Аве Мария! Голос с Неба

Галина Васильевна Маркова

Начало 60-х годов. Девушка Галя выдержала экзамен на должность конструктора в Институт ядерной физики в Сибирском отделении Академии наук СССР. Это было престижно: и работа в Академии наук, и экологически чистое место, море рядом. Конкуренция была сильна. В силу её характера и веселого нрава её по жизни сопровождают интересные люди, а в значительные моменты жизни в ушах часто слышится мелодия «Аве Мария». Любовь к людям и судьба приводит её к встрече с известными людьми

2 ПРЕКРАСНОЕ НАЧАЛО

Здесь все в чудно сжатой картине

Представлено духом святым:

И мир, существующий ныне,

И Бог, управляющий им

И. Никитин

Итак, Галя продолжает с Костей ездить на работу в грузовике, им это очень нравится, так как это своего рода романтика: большой компанией ехать навстречу своему будущему. Недавно он спросил Галю про «парня-грузина». Она весело рассказала, как Вано пришлось помочь ей, а Костя сказал:.

— Разреши мне помогать тебе, хотя, я не смогу остановить троллейбус, но я многое я могу сделать. Имя Константин говорит о постоянстве и надежности. Я постараюсь найти тебе достойного мужа, так как сам недавно женился. Расскажи, как приняли тебя в отделе.

— Приняли прекрасно. В отделе пока 28 человек. (Через 25 лет он разросся до 200 человек, и занимал два этажа нового корпуса).

— Это хорошо.

— Все сотрудники молодые, самый старший начальник, который принимал меня на работу, ему тридцать три года. Женщин совсем мало. Удивительно, но мне сразу дали мне самостоятельную работу, тема которой мне очень знакома. Нужно спроектировать мощный лабораторный стабилизированный источник питания с регулировками и возможностью питать разные объекты.

— Мощный лабораторный стабилизированный источник питания?.

— Да, мне повезло, так как темой моего диплома в техникуме был, именно, «Стабилизированный источник питания самолетной радиолокационной установки», в НИИ мне пришлось конструировать мобильный источник питания экспериментальных установок. Да, к тому же начальник отдела отсутствовал по болезни, что дало мне определенную свободу действий, что для меня всегда главное.

Пока Гале подбирали серьезное задание на проектирование, у нее появилось время для работы над курсовым заданием, так она училась на последнем курсе вечернего отделения НЭТИ. Ее ближайшая соседка по рабочему месту Саша Рудакова окружила ее поистине материнской заботой. Будучи начальником архива, она считала себя очень важным человеком, и позволяла себе давать команды сотрудникам. Сейчас она заставила парней принести новой сотруднице со склада, новый большущий стол, кульман. Стул она сама принесла от коменданта здания. Со всеми сотрудниками института, и даже не сотрудниками она начинала разговор очень важно, авторитетно, словами:

— Я из Москвы приехала, потому, слушайте, как нужно поступить здесь…

И это имело заметный успех. Например, она звонила коменданту так:

— Это Нина Васильевна? Рада вас слышать. Как ваше здоровье? Хорошо. Тогда немедленно пришлите маляров на пятый этаж. Да, в конструкторский отдел, в углу на полке грязная протечка! Как так, пошлете позже? Я из Москвы приехала, там этого не допускали!

— Но…

— Никаких «но». Вдруг завтра приедет из Москвы комиссия. Она все будет проверять, а тут такая протечка. Ведь это верхний этаж, вы поймите это!

Пришли маляры быстро и все закрасили.

Тогда еще были слабые отблески холодной войны, было плохо с продуктами питания, поэтому Саша оформляла на свою квартиру большой заказ на продукты в расчете на свою «подшефную». В те дни, когда Галя не ездила вечером в НЭТИ, она заходила за продуктами к Саше, и ехала с большой сумкой домой, очень благодарная своей покровительнице.

А когда, 30 ноября, у неё был день рождения, Саша оформила богатый заказ. Галя поехала в НЭТИ и угостила ребят болгарскими консервами.

Характер Саши требовал активности и признания её, как очень заметной фигурой. Еще бы? Она такая большая, красивая работала на большом заводе в Москве. Она всегда была довольна собой и держалась уверенно: её муж был приглашен из Москвы, как мастер цеха и квартиру им дали сразу хорошую и детсад. Они с Галей после работы часто шли по зимнему Морскому проспекту, который был очень прозрачным, так как еще не были посажены деревья по обеим сторонам. Это был единственный проспект в городке.

