). Девушка поддержала меня, когда не стало Олега. Гальчик поехала не в Москву к родителям, а со мной в Питер — это был ее выбор. И теперь, в моей галерее, раскрылся ее талант как очень приличного менеджера. На зарплату, думаю, ей не приходи лось обижаться. Она всего лишь полгода живет в Питере, а уже купила комнату. Сейчас подкапливает на машину, но пока беспрепятственно пользуется моей. А в перспективе мы обе думали сменить жилье. В новых, элитных домах порядка больше. Внизу консьерж, на лестницах цветы. Все тихо, спокойно. И хотя мне претит классовое зазнайство некоторых обитателей таких домов, в конечном итоге я согласилась с предложением Гальчика. Мы уже заключили договор со строительной фирмой. Собирались жить с Гальчиком в одном доме, но в разных квартирах, разумеется.

Проглотив обидные слова в мой адрес, я погладила ее по коротким, ершистым волосам:

— Успокойся, девочка моя. Все образуется. Денис вернется к тебе.

Но Гальчик рыдала все громче и громче.

Мы едва расслышали сквозь плач Гальчика слабенький звоночек телефона. Я взяла трубку. Звонил наш сосед по офису, Толик Коровец. Он просил подойти меня или прислать Гальчика к нему в офис к шестнадцати часам (он так, по-военному точно, назвал время), чтобы окончательно решить вопрос о строительстве нашего общего гаража. В гараже нуждались обе организации, и потому в этом вопросе, как и с устройством охраны, мы были вынуждены взаимодействовать. Но нас разделяли существенные разногласия по попутным вопросам.

***

Места вокруг нашего двухэтажного домика было в обрез, а потому мы все еще не определились с размерами гаража, даже не заказали проект. Но резерв площади имелся — две скульптуры перед входом. Очевидно, какой-то из них придется пожертвовать. Но ни одна сторона не хотела уступать. Коровец не позволял трогать старомодную глыбу — мальчика и старика-производственника с молотком. Но этот монумент не представлял художественной ценности и в новых реалиях смотрелся фальшиво. С учетом того, что наша галерея выставляла современные работы, — авангардное сооружение из стульев перед входом в галерею было куда уместнее. Однако еще до того, как возник вопрос с гаражом, нормалисты пошли в атаку на наши «Стулья». Их сторонники постоянно приклеивали к нашей композиции бумажки с непристойными надписями, что особенно расстраивало Ренату. А самые экстремально настроенные личности даже грозились поджечь наше сооружение. Но привести угрозу в исполнение все же не решались, пока их предводитель не дал отмашку на исполнение. Коровец, однако, на такой самосуд над скульптурой не решался. Он помнил, кто хозяин в доме. Командир нормалистов балансировал на тонкой грани между хамством и мнимым подобострастием.

Да, композиция из стульев требовала осмысленного, подготовленного взгляда. Рената привела сравнение с классической музыкой, слушать которую тоже способны не все. Это сравнение выглядело комичным. Гармония звуков и дисгармония старых стульев — между ними, казалось, непреодолимая пропасть. Но Рената утверждал», что это, по сути, одно и то же. Мол, противоположности сходятся, и она постарается доказать это. Как?

Она обещала показать мне в ближайшее время проект новой скульптуры, который удовлетворит всех. И основная ее просьба лишь в том, чтобы отвоевать место на площадке перед домом: новому творению Ренаты требовалось единоличное пространство. Главная цель — настоять, чтобы убрали допотопную скульптуру нормалисты. Свои «Стулья» мы были готовы перенести в другое место, под крышу. Не полагаясь на свои бойцовские качества, я попросила в шестнадцать часов отправиться на переговоры Гальчика.

Гальчик перестала плакать и настроилась для исполнения нового задания. Мы обговорили основные позиции нашей стороны. Потом она сбегала в магазин за пирожными, и мы устроили с ней замечательный чайный пир. Наше примирение состоялось!

***

Моя старинная подруга Татьяна настояла-таки на своем мероприятии — посещении могилы Ксении. Выбрав один из погожих сентябрьских дней, мы отправились на кладбище. Время рабочее, так что посетителей в часовне у могилы немного — ни студентов, ни служащих. В большинстве своем старухи, на удивление похожие друг на друга, в тесноватых пальто четвертьвековой давности и однообразно скучных вязаных беретах. Потому-то мы с Татьяной сразу обратили внимание на элегантную пару: мужчину и женщину явно молодого возраста. Однако Татьяна тотчас начала отбивать поклоны перед иконой, неистово что-то шепча. Я же засмотрелась на пару. Женщина с непокрытой ярко-сиреневой головой, что при нахождении в часовенке считалось преступлением (даже я накинула на голову легкий шарфик), и очень эффектно одетая, задумчиво смотрела на горящую лампадку. Мужчина выглядел праздным зрителем. Неброского фасона пальто, ладно сидящее на нем, а главное, какой-то нездешний любознательный взгляд выдавали в нем чужестранца. Он крутил головой, разглядывая иконы, но женщина с сиреневыми волосами несмело, почти без размаха, перекрестилась, потупя взор. Возможно, она тоже впервые обращалась к блаженной Ксении. Затем женщина повернулась к выходу, и я узнала ее: Вероника! Да, нынешняя жена Игоря собственной персоной. Ее спутник был мне незнаком.

Конец ознакомительного фрагмента.