Москвичка Саша грациозно шла по полупустынному зимнему тротуару, изображая из себя, как минимум кинозвезду. Это было достойное зрелище: крупная темноволосая дама с большими серыми глазами с шикарными ресницами, с румяным лицом, обрамленным пушистым песцом, модным тогда. Белые перчатки из тонкой шерсти довершали наряд. Она несла себя по проспекту и просвещала спутницу:

— Академик Кутетеладзе пригласил в Академгородок много грузин. Они такие милые, часто улыбаются мне. Их сводят с ума мои яркие синие глаза. А еще эти белые перчатки зимой.

— Они их видят?

— Конечно. Правда, что я похожа на Татьяну Самойлову?

— На Татьяну Самойлову? — решила разыграть удивление Галя, чтобы подыграть ей.

— Да на неё.

— Есть что-то…

— Вот, вот!

Обе были довольны. Ведь, Галя хорошо её понимала: очутиться здесь, где так пустынно по сравнению с улицами Москвы. Как её поддержать? Хотя, Галя видела, что поведение Саши было странным, иногда, очень странным. Это замечали многие, и после ее отправили лечиться.

А тогда Саша заливалась соловьем, поглядывая по сторонам:

— У вас, наверное, не шел фильм «Летят журавли»? Наверное, конечно, он еще к вам не дошел? Что молчишь? А об Иве Монтане, Жераре Филиппе слышала или нет?

Это Галю уже задело, и она ответила:

— Саша, мы живем в большом городе. Он посреди России, Здесь не очень много театров, но кинотеатров много. Видела я и этот фильм, и « Фан — фан — тюльпан», «Красное и черное» с Жераром Филиппом, «Плата за страх» тоже видела с Ивом Монтаном тоже, и ещё..!

— А я не хотела платить за страх.

Здесь молодые весёлые женщины стали смеяться, но Саша не унималась.

— Хорошо, что видела. Скажи ещё раз, я похожа на Самойлову Таню, что молчишь??

— Только в профиль. Героиня в «Летят журавли» была более изящная.

— Вот, еще! Более изящная. А ты знаешь, что я кручу колесо — «хула-хуп»? Ты знаешь, что это?

— Видела, как ребятишки его катали, — снова говорила Галя только для того, чтобы посмотреть реакцию Саши.

Та радостно смеялась и говорила:

— Вот, ты и не все знаешь. Не всё, не всё. А начальник так тебя хвалил, говоря, что принял на работу очень умную девушку, умеющую решать магнитные задачи.

— Неужели?

— Да, но и я тебе могу многое рассказать. Я ведь в Москве работала на заводе, где выпускали телевизоры. И у меня была работа: это смотреть эти телевизоры!

— И всё? Так не бывает?

— Бывает! Брака было мало. А сюда я приехала, как супруга сотрудника ИЯФ. Здесь мило, конечно, но скучно, да и в магазинах нет хорошей рыбки, а где…, как это…, как это..

— Что где?

— Ну, скажем, музеи где?

— Да, я бы посмотрела в музее, как вы недавно ели из деревянной посуды.

Да, многие из сотрудников-москвичей считали, что приехали в медвежий край. Галя их понимала, потому что когда во время войны её семью эвакуировали из Московской области, где на подступах были немцы, то родители шутили в пути: «Приедем в Сибирь, сделаем себе посуду из дерева». Почти так и было.

Галя устроилась в ИЯФ в ноябре, а уже в конце декабря, они с Сашей были на институтском новогоднем вечере, и директор института академик Андрей Михайлович, гуляя по залу, проходя мимо их, остановился и сказал своей жене:

— Познакомьтесь. Это Саша, она тоже из Москвы приехала, а её подруга из Новосибирска.

Видимо, считалось, что приехавшие люди из Москвы, принесли определенную жертву, появившись здесь. Как, Галя их понимала, так как там, кроме прочих культурных ценностей была возможность пройтись по Арбату. Ибо уже пелись песни Булата Окуджавы: «Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое отечество…»

Через три года все известные поэты: Булат Окуджава, Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский и другие были приглашены в ИЯФ, когда был отстроен главный корпус с великолепным актовым залом.

А пока ностальгия москвичей проявлялась в словах и глазах. Галя им сочувствовала. Она всегда помнила о своем подмосковном детстве. А оно было незабываемым и прекрасным. Часто она снова прокручивала этот фильм о своем детстве. И снова родные лица проплывали перед ней. Это было, как в кино и хотелось говорить о себе в третьем лице — персонажем интересного фильма.

Неизвестно, что об этом думают другие лица, но девочка Галя, помнила себя с года жизни, не все, но яркие моменты. То, что это было, именно, так, она с мамой выяснила позднее, когда умела хорошо говорить и все рассказала. Мама удивилась:

— Как ты могла это помнить? Это было тогда, когда мы жили в другом районе, мы тогда жили на третьем этаже. И когда тебе исполнился год, мы попросили сменить нам квартиру на первый этаж. Как же: у нас маленький ребенок. Он скоро будет ходить, а здесь третий этаж

— Мама я помню, как стояла и смотрела через всю комнату, в окно на противоположной стене.

— Да, именно, из той квартиры была видна из окна Маскварика! Но как ты это могла запомнить?

— Вы давали мне шоколад.

— Это папа давал, а я была против этого.

— Ах, вот, кто был против шоколада!

— Да я.

— Но я тогда не очень вас различала и была не довольна тем, что вы говорили про это.

Да, Галя помнила, что ей давали шоколад. У ребенка текли коричневые слюни. Один родитель упрекал другого

— Это можно было предвидеть!

Девочка плакала от обиды. Зря родители думают, что малое дитя не понимает слов. Все понимает. Оно понимает смысл сказанного через мозжечок. Идут мысли, и обида такая сильная, что примерно это были такие слова: « Я же тоже буду, как они, не будут у меня течь слюни, и я буду есть шоколад!»

Маленькая Галя стояла в своей кроватки у стены, что была напротив большого окна, их которого была видна река-Москва, которую все называли на московский манер: МАСКВАРИКА. Ребенок видел, как там медленно плыли предметы. Это были небольшие пароходики или баржи с грузами. Но было нагромождение предметов, которое медленно двигалось вдали, и дитя тоже нагромождало свои звуки, примерно так:

— Де — де-ка — попой!

Иногда пароходик отвечал девочке протяжным гудком, и она радовалась этому общению, непонятному для молодых родителей.

А родителям не кому было подсказать. Они молодые учителя не имели родителей после гражданской войны и были воспитанниками детского дома. Затем по путевкам окончили Ярославский педагогический институт. Стране нужна была новая интеллигенция. Мама Гали работала учительницей русского языка и литературы, а папа — учителем химии. Они работали в Учебном комбинате в поселке имени Дзержинского. Недалеко в корпусах бывшего монастырского хозяйства выпускали фотоаппараты и еще что-то, что после во время войны все было увезено в Новосибирск на предприятие, носившее гордо имя: «Почтовый ящик №23»

А тогда в поселке была красота: здесь были красивые парки. Были старинные дубы, был нижний и верхний пруд, как наследие большого наследства монастырей, в которых располагалось много чего, кроме производственных помещений. Здесь было большое хозяйство кролиководства. Крольчатина была на столе, как дежурное блюдо. Была «Фабрика — кухня», где можно было брать обеды на дом. У верхнего пруда крестьяне из ближних деревень продавали овощи и ягоды, где маленькую Галю привлекали вишни и красная смородина. У нижнего тенистого пруда маленькая Галя собирала маленькие грибы для кукол. Родители часто ездили в Москву на автобусе. Александра Васильевна ездила на курсы повышения учителей, где однажды увидела Надежду Крупскую в простой обстановке, просто на занятиях она говорила о задачах школы.

А что касается папы, Василия Георгиевича, то всю одежду для дочери он покупал в Москве, и часто брал с собой дочь, чтобы все примерить на месте. Тогда на улицах Москвы ходили продавцы, с блестящими ящиками на груди, они вынимали из него удивительно вкусные горячие пирожки с рисом. Вкус этих пирожков стоял у Гали во время войны, что помогала ей выжить. Она часто представляла это: «Кусаешь теплый мягкий пирожок, а там рассыпчатый рис!»

Дочку родители баловали. Рядом с домом, на пригорке был детский сад. Но девочка категорически отказывалась туда ходить: она видела, как дети ходили парами и это ей не нравилось. Поэтому родители нанимали из деревень нянек, молодых девушек, как для Гали, так и для родившихся после ее братьев: — Евгения и Юрия. Няньки, получив московскую прописку, выходили замуж, и родители нанимали новых претенденток на прописку. Но одна из них так и уехала вместе с семьей в Сибирь, так как ее деревня сгорела от бомбы. Но это уже после счастливой жизни.

Характер у маленькой Гали был упрямый. Родители уговаривали поесть ее:

— Галя, ты ела пирожки в Москве, а пельмени это маленькие пирожки

— Если ты не будешь, их есть, то и папа уйдет без обеда.

У Гали рот сводило судорогой от упрямства, она мочала и слышала шаги уходившего отца. Вот такой у не был характер. Но ее не клали поперек лавки, как советовала народная молва. Наоборот, родители, жившие в детдоме, делали ее детство, похожее на сказку. На день рождения они ставили у кроватки ребенка низкий столик, заставленный книжками, игрушками и новой куклой с закрывающимися глазами. Эту картину девочка помнила всю жизнь, и была благодарна за эту радость родителям всю жизнь. Тогда не было телевизоров, не было много детских фильмов и в кинотеатрах. Но Василий Георгиевич шел всегда на шаг впереди всех. Он собрал большой радиоприемник, который вначале войны предложили сдать военкомат. Он уже тогда говорил о существовании телевизора. Он купил в Москве большой кинопроектор, кинопленки детских фильмов. И устраивал для детей со двора киносеанс. Ребята стояли в большой прихожей квартиры родителей Гали. Затем раздавались три звонка будильника, и дети входили в затемненную комнату, где на стене был экран.

Кино начиналось. Мама и папа озвучивали разными голосами фильм, и это было прекрасно. Семью Гариных уважали во дворе, как организаторов походов за грибами и рыбалок. Галя не отставала от родителей. Она считала себя уже большой, и уже пять — шесть лет уверенно уводила собой группу ребят в соседний лес за гвоздиками. Но на краю леса они вырывали маленьких картошек из поля, что было рядом, и верхних плодов с кустов картофеля.

Галю папа учил рисовать. Он был художником от природы. Окружающие его часто спрашивали:

— Вася, ты не знаешь знакомого, кого можно попросить нарисовать кошку, чтобы вышить коврик?

Иногда он рисовал этим просящим, иногда говорил, что у него нет, таких знакомых, кто может нарисовать кошку, чтобы вышить коврик. Галю он обучал понятию перспективы в рисунках, так же, как, рисовать животных, объяснял на рисунке, как лица детей отличаются от лиц взрослых. И эти знания, полученные девочкой, еще в пять лет, прочно засели в ее голове.

Может этому способствовало то, что отец, любивший дочь часто возил ее на велосипеде в различные походы, то в лес, то к друзьям, чтобы похвастаться дочкой. А у дочки часто стоял в глазах приближавшийся клочок земли или асфальта: он часто ронял девочку. Головка ребенка часто принимала удары земли, что, возможно и укрепляло ее голову, в способности сохранять в памяти малейшие детали из окружения, к удивлению ее друзей по жизни.

Девочке, как старшей, и первому ребенку, досталось гораздо больше любви, чем ее братьям, поэтому она смело шла по жизни, выбирая интересные профессии, друзей и места работы. Но тогда пришла война, начались бомбежки вокруг. Бомбили и поселок. И все это было оставлено. Оставлена это красивая жизнь, когда мама приносила черешни в красной пластмассовой миске (пластмасса, была тогда новинкой). Однажды она это принесла на стадион, где сидели дети с отцом. И этот момент навсегда тоже врезался в память Гали. Как и то, что были маскарады на новый год.

Изящная соседка, учительница, имевшая симпатию к отцу Гали, приходила «посоветоваться», когда выбирала костюмы к новогоднему костюму. Он вытягивала из разреза юбки, одну ногу в одном чулке, затем другую в другом, спрашивая кокетливо:

— Вася, какой чулок более подходит к этой гамме: этот или этот

Вася отшучивался, говоря:

— Нужно надеть разные чулки, и это будет интересно.

,:

***